Керам К. - Боги, гробницы, учёные. Роман археологии - 1963

У Смита загорелись глаза... но как раз тогда, когда его волнение

сменилось уверенностью в том, что он находится на пороге важного от­

I\РЫТИЯ, в тексте рассамовских табличек все чаще стали попадаться

ЩЮПУСКИ. Как оказалось, в распоряжении Смита находилась лишь

часть текста великого эпоса, а наиболее важная для ученого, последняя

часть, содержащая рассказ Утнапиштима, была представлена только

вотрывках.

Однако то, что Смит сумел к этому времени вычитать из глиняных

книг, не давало ему покоя; он не мог молчать. Набожную Англию ох­

ватило волнение. На помощь Джорджу Смиту пришла одна популяр­ ная газета. Лондонский «Дейли телеграф» объявил, что он готов снаб­

дить суммой в тысячу гиней того, кто отправится в Куюнджик, чтобы отыскать недостаЮlцде фрагменты сказания о Гильгамеше.

Предложение было авантюристическим, но ассистент Британского

музея Джордж Смит принял вызов. И чтобы осуществить свой план,

ему надо было совершить поездку в Месоп?тамию, отделенную от Лон­

дона несколькими тысячами километров, и там, в многослойной ТОЛlце

гигантского холма, едва потревоженной предшествующими раскопка­

ми, отыскать несколько глиняных табличек, причем именно тех, кото­

рых ему недоставало! Это была задача, которую можно сравнить

с поисками водяной блохи, не вообще блохи, а какой-то совершенно определенной водяной блохи в озере, или же со всем известными по­

исками иголки в стоге сена.

Джордж Смит принял предложение газеты.

И снова произошло невероятное: ему действительно удалось найти

недостающие фрагменты сказания.

Он привез домой 384 таблички, в том числе и недостающую часть

истории Утнапиштима, так взволновавшей его при первом чтении. Это

была история потопа - не обычного наводнения, упоминание о котором моЖно найти в ранней мифологии чуть ли не всех народов, а совершенно определенного потопа, о котором впоследствии было рас­

сказано в Библии, ибо Утнапиштим был Ной - это с полной очевид­ ностью явствовало из текста поэмы. Друг людей бог Эа во сне открыл

опекаемому им Утнапиштиму замысел богов покарать людской род, и

Утнапиштим построил корабль *.

Нагрузил его всем, что имел я, Нагрузил его всем, что имел серебра я, Нагрузил его всем. что имел я злата,

Нагрузил его всем, что имел живой я твари,

* Перевод отрывка из эпоса о Гильгамеше принадлежит проф. И. М. Дья­

конову.

Поднял на корабль всю семью и род мой.

Скот степи, зверей степи, всех мастеров я поднял.

. . .

Сумрак утром,

Явзглянул на облик погоды-- Страшно глядеть на погоду было;

Явзошел на корабль и запер дверн.

За постройку судна корабельщику Пузур-Амурри

Я отдал чертог и его богатства. Едва занялось сиянье утра,

От основанья небес поднялась черна" туча.

Адад гремит в ее середине, Шуллат и Ханиш идут перед нею.

Идут гонцы горой и равниной,

Ирагаль вырывает мачту; Идет Нинурта, гать прорывает; Подняли факелы Ануннаки, От нх сняния земля озарилась;

Адада яр~сть небес достигает,

Что было светлым -- во тьму обраТНАОСЬ,

[Земля как чаша], черпает [воду].

Первый день бушует буря, Быстро налетела, водой заливая, Словно войною людей постнгла -- Те не видят друг друга больше, И с небес не видать человеков. Боги потопа устрашились,

Поднялись, удалились на небо Ану, Свернулись, как псы, у стены растянулись.

Иштар кричнт, как в муках родов, Госпожа богов, чей прекрасен голос:

«Прежние дни обратились в глину,

Ибо в совете богов я решила злое, Зачем в совете богов решила я злое, На гибель людей моих я войну решила? Для того ли рожаю я человеков,

Чтобы, как рыбий народ, наполняли море!»

Ходит ветер шесть дней и ночей,

Потоп и буря покрывают Землю.

При наступлении дня седьмого Буря и ПОТОП войну прекратилн,

Те, что сражались подобно войску.

Утих ураган, успокоилось море -- потоп прекраТIIЛСЯ.

258

Явзгляну" на море - тишь настала,

Ивсе человечество стало ГAlIНОЙ!

Подобно крыше стала равнина.

Япал на колени, сел и плачу,

По лицу моему побежали слезы.

