5. Идейно-художественное своеобразие романа л. Леонова «Русский лес».

Леонид Максимович Леонов (1899-1994) - прозаик, драматург. Родился 19 (31) мая в Москве в семье поэта крестьянского направления, известного в свое время. Его издательская деятельность не раз навлекала на него полицейские репрессии. Детские годы будущего писателя прошли в московском Зарядье, где он учился в городском училище, а затем поступил в городскую гимназию. В эти годы в архангельской газете "Северное утро", редактором которой был его отец, появились первые стихи, театральные рецензии и очерки Леонида Леонова. В годы гражданской войны вступает в Красную Армию, участвует в боях на Южном фронте, работает в военной печати.

В 1921 году вернулся в Москву, публиковал свои стихи и фельетоны в газете "Красный воин". Тогда же вышли и первые рассказы, положившие начало его литературной биографии: "Бурыга", "Туатамур", "Петушихинский пролом", "Конец мелкого человека".

В 1924 году выходит роман "Барсуки", получивший высокую оценку Горького и Луначарского; в 1927 - роман "Вор". Большую роль в становлении Леонова как художника сыграл М. Горький, одобривший также и роман "Соть" (1929). В 1930-е годы увидели свет романы Леонова "Скутаревский", "Дорога на океан", пьесы "Половчанские сады", "Волк" и др.

Леонид Леонов – художник, книги которого озарены истинным поэтическим вдохновением. Художественным достижением писателя стал роман «Русский лес» который на ряду с поэтичностью характеризуется острой проблематикой, эпическим охватом жизни общества, глубоким психологическим анализом, а так же интересным решением глобальных проблем человеческого бытия.

Леонов в своем романе поставил ряд философских проблем, одна из которых, «Человек и природа», представляется нам интересной и отличается полнотой развития. Две морали различных мировосприятий сталкиваются на страницах «Русского леса» в образах Вихрова и Грацианского. Вихров и его убежденные сторонники представленные как хранители жизни на Земле и гуманные созидатели. Мировоззрение этих героев выражает философскую авторскую поэзию, они по духу близки к Леонову. Грацианский и его вертодоксы воспринимаются как разрушители не только окружающей человека среды, но и нравственных устоев общества, следовательно, они мешают развитию науки общества.

Для раскрытия характеров героев «русского леса» и в целом идейно-художественного смысла романа Леонов часто использует пейзажные зарисовки. Природа в романе «Русский лес» выступает фоном повествования и является средством объективного отражения реальности Леонов – пейзажист обладает глубоким знанием природы, его пейзажные зарисовки подробно описывают место и время происходящих событий. Автор использует и познавательное значение пейзажа и знакомит читателя с материалом по биологии леса. Леонов использует описание природы с целью раскрытия человеческого характера, широко используя психологический параллелизм.

В романе «Русский лес» природа выступает и в качестве героя произведения, сопровождающего близких писателю персонажей. она способствует выявлению авторской точки зрения на предмет изображения, служит более полному выражению идейного смысла произведения в целом.

Изображенные картины природы выполняют одновременно несколько функций. практически ни один пейзаж в книге Л. Леонова, даже если он представлен несколькими строками, не выполняет какую-либо единственную функцию. Роль природы в романе многогранна и многофункциональна. Иногда пейзаж может приобретать черты философской символичности. В романе таких образов – символов несколько. это сосна хранительница Облога, родничок, и, конечно, русский лес.

Тема леса разработана в романе многопланово. во-первых, она служит в романе средством группировки характеров. Лес, лесные дела, наука о лесе – это сфера напряженной борьбы героев, их деятельности. это своеобразный экзамен на проявление духовных качеств человека. во-вторых, тема леса образ леса приобретают в романе символическое и эмблематическое значение, борьба за разумное использование природных богатств нашей станы, борьба за русский лес и за его гражданство – символизирует борьбу за сохранение источника жизни на земле, борьбу за благополучие народа нашей страны, за счастье и будущее людей. Здесь особенно ярко звучит экологическая тема, всегда привлекавшая Леонова. Так как у русского леса обнаружились враги, его процветание становится под угрозу и борьба за русский лес оказывается борьбой с теми, кто равнодушен к судьбам народа, кто не любит свою родину. Таким образом, тема леса прямо связана с философским содержанием романа, несущего в себе огромный воспитательный потенциал.

Роман «Русский лес» является этапным произведением послевоенной литературы. Именно в нем писатель сумел поставить новые актуальные проблемы, которые только намечались в действительности. писателю удалось сказать в романе те необходимые слова, которые было нужно сказать народу нашей страны и всего мира, пережившего ужасы Второй мировой. Война унесла миллионы человеческих жизней и нанесла огромный ущерб природным богатствам.

Своим романом Л. Леонов стремится заставить человечество осознать и заглянуть в будущее.

