3. Оценочность как основной атрибутивный

ПРИЗНАК АГИТАЦИОННОГО ТЕКСТА

Текст предвыборной коммуникации призван побуждать к действию, оказывая целенаправленное воздействие на разум и чувства людей. Следовательно, выбор языковых и внеязыковых средств в агитационном тексте полностью обусловлен их возможностями с точки зрения эффективного воздействия на массовую аудиторию. «Слово – важнейшее орудие, с помощью которого политики воздействуют на массы. Это инструмент, позволяющий создавать значимые для избирателей образы, «заряжать» людей энергией, побуждать их к действиям», – констатирует А.М. Цуладзе (2003, с. 104).

Суть воздействия состоит в том, что в процессе восприятия агиттекста читатель должен не только усвоить собственно фактуальную информацию, но и принять ту систему оценок, которую ему сообщает или (чаще) навязывает автор. В идеале происходит частичное или полное усвоение читателем системы ценностей, политических взглядов и личностных предпочтений автора, что и обеспечивает последнему достижение глобальной цели коммуникации.

По мнению А.П. Чудинова, «политическая коммуникация всегда несет в себе оценку рассматриваемых реалий. Это объясняется целью политического дискурса, которая состоит в убеждении адресата и побуждении его к политическим действиям» (2006, с. 64). «Обнаруживается примат ценностей над фактами, преобладание воздействия и оценки над информированием, эмоционального над рациональным» (Шейгал, 2000, с. 46).

В публицистике «оценка предмета речи возводится в принцип создания текста, причем это социальная оценка», – замечает Е.А. Баженова (2003, с. 140). В предвыборной коммуникации оценка приобретает (помимо социальной) политико-идеологическую направленность. Она базируется на социальных и политических мифах и опирается на так называемую «шкалу ценностей» (Н.И. Клушина, 2004), основанную на семантической оппозиции «свои – чужие», с помощью которой автор выражает свою позицию, и которая играет решающую роль в выборе и распределении оценочных средств в текстах предвыборной агитации. Это своеобразный способ манипуляции сознанием адресата, «при котором в модель мира реципиента вводятся новые знания и модифицируются уже имеющиеся» (А.Н. Баранов, 1989) в рамках «одного из актуальных идеологических комплексов» (А.Г. Алтунян, 1999).

Оценочность проявляется «в отборе и классификации фактов и явлений действительности, в их описании под определенным углом зрения, в специфических лингвистических средствах» (Солганик, 2000, с. 102). Таким образом, читатель потребляет уже преобразованную информацию, в которой оценка внушается адресату.

В плане реализации оценочной функции язык агиттекста схож с тоталитарным языком: предписательность и директивность последнего способствуют «деформации картины мира, которую отличают виртуальность истинного, мифологизм, наличие единой коллективной точки зрения, а также системная организация, которая осуществляется посредством идеологем и мифологем» (Купина, 2003, с. 552-553).

По нашему мнению, оценочность является базовым атрибутивным признаком предвыборного текста, детерминирующим специфику его речевой репрезентации. Данное положение полностью подтверждают примеры из региональной практики.

Так, во время предвыборной кампании в госдуму РФ 2003 года, политтехнологи будущего депутата федерального собрания В. Жидких, создавая положительный образ кандидата, умело акцентировали его молодость и энергичность. Главного соперника Жидких, экс-депутата Федерального Собрания Е. Лигачева, также рассматривали с точки зрения возраста: он намного старше В. Жидких. Из этой посылки делали только негативные выводы. На одном из агитматериалов В. Жидких – карманном календаре – были обозначены две цифры: «83» и «42». Имплицитно провоцировался вывод: «старикам – только почет» (поскольку «предельный» возраст «83» сопряжен с рядом возможных негативных последствий), а «молодым – дорога». Навязанная оппозиция молодость/старость, естественно, была решена в пользу молодости, так как в семантике противопоставленных слов в данном контексте уже заложены противоположные знаки оценки. Толковый словарь определяет слово «старость» как «сменяющий зрелость возраст, в котором происходит постепенное ослабление деятельности организма» (ТСРЯ, 1992, с. 790). В контексте акцентируется смысловой компонент «старческой слабости ума и тела». В другой ситуации «старость» могла бы соотноситься с «мудростью», «опытностью». Слово «молодость» означает «возраст между отрочеством и зрелостью» (ТСРЯ, 2001, с. 372). В анализируемом агиттексте «молодость» оценивается как достоинство полного сил и способного на плодотворную работу человека.

