«Мария Стюарт» (1935), «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» (1935)

Загадочная личность и судьба Марии Стюарт, королевы Франции, Англии и Шотландии, всегда будет волновать воображение потомков. Автор обозначил жанр книги «Мария Стюарт» (Maria Stuart, 1935) как романизированная биография. Шотландская и английская королевы никогда не видели друг друга. Так пожелала Елизавета. Но между ними на протяжении четверти века шла интенсивная переписка, внешне корректная, но полная скрытых уколов и колких оскорблений. Письма и положены в основу книги. Цвейг воспользовался также свидетельствами друзей и недругов обеих королев, чтобы вынести беспристрастный вердикт обеим.

Завершив жизнеописание обезглавленной королевы, Цвейг предается итоговым размышлениям: «У морали и политики свои различные пути. События оцениваются по-разному, смотря по тому, судим мы о них с точки зрения человечности или с точки зрения политических преимуществ». Для писателя в начале 30-х гг. конфликт морали и политики носит уже не умозрительный, а вполне ощутимый характер, касающийся его самого лично.

Герой книги «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» (Triumph und Tragik des Erasmus von Rotterdam, 1935) особенно близок Цвейгу. Ему импонировало, что Эразм считал себя гражданином мира. Эразм отказывался от самых престижных должностей на церковном и светском поприщах. Чуждый суетных страстей и тщеславия, он употребил все свои усилия на то, чтобы добиться независимости. Своими книгами он покорил эпоху, ибо сумел сказать проясняющее слово по всем больным проблемам своего времени.

Эразм порицал фанатиков и схоластов, мздоимцев и невежд. Но особенно ненавистны ему были те, кто разжигал рознь между людьми. Однако вследствие чудовищного религиозного раздора Германия, а вслед за ней и вся Европа были обагрены кровью.

По концепции Цвейга, трагедия Эразма в том, что он не сумел предотвратить эти побоища. Цвейг долгое время верил, что первая мировая война — трагическое недоразумение, что она останется последней войной в мире. Он полагал, что вместе с Роменом Ролланом и Анри Барбюсом, вместе с немецкими писателями-антифашистами он сумеет предотвратить новое мировое побоище. Но в те дни, когда он трудился над книгой об Эразме, нацисты произвели у него в доме обыск. Это был первый сигнал тревоги.

МАНН, ГЕНРИХ (Mann, Heinrich) (1871–1950) – немецкий писатель и общественный деятель. Автор социально-обличительных романов, бичующих капиталистические порядки, прошедший путь от либеральных идей буржуазной демократии до принятия социализма и активной антифашистской позиции.

Генрих Манн родился 27 марта 1871 в зажиточной семье сенатора ганзейского города Любек, принадлежащей к кругу богатых коммерсантов.

«Юность короля Генриха IV»

Это, несомненно, — самый значи­тельный из всех исторических романов немецких антифашистских писателей-эмигрантов. Так как известно, что исто­рические романы все определеннее начи­нают занимать центральное место среди произведений немецких писателей-эми­грантов, — «Юность короля Генриха IV» является, следовательно, самым значительным произведением всей этой литературы вообще. Новый роман Генриха Манна уже те­матически чрезвычайно отличается от произведений других выдающихся писа­телей-антифашистов. Общая слабость современных исторических романов — случайность их тематики. Она объясняется самыми разнообразными причинами, в первую же очередь тем, что немецкая история относительно бед­на великими революционными события­ми, значительными историческими персонажами, в которых прогресс человече­ства воплощен настолько ярко, что об­лик их и посейчас живет в народе.

