§ 37. Критические замечания о теории происхождения познания Гассенди

Теория Гассенди о происхождении общих идей есть лишь кажущийся вывод, а не действительное по­знание. Выводить realiler фактически действительно общее представление из отдельных, то есть общее из от­дельного, — то же самое, как если бы кто захотел вы­вести свет из красок. Ибо единичное лишь по видимо­сти, а не в действительности предшествует общему; последнее по природе и по понятию предшествует еди­ничному. Так как общее представление духовно, то, сверх того, мы лишь через salto mortale переходим от чувственного к духовному. Ибо так как общее пред­ставление есть истинное, мыслящее, разумное пред­ставление, то есть мысль, а дух или разум, не имеющий мыслей, следовательно, немыслящий, не является, ко­нечно, духом и разумом, точно так же как свет, кото­рый не светит, не есть свет (ибо что такое разум в этом отношении, как не деятельность мышления или мыслей?), то названная теория, собственно, выводит дух, разум из чувств. Но трудно понять, как без разу­ма можно прийти к разуму, без мышления — к мыш­лению, без мыслей — к мыслям, как разум возникает из чувств. Поэтому уже Лейбниц прекрасно говорит по этому поводу о Локке, который предлагал по суще­ству ту же теорию происхождения понятий и познаний, что и Гассенди: “Он не обратил внимания на то, что понятия “сущность”, “субстанция”, “тождество”, затем понятия истины и добра и многие другие врождены нам потому, что дух врожден сам себе, то есть выполняет врожденные функции, и в известном смысле сам в себе открывает все эти понятия. Таким образом, можно дей­ствительно сказать; в мышлении не может возникнуть ничего, что не было ранее дано в чувствах, кроме са­мого мышления”. Поэтому теория представлений Гас­сенди имеет своим принципом ставшее лишь в новое время общепризнанным и лежащее в основе почти всех теорий познания и души отождествление или, пра­вильнее, смешение духа, души, разума с отдельным чувственным, определенным индивидом. Ибо последний как чувственное единичное существо необходимо при­ходит сначала посредством чувственного к мышлению и к сознанию общего; но общие идеи и мысли возни­кают или вытекают realiter из отдельных чувственных представлений так же мало, как возникает realiter ра­зум в каждом и с каждым индивидом. Для индивида они, конечно, возникают, но это возникновение отно­сится лишь к индивиду, это лишь видимое, а не реаль­ное возникновение. Таким образом, в этой теории види­мость принимается за предмет. Эта критика теории познания Гассенди стоит на точке зрения, которую я охарактеризовал в моих “Основах филосо­фии”, § 9—18, где человек превращает сущность бога в разум, поэтому о происхождении разума и общих понятий можно говорить столь мало, как с точки зрения теизма о происхож­дении бога. Но так как опыт указывает на развитие разума, то с этой точки зрения не остается ничего иного, как признать за ним лишь кажущееся или субъективное значение.

§ 38. Физика, или учение об атомах, Гассенди

Атомы суть первые принципы вещей, первая мате­рия. Но под атомом не следует понимать, как обычно происходит, нечто не имеющее частей, без всякой ве­личины и потому представляющее лишь математиче­скую точку; но нечто столь плотное и одновременно твердое и компактное, что его нельзя разделить ника­кой силой в природе. Определенные, то есть сложные, тела вследствие примеси пустоты делимы вплоть до атомов, первых составных частей тел, которые, не со­держа в себе ничего пустого, абсолютно плотны и не допускают разделения и разрыва. Ибо, как существует в мире чистая пустота без всего телесного, так в нем существуют плотные тела, в которых нет пустоты, сле­довательно, нет принципа разделения. Но ввиду их чрезвычайной малости атомы не могут быть видимы самым острым зрением. Необходимость атомов вытека­ет из того, что должна быть первая материя, несотво­ренная и неразрушимая, на которую под конец разла­гается все. Ибо так как природа не создает ничего из ничего и не превращает в ничто, то при разложении сложного должно оставаться нечто неразложимое, ко­торое не может быть дальше разложено. Но утвержде­ние Эпикура и Лукреция “из ничего получается ничто” верно лишь в рамках природы, а вечность и бессмертие материи верны лишь в том смысле, что, пока мир соз­дан и сохраняется, ни одна часть его не погибает и не уничтожается.