Содержание

Юная девушка со звучным именем Аполлинария Вихрова (собственно, все зовут её Поля) приезжает после школы в Москву учиться. Мама её осталась там, на Енге, в Пашутинском лесничестве, а вот отец — столичный профессор, специалист по лесу. Только видеть его Поля не хочет: то и дело хлещут Ивана Вихрова в лесных журналах за то, что постоянно твердит он о необходимости правильного лесопользования, о недопустимости сплошных порубок. Отгораживает лес от его законного хозяина — русского народа. Подобные теорийки противоречат интересам социалистического строительства. Многочисленные суровые статьи намекают на политическую подоплеку научных воззрений Вихрова, и Поля, убежденная комсомолка, заочно ненавидит отца как врага новой жизни. Кстати, у громогласных статей один автор. Его фамилия Грацианский.

Когда-то Грацианский и Вихров вместе учились в Лесном институте и даже были неразлучными товарищами, несмотря на разность социального статуса: Вихров — мужицкий сын, Грацианский происходил из обеспеченной семьи профессора Санкт-Петербургской духовной академии. Блестящая научная карьера Грацианского началась с растоптания видного лесного теоретика Туликова, вихровского учителя, и продолжилась распрей с самим Вихровым. После каждой крупной работы Вихрова лесная общественность теперь ожидает разносной статьи Грацианского, хотя доверительно кое-кто утверждает, что ругательные шедевры Грацианского не составляют вклада в большую науку.

Итак, Поля приезжает в Москву и останавливается у подруги и землячки Вари Чернецовой. Гуляет по Москве, заходит к отцу — высказать ему честное комсомольское суждение о людях подобного сорта, но застает только отцову сестру, свою тетку Таисию Матвеевну.

…В ту же ночь немецкие самолеты сбрасывают первые бомбы на спящие советские города.

В свете неблагоприятных сводок с фронта обвинения Грацианского кажутся Поле особенно зловещими. Тем более при личном знакомстве в бомбоубежище (они соседи по дому) Грацианский добавляет к биографии её отца окончательно убийственные подробности: Вихров все годы учебы получал от неизвестного лица пособие в размере 25 рублей. В годы обнищания пролетариата этим благодетелем был уж конечно не рабочий — вывод отсюда ясен. Поля в ужасе, рвется идти в райком, чтобы все рассказать. Варя предлагает ей вместо этого сходить на вступительную лекцию Вихрова.

Прослушав вдохновенный рассказ о судьбе русского леса («Судьба русского леса» — так называется и одна из фундаментальных работ профессора), Поля испытывает усталость победы и торжество чистоты. Теперь ей не стыдно глядеть в лицо воюющим солдатам, в числе которых сражается и Родион, её бывший одноклассник, друг и любимый. Вернувшись домой, она узнает, что Варя отправляется в тыл врага. «У тебя комсомольский билет под подушкой… думай о нем почаще — это научит тебя совершать большие дела», — на прощание наставляет Аполлинарию подруга.

Проводив Варю, Поля идет в райком проситься на фронт. Есть у нее и еще одно заветное желание — побывать на Красной площади в Октябрьский праздник.

Время от времени у Поли происходят встречи с теткой Таисой, из которых постепенно выясняется история жизни её родителей. По окончании Лесного института её отец работал на родине, в Пашутинском лесничестве. Хозяйство при нем стало образцовым. Там он начал и свою плодотворную научную работу. Там возобновилось и его знакомство с Еленой Ивановной, с которой мельком виделись в детстве. Леночка жила на правах то ли приживалки, то ли воспитанницы в усадьбе Сапегиных, которым её подбросили в младенчестве. Вихрову она поверила свои страхи: боялась, что когда восставший народ будет казнить своих угнетателей и пойдет жечь Сапегино, то убьет и её. Чувствовала себя чужой народу, далекой от него и не могла найти своего места в жизни. От неопределенности согласилась выйти замуж за Ивана Матвеевича, страстно её любившего. Молодые уехали в Москву, поскольку Вихрова как перспективного ученого, опубликовавшего к тому времени ряд заметных работ, перевели в Лесохозяйственный институт. Родилась Аполлинария. А когда дочке исполнилось три года, Елена Ивановна, не в силах больше сносить двойственности своей жизни, вернулась от нелюбимого мужа в Пашутинское лесничество и стала там работать в больнице. Вскоре после этого у Ивана Матвеевича появился приемный сын Сережа: подкинул раскулаченный друг детства Демид Золотухин. Этим была частично заполнена гнетущая пустота, образовавшаяся при распаде семьи.

Для Поли, как и для её матери, нет цены, какой бы она не оплатила право глядеть в лицо своему народу. И поскольку военное время требует от каждого величайшей моральной чистоты, она пытается добыть окончательную правду о Вихрове и Грацианском. Случай помогает ей узнать о моральной нечистоплотности последнего: будучи холостяком, Грацианский имел дочь, но отцовство не признал и не помогал материально.

Во время парада на Красной площади Поля знакомится с военврачом Струнниковым, который берет её на работу в свой госпиталь санитаркой. Одновременно её сводный брат Сергей Вихров, которого она никогда не видела, отправляется на фронт помощником машиниста бронепоезда.