Оценка в текстах агитационного характера неизменно бинарна: резкое разграничение положительного и отрицательно­го, «своего» и «чужого». Отсюда соответствующее деление языковых средств на положительно- и отрицательнооценочные (термины Г.Я. Солганика, 1981), социальная закрепленность этих окрасок, регулярное их употребление в сходных ре­чевых ситуациях. Здесь оценочность приобретает от­крытый, интенсивный и всеохватывающий характер. Особенно явно это выражено на лексическом уровне. Критерием отбора лексики служит способность слова выражать оценку, его актуально или потенциально оценочные свойства.

Что касается эмоциональности, экспрес­сивности, а также стилистической приуроченности языковой единицы, то в рамках агиттекста их целесооб­разно рассматривать как средства достижения оценочности.

По признаку оценочности лексику условно разделяют на позитивно оценочную, негативно оценочную (по различному основанию оценки – положительной или отрицательной) и вариативно оценочную (по Г.Я. Солганику – «потенциально» или «модально оценочную»). Приобретение подобной лексической единицей той или иной оценочной коннотации – результат употребления слова в определенном контек­сте.

А.Н. Гвоздев замечал: «достаточно представить, что говорящий хочет рассмешить или растрогать, вызвать расположение слушателей или отрицательное отношение к предмету речи, чтобы стало ясным, как будут отбираться разные языковые средства, главным образом создающие различную экспрессивную окраску» (цит. по Голуб, 2003, с. 62).

Оценка в тексте может быть выражена эксплицитно (напрямую, открыто) или имплицитно (косвенным образом, задействуя суггестивные механизмы восприятия). Среди приемов прямой оценки исследователи выделяют подбор фактов, умолчание, цитирование, контекст, квазисинонимическую ситуацию, использование графики, стилистически окрашенной лексики, метафор и др. Средствами непрямой оценки называют, эвфемизмы, «скорненные» слова, композицию. Анализ региональных предвыборных агитационных текстов позволил выявить характерные способы формирования оценки. Среди них для выражения прямой оценки используются:

– оценочные средства и приемы разных уровней языка.

Функциональную роль актуализаторов оценочной прагматической установки могут реализовывать целые текстовые фрагменты. Например, в приведенном ниже агиттексте О. Плетнева (выборы в Госдуму РФ, 1999 г.) оценка выражается системой языковых средств и приемов разных уровней, объединенных на текстовом пространстве выполнением единой коммуникативной задачи:

Мы живем, как стадо. Безропотное стадо в стране дураков. Живем ужасно. Живем в стране, где миллионеры и чиновники строят роскошные особняки, а врачам и учителям месяцами не выплачивают жалкую зарплату. Где издевательская пенсия составляет 300 рублей. Где гниет и разваливается от безденежья коммунальное хозяйство. Где власть предержащие относятся к народу, как к людям второго сорта. Нет, нас будут немного подкармливать, как подкармливают скотину, чтобы она не мычала и не бузила. Подкармливать, чтобы мы не бастовали, не крушили их особняки, а в день выборов шли и голосовали как надо. И виноваты мы с вами. Мы сами выбрали эту власть. Мы сами создали свою полускотскую жизнь. По большому счету, наша сегодняшняя дерьмовая жизнь зависит только от нас. Только от нас зависит, какой будет власть в Томске и в стране, будем ли мы жить как безропотное стадо и дальше.

Лексические средства создания оценки:

Обилие экспрессивной и стилистически приуроченной лексики: «стадо» – «большое количество людей» (ТСРС, 2005, с. 390), «стадный» – перен. – «основанный на бессознательном подчинении толпе, большинству» (ТСРЯ, 1992, с. 788); «роскошь» – «излишества в комфорте, в удовольствиях» (ТСРЯ, 1992, с. 707); «жалкий» – ничтожный, негодный, презренный» (ТСРЯ, 1992, с. 192); «издевательский» – «оскорбительный» (ТСРЯ, 1992, с. 245); «гнить» – перен. – «разрушаться» (ТСРЯ, 1992, с. 135); «второго сорта» – «посредственный» (по отношению к товару) (ТСРЯ, 1992, с. 107); «бузить» – прост. – «устраивать шум, скандал, беспорядок» (ТСРЯ, 1992, с. 60); «по-скотски» – разг. – «недостойно, не по-человечески» (ТСРЯ, 1992, с. 750)»; «крушить» – высок. – «с силой ломать, уничтожать» (ТСРЯ, 1992, с. 318); «дерьмо» – прост., груб., бран. – «негодное, гадкое» (ТСРЯ, 1992, с. 164).

