Увы, промчались годы, сгорели все дотла!

Иль жизнь мне только снилась? Иль впрямь она была?

Или казалось явью мне то, что было сном?

Так значит, долго спал я и сам не знал о том.

Мне стало незнакомым все то, что в долгом сне,

Как собственные руки, знакомо было мне.

Народ, страна, где жил я, где рос я бестревожно,

Теперь чужие сердцу, как чуждо все, что ложно.

Дома на месте пашен, и выкорчеван бор,

А с кем играл я в детстве, тот ныне стар и хвор.

И только то, что речка еще, как встарь, течет,

Быть может, уменьшает моих печалей счет.

Теперь и не кивнет мне, кто прежде был мой друг.

Лишь ненависть и злоба господствуют вокруг.

И стоит мне подумать, зачем ушли они,

Как след весла на влаге, исчезнувшие дни,

Вздыхаю вновь: увы!

О молодые люди, увы, прошла пора,

Когда, любивший радость, растил вас дух Двора.

И вас теснят заботы, вам изменил покой.

Как радость обернулась нерадостью такой?

Где песни, смех и танцы? Задохлись от забот.

Где в мире христианский так низко пал народ?

Не красят женщин ваших уборы головные.

В крестьянском платье ходят и господа иные.

А тут еще и буллу прислали нам из Рима,

И, горе нам оставив, проходит счастье мимо.

Все это мучит, гложет – иль так я сладко жил,

Что смехом только слезы под старость заслужил?

В лесу от наших жалоб печалится и птица,

Так если я печален, увы, чему дивиться!

Но почему, безумец, браню я все кругом:

Кто счастлив в этом мире, тот кается в другом!

И вновь и вновь: увы!

Увы, под маской доброй тая повадку волчью,

Мир угощает медом, который смешан с желчью.

Снаружи мир прекрасен: он зелен, розов, бел,

Но смерть и мрак увидел, кто в глубь его глядел.

Соблазны всех прельщают, надежда тешит всех:

Мол, покаяньем легким искупишь тяжкий грех.

О рыцари, вставайте, настал деяний час!

Щиты, стальные шлемы и латы есть у вас.

Готов за веру биться ваш посвященный меч.

Дай сил и мне, о боже, для новых славных сеч!

Богатую добычу я, нищий, там возьму.

Мне золото не нужно и земли ни к чему,

Но, может быть, я буду, певец, наставник, воин,

Небесного блаженства навеки удостоен.

В град божий через море, через валы и рвы!

Я снова пел бы радость и не вздыхал: увы!

Нет, никогда: увы!

***

Проснитесь, близок день Суда!

Вам от него не скрыться никуда,

Язычники, евреи, христиане!

Иль вам знамений грозных мало?

Писанье истину сказало.

Одумайтесь – мы все в господней длани!

Темнеет солнце, и земля должна

Растить измены черной семена.

Нет утешенья нам в печали!

Сын предает отца лукаво,

Брат оболгать стремится брата.

Мы у священников к спасенью путь искали,

Но лгут они, ничто не свято.

Насилье торжествует, гибнет право.

Вставайте! Все мы долго спали!

***

Ни мудрость, честь, ни сила слова,

Ни яркость облика мужского,

Увы, не вечны, как не вечно тело.

И плачет горько тот знаток,

Что оценить утрату смог:

Твоя, о Рейнмар, лютня отзвенела!

Хвалы потомков ты стяжал по праву.

Неутомимо пел ты женщин славу.

Их вечный долг – благодарить поэта.

Когда б ты спел одно лишь это:

«Восславься, женщина!» – уже б ты сделал много.

И каждая из них теперь за Рейнмара пусть молит бога.

***