Раздел третий. Философская онтология — учение о бытии Тема 13. Бытие как философская проблема

Личностно-индивидуальный смысл проблемы бытия. — Конкретно-исторический способ бытия. — Танатология. — Тропы бытия: быть или иметь; бытие как самореализация; бытие как долженствование. — Возникновение и внутренняя логика развития проблемы бытия. — Парадокс Парменида: "Сущее есть, не-сущего нет". — Бытие как трансцендирование (Платон). — Panta rei — бытие как становление. — Бытие как реальный процесс жизнедеятельности.

Проблема бытия вызывала пристальный интерес философов всех школ и направлений: и тех, кто хотел постичь безличные всеобщие первоначала, и тех, кто был озабочен смыслом и ситуативным разнообразием происходящего. Исследование сути бытия в его бесконечности и соизмеримости с человеческой жизнью сегодня обнажает смысложизненные ориентации философии. Бытийственные проблемы не безразличны всем поколениям, и сейчас, как никогда прежде, проблемы бытия — непосредственной жизнедеятельности — в центре внимания всех наций и народностей, всего общества. Бытие современника проблематично в силу многих обстоятельств: все явственней экологическая катастрофа, все теснее тиски научно-технического прогресса, все страшней лик ядерной угрозы. Проблематичность бытия постигается не только в его процессуальном измерении, в течении жизненного пути человека и человечества, она дает о себе знать дискретно, сиюминутно, распадаясь на множество индивидуальных событий, обнажая всю напряженность реального существования.

Неверно было бы думать, что строгая упорядоченность и размеренность, предполагающая четкое исполнение служебных

159

и домашних обязанностей, разумно-рациональное чередование труда и отдыха есть ключ к разгадке смысложизненной тайны бытия. Этакий постоянный, унифицированный режим, служение рациональной целесообразности, бытие как единообразие и монотонность, организация типологически идентичного — также весьма сложная проблема, а отнюдь не идеал бытия. Человек всегда стоял перед извечной дилеммой — что лучше? Постоянно вращаться в замкнутом круге, бесконечном водовороте привычных дел и обязанностей, исправно подчиняясь норме, исполнять свои функции, не получая при этом ни того великого удовлетворения, ни наслаждения жизнью, о которых так пламенно вещали великие гуманисты-романтики. Или, прервав цепь монотонности, действовать по принципу: "Я так хочу!". Но тогда распространить, соответственно, это право на всех и получить в качестве оборотной стороны медали всеобщий хаос и произвол.

Казалось бы, в устах Гегеля надличностный идеал миропо-стижения обрел свою вербальную определенность."Погруженность в повседневные заботы и интересы, с одной стороны, и тщеславное самодовольство мнений — с другой, вот, что враждебно философии". Следовательно, безличностное, беспристрастное взирание на мир, постижение его с точки зрения всеобщего, но так далеко отстающего от ежедневных надежд и устремлений — вот идеал миросозерцания, вот желанный способ бытия, снимающий все проблемы. Авторитет всеобъемлющей гегелевской философии столь высок, что в предложенном им ответе трудно усомниться. Однако полтора cтолетия спустя другой не менее известный немец, М. Хайдеггер, с не меньшей убедительностью заявил, что исследование бытия предпочтительно начинать с анализа его как "заурядной повседневности (durchschnittliche Alltag-lichkeit)". А с ней сразу же возникает ощущение радикального затруднения жизнью. В Марксовом анализе дефиниция бытия весьма однозначна: "Бытие людей есть реальный процесс их жизни" ².