Комиссара бронепоезда Морщихина интересует революционное движение среди петербургской молодежи перед февральской революцией. Беседуя со свидетелями тех лет Вихровым и Грацианским, он узнает о существовавшей тогда провокаторской организации «Молодая Россия». Никто, кроме Грацианского, не знает, что эта ниточка тянется еще дальше: именно Грацианский был связан с охранкой и, в частности, выдал своих товарищей Вихрова и Крайнова. Грацианский не знает степени осведомленности Морщихина и в смертельном страхе ждет разоблачения. У Морщихина нет фактов. Тем не менее он начинает подозревать правду, но бронепоезд отправляют на фронт. Поговорить обо всем узнанном он теперь может только с Сергеем.

Бои идут как раз в окрестностях Полиного родного Пашутинского лесничества, и её как местную уроженку посылают с разведзаданием в тыл врага. Но она попадает в лапы фашистов и, не выдержав лжи, произносит речь, обличающую их как врагов новой жизни. Стечение невероятных обстоятельств позволяет ей бежать, и в лесу она натыкается на Сережу Вихрова, участвовавшего здесь на своем бронепоезде в одной боевой операции. Их находит советская разведка, лечатся они в одном госпитале — таково их знакомство.

По возвращении в Москву Поля идет к Грацианскому и в знак презрения выплескивает ему в лицо чернила. Грацианский воспринимает это как разоблачение. Советские войска переходят в наступление, и у Вихрова появляется давно желаемая возможность отправиться в Пашутино. Он навещает бывшую жену и застает у нее Сережу, Полю и Родиона. В разговоре он сообщает одну малозначительную новость: Грацианский покончил с собой, утопившись в проруби.

6. Основные черты литературного процесса периода «оттепели». ЛИТЕРАТУРА ОТТЕПЕЛИ, условное название периода литературы Советского Союза 1950-х– начала 1960-х. Смерть Сталина в 1953, ХХ (1956) и XXII (1961) съезды КПСС, осудившие «культ личности», смягчение цензурных и идеологических ограничений – эти события определили перемены, отраженные в творчестве писателей и поэтов оттепели.

В начале 1950-х на страницах литературных журналов стали появляться статьи и произведения, сыгравшие роль возбудителя общественного мнения.

Наиболее яркие произведения этого периода были ориентированы на участие в решении злободневных для страны общественно-политических вопросов, о пересмотре роли личности в государстве. В обществе шел процесс освоения пространства открывшейся свободы. Большинство участников споров не отказывалось от социалистических идей.

Предпосылки оттепели закладывались в 1945. Многие писатели были фронтовиками. Проза о войне реальных участников военных действий или, как ее называли, «офицерская проза», несла важное понимание правды о прошедшей войне.

Первым поднял эту тему, ставшую центральной в военной прозе 1950–1960, Виктор Некрасов в повести В окопах Сталинграда, вышедшей в 1946. Константин Симонов, служивший фронтовым журналистом, описал свои впечатления в трилогии Живые и мертвые (1959–1979). В повестях писателей-фронтовиков Григория Бакланова Пядь земли (1959) и Мертвые сраму не имут (1961), Юрия Бондарева Батальоны просят огня (1957) и Последние залпы (1959), Константина Воробьева Убиты под Москвой (1963) на фоне подробного, без прикрас описания военной жизни впервые прозвучала тема осознанного личного выбора в ситуации между жизнью и смертью. Знание фронтовой жизни и опыт выживания в лагерях легли в основу творчества Александра Солженицына, подвергшего советский режим наиболее последовательной критике.

Большую роль в процессе «потепления» играли выпуски литературных альманахов и периодических изданий – разнообразных литературных журналов. Именно они наиболее живо реагировали на новые веяния, способствовали появлению новых имен, выводили из забытья авторов 1920–1930-х.

С 1950 по 1970 журнал «Новый мир» возглавлял А.Т.Твардовский. На посту главного редактора он способствовал появлению в журнале ярких и смелых публикаций, собирая вокруг себя лучших писателей и публицистов. «Новомирская проза» выносила на суд читателей серьезные общественные и нравственные проблемы.

В 1956 вышло два выпуска альманаха «Литературная Москва» под редакцией Эммануила Казакевича. Здесь печатались И.Эренбург, К.Чуковский, П.Антокольский, В.Тендряков, А.Яшин и др., а также поэты Н.Заболоцкий и А.Ахматова, впервые после 30-летнего перерыва были опубликованы произведения М.Цветаевой. В 1961 вышел альманах «Тарусские страницы» под редакцией Николая Оттена, где печатались М.Цветаева, Б.Слуцкий, Д.Самойлов, М.Казаков, повесть о войне Булата Окуджавы Будь здоров, школяр, главы из Золотой розы и очерки К.Паустовского.

Несмотря на атмосферу обновления, противодействие новым веяниям было значительным. Поэты и писатели, творившие по принципам соцреализма, последовательно отстаивали их в литературе. Всеволод Кочетов, главный редактор журнала «Октябрь» вел полемику с «Новым миром». Дискуссии, развернутые на страницах журналов и периодических изданий, поддерживали в обществе атмосферу диалога.