. Они изображают в своих романах по большей части не столько конкретную предысторию современности, как это де­лал классический исторический роман, сколько предысторию тех идей, которые они считают господствующими идеями современности. Генрих Манн тоже выбрал тему свое­го произведения не среди событий не­мецкой истории. Однако, изображая возникновение во Франции единого го­сударства, рождающегося из граждан­ских войн между католиками и протес­тантами, он следует старой немецкой де­мократической традиции. Все ли эти традиции известны Ген­риху Манну или нет, — безразлично. Во всяком случае он, с верным художе­ственным и демократическим чутьем, выбрал тему актуальную в лучшем смысле этого слова, и в то же время на­циональную и народную. В период буйного бесчинства национальной демаго­гии фашизма обращение к истории возникновения современных буржуазных государств, выяснение и разоблачение причин теперешнего состояния этих го­сударств путем художественного изобра­жения истории их возникновения — подлинно актуальное и национальное де­ло. Генрих Манн выбрал одну из пере­ломных, решающих эпох французской истории, чтобы с помощью этого положительного «контрпримера» повести борьбу со слабостями германского раз­вития, оказывающими и посейчас свое вредное идеологическое и политическое влияние. Вообще не только отрицание но и утверждение характерно для этого пос­леднего произведения Генриха Манна. Он не только противопоставляет вар­варской реакции, свирепствующей в Гер­мании, положительный, прогрессивный период французской истории; он про­тивопоставляет варварскому презрению к человеку, варварскому надругатель­ству над человеческим достоинством в этой стране положительный образ героя, который был одновременно и гума­нистом, и крупным политиком, полити­ческим представителем прогрессивных идей своего времени. Положительный образ молодого Ген­риха IV — самое значительное художе­ственное достижение этой книги, кото­рая является скорее портретом одного индивидуального героя, чем картиной определенного исторического периода. Образ Генриха IV, созданный Манном, свидетельствует о чрезвычайно большом изобразительном таланте автора. Генрих Манн описывает в этом романе разви­тие своего героя, начиная с его детства и до того момента, когда он уже собрал вокруг своего знамени лучшие силы Франции и готов победоносно завер­шить гражданскую войну и добиться больших успехов в борьбе за объедине­ние Франции в единое государство. (Во второй части этого романа будет изображена окончательная победа Ген­риха IV). Образ Генриха IV изображен любов­но и с большой творческой силой. В нем выражено все богатство творческих сил Генриха Манна. Достигнутая пи­сателем зрелость помогает ему создать действительно положительный образ ге­роя, который, при всей своей положительности, отнюдь не производит схе­матического впечатления, не превра­щается в марионетку, провозглашающую идеи автора. Большое искусство Генри­ха Манна в данном случае заключается прежде всего в том, что ему удалось со­здать живой образ героя, исходя при этом из его положитель­ных свойств. Положительные персо­нажи современных писателей по боль­шей части страдают тем, что их поло­жительные свойства слишком общи и абстрактны; «оживляются» же эти пер­сонажи посредством художественного, жизненного изображения их ошибок и слабостей. Генриху Манну, напротив, удалось изобразить полным жизни по­ложительного героя. Само собою разу­меется, Манн показывает — и даже очень широко — многие человеческие слабости своего героя. Но эти слабости бледнеют рядом с его прекрасными мо­ральными и интеллектуальными каче­ствами. Большое мастерство Генриха Манна проявилось прежде всего в том, что он сумел придать этим качествам— например, уму, храбрости Генриха IV— чисто личный, индивидуальный и харак­терный отпечаток. Так создается, впервые в современной немецкой литературе, положительный образ вождя, народного героя, который благодаря своим личным достоинствам сумел возглавить большое народное дви­жение и обеспечить ему победу. Не тре­буется подробных комментариев для того, чтобы объяснить, какое большое политическое значение имеет образ такого героя в условиях антифаши­стской борьбы. Антифашистские писа­тели часто удачно разоблачали лживый и демагогический культ фюрера Гитле­ра, организованный национал-социалист­ской публицистикой, и высмеивали его, применяя иногда прекрасные сатириче­ские методы. Но Генрих Манн — пер­вый среди антифашистских писателей, которому удалось создать действительно положительный и народный образ вож­дя. Художественная полнота этого обра­за имеет в наше время значительное по­литическое значение. С его помощью удается не только разоблачить лживость фашистской пропаганды еще действеннее, чем с помощью непосредственной поле­мики или сатиры; этот образ, кроме