Тема 15. Философия эпохи Просвещения.

 

В хронологическом плане Просвещение – это 18-й век. Но не совсем верно утверждать, что Эпоха Просвещения закончилась. Скорее, Просвещение – это определенный образ мысли (определенная модель культуры), которая сформировалась в 18-м веке и (в некотором смысле) продолжает существовать до сих пор.

 

Представители философии Просвещения: Вольтер (Франсуа Мари Аруэ)(1694-1778), Жан Жак Руссо (1712-1784), Дени Дидро (1714-1784), Жан Леон Д Аламбер (1717-1783), Жюльен Офре Ламетри (1709-1751), Клод Адриан Гельвеций (1715-1771), Поль Анри Гольбах (1723-1789).

 

Общая характеристика.

 

В теоретическом плане эпоха Просвещения является в значительной мере производной от философии 17-го века (это, по большому счету – эпоха талантливых, литературно одаренных популяризаторов).

 В основе концепций философов Просвещения лежит декартовская онтология, декартовский взгляд на то, как устроена физическая вселенная.

А так же – локковская теория познания[1] (все они – эмпирики).

 

Девиз эпохи можно сформулировать так: «имей мужество пользоваться собственным разумом»[2]: у каждого человека достаточно разума для того, чтобы основывать свое поведение, свою жизненную стратегию на нем. Необходимо сделать так, чтобы на разуме (на самостоятельном размышлении) были основаны убеждения не у горстки интеллектуалов, а у всех людей. Народ нужно «просветить» (и просветители действительно много сделали на этом поприще).

С этой целью предпринимается грандиозный проект: Энциклопедия. Энциклопедий потом (в дальнейшем) будет много, но «Энциклопедия» (с большой буквы) - одна, та, которую написали просветители.

«Энциклопедия наук и ремесел» (под редакцией Дидро и Д Аламбера). Вышло 17 томов статей и 11 томов иллюстраций, теоретические статьи написаны философами, статьи, касающиеся тех, или иных практических вопросов – соответствующими профессионалами. Первое издание – дорогое, с большим количеством иллюстраций, последующие издания дешевле, так, чтобы их была в состоянии купить провинциальная интеллигенция. Энциклопедия, несомненно, оказала большое влияние на общество.

 

Отдельная тема – Просвещение и Французская революция. Одно и то же время – время борьбы с предрассудками, когда европейское человечество стремится избавиться от многовекового груза традиции и построить свою жизнь на разуме и время террора и жестоких диктатур… Ну что тут сказать? Очевидно, утверждать, что французские просветители и Французская революция никак не связаны, будет неверно. Очевидно, что если «имей мужество» и «опирайся только на собственный разум», то всякое может случиться….

 

Мыслители Просвещения – атеисты или деисты[3]. «Деистами» называют себя Вольтер, Руссо. Дидро называет себя то атеистом, то деистом. Ламетри, Гельвеций и Гольбах – атеисты. Что такое «деизм» станет ясно, если рассмотреть философию Вольтера.

 

Вольтер (Франсуа Мари Аруэ[4])

 

Вольтер практически каждое свое сочинение начинает с вопроса о Боге. То, что Бог существует, - пишет Вольтер, - является совершенно очевидным. Это ясно следует из опыта. Если мы видим, что какое-то существо (человек, животное) ведет себя разумно, то мы, естественно, приписываем ему разум. Но то же самое умозаключение мы можем проделать и с миром: он устроен разумно и красиво, и самым естественным будет предположить, что ему присуща активная разумная сила.

Надежнее всего, - продолжает Вольтер, - существование Бога доказал Ньютон, сформулировав свои законы природы.

Но что же Вольтер понимает под «Богом»? Разумное активное начало вселенной, внутренне присущее ей (как душа или разум присущи тому или иному конкретному живому существу). Какими-либо антропоморфными чертами, как считает Вольтер, его наделять нельзя. Он не похож на человека (люди так считают по своей глупости и ограниченности).  Если бы лошади поклонялись Богу, - пишет Вольтер, - они поклонялись бы лошади.