В 1955–1956 появилось множество новых журналов – «Юность», «Москва», «Молодая гвардия», «Дружба народов», «Урал», «Волга» и др.

Продолжает развиваться жанр научной фантастики, традиции которого были заложены в 1920–1930-е. Значительные произведения были написаны Иваном Ефремовым – Туманность Андромеды (1958), Сердце Змеи (1959). Роман-утопия Туманность Андромеды напоминает философский трактат о космическом коммунистическом будущем, к которому приведет развитие общества.

В 1950-е пришли в литературу братья Аркадий и Борис Стругацкие – Извне (1959), Страна багровых туч (1959), Путь на Амальтею (1960), Полдень, XXI век (1962), Далекая радуга (1962), Трудно быть богом (1964). В отличие от других писателей-фантастов, решавших темы космического мессианства в абстрактно-героическом ключе, проблемы космических «прогрессоров» раскрывались Стругацкими на уровне философского осмысления взаимовлияний цивилизаций разного уровня. В повести Трудно быть богом ставится вопрос, что лучше: медленное, мучительное, но естественное развитие общества или искусственное внедрение и экспансия ценностей более цивилизованного общества в менее развитое с целью направить его движение в более прогрессивное русло. В последующих книгах авторов рефлексия по этому поводу становится более глубокой. Приходит осознание моральной ответственности за немалые жертвы – плату т.н. «примитивных» обществ за навязанный им прогресс.

Именно в 1960–1980-х к Юрию Трифонову, Александру Солженицыну, Венедикту Ерофееву, Иосифу Бродскому пришло осознание себя в качестве писателей и поэтов.

Так, в 1950 выходит повесть Трифонова Студенты. Солженицын в годы ссылки и преподавания в Рязанской области работал над романом Раковый корпус, исследованием Архипелаг ГУЛАГ; в 1959 он написал повесть Один день Ивана Денисовича, опубликованную в 1962. Венедикт Ерофеев в 1950-е вел жизнь студента, кочующего по разным вузам. Он опробовал свое перо в лирическом дневнике Заметки психопата (1956–1957), где уже ощущался особый ерофеевский стиль.

Наибольшую популярность в период поэтического бума снискали поэты яркого публицистического темперамента – Роберт Рождественский и Евгений Евтушенко. Их гражданская лирика была проникнута пафосом осмысления места своей страны в масштабе мировых свершений. Отсюда иной подход к пониманию гражданского долга и общественной романтики. Пересматривались образы вождей – образ Ленина романтизировался, Сталина критиковали. На стихи Рождественского было написано немало песен, составивших основу «большого стиля» в жанре советской эстрадной песни. Евгений Евтушенко помимо гражданской тематики был известен глубокой и достаточно откровенной любовной лирикой, циклами, написанными по впечатлениям от поездок по странам мира.

Не менее популярный Андрей Вознесенский был больше ориентирован на эстетику новой современности – аэропортов, неона, новых марок машин и т.д. Впрочем, и он отдал долг попыткам осмыслить образы советских вождей в новом ключе. Со временем в творчестве Вознесенского стала звучать тема поиска подлинных ценностей бытия. Камерные, интимные мотивы Беллы Ахмадулиной, ее своеобразная, певучая авторская манера исполнения неуловимо напоминали поэтесс Серебряного века, привлекая к ней немало поклонников.

В конце 1950-х – начале 1960-х популярным становится жанр авторской песни. Наиболее ярким представителем и зачинателем этого направления стал Булат Окуджава. Вместе с Рождественским, Евтушенко, Вознесенским и Ахмадулиной он выступал в Политехническом музее на шумных поэтических вечерах. Его творчество стало отправной точкой, импульсом для появления плеяды популярных отечественных бардов – Визбора, Городницкого, Галича, Владимира Высоцкого и др. Многие барды исполняли песни не только на собственные слова, часто на музыку ложились строки поэтов Серебряного века – Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама.

После прихода к власти Брежнева считается, что «оттепель» закончилась. Критика была дозволена в рамках, не подрывающих существующий строй. Шло переосмысление роли Ленина – Сталина в истории – предлагались разные интерпретации. Критика Сталина шла на убыль.

Существенным для понимания границ свободы было отношение к литературному наследию начала века. Событием стало последнее произведение Ильи Эренбурга – воспоминания Люди, годы, жизнь (1961–1966). Многие впервые узнали о существовании таких исторических фигур, как Мандельштам, Бальмонт, Цветаева, Фальк, Модильяни, Савинков и др. Замалчиваемые советской идеологией имена, описанные детально и живо, становились реальностью отечественной истории, искусственно прерванная связь эпох – дореволюционной и советской – восстанавливалась. Кого-то из авторов Серебряного века, в частности, Блока и Есенина, в 1950-е уже начали упоминать и печатать. Другие авторы все еще находились под запретом.

Вырабатывалась самоцензура. Внутренний цензор подсказывал автору, какие темы можно поднимать, а какие не стоит. Отдельные элементы идеологии воспринимались как формальность, условность, которую необходимо учитывать.

