ТеорияХудожКультуры

Раздел 2. Мифотворчество в истории художественной культуры

Америки в вашем письме. Кстати, извините, что я не ответил вам тоже письмом...»11

Америка не может повлиять на мировоззрение человека, она может быть лишь местом, где внезапно внутренние процессы обострятся и проявятся. С человеком происходит нечто важное не потому, что он в Америке, а потому, что Америка для него пустыня, и он максимально предоставлен себе, своему одиночеству. Ставрогин говорит Шатову: «В Америке вы переменили ваши мысли и, возвратясь в Швейцарию, хотели отказаться (от участия в тайном обществе. – Л.С.). Они вам ничего не ответили, но поручили принять здесь, в России, от кого-то какую-то типографию и хранить ее до сдачи лицу, которое к вам от них явится. Я не знаю всего в полной точности, но ведь в главном, кажется, так? Вы же, в надежде или под условием, что это будет последним их требованием и что вас после того отпустят совсем, взялись»12.

Америка участвует в сюжете как единица времени, а не места. «У нас ходил неясный, но достоверный слух, что жена его (Шатова. – Л.С.) некоторое время находилась в связи с Николаем Ставрогиным в Париже и именно года два тому назад, значит, когда Шатов был в Америке, – правда, уже давно после того, как оставила его в Женеве»13. Побывать в Америке вместе – все равно, что на войне или в разведке. «Кириллов, мы вместе лежали в Америке...

Ко мне пришла жена... Я... Давайте чаю... Надо самовар»14. Американская история невнятна и лишена красок: нет ни

имен, ни названий, ни адресов.

«– Мы там нанялись в работники к одному эксплуататору; всех нас, русских, собралось у него человек шесть – студенты, даже помещики из своих поместий, даже офицеры были, и все с тою же величественною целью. Ну и работали, мокли, мучились, уставали, наконец я и Кириллов ушли – заболели, не выдержали. Эксплуататор-хозяин нас при расчете обсчитал, вместо тридцати долларов по условию заплатил мне восемь, а ему пятнадцать; тоже и бивали нас там не раз. Ну тут-то без работы мы и пролежали с Кирилловым в городишке на полу четыре месяца рядом; он об одном думал, а я о другом.

11Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 10. С. 192.

12Там же.

13Там же. Т. 10. С. 112.

14Там же.

202

Л.И. Сараскина. Америка как миф и утопия в творчестве Достоевского

–Неужто хозяин вас бил, это в Америке-то? Ну как, должно быть, вы ругали его!

–Ничуть. Мы, напротив, тотчас решили с Кирилловым, что “мы, русские, пред американцами маленькие ребятишки, и нужно родиться в Америке или по крайней мере сжиться долгими годами с американцами, чтобы стать с ними в уровень”. Да что: когда с нас за копеечную вещь спрашивали по доллару, то мы платили не только с удовольствием, но даже с увлечением. Мы все хвалили: спиритизм, закон Линча, револьверы, бродяг. Раз мы едем, а человек полез в мой карман, вынул мою головную щетку и стал причесываться; мы только переглянулись с Кирилловым и решили, что это хорошо и что это нам очень нравится...»15

В книге П.И. Огородникова имелся эпизод бесцеремонного вторжения американца («янки») в вагон для эмигрантов. «Подостлав под себя мое пальто и облокотившись на подушку, он, не обращая внимания на мой вопросительно-удивленный взгляд, невозмутимо перелистывал знакомый уже вам самоучитель английского языка. Я тихо дотронулся до его плеча, заявляя тем, что я хозяин пальто, подушечки, самоучителя и места – сам налицо». И далее: «…приметив выглядывавшую из моего сака головную щеточку, вынул ее, повертел в руках, снял шляпу и, небрежно причесав свои волосы, положив ее не обратно, а на подушечку… Искренность этой американской бесцеремонности мне понравилась».

В письме к Н.Н. Страхову от 2 (14) декабря 1870 г. Достоевский писал: «Огородникову Американец плюнул в глаза, а он пишет: это мне понравилось. Из русского ему нравится, и он с почтением говорит лишь о студенте Я., явившемся в глубь Америки, чтоб узнать на опыте, каково работать американскому работнику»16.

Боязнь увидеть явление в его истинном свете, наперекор общепринятому мнению, страх прослыть нелиберальным (критикуя порядки в Америке) – это и есть типично либеральное поведение.