160

Удивительна способность всего живого снижать собственную энтропию, укрощать хаос, извлекая упорядоченность из окружающей среды; в отличие от "естественного стремления вещей приближаться к хаотическому состоянию (то же самое стремление, которое выявляется у книг в библиотеке или у стопки бумаг и рукописей на письменном столе), если мы не препятствуем этому". Живой организм как бы "питается отрицательной энтропией, как бы привлекает на себя ее поток, чтобы компенсировать этим увеличение энтропии, производимое им в процессе жизни, и таким образом поддерживать себя на постоянном и достаточно низком уровне энтропии" ³. И если физик-теоретик Э. Шредингер тайной бытия живого считает процесс упорядочивания — уменьшения энтропии, то наш соотечественник Вл. Соловьев, как бы преодолевая ригоризм вывода естествоиспытателя, в качестве предельного основания и цели человеческого бытия провозглашает добро, творимое каждый раз во имя спасения души. Проблема бытия — это как бы панорамное видение мира не просто в его субстанциональном постижении от имени вечности, но восприятие его самодостаточности и неудовлетворенности в ракурсе личностного измерения. Мир не удовлетворяет человека, и он своим действием решает его изменить, но, наверное, не в движении от хаоса к еще большему хаосу, а, по логике, от хаоса к порядку. Эту логику предстоит строить каждому живущему на протяжении всей его жизни.

Перу В. Шекспира принадлежит совершеннейшая формула человеческого мироощущения: "Быть иль не быть, — вот в чем вопрос". Размышления общечеловеческой значимости вкладывает Шекспир в уста своего героя — принца Гамлета. Главными в них оказываются проблемы выбора и конечности бытия.

Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье"

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними?

11-Т.Лешкевеч 161

Конечность человеческого бытия встает в философии проблемой смерти. Философы часто обходят молчанием эту проблему, мало известен и сам термин — "танатология" (Танатос — мифический бог смерти). Искусство более внимательно к финалу индивидуального бытия. Дело не в том, что в древнейшем пралоги-ческом мифомышлении отсутствует жесткая дилемма живого и мертвого, смерть не осознается в качестве небытия, а только как инобытие. Первоначальное понимание причин смерти оказывается закрытым для естественной причинности. На вопрос: "Почему человек умер?" — предлагается однозначный ответ: "Его смерти кто-то пожелал!".

Религиозное толкование смерти лишает ее трагизма финаль-ности. В религиозном сознании совершается как бы инверсия (обращение) конечных условий человеческого бытия. Земное бытие понимается как отрицательное движение от смерти (равной физиологическому рождению) к истинному рождению (равному физиологической смерти). Согласно христианским догматам, именно с наступлением физиологической смерти связан акт истинного рождения души.

И если в 17 столетии принц датский Гамлет размышляет над вопросами — быть или не быть, то в 20 в. весьма актуальны философские размышления на тему быть или иметь? Переведенное на русский язык произведение американского философа, социолога и психоаналитика Э. Фромма (1900 — 1980) "Иметь или быть?" не единственное в своем роде. Появляются исследования французского философа Г. Марселя (1889— 1973) "Быть и иметь", Б. Штеемина "Обладание и бытие". Сами названия симптоматичны, сопоставляются две несоизмеримые ценности: бытийственная, связанная с абсолютной ценностью жизни, и вещистская, уводящая в дурную бесконечность товаров.

На первый взгляд альтернатива — бытие или обладание — как бы противоречит здравому смыслу. Действительно, чтобы жить, необходимо есть, пить, обладать хотя бы минимальным числом вещей, словом, удовлетворять самые первоначальные

162

потребности. Материализм в этом отношении весьма реалистичен. Да и о какой альтернативе может идти речь в обществе товарного производства, где товар является критериальной единицей измерения прогресса. Все это так. Но значит ли это, что верен вывод, будто смысл бытия в обладании? Что мешает заглушить кровоточие смысложизненных проблем постоянными покупками, продажами, обновлениями и обменами? Что препятствует сделать излюбленной темой обсуждения престижность тех или иных товаров и наслаждаться жизнью в пестром зверинце диковинных вещиц? Конечно, если человек ничего не имеет в душе, если он пустой квадрат, с никогда не удовлетворяемой вещистской потребностью, то сущность его бытия именно в обладании. Чем ничтожней твое бытие, чем меньше проявлений находит твоя действительная жизнь, тем большую значимость приобретает имущество, чужая, отчужденная жизнь. Однако роскошь такой же порок, как и нище-та. И цель человека не обладать многим, а быть многим. Великие учителя Будда и Иисус учат, что не обладание имуществом приблизит человека к счастью. В Евангелии от Луки сказано: "...что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить, или повредить себе?".

