1 Рикардо д. Соч. М: Соцэгиз, 1955. Т. 1. С. 112-128.

531

силы выгодно вывозить трудоемкие товары. В более общем плане эта формула звучит так: страны экспортируют товары, в производстве которых наиболее эффективно использованы избыточные факторы производства, и импортиру­ют товары с дефицитными факторами производства.

Кроме того, Рикардо допускал международную мобильность только для товаров, но не для труда и капитала. В наши дни эти факторы производства достаточно подвижны не только внутри стран, но и между ними. Учитывая это, последующие исследователи закономерностей международного разде­ления труда (Дж. Кейнс, Р. Харрод, В. Леонтьев, П. Самуэльсон, М. Познер и др.) создали многофакторные модели анализа сравнительных преимуществ, выявили закономерности специализации стран на материало-, напитало-, трудо-, наукоемких товарах.

Современная система международного разделения труда— это слож­нейшая глобальная мозаика двусторонних и многосторонних хозяйственных связей на базе обмена товарами, услугами, капиталом, рабочей силой и спе­циалистами высокой квалификации, а также обмена достижениями научно-технической мысли как важнейшим условием социально-экономического прогресса и дальнейшего углубления внутристрановой и международной специализации и кооперирования производства.

Национальное хозяйство и международное разделение труда

Современная мировая экономика представляет собой сложную систему хозяйственного, правового и политического взаимодействия почти двух со­тен национальных хозяйств. Каждое из них — это организованный в рамках конкретного государства и при активной поддержке со стороны его институ­тов экономический организм со своей внутренней структурой и механизма­ми, внутри которого на основе разделения труда осуществляется непрерыв­ный процесс производства, распределения, обмена и потребления все более возрастающей массы товаров и услуг. В ходе такого процесса национальный экономический организм постоянно воспроизводится, саморегулируется и саморазвивается с учетом изменяющихся внутренних и внешних условий.

Объединенные при посредстве государства в такую экономическую сис­тему субъекты хозяйственной жизни (индивидуальные товаропроизводители и потребители, фирмы, концерны, производственные и финансовые объеди­нения различного уровня) благодаря механизмам разделения труда и обмена имеют возможность существенно повысить эффективность своих собствен­ных усилий и в конечном счете получить значительно больше благ и услуг и к тому же более высокого качества, чем если бы каждый из них пытался производить необходимые ему товары и услуги самостоятельно.

Данный синергетический (совместно действующий) эффект и является самой глубинной причиной заинтересованности всех упомянутых субъектов в том, чтобы не только участвовать в такой экономической системе, но и со­блюдать действующие здесь «правила игры» и поддерживать данную систе-

532

му в дееспособном состоянии. Конечно, у каждого из этих субъектов есть интересы и цели, не совпадающие с интересами и целями других. Между ними нередко идет скрытая и явная борьба, особенно в форме конкуренции на рынках продавцов и покупателей. Но такие не совпадающие или даже противоположные устремления отступают на второй план и меркнут перед главным и решающим интересом каждого из них — сохранить националь­ную экономическую систему, обеспечивающую синергетический эффект и тот уровень жизни, культуры и безопасности, который достигнут историче­ски и постепенно повышается.

Почему, однако, такие экономические системы в течение многих веков складываются в рамках отдельных государств, а не в более широких мас­штабах? Ведь разделение труда не знает границ. Более того, чем шире круг его участников, тем ощутимее его экономический эффект. Встает и другой вопрос: почему одни государства, а значит и функционирующие в их рамках национальные хозяйства имеют крупные масштабы, другие сравнительно невелики, а некоторые и вовсе миниатюрны?

Ответы на оба эти вопроса лежат не столько в экономической сфере, сколько в политической и уходят своими истоками в глубь истории, к тем далеким временам, когда главной, решающей формой межобщинных, меж­племенных, а позднее межгосударственных отношений было насильственное присвоение чужого избыточного продукта. Такие антагонистические отно­шения требовали соответствующей организации общества, позволяющей, с одной стороны, эффективно защищаться от набегов и грабежей, а с дру­гой — не менее эффективно нападать на соседей в целях их ограбления или порабощения. Такие общества должны были основываться на принципах жесткой централизации управления, строгой дисциплины для всех и посто­янной готовности к силовым методам борьбы. На этой почве внутри рода, племени, а потом и в более широких межплеменных пространствах посте­пенно сформировались институты власти и силовые структуры, т.е. государ­ства. По мере перехода от кочевого к оседлому образу жизни такая органи­зация общества прочно «привязывалась» к определенной территории, величина которой зависела от силы того или иного общества, от его способ­ности захватить и удерживать за собой эту территорию.