Любопытно, что, пребывая в Америке, в каком-то неназванном заштатном городишке, мысли Шатова и Кириллова заняты отнюдь не Америкой. «В Америке я лежал три месяца на соломе, рядом с одним... несчастным, и узнал от него, – скажет Шатов

15Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 10. С. 111–112.

16Там же. Т. 29. Кн. 1. С. 152–153.

203

Раздел 2. Мифотворчество в истории художественной культуры

Ставрогину, – что в то же самое время, когда вы насаждали в моем сердце Бога и родину, – в то же самое время, даже, может быть, в те же самые дни, вы отравили сердце этого несчастного, этого маньяка, Кириллова, ядом... Вы утверждали в нем ложь и клевету и довели разум его до исступления»17.

Америка воспринимается как конечный пункт побега, как место, куда бегут от действительности, от дурных обстоятельств. Америка – это когда бегут не куда, а откуда. Америка – это способ изменить судьбу, переменить участь, разобраться в себе, уйти в себя. Америка нужна не ради Америки, а ради самого бегства.

Не столько действительно бежать в Америку, сколько хотеть бежать в Америку – становится часто навязчивой идеей заблудших душ, их соблазном и искушением. Уехать в Америку – значит оборвать все связи с привычным кругом.

Беседуют персонажи «Подростка», Аркадий Долгоруков и Крафт:

«Прощайте, Крафт! Зачем лезть к людям, которые вас не хотят? Не лучше ли все порвать, – а?

–А потом куда?..

–К себе, к себе! Все порвать и уйти к себе!

–В Америку?

–В Америку! К себе, к одному себе! Вот в чем вся “моя идея”, Крафт! – сказал я восторженно.

Он как-то любопытно посмотрел на меня.

–А у вас есть это место: “к себе”?

–Есть. До свиданья, Крафт; благодарю вас и жалею, что вас утрудил!18.

Но Америка не в состоянии ничем помочь Аркадию, попавшему в беду: бегством в Америку от себя и от дурной славы не убежишь.

«– Чем доказать, что я – не вор? – сокрушается Аркадий Долгорукий после жестокого конфуза на рулетке. – Разве это теперь возможно? Уехать в Америку? Ну что ж этим докажешь? Версилов первый поверит, что я украл! “Идея”? Какая “идея”? Что теперь “идея”?Черезпятьдесятлет,черезстолетябудуидти,ивсегданайдется человек, который скажет, указывая на меня: “Вот это – вор”. Он начал с того “свою идею”, что украл деньги с рулетки...”19

17Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 10. С. 197.

18Там же. Т. 13. С. 60.

19Там же. С. 268.

204

Л.И. Сараскина. Америка как миф и утопия в творчестве Достоевского

3

Про Америку во времена Достоевского писали хаотично, частоэтобылипростонебылицы.«Ктонеслыхал?Всеэтианекдоты– верх непорядочности; но знай, – говорит Версилов Аркадию, – что этот тип непорядочного гораздо глубже и дальше распространен, чем мы думаем. Желание соврать, с целью осчастливить своего ближнего, ты встретишь даже и в самом порядочном нашем обществе, ибо все мы страдаем этою невоздержанностью сердец наших. Только у нас в другом роде рассказы; что у нас об одной Америке рассказывают, так это – страсть, и государственные даже люди! Я и сам, признаюсь, принадлежу к этому непорядочному типу и всю жизнь страдал от того...»20

Еще хуже обстоит дело с Америкой у простолюдинов. К герою «Записок из Мертвого Дома», образованному человеку А.И. Горянчикову, подходит «на зоне» другой заключенный, арестант Петров, «из кантонистов и грамотный».

«– А вот я хотел вас, Александр Петрович, спросить: правда ли, говорят, есть обезьяны, у которых руки до пяток, а величиной с самого высокого человека?

– Да, есть такие.

– Какие же это?

Я объяснил, сколько знал, и это.

– А где же они живут?

– В жарких землях. На острове Суматре есть.

– Это в Америке, что ли? Как это говорят, будто там люди вниз головой ходят?

– Не вниз головой. Это вы про антиподов спрашиваете.

Я объяснил, что такое Америка и, по возможности, что такое антиподы. Он слушал так же внимательно, как будто нарочно прибежал для одних антиподов»21.

Незнание Америки, мифы об Америке приобретают характер гомерически зловещий и анекдотический.