Эрих Фромм на стороне первого способа — ориентации на бытие. Но как врач-психоаналитик, наблюдающий за больным миром, существующим в извечной дихотомии Восток — Запад, с рационально-прагматистской ориентацией Запада и созерцательно-символистской Востока, вынужден сделать иной вывод. "Обладание и бытие являются двумя основными способами существования человека, преобладание одного из которых определяет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера" ⁴.

Для ориентации в различных способах бытия вслед за Фроммом сопоставим три поэтических сюжета: стихотворение английского поэта 19 в. Теннисона, японского поэта 17 в. Басе, немецкого поэта 18 в. Гете. Сюжет таков: поэт видит цветок. Какие же мысли и действия описывает английский поэт Теннисон?

И* 163

Возросший средь руин цветок,

Тебя из трещин-древних извлекаю,

Ты предо мной весь — вот корень, стебелек, здесь на моей ладони.

Ты мал, цветок, но если бы я понял, в чем суть твоя, цветок,

Тогда и Бога суть и человека суть познал бы.

Итак, поэт сорвал цветок, он одержим жаждой обладания. И вряд ли даже самые глубокомысленные рассуждения о постижении Бога и человека оправдают то, что цветок сорван, он умерщвлен. Здесь в поэтической форме выражена типичная позиция западного ученого — устремленность к высокой цели оправдывает средства.

Как подобная ситуация представляется японскому поэту Басе? Его трехстишье звучит так:

Внимательно вглядись! Цветы "пастушьей сумки" Увидешь под плетнем!

Здесь нет призыва сорвать цветок, или даже желания дотронуться до него. Только внимательно вглядеться, и этого достаточно, чтобы испытать чувство восхищения, печали или радости и наполнить ими свое бытие.

Какова же позиция Гете? Его стихотворение называется "Нашел".

Бродил я лесом...В глуши его найти не чаял я ничего.

Смотрю — цветочек в тени ветвей, всех глаз прекрасней, всех звезд светлей.

Простер я руку, но молвил он: "Ужель погибнуть я осужден?"

Я взял с корнями питомца рос и в сад прохладный к себе отнес.

В тени местечко ему отвел, цветет он снова как прежде цвел.

Мыслитель предельно откровенен. У него было желание сорвать цветок, но сам цветок предостерег его от этого. Ориентация на бытие, пусть не в своем подлинном, но в преобразованном виде, победила.

164

Таким образом, ориентация на бытие как на подлинную ценность предполагает такой способ существования, при котором человек "счастлив, продуктивно использует свои способности, пребывает в единении со всем миром". Она означает жизнелюбие и подлинную причастность к миру. "При существовании по принципу обладания мое отношение к миру выражается в стремлении сделать его объектом владения и обладания, в стремлении превратить все и всех, в том числе и самого себя, в свою собственность" ⁵. Как видим, личности предстоит сделать выбор.

Фромм интересен особым ракурсом постановки проблемы. В целом же для европейской традиции характерны поиски ответа на вопрос с предварительной апробацией его в методологическом ключе. Иными словами, чтобы понять и определить, что такое бытие, необходимо с чего-то начать. С чего же начать? Наиболее зрелую рефлексивную форму ответа на этот вопрос предложил Гегель. Он считал, что начало постижения бытия должно быть чем-то достоверным, созерцанием абсолютно истинного. Поэтому он предлагает начать с "чистого бытия", т.е. мыслить бытие как "неопределенную простую непосредственность, как Я = Я, как абсолютную индифферентность или тождество" ⁶. При таком определении бытие абсолютно или, иначе, абсолютное есть бытие. Но ведь это и есть пройденный в истории философии первый этап трактовки бытия элеатами как вечного, неизменного, всегда себе равного Единого! Из этой позиции вытекал и знаменитый парадокс Парменида: "Сущее есть, не-сущего — нет; бытие есть — небытия — нет". И все бытие "отовсюду замкнуто, массе равно вполне совершенного шара с правильным центром внутри". Сущее, следовательно, понималось как вечное, однородное, беспредельное в пространстве и времени.