Употребление таких лексических средств, оценивающих жизненную ситуацию, непосредственно касающуюся читателей, призвано вызвать чувство обиды, активный протест, и – в конечном счете – отказ от поддержки на выборах действующей власти.

Для этой же цели используются сравнения: «подкармливать людей, как подкармливают скотину» (подкармливать (людей) – «давать дополнительные средства к существованию» – разг. (ТСРЯ, 2001, с. 552)); чтобы «не мычала и не бузила» – т.е., «не бастовали, не крушили их особняки, а в день выборов шли и голосовали как надо». Создаваемый образ бездумной «скотины» (и далее – связанной с ним «полускотской жизни») – также активизирует эмоции потенциального избирателя и провоцирует на ответные электоральные действия.

Противопоставление эпитетов «роскошный» и «жалкий» в предложении «миллионеры и чиновники строят роскошные особняки, а врачам и учителям месяцами не выплачивают жалкую зарплату» усиливает прагматический эффект.

Грамматические средства создания оценки:

Анафоры «живем ужасно /живем в стране, где не выплачивают жалкую зарплату...»; «где ... издевательская пенсия/ где разваливается коммунальное хозяйство/ где власть относится к народу как к людям второго сорта» – выполняют задачу смысловой акцентуации необходимого содержания моделируемой автором картины мира и создают эмоциональный накал фраз, так как придают тексту риторическую пафосность.

Параллелизм построения: мы сами выбрали эту власть/ мы сами создали эту полускотскую жизнь – также выполняет функцию смыслового акцента: указания на причастность избирателей к описываемой ситуации (и – далее – подведения к эксплицитному выводу: теперь все снова зависит от нас).

Особая структура текста, в которой почти каждое новое предложение начинается с темы предыдущего, позволяет дважды заострить внимание на содержании слов.

Местоимение «мы» объединяет адресата и автора-кандидата и обобщает оценку. Таким способом, позиционируя себя как одного из обездоленных и недовольных ситуацией, претендент эксплицирует свою готовность изменить существующее положение (в случае, если мы за него проголосуем).

– прием аллюзии (воспроизведения прецедентных высказываний, имен, названий, ситуаций и пр. с целью актуализации определенных смыслов). В вышеприведенном тексте когнитивным приемом создания оценки является аллюзия «страна дураков» (тема известной песни из музыкальной сказки про Буратино, в которой хитрые мошенники лиса Алиса и кот Базилио легко обманывают людей, и, вследствие этой лёгкости обмана, определяют окружающую действительность как «страну дураков»). «Страна дураков» – «Россия» (ТСРС, 2005, с. 393). В данном случае аллюзия употреблена для того, чтобы подчеркнуть: нас безнаказанно обманывают, а мы этому не препятствуем. Данный прием может способствовать возникновению перлокутивного эффекта: читатель должен почувствовать свою обделенность, беззащитность, проявить какую-либо реакцию – обидеться, разозлиться, – и начать активно действовать (в идеале – выразить свою волю на избирательном участке).

По прочтении текста адресат (по замыслу автора-составителя) принимает предложенные оценки и подходит к эксплицитному выводу: нынешняя власть – причина сегодняшней неблагополучной жизни. Для ее улучшения нужно голосовать за новых людей: например, за кандидата – автора обращения.

– прием «навешивания ярлыков». «Ярлык» – перен., неодобр. – «очень краткая характеристика, оценка чего-либо (обычно отрицательная)» (ТСРЯ, 1992, с. 954). Яркая субъективная номинация способствует обозначению оппонента как «чужого» и формированию соответствующего отношения к нему аудитории.

При помощи паронимической аттракции и мены корня (приема «скорнения» в трактовке Н.А. Николиной, 1996) образуются ярлыки-окказионализмы: «едиоты» (объединенные партии «Единство» и «Отечество»), «едирасты» (члены партии «Единая Россия»). Путем сложения слов, их основ (полных и усеченных), активизируются оценочные коннотации: например, фамилия кандидата «Деев» изменятся на «Украдеев» и «НеДеевспособный» (1999 г., выборы губернатора области). Одновременно отметим, что «антропонимика является мощным механизмом создания отрицательного политического портрета» (Клушина, 2002, с. 39).