Территориально-политическая система организации государств приобре­ла особое значение после того, как насильственное присвоение чужого из­быточного продукта эволюционировало от элементарного грабежа к более сложным формам — захвату рабов, а потом взиманию дани с побежденных соседей. В последнем случае величина покоренных территорий, превращен­ных в вассальные владения, колонии или иные зависимые страны, определя­ла размеры дани, поступающей в распоряжение страны-победительницы.

На протяжении тысячелетий суверенное или полусуверенное обладание определенной территорией вошло в плоть и кровь международных отноше­ний, стало их краеугольным камнем. И к тому времени, когда торговля на базе международного разделения труда доказала свою более высокую эко­номическую эффективность, чем насилие, и стала его постепенно вытеснять,

533

территориально-государственная «инфраструктура» мирового сообщества уже сложилась, выкристаллизовалась и представлялась единственно воз­можной. Ненасильственным, взаимовыгодным торговым отношениям между народами оставалось лишь вписаться в этот унаследованный от прошлого политико-правовой каркас, заполняя как крупные, так и мелкие его ячейки. Государство же по инерции взяло на себя функции защиты торговых интере­сов своей страны, но делало это сначала по-старому грубо и неуклюже, ис­пользуя в борьбе за внешние рынки морские эскадры, экспедиционные кор­пуса или блокаду несговорчивых стран-партнеров.

Со временем на основе проб и ошибок мировое сообщество пришло к бо­лее цивилизованным методам защиты национальных торговых и других внешнеэкономических интересов и в конце концов осознало, что самым лучшим принципом организации международных экономических отноше­ний является максимальная свобода перемещения товаров, услуг и капита­лов. На это направлены как двусторонние, так и многосторонние усилия го­сударств, в том числе в рамках международных экономических организа­ций — ВТО, ЮНКТАД, ОЭСР и др.

Однако развивающееся вглубь и вширь разделение труда и государствен­ные рамки политико-правовой организации хозяйственной жизни — явления трудно совместимые. Разделение труда и опосредующая его торговля по са­мой своей природе не признают границ и неудержимо растекаются по пла­нете, преодолевая политические и экономические кордоны, океаны и пусты­ни. Государственная же форма организации хозяйственной жизни тоже в силу своей природы ограничена той территорией, на которую распространя­ется юрисдикция данного конкретного государства: за ее пределами оно не властно ни устанавливать какие-либо порядки, ни обеспечивать их соблюде­ние. Налицо историческое противоречие принципиального характера.

Экономическая выгода заставляет национальных производителей и по­требителей все чаще и все дальше выходить за рубежи своего отечества, за­вязывать хозяйственные связи с иностранными партнерами. Этому содейст­вует и технический прогресс в самом производстве, расширяющий возможности его специализации, и новые удобные, скоростные пути сооб­щения, и стремительно разрастающаяся и постепенно совершенствующаяся международная инфраструктура коммуникаций, и широкое личное общение жителей различных стран на почве науки, культуры, туризма и т.п.

Разумеется, степень вовлечения разных национальных хозяйств в между­народное разделение труда не одинакова. Она зависит главным образом от уровня технико-экономического развития страны. Возможности аграрных стран в этом отношении намного меньше, чем стран, поднявшихся на аграр-но-индустриальную ступень. В свою очередь, аграрно-индустриальные стра­ны существенно уступают здесь развитым индустриальным государствам, а последние — пока еще немногим постиндустриальным странам как с точки зрения ассортимента товаров и услуг, которые они могут предложить зару­бежным партнерам, так и с точки зрения разнообразия и масштабов своего

534

спроса на иностранные товары и услуги. Чем выше уровень технико-экономического развития страны, тем больше при прочих равных условиях открытость ее экономики по отношению к внешнему миру. Степень такой открытости обычно характеризуется процентным отношением стоимости внешнеторгового оборота к стоимости ее валового внутреннею продукта. В 1900 г., например, для четырех десятков наименее развитых стран мира этот показатель составил в среднем 13,6%, для двух десятков самых продвинутых по пути индустриализации развивающихся стран— 19,6%, а для четырна­дцати стран Западной Европы — 23,1%.