Бог Вольтера – это скорее не некто, а нечто (разум мира, душа мира, а не некое отдельное существо). Вольтер так же находит бессмысленными рассуждения богословов о бестелесности и внемирности (трансцендентности) Бога. Ведь ничего бестелесного нам на опыте не дано. Бог же на опыте (по Вольтеру) дан: это - тот разумный порядок вселенной, который мы наблюдаем. С точки зрения ортодоксального христианства Вольтер растворяет Бога в чувственно воспринимаемом космосе.

 

И все это сочетается у Вольтера с яростным антиклерикализмом, с жесткой критикой религии как общественного института. Все существующие религии (мировые и не мировые) Вольтер называет «сектами». Нелепо думать, - пишет он, - что Бог предназначил к спасению представителей какой-то одной «секты» (другие же попадут в ад).

Как о величайшем зле Вольтер высказывается о религиозных войнах и религиозном фанатизме. Все атеисты вместе взятые за все время существования государства, - пишет он, - не причинили столько зла, сколько один год религиозной междоусобицы.  

Человек религиозный Вольтеру явно не симпатичен. Он, прежде всего, занят исполнением ритуалов и правил. Он склонен ненавидеть того, кто поклоняется Богу иначе, чем он сам. Так что вряд ли у него останутся силы на то, чтобы относиться к другому человеку просто как к человеку (просто помогать ему, например, сочувствовать).

Ну а Бог Вольтера, как ясно из сказанного, не требует никакого поклонения, если, конечно же, не считать поклонением требование поступать разумно.

 

Если существование Бога столь очевидно (или в высшей степени вероятно), то почему на свете так много атеистов? Не по каким-либо теоретическим соображения люди становятся атеистами, - пишет Вольтер, - а потому, что в жизни много зла. Много страдания. Люди страдают (животные тоже), и нельзя понять, для чего, почему. Единственное, что мы можем заметить, - это что хорошие люди обычно страдают больше. В жизни много зла, и поэтому люди предпочитают не верить в Бога, чем верить и  предполагать, что он все это допустил.

Как примирить наличие зла в мире с существованием благого Бога? Вольтер это делает так: 1) в мире существует добро (в виде разумно устроенной физической вселенной и в виде морального закона в моем сердце) – следовательно существует Бог; 2) в мире существует зло, - следовательно Бог не всесилен. «Как же, наконец, должен я созерцать Бога? Да как отца, не сумевшего сделать добро всем своим детям» [5].

О зле Вольтер пишет, что, очевидно оно для чего-то необходимо. Невозможно себе представить, чтобы что-то существовало случайно (полагает он). Вот и зло для чего-то нужно, просто мы не знаем для чего. Ничего более конкретного о причинах существования зла Вольтер не говорит.

Согласно Вольтеру, религия не является основанием морали. Наоборот, она человека портит. А моральный закон (или моральное чувство) – это тот «голос Бога», который звучит в человеке, не смотря на все навязанные ему извне обществом установления.

Итак, мы можем сказать, что такое деизм. Деизм – полагание Бога, как разумного и одушевленного начала, присущего материальной вселенной (без его персонификации и антропоморфизации). Деизм не предполагает какого-либо конкретного культа  (религии).

 

Вольтер, который считает существование Бога чем-то само собой очевидным, тем не менее, весьма скептически относится к идее бессмертия души.

В вопросе о том, что такое душа, Вольтер опирается на Локка (на локковский эмпиризм). Наша душа, наше «я», как оно нам дано формируется по мере опыта. Мы становимся собой постепенно, с годами мы меняемся. И очень даже может быть, что душа наша начнет разрушаться еще раньше, чем тело.

Вольтер разбирает различные теории, различные варианты ответа на вопрос, что такое душа. И останавливается на самом простом: что души нет вообще. Души не существует, как некой отдельной субстанции, некой самостоятельно существующей сущности.

Эта теория, считает Вольтер, наиболее последовательно согласуется с опытом.  Вольтер предлагает толковать «душу», как способность чувствовать и мыслить, присущую некоторым телам. Почему одни тела обладают этой способностью мыслить и чувствовать, а другие нет? Вольтер признается, что на этот вопрос он ответить не в состоянии. Но замечает, что мы не сделаем ситуацию ясней, если допустим существование еще одной субстанции, души (бестелесной, чувствующей и мыслящей сущности, каким-то образом (непонятно каким) связанной с данным телом).