Я взглянул на море во все пределы-

За двеиадцать «бэру» * поднялся остров.

У горы Нисир корабль остановился,

Гора Нисир корабль удержала, не дает качаться.

При наступлении дня седьмого Вынес голубя и отпустил я: Пустившись, голубь назад вернулся - Не было места, опять прилетел он. Вынес ласточку и отпустил я:

Пустившись, ласточка назад вернулась­

Не было места, опять прилетела. Вынес ворона и отпустил я:

Пустившись же, ворон спад воды увидел - Не вернулся - каркает, ест и гадит.

Поднялся Энлиль, взошел на корабль,

Взял меня за руку, вывел наружу. На колени поставил жену мою рядом.

К нашим лбам прикоснулся, встал между нами, благословляя: «Доселе Утнапиштим был человеком, Отныне же Утнапиштим и жена его нам, богам, подобны:

Пусть живет Утнапиштим у устья рек, в отдаленье».

Можно ли было сомневаться в том, что это древнейший вариант

библейской легенды? Библейское сказание не только в общем, но и по своим подробностям удивительно на.пом.инало рассказ Утнапишти­

ма, где даже фигурируют голубь и ворон, которых, как известно, по­

сылал и Ной.

Находка этого текста выдвинула совершенно необычный для эпохи

Джорджа Смита вопрос: «Неужели истины, содержащиеся в Библии,

не являются изначальными?» А археология снова сделала гигантский

шаг на пути изучения далекого прошлого, поставив еще одну проблему:

была ли история Утнапиштима действительно всего лишь легендой, подтверждающей библейскую легенду? Ведь еще совсем недавно к ле­

гендам относили вообще все, что было известно о поразительно богатоif

стране, расположенной между Тигром и Евфратом. Разве не выясни-

лось в конце концов, что во всех этих легендах есть свое рациональное

зерно? Не следует ли и в рассказе о великом П010пе видеть нечто боль­

шее, чем простую легенду? К каким Же временам следует в таком слу­ чае отнести начало истории Двуречья? Непроницаемая стена, за кото­

рой видели лишь мглу времен, на самом деле оказалась лишь занаве­

сом: когда его удалось раздвинуть, перед изумленными зрителями

предстал новый, никому неведо:иый мир, значительно более древниii,

чем тот, о котором знали до сих пор.

Несколькими годами позже, около 1880 года, снова француз и сно­ ва вице-консул, некий де Сарзек раскопал в песке возле местечка Тел­ ло в Вавилонии скульптуру, которая сильно отличалась от всех когда­ либо найденных археологами в район~ Двуречья. Ее принадлежность к

вавилонской культуре была несомненна, однако она отличалась боль­

шей архаИЧНОСТJ,Ю и монументальностью и, по всей вероятности, при­ надлежала к еще более отдаленному периоду, ко Bp~MeHaM далекого дет­

ства человеческой культуры, к цивилизации, значительно более дрен­

ней, чем египетска.я, которая до этого времени считалась наидрев­

нейшей.

Найти следы цивилизации этого древнейшего народа удалось бла­ годаря смелой гипотезе, выдвинутой одним ученым, и случайной на­

ходке де Сарзека, блестЯ!це подгвердившей эту гипотезу.

Впрочем, это относится уже к особой главе истории археологии;

события, которые будут в ней описываться, относятся к двадцатым

годам нашего столетия, а свое завершение они наliдут, может быть,

только сейчас, в наши дни.

Впрочем, еще задолго до этого, в конце XIX века, некий неме!! приступил к раскопкам' Вавилона.

r лава 24

КОЛЬДЕВЕй ПОД ПУЛЯМИ

в 1878 году молодой бостонский архитектор Френсис Х. Бэкон-

ему в то время шел двадцать второй год - решил вместе со своим

приятелем Кларком отправиться в путешествие по Греции и Турции. Кларк работал в то время над историей дорийской архитектуры, и

Бэкон хотел ее проиллюстрировать. Кроме небольшой субсидии, по­

лученной от Общества архитекторов Бостона, у каждого из них было

по пятьсот долларов - все их сбережения.

«Пока мы добрались до Англии, - писал впоследствии Бэкон,­

мы успели истратить слишком много денег и поняли, что, если мы

и дальше будем путешествовать обычным путем, нам не удастся осу­

Lцествить наши планы - денег не х.ватит. Поэтому мы решили купить в Англии лодку. в которой мы могли бы и жить, переплыть на ней через канал, подняться вверх по Рейну, спус"Гиться по Дунаю в Черное море, а затем пройти через Константинополь и Дарданеллы к архипе­ лагу, с тем чтобы посетить старые греческие поселения. Так мы

исделали».