Вместе с тем при одинаковом уровне развития открытость национальной экономики тем больше, чем меньше ее экономический потенциал, выражае­мый величиной валового внутреннего продукта. Небольшая страна не имеет возможности организовать у себя производство всего того разнообразия това­ров и услуг, которое необходимо ее жителям, и удовлетворяет эту потребность в значительной мере за счет импорта. Соответственно ей приходится и много экспортировать. Напротив, крупная страна обладает относительно большими природными, кадровыми и финансовыми ресурсами для производства широ­кого круга товаров и услуг и сравнительно меньше зависит от их импорта. Так, импортная квота (доля импорта товаров и услуг в ВВП) США составила 11,8%, Германии — 21,5, Нидерландов — 47,4, Бельгии — 67,5, а маленького Люксембурга— даже 91,4%. В таком же соотношении находятся и экспорт­ные квоты этих стран. Кроме того, степень открытости национальной эконо­мики тем выше, чем меньше страна обеспечена собственными полезными ис­копаемыми, плодородными почвами и другими природными ресурсами.

По мере технико-экономического развития открытость как больших, так и малых стран постоянно увеличивается. В 1900 г. экспортная квота всех стран мира составляла в среднем около 9 %, затем в результате двух миро­вых войн она к 1950 г. снизилась до 7,5 %, но в 1970 г. вновь поднялась до 10,2, в 1980 г. составила 17, а в 1990 г. — 15,3%. Это естественно, поскольку начавшийся тысячи лет назад процесс международного разделения труда, нарастая по экспоненте, развивается вглубь и вширь все быстрее.

Особенно интенсивно данный процесс протекает в более развитых регио­нах мирового хозяйства, где преобладают высокотехнологичные отрасли про­мышленности. Здесь в автомобильной, электротехнической, электронной, хи­мической промышленности, машино- и приборостроении получило широкое развитие межфирменное производственное кооперирование, в том числе в международных масштабах. На базе подетального и пооперационного разде­ления труда тысячи, а то и десятки тысяч предприятий-кооперантов разных стран оказываются не просто связанными друг с другом согласованными по срокам поставками тех или иных полупродуктов, но и вовлеченными в техно­логически единый процесс производства по единому конструкторскому за­мыслу. Это ведет к изменению товарной структуры международной торговли.

Если в XIX в. в структуре международной торговли преобладали продо­вольствие, сырье и изделия легкой промышленности, то в наши дни веду­щую роль играют машины, оборудование, детали и компоненты к ним, полу-

535

продукты для химической и других отраслей обрабатывающей промышлен­ности. За послевоенный период доля сырья в международном обороте упала с 3/5 до 1/3, а доля готовых изделий превысила 2/3. Появились новые объек­ты международной торговли — достижения научно-технической мысли (ли­цензии и ноу-хау), лизинг (долгосрочная аренда оборудования), инжинеринг (контракты на оказание инженерно-строительных услуг) и т.д. На такой ма­териальной основе происходит особенно интенсивное переплетение нацио­нальных капиталов в форме прямых и портфельных зарубежных инвести­ций. Фирмы — участницы кооперационных альянсов обмениваются пакета­ми акций, создают совместные филиалы, холдинговые компании и т.п. В ре­зультате складываются огромные по своим масштабам и весьма сложные по структуре массивы акционерной собственности в хозяйственном простран­стве нескольких стран поверх их государственных границ.

Интернационализация капитала и собственности потребовала создания мощной международной кредитно-банковской инфраструктуры. Сложился международный рынок ссудного капитала. Особую роль играет здесь родив­шийся на рубеже 50-60-х годов вненациональный кредитный рынок — рынок евровалют. Приставка «евро» возникла потому, что первоначально на лондон­ском, миланском, цюрихском и других денежных рынках Западной Европы совершались операции не столько в национальных валютах Англии, Италии или Швейцарии, сколько в долларах США. Такие долларовые кредиты полу­чили название «евродолларовых». Позднее таким же образом в разных регио­нах планеты (в Сингапуре, Гонконге, на Багамских островах и т.п.) стали функционировать наряду с «евродолларами» «евроиены», «евромарки» и т.п. Таким образом, рынок капитала в еще большей степени, чем рынок товаров и услуг, приобрел глобальный характер.