Если душа – способность (чувствовать и мыслить), то нет ничего удивительного в том, что она формируется постепенно. Если же мы будем придерживаться традиционного взгляда на душу как на субстанцию, то нам придется отвечать на вопросы:

 а)  если душа существовала всегда, то где она провела бесчисленные тысячелетия до вселения в это тело; если человек проживает много жизней, он должен что-то помнить о предыдущих;

б)  если душа сотворена Богом, то в какой именно момент? В момент нашего появления на свет? В момент зачатия?

 

Итак, душа - это способность (чувствовать и мыслить) присущая некоторым телам. Поэтому крайне маловероятно, чтобы мы могли жить вечно. Конечно, всесильный Бог мог бы сделать это, - пишет Вольтер. Но для этого ему вовсе не обязательно было создавать некую отдельную субстанцию (душу), достаточно было бы просто воссоздать человека во всей его конкретной телесности. Ну, а насчет того, что это реально происходит, Вольтер пишет: «позвольте мне усомниться!».

 

Французские материалисты 18-го века.

 

Французский материализм 18-го века можно рассматривать в качестве отдельного направления, можно – как часть эпохи Просвещения. Название не совсем точное: в принципе, все философы 18-го века – материалисты (полагают, что существует только одна, материальная субстанция). Но поскольку Ламетри, Гельвеций и Гольбах – атеисты, - их материализм выглядит более законченным. Дидро, хоть он иногда и называет себя «деистом», говорит об устройстве вселенной аналогичные вещи.

Вольтер мыслит Бога, пусть не как отдельно существующую сущность, но, тем не менее, как активную творческую силу, присущую мирозданью, - эти же философы полагают, что в мире существует только материя.

Если рассматривать мир с точки зрения материалиста (то есть, полагая, что в мире не существует ничего кроме материи), то необходимо ответить, как минимум, на два вопроса:

1.                               Как из неживого возникает живое?

2.                               Как из немыслящего возникает мыслящее?

 

Что касается первого вопроса.

Нужно отметить, что в формировании французского материализма решающую роль сыграл Декарт с его физикой, с его пониманием мира как механизма.[6]. Предпосылкой этого материализма является картезианское понимание природы движения (вспомните принцип инерции (= первый закон Ньютона): тело, на которое не действует сила, продолжает двигаться с постоянной скоростью). Если количество движения при взаимодействии тел сохраняется, то мир может  оказаться простым механизмом, который работает сам (и не нужно предполагать еще какую-либо душу, чтобы объяснить, как он  функционирует).

Декарт рассматривает существование двух субстанций, материальной и духовной, французский же материализм – это ополовиненный Декарт: материя рассматривается в согласии с Декартом (как протяженная движущаяся субстанция) в допущении же существования второй субстанции не видят нужды.

 

Декарт (как было сказано) рассматривал мир, как механизм; тело человека или животного тоже как механизм. Но у человека, он полагал, есть так же душа (которая не вмешивается, впрочем, в жизнедеятельность тела). Душа мыслит. Нашу способность чувствовать (например, ощущать боль) Декарт так же связывает с душой.

Животные же, которым Декарт отказывает в обладании душой, оказываются у него простыми (не чувствующими) механизмами. То есть, животное, по Декарту, чувствует в том смысле, что, если его (например) уколоть, - последует соответствующая реакция организма. Но животное не переживает боль субъективно: у него просто нет (по Декарту) этой субъективности.

Мир в целом и отдельные организмы оказываются, по Декарту, мертвыми машинами, «живое» же в человеке Декарт связывает с душой (основная функция которой – мыслить).

Ламетри, развивая декартовскую мысль об организме-машине, пишет скандально известную работу «Человек-машина». В ней он, в частности, спрашивает: а почему же, собственно, не возможно быть машиной и чувствовать[7]? Так ли несовместимы эти два качества? Опыт скорее, говорит об обратном. Животные могут быть рассмотрены как механизмы (мы можем пронаблюдать их, отпрепарировать и понять, как они, эти механизмы работают). И в то же время, глядя на животных, логичнее заключить, что они живые и что они чувствуют (им тоже больно). И человек тоже в принципе ничем не отличается от животного (разве, что несколько большей сложностью). Но он тоже машина (мы можем покопаться и выяснить, как эта машина работает) и он чувствует.

