Тема 40. Психофизическая проблема

Соотношение психического и физиологического. — Критика концепции психофизиологического взаимодействия Декарта. —Критика психофизиологического параллелизма Лейбница. — Сознание, мозг и внешний мир, характер их взаимосвязи. — Критика вульгарного материализма: мышление как отражение физиологических процессов организма (Кабанис, Фогт, Молешотт, Бюхнер). — Махистская трактовка психофизиологической проблемы. — Философский и естественнонаучный подходы к исследованию мышления. — Мышление —способность строить схемы внешней деятельности.

У сердца есть свои основания, которых разум не знает.

Паскаль

Проблема, связанная с выяснением соотношения души и тела, психического и физиологического, вошла в науку под названием психофизической. Психофизическая проблема, поставленная в широком смысле, затрагивает вопрос о месте психического в природе, в узком смысле она понимается как проблема соотношения психического и физиологического, соотношения души и тела, отношения психических явлений к деятельности головного мозга. Сущность психофизической проблемы может быть выражена следующими вопросами И.П. Павлова: "Каким образом материя мозга производит субъективные явления? Как выглядит субъективный образ на языке нейродинамических отношений, как раскрыть нейродинамический код субъективного образа? Каковы корреляты эмоций, зрительных, слуховых, обонятельных ощущений, процессов мышления?".

Мысль о зависимости психических явлений от жизни тела очень древняя. Еще со времен Гиппократа психические явления связывались с деятельностью головного мозга. Аристотелю

399

принадлежала идея о нераздельности души и ее материального субстрата — тела. Вместе с тем предельно остро психофизическая проблема была поставлена лишь в 17 в. в философии Декарта. Сложившаяся к тому времени механистическая картина мира пыталась объяснить поведение живых существ по аналогии с механическими взаимодействиями. Необъяснимые из этой трактовки акты сознания были отнесены к особой бестелесной субстанции.

В дуализме Декарта психофизическая проблема утвердилась как концепция психофизиологического взаимодействия. Его рассуждения таковы: мышление и протяженность — две различные субстанции. Субстанция же есть то, что существует и проявляется через самое себя, а не через другое. Следовательно, мышление определяется через самое себя и протяженность определяется через самое себя. Между ними нет ничего общего. Нет ни одного признака в мышлении, который бы входил в определение протяженности, и наоборот. Это означает, что мысль и протяженность не могут соприкасаться, ибо граница их соприкосновения есть как раз то, что их разделяет и связывает. Исходя из подобных рассуждений, мысль никак не может взаимодействовать с протяженностью (телом), последнее же никак не взаимодействует с мыслью.

Однако очевидным фактом, не требующим доказательств, является то, что в человеке тело и дух связаны. Не признавать это было бы абсурдно. Человек может осмысленно управлять своим пространственным положением, может превращать в движение духовные импульсы. Но как именно взаимодействуют телесное и психическое, Декарт без помощи Бога ответить не может. Как согласуются два противоположных мира, знает только Бог, ибо именно он их и согласует ⁵⁵. В картезианской философии понятие Бога выступает в виде теоретической конструкции, с помощью которой выражается очевидный, но совершенно непонятный с точки зрения механистической картины мира и дуализма Декарта факт единства и конгруентности явлений, которые по определению противоположны. Следуя доводам Декарта

400

(творца аналитической геометрии и естествоиспытателя), психофизиологическую проблему непременно нужно отдать на откуп божественного Провидения. Так религиозная, теологическая мистика выступает неизбежным дополнением чисто механистического (геометрически-математического) миропонимания.

Однако уже Спиноза и Гоббс сумели найти принципиальные возражения логически правильным по видимости, но абсурдным по содержанию построениям Декарта. Простое решение Спинозы приемлемо не только для его "темного", но и для нашего просвещенного века. Психофизическая проблема, как отмечает Спиноза, неразрешима только потому, что ложно поставлена. Не надо ломать голову над тем, как Господь Бог соединяет в один комплекс "душу, мышление" и "тело, протяженность", представленные по определению как два противоположные начала, существующие якобы до акта соединения порознь. На самом деле такого положения попросту нет, поэтому и нет проблемы их согласования. Есть не два изначально противоположных предмета исследования — тело и мышление, а всего-навсего один единственный предмет, а именно — мыслящее тело живого реального человека, которое лишь условно может рассматриваться под противоположным углом, с точки зрения психического и физиологического, телесного и духовного. Живой, мыслящий человек не состоит из двух Декартовых половинок: из лишенного мышления тела и лишенного тела мышления. Мышление и протяженность, доказывает Спиноза, не две особые субстанции, как учил Декарт, но лишь два атрибута одной субстанции.