Бежать в Америку – означает бежать в неизвестность. Америка хороша для побега лишь тем, что она далеко и там никого не ищут, а убежавший туда заметает следы и имеет шанс раствориться в чужом мире. Америка является в бреду как единственное место в мире, где не найдут. О ней в бреду и лихорадке вспоминает Родион Раскольников.

20 Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 13. С. 168.

21 Там же. Т. 4. С. 83–84.

205

Раздел 2. Мифотворчество в истории художественной культуры

«Бред ли это все со мной продолжается или взаправду? Кажется, взаправду... А, вспомнил: бежать! скорее бежать, непременно, непременно бежать! Да... а куда? А где мое платье? Сапогов нет! Убрали! Спрятали! Понимаю! А, вот пальто – проглядели! Вотиденьгинастоле,славабогу!Вотивексель...Явозьмуденьги и уйду, и другую квартиру найму, они не сыщут!.. Да, а адресный стол? Найдут! Разумихин найдет. Лучше совсем бежать... далеко... в Америку, и наплевать на них! И вексель взять... он там пригодится. Чего еще-то взять? Они думают, что я болен!»22

ВАмерику бегут как на Луну – место, где нет законов, установлений и представлений о добре и зле. Именно эту мысль выражает Свидригайлов, подслушав признание Раскольникова Соне. «Если вы убеждены, что у дверей нельзя подслушивать, а старушонок можно лущить чем попало, в свое удовольствие, так уезжайте куда-нибудь поскорее в Америку! Бегите, молодой человек! Может, есть еще время. Я искренно говорю. Денег, что ли, нет? Я дам на дорогу»23.

ВАмерику не едут с трезвой головой, для определенного дела, или просто в гости, на каникулы, в отпуск, навестить родных, или для путешествия, как в Европу. Туда бегут, навсегда, навеки, и все понимают, что бегство в Америку – это последняя крайность, на которую может решиться человек, последняя точка, до которой он дошел, угол, куда он загнан непреодолимыми обстоятельствами. «Я, Софья Семеновна, может, в Америку уеду, – сказал Свидригайлов, – и так как мы видимся с вами, вероятно, в последний раз, то я пришел кой-какие распоряжения сделать»24.

Отъезд в Америку – это метафора в той самой степени, в какой Америка – это миф: покончить разом все счеты, сжечь все корабли, ускользнуть из бытия в небытие – вот что такое Америка Свидригайлова.

Вчерновиках к «Преступлению и наказанию» разрабатывается финал с «участием Америки».

«Раскольников застрелиться идет. Свидригайлов. Я в Амери-

ку хоть сейчас рад, да как-то никто не хочет. Свидригайлов Раскольникову на Сенной:

– Застрелитесь, да я, может быть, застрелюсь.

Вы заметили, что в последнее время больше странностей.

22Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 6. С. 99–100.

23Там же. С. 373.

24Там же. С. 384.

206

Л.И. Сараскина. Америка как миф и утопия в творчестве Достоевского

Там две утопленницы, там выбросился и закрыл кассу. Время становится игривое. Разве не похоже на пауков?»25.

И вот последние минуты перед трагическим финалом «игривоговремени»,исполненнымметафизическогоотчаянияпополам

сциническим эпатажем. Свидригайлов долго ищет подходящее к случаю место. Он уже принял решение и знает, что оно окончательно и бесповоротно. «Ну, в Америку собираться да дождя бояться, хе-хе! Прощайте, голубчик, Софья Семеновна! Живите и много живите, вы другим пригодитесь. Кстати... скажите-ка господину Разумихину, что я велел ему кланяться. Так-таки и передайте: Аркадий, дескать, Иванович Свидригайлов кланяется. Да непременно же»26. Он вышел, оставив Соню в изумлении, в испуге и в каком-то неясном и тяжелом подозрении.

Распоряжения были, как известно, щедрые, денежные; Свидригайлов обеспечил и Соню, и сирот Мармеладовых. Так же щедр Аркадий Иванович был со своей юной невестой, но прощание затянулось, ему не терпится поскорее покончить счеты. «Он начинал дрожать и одну минуту с каким-то особенным любопытством и даже с вопросом посмотрел на черную воду Малой Невы»27. Нет, не то, слишком холодно и мокро. Не подошла и страшная клоака – отель Адрианополь, душный и тесный номер,

соборванцем лакеем. «Вот, кажется, теперь должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив стал, точно зверь, который место себе выбирает… в подобном же случае»28.

