Глава III

Макрокосм

Итак, мысль о мировой истории в строго морфологическом смысле расширяется до идеи всеобъемлющей символики. Собст­венно историческое исследование имеет своей задачей исследовать чувственное содержание живой действительности, ее убегающий образ и установить типические формы. Идея судьбы — это послед­нее, до чего она может достигнуть...

Символы суть чувственные единства, глубочайшие, неделимые и, главное, непреднамеренные впечатления определенного зна­чения. Символ есть часть действительности, обладающая для телес­ного или умственного глаза определенным значением, рассудочным способом не сообщаемая. Раннедорический, раннеарабский, ран-нероманский орнамент, например, на вазе, на оружии, на портале или саркофаге, есть символическое выражение нового мирочувст-вования, находящее себе отклик только в людях исключительно одной культуры, выделяющее их из общечеловеческого и объединя­ющее их в некоторое единство...

Душа и мир: этой полярностью исчерпывается сущность нашего сознания, подобно тому, как феномен магнетизма исчерпывается в противоположном притяжении двух полюсов. И эта душа, притом душа каждого отдельного человека, переживающая в себе и, следо­вательно, творящая весь этот мир исторического становления, делающая его выражением своего склада существования, в то же время под другим углом зрения есть только ничтожный элемент, только беглая вспышка в нем...

Поэтому существует столько же миров, сколько людей и культур, и в существовании каждого отдельного человека этот мнимо

275

единственный, самостоятельный и вечный мир—про который каждый думает, что он существует в том же виде и для других — есть вечно новое, однажды существующее и никогда не повторяю­щееся переживание...

Такова идея макрокосма, действительности, как совокупности всех символов по отношению к душе. Ничто не остается чуждым этому свойству значительного. Все, что есть, есть также символ. Все, начиная с телесных проявлений — лицо, телосложение, мане­ры, приемы отдельных лиц, классов и народов — относительно которых это было давно известно, вплоть до форм политической, хозяйственной, общественной жизни, до мнимо-вечных и имеющих общее значение форм познания, математики и физики, — все говорит о сущности одной определенной и только этой души...

...У ребенка, тянущегося за луной, не обладающего внешним миром и подобного мерцающей первобытной душе по своей дре­мотной связанности со стихией ощущений, нет переживания глубины. Это не значит, что у ребенка нет даже простейшего опыта в области протяженности; но у него нет миросознания, большого единства переживания в мире. И это сознание слагается по-другому у эллинского ребенка, чем у индийского или западного. Вместе с ним оно принадлежит одной определенной культуре, все члены которой имеют одно общее мирочувствование, и через него — одну общую форму мира. Глубокая идентичность связывает оба акта: пробуждение души (внутренней жизни), ее рождение к ясному существованию во имя определенной культуры, и внезапное уразу­мение дали и глубины, рождение внешнего мира при посредстве символа протяженности, свойственного только этой душе вида пространства, который отныне становится пра-символом этой жизни и определяет ее стиль и уклад ее истории, представляющий собою развивающееся экстенсивное осуществление ее интенсивных возможностей. Таким образом разрешается и сводится на нет старый философский вопрос: этот пра-образ мира прирожденный, посколь­ку он есть изначальная собственность душевной стихии (культуры), чьим выражением мы становимся всем явлением нашего личного существования; но он также и приобретенный, поскольку каждая отдельная душа за свой счет еще раз повторяет этот творческий акт и в детском возрасте развертывает предназначенный для ее сущес­твования символ глубины, подобно бабочке, освобождающей из своей куколки и развертывающей крылья...

Протяженность должна отныне именоваться пра-символом культуры. Из нее следует выводить весь язык форм существования культуры, ее физиономию, в отличие от всякой другой культуры, в особенности от лишенного всяких физиогномических признаков окружающего мира примитивного человека. Подобно тому, как для

276

L

отдельной души существует только один мир, как ее отражение и противоположный полюс сознания, подобно тому, как пробуждение внутренней жизни совпадает с самостоятельным и необходимым истолкованием пространства вполне определенного типа, в равной мере существует нечто, лежащее, как идеал формы, в основе отдельных символов культуры...

Таким образом, каждая из великих культур обладает тайным языком мирочувствования, вполне понятным только тому_г чья душа принадлежит к этой культуре...