Таким образом, Ламетри, в отличие от Декарта, говоря о человеке-машине, или животном-машине имеет в виду машину живую (чувствующую).

 Итак, Ламетри предлагает рассматривать организм как живую (чувствующую) машину. Но чем же, все-таки, живое отличается от неживого, почему я или собака или лошадь чувствуем, а табуретка или настенные часы – нет? Ламетри не берется отвечать на этот вопрос. Однако вариант ответа мы сможем найти у Дидро[8].

Дидро говорит следующее: очевидно, способность ощущать мы должны приписать самой материи (помыслить это как ее сущностное свойство, подобно протяженности). Но эта изначально присущая материи способность ощущать проявляется в знакомом нам отчетливом виде только при наличии достаточно сложной организации.

Итак, согласно Дидро, вся материя, в принципе, чувствует, она скорее живая, чем неживая.

 

Что касается второго вопроса (как из немыслящего возникает мыслящее).

Ламетри пишет, что не верно противопоставлять мышление чувству. Мышление – это не какая-то отдельная способность, а то, что формируется из способности чувствовать.

Чтобы объяснить, как возникает то, что мы называем мышлением, нужно предположить у данного организма, во-первых, способность ощущать (то есть, воспринимать информацию, поступающую от  внешних объектов). Во-вторых, мы должны предположить у этого существа способность хранить следы былых восприятий, то есть память. Как работает механизм памяти, - пишет Ламетри, - это загадка; но, поскольку это – механизм, то есть надежда в будущем ее разгадать.

И, в-третьих, мы должны предположить за этим существом способность оперировать этими следами былых восприятий (сравнивать, находить похожее и различное), - то есть воображение.

Только и всего. Воображение, по мнению Ламетри, и есть мышление. Строгое мышление – это само себя дисциплинировавшее воображение (воображение, приучившееся останавливать свое внимание на избранном предмете, а не скользящее от одного к другому).

Итак, мышление объяснимо из чувствительности, а чувствительность понята как свойство, присущее самой материи (пусть потенциально).

 

Дидро о природе Вселенной.

Таким образом, различие между атеистами и деистами эпохи Просвещения состоит в том, что Вольтеру и его единомышленникам указывает на присущее ей разумное, активное творящее начало, которое они называют «Богом», а атеисты приписывают эту активность, эту творческую мощь, наблюдаемую в мире, - самой природе (самой материи). Не стоит принижать природу, подчеркивает Ламетри[9]. Природа – создательница всего, что существует в мире как самого простого, так и  самого сложного, именно ее творческая мощь есть причина существования всего, что существует.

И эту Природу (мир, как целое, Вселенную) мы можем понять, как некое живое существо. Уж точно, она не мертвая; если и механизм, то живой, иначе, откуда еще взяться активности и жизни.

Такое понимание природы мы найдем, в частности у Дидро в «Сне Д Аламбера». Природа, - пишет он, - ежечасно порождает и уничтожает множество своих творений. Этот бесконечный созидательный процесс Дидро сравнивает с брожением. Животные, мы, все окружающие вещи – промежуточные формы этого бесконечного процесса. Пройдет время и природа создаст  какие-то иные формы (а старые уничтожит).

 

 Вещи, согласно Дидро, являются промежуточными продуктами этого единого природного процесса. Это относится и к человеку. Носителем его индивидуальности, его «я» является (с точки зрения материалиста) не субстанция-душа (независимая, или, хотя бы, автономная), а память (вещь достаточно уязвимая). С исчезновением или повреждением памяти исчезнет и моя личность. Это и есть смерть.

Но жизнь вечна. Из того же самого материала, из которого природа сейчас слепила меня, она потом слепит еще что-то (тоже живое).

 Мы боимся смерти, потому, что мы боимся потери памяти (потери своей собственной индивидуальности). Но если задуматься, мы умираем и при жизни: не только клеточки тела умирают и заменяются новыми, но и наша личность постепенно умирает, мы что-то забываем и обретаем новые воспоминания. Просто это процесс постепенный, - пишет Дидро, - поэтому мы его не боимся.

Таким образом, согласно материалисту Дидро, именно Вселенная, Природа является безусловным индивидом, личностью (самодостаточным целым), человеческая же личность является чем-то вторичным, небезусловным (временным образованием в потоке вселенской жизни).