Вольтер также отверг картезианский дуализм. Мышление, конечно, отличается от пищеварения, говорил он, но бессмысленно предположение, что существуют две субстанции, из которых одна мыслит, а другая переваривает пищу. Людям из народа, не потерявшим здравого смысла, смешным кажется утверждение, что "нас — двое", что душа — это особая субстанция ⁵⁶. Именуя душой способность мыслить и чувствовать,

26-Т.Лешкевич 401

Вольтер размышлял о связи этой способности с телесной организацией: "Я могу приписать способность чувствовать и мыслить своему телу;" "я не должен искать эту способность в ином существе". Вольтер считает, что естественнонаучные аргументы достаточны, чтобы показать прямую зависимость психических функций от органов чувств, нервов, мозга. У людей способность мыслить и чувствовать возрастает вместе с ростом их органов чувств и угасает с ними вместе...

"Декарт был еще жив, когда Леруа перенес декартовскую конструкцию животного на человека (нечто подобное в 18 в. сделал Ламетри) и объявил душу модусом тела, а идеи — механическими движениями" ⁵⁷. Ламетри в своем произведении "Человек-машина" призывал к перестройке физиологической науки на материалистическую основу, иллюстрируя это рассужениями, подобными следующему: "Что нужно было, чтобы превратить бесстрашие Кана Юлия, Сенеки или Петрония в малодушие или трусость? Всего только расстройства селезенки или печени, или засорение воротной вены? А почему? Потому, что воображение засоряется вместе с нашими внутренними органами, от чего и происходят все эти своеобразные явления истерических и ипохондрических заболеваний" ⁵⁸. Ламетри рассматривает душу как совокупность присущих человеку психических функций. И, как врач, показывает, что все способности души находятся в теснейшей зависимости от "особой организации мозга и всего тела". "В сущности, — приходит к выводу мыслитель, — они представляют собой не что иное, как результат этой организации". В его произведении "Человек-машина" проводится идея, что "человеческое тело — это заводящая сама себя машина, живое олицетворение беспрерывного движения". Эта машина заводится не механически, а путем поступления в кровь "хилуса" — питательного сока, образующегося при переваривании человеческим организмом поглощаемых им продуктов. Они превращаются в энергию и приводят в движение мускулы и тело. Связь и зависимость психического от физиологического Ламетри представляется очевидной.

402

Тем не менее Лейбниц, продолжая картезианскую традицию, выдвинул концепцию психофизиологического параллелизма. Она возникла из попытки совместить механистическую картину мира и совершенно неподвластную законам механики уникальную сферу психического. Психическое мыслилось как нечто автономное от материальных воздействий, подчиненное особой психической причинности. Из-за абсолютной гетерономности, разнородности этих сфер взаимодействие между душой и телом, по мнению Лейбница, невозможно. Согласно идее психофизиологического параллелизма душа и тело совершают свои операции независимо друг от друга, но с величайшей точностью, создающей впечатление их согласованности между собой. Они подобны паре часов, которые всегда показывают одно и то же время, хотя и движутся независимо.

Только в 19 в. как бы возродились важнейшие выводы Спинозы, Ламетри, Вольтера. Дарвиновское учение потребовало понять психику не как надмировую сущность, а как активный фактор регуляции жизненных процессов. Открытие закона сохранения энергии сделало невозможным представление о сознании как особой автономной силе. Впоследствии в различных разделах психологии и в смежных с нею областях был накоплен огромный материал о многообразных формах зависимости психических актов от их физиологического субстрата.

