Раздел II. Общие моральные понятия

шения. Конечно, счастье легче дбстигается и интенсивнее пережи­вается при удачной судьбе, в радости, в достатке, в почете. Но все это — сопутствующие счстью благоприятные обстоятельства счас­тья. Они не являются ни причиной счастья, ни тем более, как было показано, его содержанием. Наоборот, действительное счастье возможно при том непременном условии, что человек приучил себя быть независимым, насколько это возможно, от внешних благ и находить радость и удовлетворение в приближении к высшему благу.

Повторим, что между двумя этими позициями расхождение не столь радикально лишь до той поры, пока признание значимости внешних благ не приводит к пренебрежению высшим благом, а то и отказу от него.

В диалектически напряженном виде это расхождение представил Платон, столкнув в споре софиста Калликла и Сократа. Согласно Калликлу, желания не следует подавлять, если человек хочет быть таким, каким должен быть; наоборот, давая им полную волю, им следует всячески угождать. «Ты уверяешь, Сократ, — с вызовом восклицает Калликл, •— что ищешь истину, — так вот тебе истина: роскошь, своевлие, свобода — в них и добродетель, и счастье (разумеется, если обстоятельства благоприятствуют), а все прочее, все ваши звонкие слова и противные природе условности — вздор, ничтожный и никчемный!». На это Сократ спокойно отвечает, что счастье человека зависит от того, как он воспитан и образован и насколько он справедлив; счастливыми являются достойные и честные люди, а несчастными — несправедливые и дурные; причем несправед­ливые тем более несчастны, если они уходят от возмездия и остаются безнака­занными за свою нечестивость .

Что же такое счастье? Конечно, это состояние удовлетворения. Но это не мимолетное удовлетворение от пережитого наслажде­ния. Говорят, это длительное удовлетворение. Оно продолжитель­но во времени. Оно охватывает жизнь в целом — жизнь как жизненный путь (растянутый во времени). Последнее уточнение относительно жизни в целом может навести на пессимистичную мысль о том, что по-настоящему счастливым человек может почувствовать себя только на смертном одре, когда ничто уже не может изменить его впечатления о прожитой жизни. Однако понятие счастья — иное. Оно не поддается количественным мер­кам. Счастье заключается в полноте удовлетворенности жизни — жизни в единстве ее разных (развернутых в пространстве) сторон,

¹ Платон, Горгий // Платон. Соч. в 3 т. М.: Мысль, 1968. Т. 1. С. 319, 289, 292. Развитие этой сократовской мысли см. в теме 23.

Тема 20. Счастье

303

жизни — как образе жизни, и в этом смысле: жизни в целом. А это — качественная характеристика.

Удовлетворенность в данном смысле уместно отличать от до­вольства. В последнем подчеркивается обособленность «счастлив­ца» от окружающих (а порой и от себя самого). Счастье как длительное и полное удовлетворение от жизни в целом предпола­гает не только желанность этого состояния для всех, но и универ-сализуемость этого состояния: испытывая счастье, я понимаю, что каждый достойный человек на моем месте был бы счастлив.

Счастье всегда радостно. Радость и счастье как душевные состояния психологически очень близки. Иногда говорят, что радость связана с переживанием единичного события благоприят­ного самовыражения индивида, а счастье — длительное пережи­вание радости. Однако счастье — это не просто эмоционально более насыщенная и растянутая во времени радость. В радости обнарркивает себя ощущение полноты жизни; радость преодоле­вает себя в восторге. В счастье же обнаруживает себя сознание достоинства жизни. Радость эмоциональна — счастье может быть и сдержанным.

В счастье человек как бы беспечен. Он не беспокоится о преходящем, ибо он ставит себя выше переменчивости обстоя­тельств, игры случая и легкомыслия фортуны. Он не боится потерять то, чем обладает, поскольку видит свое богатство не во внешних благах, а во внутреннем спокойствии и возвышенности духа. Об этом писал Сенека:

«Счастливым можно назвать того, кто, благодаря разуму, не ощущает ни страстного желания, ни страха... С исчезновением всяких страхов наступает вытекающая из познания истины великая и безмятежная радость, приветливость и просветление духа» .

В свое время стоики выдвинули апатию (греч. apatheia — бесстрастие) в качестве идеала независимого от чувств и страстей. Таков мудрец: он предан разуму, его высказывания правильны и беспристрастны; он невозмутим. Стоический идеал счастья — это не просто бесстрастие, но и аскеза², отрешенность от земных

¹ Сенека. О счастливой жизни // Указ. изд. С. 171.

² Аскеза (от греч. askesis — упражнение) со времен стоиков означает духовное упражнение — упражнение в воздержанности, отрешения от бренного мира. В этом же смысле это слово употреблялось раннехристианскими мыслителями. Аскетизм — это учение и практика аскезы.

304