7. Евгений Александрович Евтушенко (Род. 1933, жив, курилка) Родился 18 июля 1933 года на станции Зима в Иркутской области. Отец геолог, мать - музыкант. До 1944 года Евгений Евтушенко жил в Сибири. Первые стихи написаны в 1949 году, то есть ровно пятьдесят лет назад. После автобиографической поэмы "Станция Зима" Евтушенко на целое десятилетие делается самым популярным советским поэтом, как в Советском Союзе, так и за рубежом. В свое время он выразил протест против вступления советских войск в Чехословакию в 1968 году, и он же на пятом съезде Союза писателей подверг резкой самокритике свои произведения о сталинском периоде, написанные в пятидесятые годы. В 1962-69 годах был членом редколлегии журнала "Юность", с 1967 до 1981 года входил в состав правления союза писателей Советского Союза. В марте года 1974 выступил в защиту высланного из Советского союза Солженицына и, что удивительно, в августе 1974 года опубликовал в "Известиях" стихотворение в защиту идеологической борьбы. Такая противоречивость Евгения Евтушенко многими расценивалась, как желание быть всегда в центре событий, и это раздражало. Известно высказывание Иосифа Бродского: "Если Евтушенко против колхозов, то я - за". В 1961 году - поэма "Бабий Яр", в 1984 году - Государственная премия Советского Союза за поэму "Мама и нейтронная бомба". В 1995 году - антология "Строфы века". Является почетным членом Испанской и Американской академий, Университета Санта-Доминго. Преподает в Куинз-колледже. В декабре 1991 года стал секретарем правления Содружества писательских союзов. В 1989 году избран народным депутатом СССР от Дзержинского территориального избирательного округа города Харькова. Женат. Пять сыновей. Бродский считал, что Евтух если не был инициатором его высылки из страны, то, по крайней мере, консультировал «органы» по этому вопросу. В среде московской творческой интеллигенции сотрудничество Евтушенко с КГБ вряд ли у кого вызывало сомнение.

Ну а враль этот Евгений Александрович такой, каких мало. Как-то в Нью-Йорке на ужине в ресторане Евтушенко сам предложил Бродскому посодействовать в получении визы для его родителей. Потом он, вернувшись в Москву, стал рассказывать на каждом углу, что этот подонок Бродский прибежал к нему и стал слезно умолять помочь его родителям выехать в Штаты. Но он, Евтушенко, предателям родины не помогает.

Сборники: "Шоссе Энтузиастов" (1956), "Взмах руки"(1962), "Катер связи" (1966), "Идут белые снеги..." (1969), "Поющая дамба" (1972), "Интимная лирика" (1973), "Утренний народ" (1978), "Отцовский слух" (1978), поэмы: "Станция Зима" (1955), "Братская ГЭС" (1963-1965), "Непрядва" (1980), "Фуку!" (1985) и др.

Пейзажи у Е.Евтушенко в основном подчинены задаче самовыражения лирического "я" и наибольшее значение имеют в ранний период творчества (50-е - середина 60-х годов). Это поэт не только природы самой по себе, сколько "природности", т.е. подлинности, искренности, непосредственности, образец которых человек находит в природе: ("Совершенство" "Море", "Третий снег") Отмечаются мельчайшие подробности природных явлений - лишь бы они свидетельствовали об их "ненарочности", подлинности. Стремясь удостоверится в нелживости мира, лирический герой ищет прикосновений к тому, что осязаемо: городской человек, он постоянно держит в зубах или трогает рукой что-нибудь малое, извлеченное из природы ("Я на сырой земле лежу...", "Не надо..."). Природа у Евтушенко воспринимается не отстраненно, взглядом и слухом, а на вкус и на ощупь - спиной, пальцами, особенно часто - губами и языком ("Станция Зима", "Пролог", "На велосипеде", "Третья память", "Береза", "Свежий запах лип...", "Зашумит ли клеверное поле..." и др.). Настойчивая тяга к телесному - осязаемому и вкусовому - контакту с природой уникальна у Евтушенко (16 стихотворений) и не имеет прецедента в русской поэзии. "Ягода" есть атом "первородности", мельчайшая единица природности как таковой ("Станция Зима", "Пахнет засолами...", "Откуда родом я?..", "Последняя ягода" и др.).

Есть у Евтушенко и опыты изображения "большой" природы - стихии, но она опять таки выступает не сама по себе, а как знак приобщенности или неприобщенности к ней человека, как мера его нравственной подлинности.

Сегодня непросто предста¬вить себе, что ранний Евгений Евтушенко, эта, можно сказать, наиболее характерная, «знаковая» фигура поколения, начинал -если отбросить период робко-наглого ученичества - как поэт безотчетной пронзительности, недоумения, растерянности: «На-делили меня богатством. / Не сказали, что делать с ним». «А если ничего собой не значу, / то отчего же мучаюсь и плачу?!». «Обидели. Беспомощно мне, стыдно». «Мама, не пой ради Бога! / Мама, не мучай меня!». «Со мною вот что происходит: / ко мне мой старый друг не ходит...». Сам Бабий Яр, справедливо расцененный в свое время (1961) как «акт гражданского муже¬ства» и вызвавший ярость антисемитов, — это тоже плач, вопль, ежели и подпорченный в качестве такового, то именно чрез¬мерным сознанием значимости оного «акта».

