Парадигматическая классификация лексики

Опыт создания идеографических словарей за рубежом показывает, что лексикографическая интерпретация первого положения должна основываться на создании единой классификации понятийного содержания лексики. Несмотря на свою многоликость, многоплановость, реальный мир, опосредовано отражающийся в лексике, един. Все события, предметы, процессы могут рассматриваться как проявления движущейся материи. Их взаимосвязь подчеркивается наличием целого ряда объективных законов движения материи, Имеющих универсальный характер. Коррелятом единого мира в познании является единое знание, закрепленное в понятиях. Одной из форм фиксации понятий является лексика языка. Значит, содержательная, понятийная сторона лексики может быть систематизирована по типу и подобию систематизации событий, предметов и процессов реального мира.

К данному вопросу можно подойти и с другой стороны. Так, мы вполне понимаем тех философов и лингвистов, которые утверждают, что одно и то же слово, например, «стол», в устах разных, людей означает не одно, и то же. Одни связывают его с массивным дубовым сооружением «о двух тумбочках», за которым они пишут, другие — с предметом, состоящим из четырех ножек округлой доски, за которым они едят, для третьих — это предмет, с поверхностью, обтянутой зеленым сукном, за которым они играют в карты. Однако в процессе общения люди не только умудряются понимать друг друга, но даже, как правило, не замечают самого факта разного индивидуального представления о соответствующих предметах при внеконтекстном, внеситуативном употреблении слова «стол». Это объясняется значительным пересечением, наложением всех индивидуальных понимании слова (исключая, конечно, патологические случаи). Элемент значения слова «стол», который является общим для большинства носителей русского языка, есть понятие о столе как о предмете определенной формы, за которым можно писать, есть, играть в карты и т. п. Факт наличия по ту сторону звуковых оболочек слов такого рода устойчивых элементов значения позволяет использовать последние как строевой материал при построении классификации.

Построение плана классификации может начинаться с создания некоторой рабочей схемы, отражающей общую концепцию составителя, его видение мира. В процессе оценки каждого слова или группы слов эта схема детализируется, доводится до определенной кондиции. Весьма желательно, чтобы классификация обеспечивала выдачу некоторого набора семантических множителей (путем последовательного указания на классы, в которые входит слово), причем этот набор может рассматриваться как альтернатива обычному словесному определению (до определенной степени, разумеется).

Основной единицей словаря считается лексико-семантический класс условной эквивалентности. Его составляют слова, несовпадающие семантические признаки которых в определенных позициях нейтрализуются. Лексико-семантические классы разных порядков отличаются один от другого числом общих семантических признаков. Чем больше это число, тем ближе друг другу понятия, репрезентуемые лексико-семантическими классами, тем теснее семантическая связь между словами, входящими в классы. Распределение слов по лексико-семантическим классам есть вид парадигматической группировки слов. Это значит, что в основании лексико-семантического класса любого уровня лежит некий семантический признак, общий для всех слов, входящих в класс (например, у слов самолет, вертолет, автомобиль, велосипед, судно и т. п. общим элементом значения является то, что предметы, с которыми они соотносятся — суть средства передвижения). Внутри конечных лексико-семантических групп слова могут находиться в различных отношениях: а) род — вид (судно — лодка); б) соподчинение (теплоход — пароход); в) целое — часть (судно — палуба); г) синонимия (автомобиль — автомашина); д) антонимия — (грустный — веселый); е) причина — следствие (выстрелить — попасть) и др.

Отношения между лексико-семантическими классами условной эквивалентности отражаются общей схемой классификации.

При семантической классификации слов существенным оказывается явление так называемой «условной омонимии», созвучное известным мыслям А. А. Потебни и Л. В. Щербы⁷⁰.

Как мы помним, эти лингвисты решительно протестовали против точки зрения, допускающей существование многозначных слов. По их мнению, это «типографский» взгляд на язык (Л. В. Щерба), а «на деле есть только однозвучность различных слов, то есть то свойство, что различные слова могут иметь одни и те же звуки» (А. А. Потебня). Оставляя в стороне вопрос о соотношении многозначности и омонимии (он имеет очень большую литературу), можно утверждать, что при идеографической классификации лексики многозначность в значительной степени сводится к «условной омонимии». При этом слово, традиционно считавшееся многозначным, распадается на ряд слов-понятий, имеющих одинаковое звучание и написание, но различные значения. Так, разными словами признаются подъем (крутой подъем) и подъем (туфли жмут в подъеме); пропуск (предъявите пропуск) и пропуск (пропуск одного абзаца); полотно (полотно железной дороги) и полотно (рубашка из полотна) и т. п. Следовательно, наименьшей единицей в идеографическом словаре является однозначное слово.

При отнесении слова к определенному классу можно исходить из определения его значения в лучших толковых словарях русского языка («Словарь современного русского литературного языка» АН СССР в 17-ти томах, «Словарь русского языка» АН СССР в 4-х томах, «Толковый словарь русского языка», под ред. Д. Н. Ушакова). В них накоплен богатейший материал, связанный с выделением и классификацией различных значений слова. В основу работы по отнесению слова к тому или иному лексико-семантическому классу должен быть положен анализ этих определений и в первую очередь выяснение родового понятия, с которым соотносится слово. Конструирование уровня родовых понятий — одна из наиболее важных и трудоемких задач составителя идеографического словаря.

Как располагаются слова в конечных лексико-семантических группах? До сих пор этот вопрос решался, как правило, в пользу размещения слов по частям речи. Однако вряд ли это решение оптимально. В связи с этим небезынтересно следующее замечание Л. В. Щербы: «Веселый, веселье, веселиться также нельзя признать формами одного и того же слова, ибо веселый — это все же качество, а веселиться — действие. С другой стороны, нельзя отрицать и того, что содержание этих слов в известном смысле тождественно и лишь воспринимается сквозь призму разных общих категорий — качества, субстанции, действия»⁷¹. На самом деле, не лучше ли, не информативнее ли станет словарь, если такого рода слова будут расположены рядом, друг за другом?

Думается, ответ здесь может быть только утвердительным. Такое расположение подчеркивает возможность выражения одного и того же содержания не только синонимами, но и словами разных грамматических классов (ср. Что это он такой веселый? — Что это он так веселится? — Что это на него веселье напало?), а в этом, собственно, и состоит одно из основных требований к идеографическому словарю.