Парменид указывает на невозможность для мысли о бытии не иметь соответствующего ей объекта, на необходимость тождества мысли и бытия. В этом суть знаменитого парменидовского

165

афоризма: "Быть и знать — одно и то же". Содержание мысли и предмет, на который направлена мысль, одно и то же. Мысль есть всегда мысль о предмете, предметность мысли обусловлена бытием. Небытие не может быть предметом мысли, оно немыслимо, невыразимо, и, значит, в качестве объективной данности небытия нет. Парменидовский путь бытия как бы уничтожает небытие, обрекает его "на забвение". Но удалось ли предать "небытие" забвению?

В парадоксе Парменида фиксируется первоначальное убеждение человека в том, что мир есть, он существует "здесь" и "теперь". Но как только эта уверенность укрепляется, тут же чередой встают многие вопросы: если мир есть здесь, то есть ли он везде? мир един или их множество? мир изменчив или постоянен, конечен или бесконечен? Люди рождаются, живут и умирают. Суть жизни — в переходе не из небытия в бытие, а из бытия в небытие. Старо как мир суждение: "Все, что имеет начало — имеет конец, все, что рождается — должно умереть — таков непреложный закон бытия". Поэтому утверждение Парменида: "Сущее есть, не-сущего — нет", "Бытие есть, небытия — нет", — не могло надолго задержать греческую мысль. В решении вопросов о конечности и бесконечности мира, принципах его строения и характере изменения философы пошли разными путями.

По мнению М. Хайдеггера, у греков вообще всякая речь о "бытии" и о "есть" движется в русле обязывающего для мысли определения бытия как "присутствия". Видимо, поэтому каждый из вариантов истолкования бытия закреплял за ним один из моментов чувственного мира. Путь, который вел к атомистическому учению Демокрита, намечал пространственную схему анализа. Наряду с сущим должна существовать возможность движения, т.е. пустое пространство. Следовательно, сущее многократно повторимо.

Другой путь вел к идеям Платона. Но начала его — в школе Пифагора. В Пифагорейском союзе большую роль играли занятия музыкой и математикой. С этим было связано знаменитое

166

открытие: колеблющиеся струны производят при одинаковом натяжении гармонические созвучия в том случае, когда их длины находятся друг к другу в простом рациональном отношении. По мнению пифагорейцев, именно математическое отношение способно было сочетать две первоначально независимые части в нечто целое и тем самым создавать красоту. В силу этого убеждения в пифагорейском учении произошел прорыв к новым формам мышления. Он привел к тому, что первоосновой всего сущего стало считаться уже не чувственно воспринимаемое вещество вроде воды Фалеса, воздуха Анаксимена, огня Гераклита, а идеальный принцип формы, принцип организации вещества.

Следующий шаг на этом пути и был сделан Платоном в его учении об идеях. Платон понимает подлиное бытие как предел становления вещей и называет его Благо. Все вещи здешнего мира нуждаются в нем как в своей основе и истине. Высшим смыслом бытия является движущая сила цели, исполняющая и оправдывающая свои предназначения. Быть— значит совпасть с самим собой, трансцендировать к невидимым смысловым очертанием эйдоса (идеи). Несовершенным образованиям телесного, чувственно воспринимаемого мира противопоставляется совершенство идеальных форм. Высший мир идей и есть подлинное бытие, которое раздроблено в телесном мире на множество проявлений бытия.

Условно говоря, с позицией Демокрита и Платона связаны две мировоззренческие ориентации, которые проросли в современный строй мышления. Первая (Демокритова) предполагала понимание бытия в его дискретном ситуативно-эмпирическом виде и в своих крайних проявлениях выглядит как натурализм. В этом случае бытие сводится к эмпирически конкретным актам и состоит из всего того, из чего состоит каждый человеческий день, и не более. Вторая (платоновская) нацеливает на отвлеченное умозрительное теоретизирование по поводу сути бытия, когда бытие становится идеей, розовой мечтой, нежизненным и нереальным процессом. Такая схоластическая

167

интерпретация бытия до сих пор присутствует в лозунгах, программных предначертаниях, призывах и декларациях. В реальном жизненном процессе эти две крайности снимаются взаимозависимостью единичного, особенного и всеобщего. Ибо нет ни одного предмета и явления, которые в своей единичности не представляли бы свою всеобщность, а фактом и данностью своего существования не предполагали бы изменение и исчезновение. События говорят о сущности бытия, фрагмент реальной жизнедеятельности обременен новым качеством. Становление, изменение, развитие — неотъемлемые компоненты жизненного процесса.