то­го, является художественно-действенным выявлением стремлений широчайших не­мецких народных масс. Роман Генриха Манна является в основном биографией его ге­роя. Эта форма предопределяет как высокие качества, так и обусловленные нашей современностью недостатки этого значительного произведения. Большому мастеру Генриху Манну удается сбли­зить нас со своим героем, заинтересо­вать в его развитии. С исключительной психологической тонкостью изображает Манн тяжелые годы, которые проводит его герой при дворе Катерины Медичи, как пленник, — годы, когда он стано­вится зрелым человеком. Мы пережи­ваем вместе с его героем ужасы Вар­фоломеевской ночи, почти случайное спа­сение молодого Генриха Наваррского от смерти, ряд унижений, которые ему при­ходится переносить при дворе. Мы на­блюдаем его внешнее приспособление к французскому двору с помощью все возрастающей хитрости, многочисленные тщетные попытки бегства, и, наконец, видим, как он соединяется со своими протестантскими друзьями. После этого очень подробно и интересно описывается успех молодого короля Наварры во вре­мя французской гражданской войны. Все это стоит на очень высоком худо­жественном уровне. Но выбор излюб­ленной в наше время биографической формы романа обусловил его слабости. Основная слабость заключается в том, что жизнь народа изображена слишком скупо. Так как все события сконцентри­рованы вокруг биографии героя, люди из народа фигурируют в романе лишь постольку, поскольку они непосред­ственно соприкасаются с героем. По­этому они неизбежно являются только бегло очерченными эпизодическими фи­гурами; связь их с героем имеет в боль­шинстве случаев анекдотический характер. При таком методе невозможно показать вели­кие народные движения той эпохи, всю их динамику. О них только рассказывается — сравнительно кратко и поэтому неизбежно несколько абстрактно. Поэтому, в то время как развитие героя мы переживаем во всей его жизненности, во всем его движении, факты народной жизни мы только принимаем к сведению как голые факты.    С этой слабостью, обусловленной био­графической формой, тесно связано и то, что значительные исторические против­ники героя изображены чрезмерно ску­по. Это следует сказать в первую оче­редь о Катерине Медичи. У Генриха Манна она кажется временами каким-то воплощением злого начала. Ее выдающиеся способности как поли­тического деятеля (которые Бальзак, например, ценил так высоко, что напи­сал о ней большой этюд), совсем не вы­являются. Не показано, что она тоже боролась за национальное объединение Франции, тоже была против феодаль­ной раздробленности, и что Генрих IV таким образом в известном отноше­нии продолжает дело ее жизни — ко­нечно, совсем другими методами. Изображая реакционеров-католиков, Генрих Манн слишком дает волю свое­му политическому темпераменту. В част­ности, из герцога Гиза он делает про­сто карикатуру на Гитлера, совершенно нарушая историческую перспективу. Самая же большая историческая ошибка этого романа заключается в том, что Генрих Манн изображает устремления своего героя, как его личное, индивидуаль­ное дело, результат его инди­видуального развития. При этом он совершенно забывает о роли великого канцлера-буржуа Катерины Медичи, Л'Опиталя, который, стоя во главе партии «политиков», стремившей­ся к миру, преследовал — правда, без­успешно — цели, приблизительно такие же, какие впоследствии ставил перед со­бой Генрих IV. Эта односторонность теснейшим обра­зом связана с биографической формой, с концентрацией всех событий вокруг лич­ности героя, вокруг истории его индиви­дуального развития. Благодаря этому, несколько антиисторическому возвыше­нию своего героя, Генрих Манн попа­дает в парадоксальное положение: ре­шающий фактор исторического величия Генриха IV не выявлен у него с доста­точной четкостью как раз вследствие усвоенного им метода изображения. Генрих Манн отошел от классической формы исторического романа. Вальтер Скотт в своих исторических романах всегда ставил в центр изображения зна­чительные течения народной жизни. Исторические деятели у него всегда осуществляют политические устремления этих народных течений. В историческом романе классического ти­па центром всего изображения была бы основная политическая тема этого рома­на: «времена адмирала уже прошли». Мы видели бы и ощущали бы, как сама жизнь французского на­рода подготовляет этот сдвиг. Генрих IV стал бы в наших глазах великим историческим деятелем, потому что он понял это народное те­чение и мужественно и умно привел его к победе. Вследствие того, что Генрих Манн искажает пропорции (а это — не­избежное следствие биографической формы), — у него этот сдвиг ка­жется сдвигом в сознании Генриха IV, его личным инди­видуальным гениальным прозрением. Победа правого дела про­гресса представляется исключи­тельно удачной историче­ской случайностью.