Суть приема состоит в осуществлении процесса контаминации (от лат contaminatio – соприкосновение, смешение). В результате соединения «стирается прежняя внутренняя форма слов-доноров и создается новая, ярко выражающая определенную оценку» (Клушина, 2000, с. 96). Таким образом, например, нейтральные номинации «либерал», «демократ» в современных текстах массовой коммуникации оказываются резко оценочны: «либерасты», «дерьмократы», «демокрады», «демозавры». При контаминации с компонентами слов «казнокрады» (воры) и «динозавры» (вымершие животные, чудовища) и слиянии значений слов формируется оценка: демо+крады = представители ложной, неподлинно-демократической идеологии, воры истинных демократических ценностей; демо+завры = (1) люди, чьи идеологические воззрения устарели, (2) звероподобные, бесчеловечные партократы.

Такие слова не только стилистически окрашивают тексты, но и вносят в них соответствующие сведения о коммуникативном задании на формирование отрицательной оценки, о негативном отношении коммуникатора к предмету речи.

– графических средств: кавычек, шрифтовых выделений. «Именно в публицистике, – отмечает Б.С. Шварцкопф, – особенно ярко проявляется функция кавычек как оценочного знака, своего рода стилистической или семантической пометы слова» (1967, с. 63).

Депутат городской Думы Наталья Суслина получила пять лет за хищения и была амнистирована в зале суда. Она до сих пор является депутатом городской Думы и решает вопросы в «ваших» интересах (газета регионального отделения партии «Яблоко» «Время перемен», декабрь 2001. Выборы в гордуму Томска).

Суть закавычивания заключается в актуализации противоположного смысла: «не в ваших интересах».

Мы – за Потапова, потому что ему действительно ПО СИЛАМ депутатство: есть знания, опыт и человечность» (листовка Н. Потапова, 2001 г., выборы в госдуму Томской области). Значение выделенных шрифтом слов («по силам» – «соответствует возможностям, силам» (ТСРЯ, 1992, с. 741) акцентируется автором-составителем агиттекста. С помощью регистра, нехарактерного для середины предложения (прописных букв) привлекается внимание аудитории.

– прием метафоризации. Повышенная метафоричность как один из важнейших признаков современной агитационно-политической речи отмечается многими исследователями (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, А.П. Чудинов, Н.Д. Арутюнова, Е.И. Шейгал, В.Н. Базылев, Е.С. Кубрякова, В.В. Дементьев, А.Б. Ряпосова, Ю.Б. Феденева, Дж. Лакофф, М. Джонсон и др.). В отличие от метафоры художественной, в предвыборной публицистике этот троп специфичен однозначностью и конкретностью; предполагает одну трактовку, интерпретацию.

Будучи эффективнейшим средством воздействия на интеллект и эмоции адресата, метафоры (как и иные изобразительно-выразительные средства в агиттексте) имеют ценность не сами по себе, как средство ожив­ления материала, а прежде всего с точки зрения оце­ночного эффекта, который они производят.

Интерес к изучению роли метафоры в политическом тексте побудил исследователей А.Н. Баранова и Ю.Н. Караулова к лексикографической систематизации политической метафоры постсоветской России (до 1993 года). В работах «Русская политическая метафора» (1991), «Словарь русских политических метафор» (1994) дано определение метафорической модели, выделены ее структурные части, охарактеризованы языковые способы оживления метафоры, ее функции в политических текстах и др. Однако, отмечает А.П. Чудинов, «очень скоро потребуется подготовка словаря политических метафор начала ХХI века: новое время требует от журналистов новых песен, а успешные политики всегда «шестым чувством» ощущают изменения в умонастроениях народа и власти» (2001, с. 64).

В центре монографии А.П. Чудинова «Россия в метафорическом зеркале» (2001) – метафора как средство выявления существующих в национальном сознании представлений о современной политической ситуации. Исследователь уверен, что «в нашей стране яркая политическая метафора все чаще становится материальной силой, способной решать судьбы законов, политиков, партий» (Чудинов, 2001, с. 6).

В ряду метафорических моделей политического текста А.П. Чудинов выделяет антропоморфную метафору (исходные понятийные сферы «Анатомия и физиология», «Болезнь», «Секс», «Семья»), метафору природы (источниками метафорической экспансии в данном случае служат понятийные сферы «Животный мир», «Мир растений»), социальную метафору (понятийные сферы «Преступность», «Война», «Театр», «Игра и спорт») и артефактную метафору (исследуются понятийные сферы «Дом (здание)» и «Механизм»).