При этом: «Я целе- и нецелесообразный... / Границы мне мешают... Мне неловко / не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йор¬ка». В дальнейшем, как известно, перестанут мешать, обру¬шится - как результат путешествий - лавина «заграничных» стихов, а заграница, как экзотическая декорация, заставляла и позы принимать подстать антуражу, вызывая на роль полномоч¬ного представителя собственного государства. Правда, все же не на роль глашатая идей коммунизма.

В «первой реальности» Евтушенко бывал крепко руга¬ем властями, дерзил им, а в позорном для СССР 1968 году со¬чинил стихи протеста против ввода советских войск в Чехосло¬вакию: «Танки идут по Праге... / танки идут по правде...»; в реальности «второй», в творчестве, также натворил немало, властями не одобряемого, а все ж и над ним соблазнительно реяла тень Маяковского, отстаивающего за рубежом нашу «собственную гордость».

«Я целе- и нецелесообразный...» - это самоутверждающий¬ся крик экстраверта, хотя по своей изначальной природе Евту¬шенко - показательный интроверт: «Как стыдно одному ходить в кинотеатры / без друга, без подруги, без жены... /Жевать, крас¬нея, в уголке пирожное, / как будто что-то в этом есть порочное...». Даже его тяга к лиро-эпическим конструкциям вроде поэмы 1964 года Братская ГЭС, тяга к скоплению энтузиастов, создающему для поэта иллюзию, будто оно-то и есть народ, может быть, тоже от «комплексов»? От сознания одиночества? От тщательно скрываемой - и по-своему трогательной - неуверенности в себе?

Это, отметим, при бойцовских качествах и полководческих амбициях Евтушенко, которые были востребованы общей драмой существования и выживания поэзии в условиях, для того мало пригодных. Евтушенко с цензурой играл в перегонки, заигрываясь, как бывает с азартными игроками. Обыгрывал ли?

«Поэзия - не мирная молельня. / Поэзия - жестокая война. / В ней есть свои, обманные маневры. / Война - она войною быть должна». Словом: «Поэт, как ясновидящий Кутузов, / он отсту¬пает, чтобы наступать». Потому, обращаясь к власти, замаски¬рованной под некоего председателя рыболовецкой артели, Ев¬тушенко уговаривал его (ее!) вести свой жестокий лов хотя бы по правилам, им же (ею же!) установленным. По крайности не заужать ячеек рыболовной сети: «Старые рыбы впутались -выпутаться не могут, / но молодь запуталась тоже - зачем же ты губишь молодь?.. / ...Пусть подурачится молодь, прежде чем стать закуской».

К слову: впоследствии «молодь», как сумеет, отплатит стареющему поэту за заботу о ней, вырвав у него крик отчаяния: «И вдруг я оказался в прошлом / со всей эпохою своей. / Я мо¬лодым шакалам брошен, / как черносотенцам еврей».

Итак, можно ли говорить, что и государственная поступь, имитировавшаяся Евгением Евтушенко, и его неотступная тяга к эпосу, мало свойственная характеру его дарования, - от не-уверенности? От сознания собственного одиночества?

Может быть, да. Может быть, нет. Во всяком случае очевид¬но то, что, выражаясь условно, советский неореализм 50-60-х годов, этот, без сомнения, преобладавший стиль литературы, театра, кино, - если, конечно, говорить о наиболее талантли¬вом эстетически и достойном этически, - пришелся по руке и по душе Евтушенко. Даже нашел в нем своего идеально чутко¬го воплотителя. Вот его типажи - продавщица галстуков, Муська с конфетной фабрики, дикторши телевидения, по-мужски пью¬щие дешевый коньяк, крановщица Верочка-вербочка... Только, если не избегать аналогии с итальянским кино, которое, соб¬ственно, и есть само по себе синоним понятия «неореализм», Евтушенко, скорее, в родстве не с Похитителями велосипедов, тем паче не с нарочито жестоким пазолиниевским Аккатоне, а с сентиментальными Двумя грошами надежды.

Евтушенко был - и остался - сентиментален, как Диккенс. Слезлив, как Некрасов. Величие этих теней пусть не смущает, ибо и слезливость и сентиментальность свидетельствуют не о степени гениальности, а о свойствах натур. Но вообще всякий преобладающий стиль на то и преобладает, выражая, как счита¬ется, дух самой эпохи, дабы подчинять себе, подминать под себя и тех, кто ему не вполне соответствует.

Вознесенский Андрей Андреевич (р. 1933, жив), поэт, прозаик.

Родился 12 мая в Москве в семье научного работника.

В четырнадцать лет, будучи учеником 6-го класса, послал свои стихи Б.Пастернаку и получил от него приглашение в гости. Это событие определило жизнь Вознесенского: дружба с великим поэтом, его личность, творчество, круг общения, которым Пастернак щедро делился с юным другом, - все это было бесценно для начинающего поэта.