 

__________________

Французский материализм 18-го века обычно называют «механистическим». Это и  верно и неверно. С одной стороны он исходит из механицизма Декарта (из его понимания мира, как машины, и организма как машины). Но другой стороны «машина», о которой говорят  французские материалисты – живая.  Дидро и Ламетри стремятся вернуть миру то, что забрал у него Декарт (одушевленность).

«Мертвым» мир у Декарта оказывается потому, что он противопоставляет дух материи (и выносит дух (мыслящий разум) за пределы мира), материалисты же рассматривают духовное как свойство материального, сливая их воедино.

 

Ламетри пишет, что материализм – это исконное, древнейшее мировоззрение человека, и в этом он, несомненно, прав: человек изначально приписывал свойства духа тому, что он видит и ощущает (телам) (только зачем-то потом, с зарождением теоретической культуры стал делить то и другое).

Разделение духа и материи, понимание их как двух различных начал влечет за собой теоретические проблемы (что мы и видели у Декарта), интерпретация же духа как свойства материи может породить нечто вроде «материалистической мистики» (некое обожествление природы и уж точно поклонение перед ней). Это действительно напоминает мировоззрение человека дотеоретической культуры (впрочем, он был мудр).

 

[1] Именно на локковскую теорию познания: она представляет собой некую позицию здравого смысла. Беркли и Юм для просветителей чересчур  эксцентричны. Берклианская религиозная философия им явно не подходит. Юма (похоже на то, что) современники вообще в очень малой степени восприняли. Возможно, первым кто действительно прочитал Юма, был Кант. Через него он и вошел в философскую традицию (но это было позже).

[2] «Имей мужество пользоваться собственным разумом» - так его формулирует Кант в работе «Что такое Просвещение?».

[3] «Деизм» - от латинского «Deus» - Бог. Слово образовано точно так же, как слово «теизм» («Theos» - «Бог» по-гречески). Слово «теизм» употребляется для более традиционного  и ортодоксально христианского понимания Бога. «Деизм» Вольтера – специфически просвещенческий вариант не-атеизма.

[4] «Вольтер» - псевдоним. Философа звали Франсуа Мари Аруэ.

[5]  Вольтер, Письма Меммия к Цицерону, глава 5.

[6] Смотри раздел «Физика Декарта».

[7]  «Быть машиной, чувствовать, мыслить, уметь отличать добро от зла так же, как голубое от желтого, словом, ро­диться с разумом и устойчивым моральным инстинктом и быть только животным,— в этом заключается не больше противоречия, чем в том, что можно быть обезьяной или попугаем и уметь предаваться наслаждениям». Ламетри, «Человек-машина»

[8] Смотри, в частности: Дени Дидро, «Сон Д Аламбера».

[9]«В области природы мы — настоящие кроты. Мы движемся вперед точь-в-точь как это животное. Только наше высокомерие может стремиться ставить пределы тому, что их не имеет. Мы оказываемся в положении часов, которые могли бы сказать (вот хорошая тема для басно­писца!): «Как, нас сделал глупый рабочий, нас, делящих на части время, точно отмечающих движение солнца и громко повторяющих указываемое нами время? Нет, этого быть не может!» Совершенно так же и мы, неблагодар­ные, отвергаем общую мать всех царств, по выражению химиков. Мы воображаем или, скорее, предполагаем существование причины более высокой, чем та, которой мы всем обязаны и которая действительно создала все непонятным для нас образом. Нет, в материи низменное су­ществует только для грубых глаз, не познающих ее в са­мых  блестящих  ее  творениях,   и  природу  вовсе   нельзя уподобить ограниченному рабочему. Она производит мил­лионы людей с гораздо большей легкостью и большей ра­достью, чем часовщик — самые сложные часы. Ее могу­щество  одинаково   проявляется   в   создании   как   самого ничтожного насекомого, так и самого гордого человека; живое царство стоит ей не большего труда, чем раститель­ное, и самый великий гений — не более хлебного колоса…. Разбейте же цепь тяготеющих над вами предрассуд­ков; вооружитесь факелом опыта, и вы окажете природе заслуженную ею честь, вместо того чтобы делать небла­гоприятные   для  нее   выводы   на   основании   неведения, в  котором  она  вас  оставила» Ж. О. Ламетри «Человек-машина».