13. Колиивщина – освободительное восстание на Правобережной Украине

«Колиивщина», крупнейшее крестьянско-казацкое восстание в 1768 на Правобережной Украине против феодально-крепостнического, национального и религиозного гнёта шляхетской Польши. Началось в мае в районе Мотронинского монастыря (южная часть Киевского воеводства), где собрался отряд недовольных крестьян под руководством М. Железняка. Вскоре к отряду присоединились тысячи крестьян, вооружённых холодным оружием и кольями (отсюда название движения). На сторону повстанцев перешёл с казаками сотник уманских надворных казаков И. Гонта и с их помощью отряд Железняка 19 июля взял Умань. Крестьянско-казацкие отряды появились также во многих других районах Правобережья. Восстание захватило Киевщину, Брацлавщину, Подолию, Волынь и докатилось до Галиции. Главной силой ««Колиивщина»» были украинские крестьяне, в движении также участвовали отдельные отряды запорожских казаков, ремесленники, беглые крестьяне и солдаты из России, польские крестьяне. Восставшие надеялись на помощь русского правительства, заинтересованного в ослаблении Польши и в воссоединении Правобережной Украины с Россией. Вначале правительство Екатерины II занимало выжидательную позицию, но затем страх перед возможностью распространения движения (принявшего резко антифеодальный характер) на Левобережье и Южную Украину заставил царское правительство направить против восставших войска. 27 июня были предательски захвачены Железняк и Гонта, а в июле разбиты основные силы повстанцев, расправа с которыми была крайне жестока: сотни человек были казнены, тысячи отправлены на каторгу. Т. Г. Шевченко посвятил этому восстанию поэму «Гайдамаки».

Правобережье Украины, опустошенное «Руиной», многочисленными набегами турок и крымских татар, необходимо было заселять людьми. Польское правительство обещало новым поселенцам, которые согласились бы обрабатывать эти земли, свободу и привилегии сроком на 30 лет. Но обещания остались на бумаге. Польские магнаты (Потоцкие, Любомирские, Вишневецкие и другие) жили в роскоши и издевались над крестьянами в «лучших традициях» средневековья. При этом королевское правительство явно утратило всякое влияние и власть, а магнаты превратились в неограниченных властителей Речи Посполитой. Продолжалось настойчивое окатоличивание православных украинцев. Крупных регулярных казачьих войск, всегда являвшихся защитниками православия, на запад от Днепра не было. Но еще в 20-х годах ХVIII века там появились отряды гайдамаков (тюрское: налетчик или своевольник).Еще их называли — «левинцы», «опришки» и «колии» (колии - специалисты по заколке свиней, живодеры, отсюда — «Колиивщина»). Гайдамаки зачастую отличались немалой жестокостью, но простой народ видел в них праведных мстителей за свои обиды.К 60-м годам гайдамацкое движение утихло. Фактически под дулами российских штыков польский сейм был вынужден принять закон о правах так называемых «диссидентов» (то есть инаковерующих — православных украинцев и белорусов). В поддержку решения сейма была создана пророссийская Радомская конфедерация — военный союз магнатов, ориентирующихся на Петербург. А вот в местечке Баре (сейчас — Винницкая область) 29 февраля 1768 г. взяли в руки оружие шляхтичи — сторонники независимости, призвавшие на помощь французских военных советников во главе с генералом Дюмурье. Гонения на православие перешло уже в открытый террор: священников запрягли в плуги, секли терновыми розгами, забивали в колоды...Терпению людей пришел конец. Толчком к восстанию послужило решение Екатерины II ввести на Правобережье войска для усмирения барских конфедератов. Массы крестьян, беглых казаков с Запорожья пришли в движение — они видели в российских войсках надежную защиту . Искрой, из-за которой разразилось мощнейшее восстание в Украине в ХVII веке, стал призыв бывшего казака-запорожца Максима Зализняка, который укрывался в православном Мотронивском монастыре (юг Киевщины). Среди крестьян распространялись слухи о «Золотой грамоте» Екатерины II, обещавшей им, и вообще всем православным, волю.