Продолжал образование Вознесенский в Московском архитектурном институте, который и окончил в 1957. С 1958 в печати появляются первые стихотворения молодого поэта.

В 1960 почти одновременно вышли два сборника стихов Вознесенского - "Мозаика" и "Парабола", сразу привлекших к себе внимание не только истинных любителей поэзии, но и официальных критиков и властей, ругавших поэта. Его вступление в литературу было "внезапным, стремительным, бурным". Поездка в 1961 в США вылилась в сборник "Треугольная груша" (1962), с позиций того времени неслыханно дерзкий.

В 1960-е появилась возможность поездок за рубеж: выступает со своими стихами в Париже (1963), в Мюнхене (1967); в Нью-Йорке выступления были запрещены. Поездки в Италию, Францию и другие страны, впечатления от них становились строками его стихов.

В 1964 публикует сборник "Антимиры", инсценированный в Театре на Таганке. Спектакль стал явлением культурной жизни Москвы. В 1966 выходит сборник "Ахиллесово сердце", затем - "Тень звука" (1970). В 1979 принимал участие в альманахе "Метрополь" .

Знакомство и дружба со многими поэтами, композиторами, художниками, актерами своей страны и зарубежных стран отражались в стихах и статьях, им посвященных. В 1982 Вознесенский обращается к прозе, написав повесть "О". Через два года была опубликована книга "Прорабы духа. Прозаические и поэтические произведения".

В последнее десятилетие увидели свет книги поэта "Ров. Стихи и проза" (1987), "Аксиома самоиска" (1990). Живет и работает в Переделкино.

http://download.pakhmutova.ru/mp3/1979/Severnee_Vseh_Leschenko.mp3

http://www.russiandvd.com/store/product.asp?sku=2774

Анд¬рей Вознесенский, вызывая тем самым равно эмоциональное неприятие и приятие, весь - авангардно и агрессивно - направ¬лен вовне, демонстрируя не столько эстетическое освоение, сколько завоевание мира. И, разумеется, публики. Весьма и весь¬ма характерно, что именно установку на эффектность и брос¬кость, рационально рассчитанную, отметили как его ровесник-соперник Евгений Евтушенко, кажется, напрягший для этого всю свою способность к великодушной непредвзятости, так и критически настроенный Давид Самойлов.

Первый: «Он не вошел в поэзию, а взорвался в ней, как са¬лютная гроздь, рассыпаясь разноцветными метафорами. ...Ге¬незис его поэтики - синкопы американского джаза, смешанные с русским переплясом, цветаевские ритмы и кирсановские риф¬мы, логически-конструктивное мышление архитектора-профес¬сионала: коктейль, казалось бы, несовместимый. Но все это вме¬сте и стало уникальным поэтическим явлением, которое мы называем одним словом: «Вознесенский».

И второй: Вознесенский «тщательно избегает ясности, мо¬жет быть, зная про себя, что чем он ясней, тем менее интересен. .. .Он искусно имитирует экстаз. Это экстаз рациональный. Вознесенский - соглядатай, притворяющийся пьяным. У него броня под пиджаком, он имитирует незащищенность. Одна из его книг называется Ахиллесово сердце. Наиболее уязвимое у Вознесенского - ум. Ахиллесов ум. Ибо весь этот экстаз при¬крывает банальность мысли. ...Он оглушает шумом. Он ими¬тирует власть личности над грохотом цивилизации, имитирует свободу. Когда-то купцы били в ресторанах зеркала, предвари¬тельно спросив цену. Вознесенский разбивает строки, ломает грамматику. Это мистификация».

В отличие от Ахмадулиной, Вознесенский, в общем, соот¬ветствует именно тому представлению о «шестидесятниках» и «шестидесятничестве», которое, особенно по прошествии вре¬мени, нафантазировало единый стереотип человека, уверовав¬шего в «социализм с человеческим лицом» и в «ленинские нор¬мы» как идеал демократии. И дело даже не в поэме Лонжюмо, тем более что в ее создании весьма мало участвовала вера во что бы то ни было, преобладал, как мы говорили, тактически-бытовой расчет; не в призыве: «Уберите Ленина с денег», по¬скольку «цена его высока». Сам общий контекст 60-х с их на¬деждой на возможность легального, то есть применившегося к сущей реальности, протеста, который к тому же может помочь «делу партии», очеловечивая ее; с их воинственно атеистичес¬ким культом рукотворного мастерства, - этот контекст оказался по нраву музе-технократке Андрея Вознесенского. Он действи¬тельно сын, а не пасынок, кровное дитя 60-х.

Ахмадулина Белла (Изабелла) Ахматовна (р. 1937), поэтесса, переводчик, эссеист.