В центре таких производственно-финансовых международных процессов находятся транснациональные корпорации и транснациональные банки, пред­принимательская деятельность которых тысячами нитей привязывает нацио­нальные хозяйства друг к другу. И чем гуще и плотнее сеть таких производст­венных, научно-технических, кредитно-финансовых нитей, тем сильнее взаимосцепление связанных ими национальных хозяйств, тем глубже взаимо­проникновение и переплетение национальных процессов воспроизводства.

Интеграционные тенденции в мировом хозяйстве

В условиях возрастающей интернационализации экономики национально-государственная форма организации производства оказывается все менее удовлетворительной. Идут поиски новых, более масштабных форм эффектив­ной организации хозяйственной жизни общества. Понятно, что ареной таких поисков не может стать сразу все мировое хозяйство. Первоначально форми­руются региональные комплексы из нескольких стран, близких не только тер­риториально, но и по уровню своего экономического и культурного развития, а также по типу хозяйствования. Это происходит путем постепенной интегра­ции национальных экономических и социокультурных организмов, т.е. их

536

взаимопроникновения и сращивания в более или менее целостный региональ­ный хозяйственный, социальный и культурный организм.

При этом рождается новый исторический феномен: моногосударствен­ные экономические и социокультурные организмы (национальные хозяйст­ва) постепенно трансформируются в более крупные, полигосударственные комплексы, которые по форме остаются на какой-то период международны­ми, а по содержанию все более превращаются в единый хозяйственный и со­циокультурный организм.

Впервые данный феномен заявил о себе в конце 50-х годов в Западной Европе в виде Европейского сообщества (с ноября 1993 г. — Европейского союза — ЕС) и Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ). Прин­ципиальное отличие этой новой ступени интернационализации хозяйствен­ной жизни состоит в том, что протекающие в национальных хозяйствах про­цессы воспроизводства не просто соприкасаются и воздействуют друг на друга, но и взаимопроникают и сращиваются, образуя в перспективе более или менее целостный воспроизводственный процесс региональных масшта­бов. Поэтому региональная интеграция в подлинном смысле этого понятия происходит прежде всего между экономически и технически развитыми странами, тогда как менее развитым до этого нужно еще дорасти. В такой связи, например, бывшие британская, французская и другие колониальные империи, в рамках которых хозяйственная взаимозависимость между коло­ниями и метрополиями была весьма высока, так и не переросли в интегриро­ванные полигосударственные экономические организмы. После упразднения империй их международные хозяйственные системы быстро «рассосались» и растворились в мировой экономике.

По той же причине из-за недостаточно высокого технико-экономического развития, не состоялись попытки создать жизнеспособные международные организации интеграционной направленности во многих развивающихся ре­гионах мирового хозяйства. С начала 60-х годов по западноевропейскому образцу в Латинской Америке, Африке и Азии были учреждены десятки «зон свободной торговли», «таможенных союзов», «общих рынков» и т.п. Однако почти все они оказались пустоцветами: по своей отраслевой струк­туре национальные хозяйства развивающихся стран не взаимодополняют друг друга, а ориентированы прежде всего на разделение труда с более раз­витыми странами и регионами.

Но даже при достаточно высоком уровне технико-экономического разви­тия стран прочность и глубина интефационных связей между ними зависят от того, каков хозяйственный механизм этих связей. Если они основаны на рыночной базе, то саморегулируются и оптимизируются с учетом относи­тельных преимуществ партнеров как на микро-, так и на макроуровне, раз­вертываются широким фронтом и привязывают национальные хозяйства друг к другу тысячами нитей. Если же международное разделение труда формируется централизованными управленческими структурами государств-членов, то эти связи офублены, примитивны, зачастую недостаточно сба­лансированы и выгодны. К тому же они ненадежны, так как зависят от чисто

537

политических решений. Яркий пример тому не только Совет Экономической Взаимопомощи, рухнувший в 1991 г. спустя четыре десятилетия после сво­его учреждения, но и распавшиеся на части в начале 90-х годов моногосу­дарственные хозяйственные комплексы СССР, Югославии и Чехословакии.