Наконец место найдено. Свидригайлов остается наедине с нелепым сторожем большого дома с каланчой, который он разглядел в густом тумане, ища «официального свидетеля». Полицейский дом Петербургской стороны (Пожарный отдел) на углу Съезжинского и Большого проспекта – таков точный адрес этого «большого дома». «У запертых больших ворот дома стоял, прислонясь к ним плечом, небольшой человечек, закутанный в серое солдатское пальто и в медной ахиллесовской каске. Дремлющим взглядом, холодно покосился он на подошедшего Свидригайлова. На лице его виднелась та вековечная брюзгливая скорбь, которая так кисло отпечаталась на всех без исключения лицах еврейского племени. Оба они, Свидригайлов и Ахиллес, несколь-

25Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 7. С. 204.

26Там же. Т. 6. С. 385.

27Там же. С. 388.

28Там же. С. 389.

207

Раздел 2. Мифотворчество в истории художественной культуры

ко времени, молча, рассматривали один другого. Ахиллесу наконец показалось непорядком, что человек не пьян, а стоит перед ним в трех шагах, глядит в упор и ничего не говорит.

–А-зе, сто-зе вам и здеся на-а-до? – проговорил он, все еще не шевелясь и не изменяя своего положения.

–Да ничего, брат, здравствуй! – ответил Свидригайлов.

–Здеся не места.

–Я, брат, еду в чужие краи.

–В чужие краи?

–В Америку.

–В Америку?

Свидригайлов вынул револьвер и взвел курок. Ахиллес приподнял брови.

–А-зе, сто-зе, эти сутки (шутки) здеся не места!

–Да почему же бы и не место?

–А потому-зе, сто не места.

–Ну, брат, это все равно. Место хорошее; коли тебя станут спрашивать, так и отвечай, что поехал, дескать, в Америку.

Он приставил револьвер к своему правому виску.

–А-зе здеся нельзя, здеся не места! – встрепенулся Ахиллес, расширяя все больше и больше зрачки.

Свидригайлов спустил курок»29.

Пулей в висок на глазах напуганного дежурного в пожарной каске, с издевкой названного Ахиллесом, ибо как раз Ахиллеса изображали в шлеме, увенчанным нависшим вперед гребнем…

Сам Ахиллес, который с ужасом (скандал, допросы, потеря места) наблюдает за неуместными возле Пожарной полицейской части приготовлениями прохожего…

Жалкий лепет убогого «инородца», который твердит свое малодушное «не здеся» и не имеет сил ничего изменить…

Страх остаться совсем одному со своим адом, и потому нужен «официальный свидетель», даже такой, даже в таком месте…

И револьвер, его собственный старый револьвер, из которого уже стреляла в него Дуня Раскольникова. Но – не попала.

Вот как выглядит и чем кончается «Америка» Свидригайлова. Самое радикальное, бесповоротное бегство в небытие.

29 Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 6. С. 394–395.

208

Л.И. Сараскина. Америка как миф и утопия в творчестве Достоевского

4

И вот наконец драматическая коллизия романа «Братья Карамазовы». Митя арестован по подозрению в убийстве отца; Иван не сомневается, что он и есть убийца, а значит, каторги ему не избежать. Он планирует устроить брату побег, собирает нужные сведения, готовит деньги. Десять тысяч на побег, двадцать тысяч на Америку, а на десять тысяч можно великолепный побег устроить.

Митя взбудоражен. «А с другой стороны, совесть-то? От страдания ведь убежал! Было указание – отверг указание, был путь очищения – поворотил налево кругом. Иван говорит, что в Америке “при добрых наклонностях” можно больше пользы принести, чем под землей… Америка что, Америка опять суета! Да и мошенничества тоже, я думаю, много в Америке-то. От распятья убежал!» – корит себя только за мысль об Америке Митя Карамазов30.

Америка для него – это не способ избежать наказания, а способ заменить одно наказание другим, одно зло другим злом. «Если я и убегу, даже с деньгами и паспортом и даже в Америку, то меня еще ободряет та мысль, что не на радость убегу, не на счастье, а воистину на другую каторгу, не хуже, может быть, этой!.. Я эту Америку, черт ее дери, уже теперь ненавижу. Пусть Груша будет со мной, но посмотри на нее: ну американка ль она? Она русская, вся до косточки русская, она по матери родной земле затоскует, и я буду видеть каждый час, что это она для меня тоскует, для меня такой крест взяла, а чем она виновата? А я-то разве вынесу тамошних смердов, хоть они, может быть, все до одного лучше меня? Ненавижу я эту Америку уж теперь! И хоть будь они там все до единого машинисты необъятные какие, али что – черт с ними, не мои они люди, не моей души! Россию люблю, Алексей, русского Бога люблю, хоть я сам и подлец! Да я там издохну! – воскликнул он, вдруг засверкав глазами. Голос его задрожал от слез»31.