Значительное место отведено описанию метафорических моделей с исходными понятийными сферами «криминал» (отмывать деньги, досиживать второй срок, наезд на губернатора) «война» (нанести удар, выиграть битву) и «болезнь» (коммуналка парализована), в которых наиболее ярко проявляются характерные для современного политического дискурса векторы опасности, агрессивности и тревожности (Баранов, Караулов, 1994). Иначе говоря, современная Россия в метафорическом зеркале часто предстает как больное общество, проникнутое криминальными отношениями, как нечеловеческий мир, где идет непрерывная гражданская война. Метафорические употребления, актуализирующие понятийные сферы «война», «борьба», «болезнь», «криминальный мир», также характерные для региональных агитационных текстов, практически всегда несут негативную оценку действительности.

. Понятийная сфера «война»:

Сегодня идет незримая тихая война. Власть плетет паутину коррупции. Власть воюет против своих граждан (О. Плетнев, газета «Томская неделя», 1999 г., выборы в Госдуму РФ). Слова «война» и «паутина», употребленные в метафорическом значении («война» – перен. – «враждебные отношения» (ТСРЯ, 1992, с. 92); «плести паутину» – перен. – «лгать, организовывать заговор» (ТСРЯ, 2001, с. 510) создают ощущение реальной угрозы и провоцируют чувство недоверия действующей власти.

Теперь они [члены партии «Единая Россия»] хотят завоевать большинство и в городской Думе (газета «Не молчи!» регионального отделения «Народно-патриотическая партия России», 16.09.2005 г., выборы в гордуму Томска). «Завоевать» – перен. – «захватить войной, овладеть» (ТСРЯ, 1992, с. 204).

В то же время наблюдаются примеры амбивалентности оценки в агиттексте: Необходимо начать всенародную войну с взяточниками и проходимцам» (листовка блока «Оппозиция!», 2005 г., выборы в гордуму Томска). В данном случае «воевать» употреблено в значении: «стараться одолеть кого-либо, бороться» (ТСРЯ, 1992, с. 85). Перен., разг. – «активно бороться с какими-л. привычками, взглядами» (НСРЯ, т.1, 2001, с. 169). Обобщение «всенародную» («общую для всего народа» – НСРЯ, 2001, с. 103) указывает на масштаб планируемых действий. С помощью отрицательно оценочной лексики: «проходимец» – разг.-сниж. «плут, мошенник, пройдоха» (НСРЯ, 2001, т.2, с. 309) обозначается «противник».

Дадим бой равнодушию! (агиттекст Е. Кротова, газета «Действуй!», 2003 г., выборы губернатора области); «бой» – перен. – «действия, направленные на искоренение чего-л.» (ТСРЯ, 1992, с. 52).

Приведенные метафорические употребления отличаются избранным основанием для оценки: «их» и «наша» война – понятия антонимичные. «Наша» война – «всенародная», направленная на искоренение порока, «их» война – «незримая, тихая», разрушающая.

Понятийная сфера «болезнь»:

Коррупция – это чума и всей России, и нашей области (газета «Время перемен» регионального отделения Евразийской партии, 29.08.2003 г., выборы губернатора области). Коррупция сравнивается со страшным трудноизлечимым заболеванием – «острой эпидемической болезнью», а также «бедствием» (ТСРЯ, 2001, с. 922).

Город болен, поэтому депутат Егор Лигачев поддерживает оппозицию (агиттекст блока «Оппозиция», газета «Глас народа», март 2001 г.). Метафора построена на олицетворении: город «болен» – перен. – «нарушено его нормальное развитие» (ТСРЯ, 1992, с. 53).

Обличительные речи В. Еремина – точный диагноз болезней системы управления городом (листовка блока «СПС+Яблоко»: «30 и 1 вопрос партиям СПС и Яблоко», 2005 г., выборы в гордуму Томска). Благодаря тематической лексике: «диагноз» – «медицинское заключение о состоянии здоровья» (ТСРЯ, 2001, с. 166), «болезнь» – «нарушение деятельности организма» (ТСРЯ, 2001, с.53) – прогнозируется необходимый воздейственный эффект.