Подлинно интеграционные процессы начинаются лишь на достаточно высокой ступени технико-экономического развития стран-участниц и при­обретают необратимый характер только на базе рыночной экономики. Именно такой процесс начался в 50-х годах в Западной Европе, а позднее — в Северной Америке и в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Развитие интеграционного процесса имеет внутреннюю логику и опреде­ленную последовательность. Первый по времени и решающий по своему зна­чению шаг — это устранение таможенных барьеров и других преград на пути перемещения между странами-участницами товаров, услуг, ссудного и произ­водительного капитала, а также рабочей силы. В результате снятия экономи­ческих границ формируется относительно единое рыночное пространство, в пределах которого развертывается более или менее свободная конкуренция, под действием рыночных регуляторов складывается новая, более эффективная территориальная и отраслевая структура разделения труда. Это дает сущест­венный выигрыш всем странам-участницам в уровне производительности труда, обеспечивает экономию на масштабах производства, ликвидирует из­держки таможенного и иного контроля за внешнеэкономическими связями.

Данная ступень интеграции может реализовываться в двух вариантах. В том случае, когда государства-участники ограничиваются лишь устранением экономических границ между собой, но сохраняют полную самостоятельность в регулировании своих экономических отношений с третьими странами, имеет место зона свободной торговли. Здесь страны-участницы отказываются от за­щиты своих национальных рынков лишь частично, а именно в отношениях с партнерами по зоне. Во всем остальном они сохраняют свой экономический суверенитет. Такая модель лежала в основе интеграции стран ЕАСТ, она же составляет фундамент Североамериканской ассоциации свободной торговли (НАФТА), а также ряда интеграционных объединений в развивающемся мире.

Бывает и более сложный вариант: зона свободной торговли дополняется единым унифицированным тарифным барьером в торговле между странами-участницами и внешним миром. В таком случае вопросы внешнеторговых отношений с третьими странами решаются коллективно и проводятся в жизнь органами региональной интеграционной организации. Такая модель называется таможенным союзом. Она позволяет надежнее защитить регио­нальное рыночное пространство и выступать государствам-членам в качест­ве единого блока на международной арене. Однако последние утрачивают значительно большую часть своего внешнеэкономического суверенитета. Такая модель осуществляется в ЕС, а также в некоторых интеграционных организациях развивающихся стран.

Для создания единого рыночного пространства мало только демонтировать официальные барьеры на пути свободной миграции товаров, услуг, капиталов

538

и рабочей силы. Надо еще и устранить множество скрытых барьеров, связан­ных с различиями в национальной структуре и в уровне налогов, бюджетных субсидий национальным предприятиям или отраслям экономики, в трудовом хозяйственном законодательстве, национальных технических и санитарных стандартах, системах социальной защиты и т.п. Наконец, единое рыночное пространство предполагает использование одной валюты или, как минимум, исключение ощутимых расхождений между текущими рыночными курсами национальных валют стран-участниц. Этим, однако, дело не ограничивается. По мере углубления взаимозависимости национальных хозяйств возрастает и степень взаимовлияния финансового, бюджетного, структурного и других на­правлений национальной экономической политики стран-участниц. Это тре­бует все более надежной ее координации и взаимоувязки.

Шаг за шагом нарастает объективная необходимость координации все более широкого круга направлений внутренней экономической политики го­сударств-членов, а в некоторых сферах — даже проведения совместной по­литики и создания для этого коллективных инструментов. Интеграция рын­ков неизбежно порождает интеграцию хозяйственной политики. Так постепенно на основе совместного рынка формируется целостный экономи­ческий организм, в рамках которого выработка хозяйственно-политических решений превращается в совместный процесс, а реализация этих решений ставится под коллективный контроль. Эту ступень интеграции называют экономическим союзом.

Такая ступень сопряжена с дальнейшим ограничением суверенитета госу­дарств-членов, особенно в валютной сфере. Венцом экономического союза яв­ляются замена национальных денежных систем единой валютой и регулиро­вание валютно-кредитной сферы всего регионального комплекса единым наднациональным банком. Национальные правительства оказываются еще бо­лее связанными в своих внутри- и внешнеэкономических решениях. Процесс этот идет болезненно, изобилует противоречиями и конфликтами между стра­нами-участницами, порой даже временными отступлениями от ранее достиг­нутых рубежей. Но в конечном счете он продвигается вперед, так как выгоды от интеграции значительно превышают издержки, связанные с утратой боль­шей части экономической самостоятельности странами группировки.