По своим существенным свойствам или по сущности атомы не различаются, так как все они одинаково плотны, одинаково телесны и просты. Но атомы имеют ещё особые свойства, именно величину, форму и вес, или тяжесть, которыми они различаются между собой. Поэтому атом не точка, которая, не имея величины, не может её дать, ибо правильно говорят, что неделимое, прибавленное к неделимому, не производит величины. Но хотя атом имеет части и потому величину, однако он неделим и не подвержен разрушению, так как он чрезвычайно плотен и не имеет пустоты, и потому его части различимы лишь в мысли, на деле же они не представляют многих частей, но одну крайне простую сущность. Эти части чрезвычайно, несравнимо, абсо­лютно малы, Minima. Малейшая чувственно воспринимаемая часть состоит из многих мириад и потому бесконечно больше атома. Это кажется стран­ным, но то, что представляется нашему зрению весьма малым, для самой природы очень велико; и там, где прекращается наша самая тщательная и тонкая спо­собность различения, только начинается глубокая и тонкая способность различения (как бы остроумие) природы. В зернышке проса природа различает более частей, чем может подметить человек в горах Кавказа, даже на всем земном шаре. Но хотя атомы чрезвычай­но малы, однако они имеют различную форму, так как они имеют величину, и фигура их не что иное, как гра­ница и определение величины (terminus ас modus magnitudinis). Эти различные формы атомов, правда, непонятны, но не бесконечны. Третье свойство атомов, тяжесть, или вес, не что иное, как их естественная си­ла и способность передвигаться или их врожденное, первоначальное, неотделимое от них стремление и на­клонность к движению. Движение бывает двоякого вида: естественное, когда атом благодаря своей тяже­сти движется вниз, и отраженное, когда атом при столкновении с другими отскакивает назад. Причина отраженного движения лежит как в природе пустоты, которая не может оказывать сопротивления отскаки­вающему атому, так и в природе атомов, которые ввиду их чрезвычайной плотности не могут проникать друг в Друга и потому при встрече должны отражать­ся. Все атомы движутся с одинаковой скоростью. Это априорное учение Эпикура, что все атомы, несмотря на различие веса и массы, имеют одинаковую скорость, подтверждает опыт, показывающий, что все тела, как бы различны ни были их величина и масса, падают с высоты с одинаковой скоростью.

Таким образом, атомы и пустота (неотделимая от них) суть принципы вещей. Но этого не следует пони­мать так, как превратно поняли Эпикура, именно буд­то бы мир или преходящие сложные вещи состоят из них, как из двух частей или двух составляющих и кон­ституирующих принципов. Ибо не атомы и пустота, но одни лишь атомы суть элементы тел, пустота же слу­жит лишь местом для их разделения. Так как пустота не тело, то как возможно, чтобы тела состояли из нее? Хотя она находится между телами, но она не состав­ляет их части так же, как воздух, наполняющий наш нос, рот и легкие, не составляет нашей части (1. с, 8).

Но атомы нельзя понимать и так, как понимал Эпи­кур, а только с ограничением и устранением некоторых определений. Так, надо лишить их определения, что они вечны, не созданы и бесчисленны. Правда, их надо считать первой материей, но необходимо помнить, что создал их бог, он превратил их в этот видимый мир и затем предоставил ему развиваться по его собственным, врожденным ему силам и законам. Поэтому надо ли­шить атомы определения, что они из себя получают силу и возможность двигаться; вследствие этого следует принимать в них просто подвижность, действитель­ную же силу движения выводить от бога, который соз­дал её при сотворении атомов и продолжает действо­вать, так как бог, поддерживая все, принимает также участие во всех вещах. Но ошибка Эпикура состоит главным образом в том, что он серьезно утверждал, что не бог, а случай есть причина мира и, во-вторых, что мир не создан ни ради бога, ни ради человека. Ибо бог есть на деле творящая и все направляющая причина мира. Но хотя за богом признают высшее господство над миром, однако поэтому не устраняются особенно причины, которые возникли по его воле и играют свое­образные роли. Поэтому при всяком действии природы не следует тотчас же обращаться к помощи бога, как будто он единственная причина этого действия и не было иной естественной причины между ними; бог яв­ляется лишь общей причиной.