В конце апреля 1768 года из Мотронивского монастыря вышло до 70 вооруженных людей, составивших ядро будущего восстания. Гроза разразилась. Мятеж постепенно охватывает села и местечки Киевщины, Брацлавщины, Уманщины. До повстанцев дошли слухи о готовности барских конфедератов вступить в союз с крымскими татарами. Это еще более усилило ярость восставших. Гайдамаки не щадили своих недругов. За считанные недели сотни богатых землевладельцев были повешены, сожжены и заколоты. Не жалели ни женщин, ни детей. Убивали евреев — управителей панских имений, ростовщиков и менял, конечно, без достаточных оснований — ненависть была вызвана накопившейся за века злобой к богатым.Зализняк стремительно прошел со своими людьми через Жаботин, Смелу, Черкассы, Корсунь, Канев, Богуслав, Лысянку, наводя всюду ужас на поляков. Через две недели после начала восстания его отряды насчитывали 12 тысяч, а когда повстанцы осадили Умань (июнь 1768 года), их число доходило до 40 тысяч.Почему главной целью повстанцев была избрана Умань? Это был наиболее богатый город края, принадлежавший семье магнатов Потоцких, важный торговый пункт, откуда велась оживленная торговля с Молдавией и Турцией. Умань была прекрасно укреплена, город был усыпан земляными валами, защитники выставили 32 пушки, они имели в своем распоряжении несколько сот жовниров (солдат). Но главной их силой был отряд казачьей милиции, так называемых «надворных казаков». Именно на них и была возложена основная ответственность за оборону Умани. Сам Потоцкий успел вовремя бежать из города, командовал защитниками губернатор Младанович, а под его началом казаки- сотники Уласенко, Иван Гонта и полковники Магнушевский и Обух.Зализняк, проведя несколько дней в Чигирине (откуда он разослал по Украине свои «универсалы», призывая народ присоединиться к нему и обещая «истинную волю»), расположился затем лагерем в Соколовке, неподалеку от Умани. На помощь Зализняку  пришел Иван Гонта . Это был довольно благополучный, обласканный своими хозяевами Потоцкими предводитель панской казачьей милиции. Воевода Салезий Потоцкий сделал его сотником, дал ему в вечную собственность два богатых села: Россошки (родное село Гонты) и Орадовку. Гонта не раз ходил с Потоцкими в походы и, казалось бы, став одним из самых доверенных людей этой семьи, просто не мог иметь никаких поводов для недовольства. Он тайно послал своих гонцов к Зализняку и договорились с ним о содействии при взятии Умани. Это и решило судьбу города. 18 июня 1768 года объединенные силы гайдамаков подошли к городу и на следующий день Умань была взята. Победители устроили жестокий погром, шляхту и всех, кого подозревали в сочувствии к ней, убивали. Погибло не менее двух тысяч поляков, в том числе женщины, дети, старики. Воспетые Шевченко в "Гайдамаках" повстанцы вырезали в  Умани всё 30-тысячное еврейское население. Борцы за христианскую веру, как свидетельствует историк Карамзин, вспарывали животы женщинам, бросали туда кошек, глумились над трупами, запрещая их хоронить. - Колиивщина была "национальным мероприятием", которое спровоцировали в XVIII веке сами жиды, - утверждал на созванной им недавно пресс-конференции лидер Днепропетровской крайне правой националистической организации Андрей Якименко. - Сами они, жиды, как тогда, так и сейчас, провоцируют такие мероприятия.Мятежники созвали в Умани раду, на которой провозгласили Зализняка гетманом Украины, а Гонту — уманским полковником. Их судьбу решила императрица России Екатерина II - императрица дала понять своим двум генералам, Гурьеву и Кречетникову, что восстанию пора положить конец.6 июля 1768 года генерал Гурьев пригласил вожаков восстания к себе. Гурьев приказал арестовать Зализняка, Гонту и других предводителей. Восстание было обезглавлено. Гонта как польский подданный был выдан шляхетским властям. Его предали мучительной казни: сняли со спины одиннадцать полос кожи. Затем его четвертовали. Зализняк по приказу Екатерины был бит батогами и сослан в Сибирь.События Колиивщины доносят до нас страшный урок истории: кровь взывает к новой крови, жестокость может породить только ответную жестокость. И, независимо от того, справедливо ли пролита кровь или нет — жестокости нет оправдания.