«Восемь рецептов от доктора Шевелева» (агиттекст В. Шевелева, 2005 г., выборы в гордуму Томска):

«Как врач, который использует малейшую возможность для спасения пациента, я хочу в качестве депутата городской Думы приступить к лечению самых застарелых болячек в социальной сфере»

Пациент: ЖКХ. Диагноз: страдает ожирением от тарифов, сосудистой недостаточностью, несварением услуг; Как лечить: (дан собственно рецепт – первоочередные меры);

Пациент: образование. Диагноз: финансовое малокровие. Как лечить…

Пациент: благоустройство. Диагноз: высокая зашлакованность организма, дисфункция магистралей, выпадение зеленых насаждений, прободение деревянной застройки». Как лечить…» (там же).

Метафора «болезнь» является структурообразующей и сквозной для всего агиттекста. Таким образом автор акцентирует сходство собственно «человеческих» и городских проблем, выражающихся в каких-либо нарушениях нормальной жизнедеятельности. Употребление специфических терминов, функционирующих исключительно в сфере здравоохранения, в нестандартном контексте способствует созданию необходимого воздействующего эффекта.

Понятийная сфера «криминальный мир»:

«Взяточник «в законе», не бери на лапу, отдай деньги народу» (газета Е. Кротова «Действуй!», 2003 г., выборы губернатора области). «Брать на лапу» – разг. – «брать взятку» (ТСРС, 2005, с. 199). Выражение «взяточник в законе» актуализирует двойную семантику: во-первых, проводится параллель с выражением «вор в законе» (криминальный авторитет, «заслуженный мошенник»), а во-вторых, словосочетание «в законе» означает, что взяточничество, которым грешат представители власти, является в некотором роде узаконенным. И это опаснее всего.

Необходимо пресечь деятельность энергетической, коммунальной и строительной мафии» (листовка избирательного блока «Оппозиция!», 2005 г., выборы в гордуму Томска). Имеющее резко отрицательную оценку слово-ярлык «мафия» – перен. – «организованная группа людей, тайно и преступно действующая в своих интересах» (ТСРЯ, 1992, с. 355) выступает в сочетании с экспрессивным выражением «необходимо пресечь» (книжн. «остановить резким вмешательством» (ТСРЯ, 2001, с. 603), благодаря чему эмфатичность речи усиливается.

Мы против грабежа в масштабах страны! Пенсии должны быть выше, чем для физиологического выживания (газета регионального отделения Партии Пенсионеров «Томская гвардия» № 19 (26), 3.10.2005 г., выборы в гордуму Томска). Протестный пафос достигается посредством употребления экспрессивной лексики с отрицательной коннотацией: «грабёж» – перен. – «о бессовестном вымогательстве, поборах», разг., неодобр. – «о взимании непомерно высокой цены (ТСРЯ, 2001, с. 143); «выживать» – «продолжать существовать, несмотря на неблагоприятные условия для жизни» (НСРЯ, 2001, т.1, с. 252).

Часто для усиления выразительности метафора пронизывает весь агитационный контекст (как, например, в газете регионального отделения партии «Яблоко» «Время перемен», декабрь 2001 г., выборы в облдуму Томска):

В Томске дует ве­тер перемен – перемен к лучшему. Сначала ти­хонько, затем, постепенно усиливаясь, этот ветер сма­хивает пыль и паутину с окон чиновничьих кабине­тов, вынося на улицу к лю­дям секретные бумажки об их делишках и тайных схе­мах. Он разгоняет туман та­инственности в коридорах власти, заставляя мэра и его приближенных ежиться от страха перед будущим. Ветер пере­мен все усиливается и, нако­нец, сметет с улиц города и их, и всю разведенную ими грязь.

В тексте наблюдается прием оживления стертой метафоры, характерный для художественной речи. Он проявляется в эксплуатации двух словесных рядов, связанных с прямым и переносным значениями слов. «…Ветер разгоняет туман» (прям.) и «туман таинственности» (перен. – «символ чего-л. неясного, запутанного» (НСРЯ, 2001, т.2, с. 342)); «выносит на улицу грязь» (прям.) и в знач. «выносит сор из избы» (перен.); «разведенную грязь» (прям. – «нечистоту» – ТСРЯ, 2001, с. 148) и «грязь» в знач. «безнравственность, бесчеловечность, моральная нечистоплотность» (НСРЯ, 2001, т.1, с. 170); «сметет с улиц» (прям.) и «сметет» в знач. «устранит, уничтожит» (НСРЯ, 2001, т.2, с. 879).

Аналогичный пример метафорического развертывания наблюдается в агиттексте Е. Кротова (газета «Верю!», 2003 г., выборы губернатора области):