Родилась в Москве. В числе предков - с материнской стороны итальянцы, осевшие в России, и среди них революционер Стопани, чьим именем был назван переулок в Москве. С отцовской стороны - татары. Когда в 1955 году первые стихи Ахмадулиной появились в журнале "Октябрь", сразу стало понятно, что пришел настоящий поэт. Поступив в этом же году в Литинститут, она была там королевой, и в нее были влюблены все молодые поэты, включая и составителя этой антологии, который стал ее первым мужем. Ее талантом восхищались и поэты старшего поколения - Антокольский, Светлов, Луговской, а вот Пастернака она только однажды встретила на тропинке, но постеснялась ему представиться. Усвоив ассонансную "евтушенковскую" рифмовку, она резко повернула в совершенно другую сторону - в шепоты, шелесты, неопределенность, неуловимость. Однако я (Евтушенко) не согласен с точкой зрения Вольфганга Казака, который называет ее поэзию "аполитичной". Аполитичность как бы подразумевает политическое равнодушие. Поэзия Ахмадулиной, да и ее поведение скорее антиполитичны. У ее стихов "Елабуга" [«Клянусь»], "Варфоломеевская ночь", "Сказка о Дожде" не отнимешь ее особой, я бы сказал, интимной гражданственности, проникнутой презрением ко всему тому, что есть политика, унижающая и уничтожающая людей. Хрупкая, нежная рука Ахмадулиной подписала все письма, которые только можно припомнить, в защиту диссидентов и многих других попадавших в беду людей. Ахмадулина ездила в ссылку к Сахарову, найдя мужество пробиться сквозь полицейский кордон. Ахмадулина пишет элегантную прозу, выше сюжета ставя тонкость языка, как, впрочем, и в поэзии.

Сборники: "Струна" (1968), "Уроки музыки" (1969), "Стихи" (1975), "Свеча" (1977), "Сны о Грузии" (1977), "Тайна" (1983), "Избранное" (1988).

У лирической героини - благоговейное отношение к природе как к величайшему таинству, перед которым она ощущает себя слабой и недостойной. Особенно молитвенное отношение к снегу ("благодать уж сыплется"), к зиме - героиня испытывает стыд перед ее абсолютной белизной, чистотой, совершенством, отвращение к своим следам и даже тени на снегу: "Иду и хоронюсь от света, // Чтоб тенью снег не утруждать"; "Не время ль уступить зиме, // с ее деревьями и мглою, // чужое место на земле, // некстати занятое мною?" ("Пейзаж", "Дождь и сад", "Препирательства и примирения"). Этот мотив: восприятие природы, причем самой обыденной, как чего-то безмерно превосходящего, стремление преклониться перед ней или вовсе самоустраниться - наиболее характерен для Б.Ахмадулиной и выделяет ее на фоне традиций отечественной поэзии.

Для ранней лирики показателен образ дождя, постоянного спутника героини, знаменующей романтический бунт против мещанского благополучия и "сухости" [аллегорическая и фантастическая поэма "Сказка о дожде" (1963): "И - хлынул Дождь! Его ловили в таз. // В него впивались веники и щетки. // Он вырывался. Он летел на щеки, // прозрачной слепотой вставал у глаз"] [«Нас весело и жутко // растит двадцатый век. // Чтоб было жить не скучно, // нас трогает порой // искусствочко, искусство, // ребеночек чужой.; Я, как птенца, в ладони грела рюмку. // Попискивал ее открытый клюв».]. Да, это трава. В зрелой лирике центральным является образ сада - многозначный, вбирающий в себя память о прошлом столетии, о дворянской усадьбе ("Останемся в саду минувшего столетья", "столетьем прошлым пахнет сад") и вместе с тем воплощающий вечное великолепие природы с ее дремотной глушью и сверкающими соблазнами, "лавиной многоцветья" ниспадающей в реку и струящийся подобно дождю, - образ, в котором сладость ностальгии смешана с роскошью фантазии ("Сон", "Сад", "Сад-всадник", "Дождь и сад", "Глубокий нежный сад, впадающий в Оку..."). Эта поэтическая тяга к изобильной, торжественной природе проявляется и в многочисленных стихах о Грузии, воспевающих "таинственную новость", "нежность родины чужой" ("Тоска по Лермонтову" и др.).

Значима для Ахмадулиной тема взаимопроникновения слова и природы: поэтическое слово оказывается "просторней, чем окрестность... плодородней, чем почва", и вместе с тем тянется к природе, ее богатому, душистому словарю: "стих падает пчелой на стебли и на ветви, // чтобы цветочный мед названий целовать". Благодаря природе расширяется присутствие поэзии в мире - с наступлением зимы "стало Пушкина больше вокруг, // верней, только он и остался в уме и природе" ("Мы начали вместе: рабочие, я и зима..."; "Сад"; "Есть тайна у меня от чудного цветенья...").

В стихах последнего периода возрастает значение точно зафиксированной даты: впервые в русской поэзии предпринимается попытка систематически раскрывать своеобразие не сезона или месяца (ср. "Апрель", 1959; "Осень", 1962), а отдельного дня, соединить лирико-философские обобщения с повседневной записью малейших изменений в жизни природы ("Пишу: октябрь, шестнадцатое, вторник - и Воскресенье бабочки моей..." и т.п. - "День 12 марта", 1981; "Ночь на 30 апреля", 1983, и др.).