И именно Гераклиту в античности, а Гегелю в Новое время обязаны мы введением в картину мироздания идеи становления, согласно которой весь мир, действительность есть процесс. Гераклитовское "все течет" противостоит парменидовс-кому "сущее есть" и позволяет понять бытие как все в себя включающий и непрерывно изменяющийся поток жизни. Согласно Гераклиту, бытие, будучи небытием, неустойчиво. Выражением этой неустойчивости является борьба противоположностей. "Борьба (вражда) — отец всему и царь". В основе всех противоречий лежит противоречие между бытием и небытием. Отсюда "panta rei" — все течет, все изменяется.

Однако идея бесконечного становления имеет свои напряженные следствия. Реальному человеку, живущему в конкретном месте со своими нерешенными повседневными заботами, импонирует мысль об изменяющемся мире, но желательно в лучшую сторону и весьма целесообразно. Идея бесконечного и непреходящего изменения, изменения спонтанного и нерегулируемого — неудобна обыденному мышлению. Вся напряженность бытийственных отношений как раз и сосредоточивается в противоречии преходящего и непреходящего, конечного и бесконечного, устойчивого и изменчивого.

Аристотелевский вариант ответа на вопрос " Что есть бытие?" акцентирует момент определенности в бытии и возвращает нас к идее тождества мышления и бытия. Поскольку, как

168

утверждает Аристотель, "бытие же само по себе приписывается всему тому, что обозначается через формы категориального высказывания, ибо сколькими способами делаются эти высказывания, в стольких же смыслах обозначается бытие. А так как одни высказывания обозначают суть вещи, другие — качества, иные — количество, иные — отношение, иные — действие или претерпевание, иные — "где", иные — "когда", то сообразно с каждым из них те же значения имеет и бытие" ⁷.

Укрупняя наиболее общие системообразующие принципы осмысления проблемы бытия до их парадигмальных блоков, можно выявить следующую картину. В центре античного ми-ропостижения находится космос, оно космоцентрично. Космическая закономерность определяет законы полисной жизни, строй мироощущения, отражается в человеческой жизни как в микрокосмосе. Законы космоса, то или иное сочетание созвездий влияют на успех всех государственных предприятий, как-то: походы, завоевания, строительство, а также на предназначение самого человека. Согласно меткому замечанию А.Ф. Лосева, античность построена на одушевленно-разумном, а не просто объективно-материальном и чувственном космологизме.

В качестве предельного основания бытия в средневековье выдвинут Бог. Как совокупность всех совершенств, Бог обладает также и существованием, так как существо, не имеющее существования, по необходимости несовершенно. Следовательно, существование всего заключено в Боге. И в этом состоит один из тезисов онтологического доказательства бытия божьего. Весь мир пронизан иерархическими структурами,основанными на соподчинении, субординации низшего и высшего. Центральной проблемой оказывается вопрос о взаимодействии человеческой души и божественного начала. Бытийственная проблематика средневековья теоцентрична.

Для Нового времени суть бытия сокрыта не в божественном промысле, но в природных закономерностях. Ее Величество Природа обнимает собой весь тайный смысл бытия, поэтому-то так

169

важно вступить с ней в диалог, испытать естество. Первостепенную значимость приобретают науки, изучающие природу. Развитие инициативы, активности и предприимчивости, обусловленное зарождающимся капитализмом, создает антропоцентрист-ское видение мира с культом индивидуализма.

Ядром новейшей истории в постижении сути бытия оказывается социальное творчество человека. Бытие понимается как процесс жизнедеятельности. Такая ориентация на фоне все ускоряющихся темпов научно-техниического прогресса зачастую именуется технократической.