Три года спустя эти на редкость предприимчивые археологи отпра­

вились в свое второе путешествие - на этот раз, однако, вместе с груп­

пой сотрудников - на раскопки Ассоса (южный берег Троады).

Молодые ученые не были лишены чувства юмора. «4 апреля 1881 го­ да,- пишет БЭI{ОН,- мы, вдоволь наторговавшись, приобрели за

восемь фунтов лодку - такую, какие ходят в Смирнской гавани,

И, оставив на набережной кучку жадных до бакшиша людей, отпра­

вились, привязав лодку к пароходу, в Митилену». Сильный норд-ост

задержал их. «Решив как-то использовать это время, мы принялись

чистить и красить нашу лодку, а затем стали придумывать' ей имя

н даже поспорили из-за этого. Посколы{у мы никак не могли прийти

ксоглашению относительно того, какому из классических имен отдать

предпочтение - скажем, «Ариону» или «СафО», - мы окрестили ее «Мечитра», что значит «Свежий сыр»!

1 апреля к этим веселым и бодрым парням присоединился третий,

который как нельзя лучше подходил к их компании. Это был немец

Роберт Кольдевей. Двадцать лет спустя он стал одним из самых вы­

дающихся археологов нашего столетия, а тогда ему БNЛО всего лишь

261

всписках археологов они стоят далеко позади того человека, которого

они некогда приняли в свою компанию.

Роберт Кольдевей родился в 1855 году в Бланкенбурге, в Герма­ нии. Он учился в Берлине, Мюнхене и Вене, изучая там архи.тектуру, археологию и историю искусства. До тридцати лет он успел принять участие в раскопках в Ассосе и на острове Лесбосе. В 1887 году он за­ нимался раскопками в Вавилонии - в Сюргуле и Эль-Хиббе, позд­

нее - в Сирии, в Южной Италии и Сицилии, а в 1894 году - снова в

Сирии.

С сорока до сорока трех лет он был преподавателем в архитектур­ ном училище в Герлитце; годы эти были для него мало плодотвор­ ными. В 1898 году, в возрасте 43 лет, он приступил к раскопкам

Вавилона.

Кольдевей был необычным человеком, а по сравнению с коллегами по профессии - и необычным ученым. Любовь к археологии, к науке,

которая выгляди"!" в публикациях специалистов весьма скучной, не

мешала ему наблюдать людей, изучать страну, все видеть, все подме­

чать, на все реагировать, не могла она в нем заглушить и БЬЮlцего

через край юмора.

Перу археолога Кольдевея принадлежит множество стихотворении,

полных веселых, озорных рифм и занятных афоризмов весьма легко­

мысленного толка. В возрас.те пятидесяти шести лет, будучи уже давно

профессором, он, не задумываясь, опубликовал следующий новогодний

стишок:

Кто судьбу свою предскажет? Что сулит грядущий день?

Перед сном совсем не в тяжесть

Рюмка тминной иль коктейль.

Его письма не только способны заставить насторожиться сугубо

серьезного ученого, они могут даже показаться недостойными такого

человека, каким был Кольдевей.

Вот, что он писал во время одного из своих путешествий по Ита­

лии: «Кроме раскопок, в данное время вСелинунте - ничего нового.

Но были времена, когда здесь, как говорится, чертям тошно было,

иможно себе легко представить почему: вся волнистая равнина,

насколько ее можно охватить глазом, покрыта садами, огородами,

виноградниками, и все это принадлежало грекам Селинунта, которые

на протяжении нескольких столетий преспокойно и очень разумно

всем этим пользовались. Это продолжалось примерно до 409 года,

когда из-за ссоры с сегестанцами сюда пожаловали карфагенские

263

варвары, и Ганнибал Гизгон направил свои стенобитные орудия про­

тив крепостных ворот испуганных селинунтийцев, что было с его сто­ роны довольно низко, особенно если учесть, что незадолго до этого

селинунтийцы оказали помощь карфагенянам. Ганнибал благополучно

проломил обветшавшие крепостные стены, и после девятидневного сра­

жения, в котором деятельное участие приняли и местные дамы. на

улицах города остались лежать 16000 убитых. А карфагенские варва­

ры, разрушая и грабя все, что попадалось им на глаза, бродили по

всему городу, по всем его священным и светским местам, украсив

свои пояса отрубленными еуками и прочими не менее ужасными атри­

бутами. После этого Селинунт уже не смог оправиться: именно поэто­

му ныне по всем его улицам бегает так много кроликов, и мы нет-нет,

да и получаем стараниями господина ~ИОфре одного-другого из них

на ужин - они вполне успевают зажариться к тому времени, когда

мы, омыв свои измученные наукой телеса в пенящемся прибое всегда

неспокойного моря, возвращаемся в свои пенаты».