Но поразительно: в горячечном воображении Мити Карамазова Америка рисуется как единственный в его положении беглого каторжника шанс вернуться в Россию.

30Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 15. С. 34.

31Там же. С. 186.

209

Раздел 2. Мифотворчество в истории художественной культуры

«– Ну так вот как я решил, Алексей, слушай! – начал он опять, подавив волнение, – с Грушей туда приедем – и там тотчас пахать, работать, с дикими медведями, в уединении, где-нибудь подальше. Ведь и там же найдется какое-нибудь место подальше! Там, говорят, есть еще краснокожие, где-то там у них на краю горизонта, ну так вот в тот край, к последним могиканам (слабые следы Митиной начитанности обнаруживают отдаленное знакомство с Фенимором Купером. – Л.С.). Ну и тотчас за грамматику, я и Груша. Работа и грамматика, и так чтобы года три. В эти три года аглицкому языку научимся как самые что ни на есть англичане. И только что выучимся – конец Америке! Бежим сюда, в Россию, американскими гражданами. Не беспокойся, сюда в городишко не явимся. Спрячемся куда-нибудь подальше, на север, али на юг. Я к тому времени изменюсь, она тоже, там, в Америке, мне доктор какую-нибудь бородавку подделает, не даром же они механики. А нет, так я себе один глаз проколю, бороду отпущу в аршин, седую (по России-то поседею) – авось не узнают. А узнают, пусть ссылают, все равно, значит не судьба! Здесь тоже будем где-нибудь в глуши землю пахать, а я всю жизнь американца из себя представлять буду. Зато помрем на родной земле. Вот мой план, и сие непреложно»32.

Как известно, Митя не добрался до Америки, а остался в Отечестве отбывать двадцатилетнюю каторгу. Утопический план Ивананесработалисработатьнемогбыниприкакихобстоятельствах. Америка для героев Достоевского остается либеральной, а стало быть, по мысли Достоевского, вредной утопией: местом, куда скрываются от закона, местом, куда бегут с чужими деньгами, местом, где никто не спрашивает о привезенных капиталах, местом, где человека не ищут и где он никогда не станет своим.

ВглазахДостоевского,верящегововсемирность,всечеловечность русского человека, Америка – это еще и место всеобщего разъединения и обособления. «Право, мне все кажется, что у нас наступила какая-то эпоха всеобщего “обособления”. Все обособляются, уединяются, всякому хочется выдумать что-нибудь свое собственное, новое и неслыханное <…> Слышал я и еще на днях рассказ об одном новом слове: был некто “нигилистом”, отрицал, пострадал и, после долгих передряг и даже заточений, обрел в сердце своем вдруг религиозное чувство. Что ж, вы думаете, он тотчас сделал? Он мигом “уединился и обособился”, нашу христианскую веру тотчас же и тщательно обошел, все это прежнее

32 Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 15. С. 186.

210

Л.И. Сараскина. Америка как миф и утопия в творчестве Достоевского

устранил и немедленно выдумал свою веру, тоже христианскую, но зато “свою собственную”. У него жена и дети. С женой он не живет, а дети в чужих руках. Он на днях бежал в Америку, очень может быть, чтоб проповедовать там новую веру <...> Многие, и, может быть, очень многие, действительно тоскуют и страдают; они в самом деле и серьезнейшим образом порвали все прежние связи и принуждены начинать сначала, ибо свету им никто не дает. А мудрецы и руководители только им поддакивают, иные страха ради иудейского (как-де не пустить его в Америку: в Америку бежать все-таки либерально), а иные так просто наживаются на их счет. Так и гибнут свежие силы»33.

Русский человек, бежавший из дома, залетевший в Америку и оставшийся там навсегда, считает Достоевский, определенно потерян для Отечества.

Ни одного своего героя писатель не подверг подобной участи.

33 Достоевский Ф.М. Указ. соч. Т. 22. С. 80–81.