Одновременно с популяризацией естественнонаучных данных возникло "вульгарное" направление, которое абсолютизировало доминирующую роль физиологии и игнорировало специфичность и уникальность психического. Французский философ-материалист, врач П. Кабаиис (1757—1808) в лекции, прочитанной в Национальном институте на тему "Отношение между физической и нравственной природой человека", защищал тот взгляд, что процессы человеческого мышления выводятся исключительно из физиологической природы человека. Головной мозг он рассматривал как орган, предназначенный для

26* 403

производства мысли, "подобно тому, как желудок и кишки совершают пищеварение, печень вырабатывает желчь, околоушные, подчелюстные и предъязычные железы отделяют слюну". Это не просто физиологическое обоснование процесса мышления, это вульгарное понимание всей сферы психического и духовного. Ибо само образование понятий, да и всех нравственных побуждений у Кабаниса находится в зависимости от темперамента, климата, условий жизни, пола и возраста.

Немецкий естествоиспытатель, врач по профессии, представитель "вульгарного материализма" Л. Бюхнер (1824—1899) начинает свои размышления следующими словами: "Поводом к написанию этих строк послужила мне известная мысль Карла Фогта о том, что "мысли находятся в таком же отношении к мозгу, в каком желчь находится к печени или моча к почкам". Эта подвергающаяся различным критическим нападкам мысль была высказана уже задолго до Фогта Кабанисом. Вместе с тем немецкий естествоиспытатель и философ К. Фогт (1817— 1895) вводит вышеприведенную мысль словами: "выражаясь несколько грубо". Сам же Бюхнер считает сделанное им сравнение неудачным. Однако на том основании, что мысль или мышление не являются продуктами выделения, отбросами, а представляют собой деятельность веществ и соединения веществ, расположенных в мозгу в определенном порядке и в определенной связи, тайна мышления заключается не в мозговых веществах, как таковых, а в характере их соединения и совместной деятельности. Собственный вывод Бюхнера также грешит вульгарным акцентированием природы физиологического. На мышление можно и должно смотреть, утверждает он, как на особую форму всеобщего естественного движения, присущую субстанции центральных нервных элементов точно так же, как мускульной субстанции присуще движение сокращения, или как мировому эфиру присуще движение света, или как магниту присуще явление магнетизма.

В главном своем произведении "Сила и материя ".которое выдержало свыше 20 изданий, он писал:"Мозг есть место (Sitz) и орган мышления; его величина, его форма, его развитие, состав

404

и образование, образование его отдельных частей находятся в определенном отношении к величине и силе исходящих из него психических или душевных действий..." "Слово "душа" представляет собой не что иное, как суммарное понятие (Kollektivbegriff) или общее выражение для всей деятельности мозга, включая нервную систему, точно так же как слово "дыхание" является суммарным понятием для деятельности органов дыхания, а слово "пищеварение" — для деятельности органов пищеварения" ⁵⁹.

Я. Молешотт (1822—1893), немецкий философ и физиолог тоже разделял убеждение, что мышление является лишь материальным продуктом мозга, и отличал в мышлении лишь физиологический механизм. По его мнению, все психические и духовные процессы имеют физиологическую природу и зависят от состава пищи.

Новые варианты психофизического взаимодействия представлены в доктрине американского прагматиста У. Джемса. Он полагал, что материал опыта всегда нейтрален и лишь в целях практического удобства его элементы могут выступать либо как физические, либо как психические. В его концепции "потока сознания" непрерывно сменяющие друг друга целостные индивидуальные психические состояния отражают физиологические процессы в организме.

В конце 19-го — начале 20 в. распространилась махистская трактовка психофизической проблемы, согласно которой "душа" и "тело" построены из одних и тех же элементов (ощущений), и поэтому целесообразно говорить не о соотношении физического и психического, но о различных комплексах ощущений. Этим психофизиологическая проблема снималась как квазипроблема.

Так или иначе, при помощи вульгарных или логических рассуждений установка, согласно которой мысль-душа не может существовать вне своего тела-мозга, стала признанным научным фактом. Однако мыслит не мозг, а человек при помощи мозга. Чтобы исследовать мысль, нужно исследовать способ действий мыслящего тела, а не просто его структуру и пространственное

405

строение в бездействующем состоянии. Ибо мыслящее тело, когда оно бездействует, совсем не обнаруживает себя как мыслящее, а ведет себя как просто "тело".