ИЗ «страны опер и теноров» он писал: «Люди здесь обладают голо­ сами, это несомненно. И человек, которому трудно взять верхнее

«до», считается здесь калекой». Все это не мешает ему буквал'Ьно

в слеДУЮ'l~ей строке перейти к серьезным размышлениям об особен­

ностях конструкции храмов V века до н. э. - впрочем, только

до тех пор, пока в поле его зрения не попадают итальянские жандар­

мы, наблюдение за которыми доставляет ему живейшее у'!овольствие:

«В своих фраках с пышными галунами, в гордых треуголках, верхом

на лошади они похожи на адмиралов, посаженных на коней; так они

едут по пустым улицам, блюдя порядок».

В древнем Акраганте он, к своему удовольствию, обнаружил антич­ ную канализацию (несколько позднее его осеняет идея написать книгу

о развитии канализации).

«Это сооружение воздвиг старый Феакс, и в его честь все подобные сооружения стали называть «феаками». Техник здесь с незапамятных времен играл незаурядную роль. Первый тиран Акраганта, грозный

Фаларис, был по призванию архитектором и строителем, а когда он завершал сооружение какого-либо храма, он обносил его стеной, ставил

«фаларийского быка» и приносил страшные человеческие жертвы,

говоря при этом: «Я - Фаларис, тиран Акраганта» 8. Это было пр'и­

мерно в 550 году до н. Э.».

Храм в Химере * вдохновил его на следующее письмо: «Но что ста­

ло с могущественной Химерой? Внизу, вплотную к железной дороге,

где коровы трутся о каннелюры и вообще ведут себя совершенно непо­

лища - пожалеть храм и позавидовать коровам: ну, скажите по

совести, чего бы не дал какой-нибудь немецкий археолог, чтобы пере­

ночевать в древнем храме?» Дороги в Италии были в то время еще небезопасны, однако Коль­

девей чувствует себя разочарованным: «Надежда встретить разбоини­

ков, еlце десять лет назад вполне реальная, свелась теперь к минимуму.

Одного ИЗ них, на вид чрезвычайно опасного, мы как-то видели на шоссе, что проходит возле храмов. Он стоял, широко расставив ноги,

глаза на его бронзовом лице блестели, а его калабрийская шапочка и вообще все его одеяние являло собой такое буйство кра­

сок, какое мне до того приходилось видеть лишь в спектре двуугле­

кислого натрия. На наше счастье, близ дороги был винный погребок.

и мы быстренько туда заскочили, но он последовал за нами, и когда мы

затеяли невинный разговор с хозяйкой и ее длинными, чрезвычайно

выразительными серьгами о том, который теперь час, он вмешался

и сказал с неистребимым австрийским акцентом; «Без четверти пять». Оказалось, что он из Венеции, долгое время работал в Австрии и Баварии и вовсе не разбойник».

2 октября 1897 года Роберт Кольдевей «под страшным секретом»

сообщает одному из своих приятелей о готовящихся раскоп­

ках в Вавилоне. Дело продвигалось медленно. 2 августа 1898 года он

пишет тому же приятелю ~ совещании у Рихарда Шёне, генерального

директора Берлинского музея, и восклицает: «Вавилон будет раско­ пан!!», - а после двух восклицательных знаков продолжает: «Я тру­

жусь сейчас над составлением инструкции для экспедиции. Предприя­

тие пока рассчитано на один год. Я требовал в докладе ассигнования

500000 марок в расчете на пять лет работы, причем в первый год-

140000 марою>. 21 сентября он сообщал: «Я - начальник экспедиции с окладом 600 марок в месяц... От радости, что называется, ног под собой не чую... Если бы мне кто-нибудь шестнадцать лет назад сказал, что я буду раскапывать Вавилон, я бы счел его сумасшед­

шим».

Как показало будущее, выбор был сделан удачно: Кольдевей был именно тем человеком, которому эта задача оказалась по плечу. Когда

ему было тридцать восемь лет, он писал в одном из своих

писем: «Во мне постоянно словно сидит кто-то, кто мне говорит: «Так,

Кольдевей, теперь ты можешь делать только то или ТОЛЬКО это»,­

И тогда все остальное перестает для меня существовать». Так поступал

он всегда - и тогда, когда вокруг свистели пули разбойников, в суще-

265