Исследование тех материальных механизмов, с помощью которых осуществляется мышление внутри человеческого тела, т.е. анатомофизиологическое изучение мозга, очень интересно. И конечно же, устройство мозга, как и устройство любого другого органа, должно быть таковым, чтобы оно могло осуществлять соответствующую функцию. Однако самое полное описание структуры органа в бездействующем состоянии не может служить описанием той функции, которую этот орган выполняет. Именно в сфере функционирования возникают особенности, о которых нельзя узнать, препарируя орган, исследуя его структуру.

Опасность дуализма, вытекающего из представлений о полной автономии физиологии и психологии, заставила ученых, сгруппировавшихся вокруг С.Л. Рубинштейна, выработать в конце 50-х гг. формулировку, согласно которой рефлекторная деятельность рассматривается одновременно и как физиологическая, и как психологическая. Физиологи занимаются онтологическим аспектом, изучая материальные основы психической деятельности. Психологи же – эпистемологическим аспектом, изучая идеальные, образные формы познания ("отражение внешних условий во внутреннем состоянии").

Данные нейроморфологии убедительно свидетельствуют, что мозг каждого человека обладает индивидуальными анатомическими особенностями, которые могут достигать весьма существенной степени различий. В этом можно усматривать основу индивидуальных свойств высшей нервной деятельности. Следовательно, структурные особенности в какой-то мере выражают и функциональные различия.

Думать, что морфофизиологические особенности мозга данного индивида безразличны для функционирования этого мозга, значит отрицать принцип единства функции и структуры. И никакие ссылки на общественную среду и социальные

406

условия не могут помочь. Дебил, помещенный в необыкновенно благоприятные развивающие условия окружающей среды, все равно останется дебилом. В равной мере и апелляция к внешней среде не способна сама по себе объяснить происхождение гения. Необходимо иметь в виду, что психофизиологические определенности человека имеют свое бытие не только в мире культуры, но и в системе нейродинамических структур головного мозга. Это та книга, в которой они записаны, считает исследователь данной проблемы Д.И. Дубровский, но мы еще не научились ее читать. Ни в коей мере не умаляя роли общественной среды, особенно в процессе первичной социализации, при формировании сознания необходимо учитывать имеющиеся генетические факторы.

Когда Энгельс говорил: "Мы несомненно "сведем" когда-нибудь экспериментальным путем мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу", он заканчивал свою мысль вопросом: "Но разве этим исчерпается сущность мышления?" ⁶⁰. Тем самым наряду с философским предлагался естественнонаучный подход к изучению мышления, во-первых, а во-вторых, высказывалось предостережение против абсолютизации выводов по изучению молекулярного и химического движения в мозге, т.е. в субстрате мышления, так как это не составляет сущности мышления. Речь шла о таком рассмотрении психического и физиологического, при котором ставится задача наиболее адекватно изучать физиологические нейродинамические эквиваленты психических явлений, но не подменять и не исключать психофизиологическую проблему как таковую.

Мышление человека связано с тем, что в новых условиях человек активно конструирует весь состав будущих действий в согласии с внешними обстоятельствами, с формами вещей. Поскольку этих внешних обстоятельств бесконечное множество, то и мышление (душа, размышление) должно быть способно к бесконечному количеству вариантов действий. Бесконечное количество действий невозможно предусмотреть заранее в виде

407

телесно запрограммированных схем. Следовательно, мышление и есть способность активно строить и перестраивать схемы внешнего действия сообразно новому стечению обстоятельств, а не действовать по готовой схеме, как это делает автомат.

Психофизиологическая проблема актуальна и сегодня. Она связана с задачами эффективных поисковых методик обучения, вопросами интенсификации творческого мышления, задачей моделирования функций головного мозга, проблемой целостного подхода к больному как к личности. Ее современное решение связано с пониманием психики как активного отражения реальности, осуществляемого посредством нейрофизиоло-гических механизмов.