1914 Г. Было самым кровавым днем. Брусилов пишет домой: "Все поле битвы на

расстоянии

почти ста верст покрыто трупами, и австрийцы с большим трудом подбирают раненых.

Невозможно обеспечить страдающим людям даже воду и пищу - это горькая изнанка

войны"

{61}.

И здесь имел место идиотизм открытого выхода в эфир, указывающий австрийцам

направление движения русских армий. Но худшее (чем у немцев) качество

австрийских войск и

их приверженность схеме принесла успех русской армии. В то самое время, когда

Мольтке

признал свое поражение при Марне, Конрад 11 сентября отдал приказ австрийской

армии

отступать. Это отступление во многом деморализовало австрийскую армию. Был задан

тон

противоборству, в котором русская армия психологически не ощущала

второсортности. 16

сентября австрийская армия отступила за реки Сан и Дунаец (двести километров к

Западу от

Львова), оставляя русскому окружению превосходную крепость Перемышль.

Австрийская

официальная история говорит, что "русские не преувеличивают, когда сообщают, что

их

противник потерял 250 000 убитыми и ранеными, взяв 100 000 пленными".

Будущий философ, а тогда рядовой австрийской армии Людвиг Витгенштейн пишет

в

дневнике о тридцати часах беспрерывного австрийского отступления. Первый

Георгиевский

крест был вручен царем рядовому - еврею русского происхождения Льву Оснасу. Как

полагает английский историк Мартин Гилберт, своей отвагой Оснас "дал свободу

евреям в

России; он дал своей расе легальную возможность становиться офицерами в русской

армии и

военно-морском флоте, прежде им не предоставлявшуюся. Он настолько восхитил

русское

правительство, что оно провозгласило право евреев во всей империи пользоваться

всеми

гражданскими правами". Напомним, что четверть миллиона евреев служило в русской

армии.

Развивая первоначальный успех, русская армия приближалась к собственно

Австрии, а

отдельные казацкие части вошли на венгерскую территорию. "Дела плохи у

австрийцев, -

записывает в дневнике генерал Гофман. - Они экономили на армии в течение

двадцати лет и

теперь платят за это". 17 октября 1914 года австрийцы в Южной Польше отступили

перед

напором русских армий. Теперь Россия могла угрожать даже германскому

промышленному

району в Силезии.

Марна

В правительстве царила паника. Во главе парижского укрепрайона встал

ветеран 1870 г.

Галиени - человек неукротимого любопытства (он постоянно учил языки и читал

книги) и

необычной энергии. В правительстве произошли существенные перемены. Военным

министром

стал сангвиник Мильеран, министром иностранных дел - Делькассе, в новый кабинет

вошли

Аристид Бриан и Александр Рибо. Униженный Массими пошел капитаном в действующую

армию, где до 1918 г. дослужился до чина бригадного генерала.

Итак, семьдесят французских и пять британских дивизий пытались остановить

германский поток с севера. В сводке германского штаба за 27 августа говорится:

"Германские

армии с победными боями вступили на территорию Франции от Камбре до Вогез. Враг,

разгромленный на всех участках фронта, отступает и не может оказать серьезного

сопротивления наступающим германским войскам". 28 августа Клюк ликовал по поводу

императорской благодарности 1-й армии. Пишет француз-очевидец: "Подъехал

автомобиль. Из

него вышел офицер с надменной и величественной осанкой. Он прошел вперед один;

офицеры,

стоявшие группами перед входом в дом, уступали ему дорогу. Высокий, важный, с

чисто

выбритым лицом в шрамах, он бросал по сторонам жесткие и пугающие взгляды. В

правой руке

он нес солдатскую винтовку, а левую руку положил на кобуру револьвера. Он

несколько раз

повернулся кругом, ударяя прикладом о землю, и наконец застыл в театральной

позе. Никто,

как казалось, не осмеливался к нему приблизиться - он, действительно, вызывал

ужас" {62} .

Эти был фон Клюк.

Реальность была несколько прозаичнее. Германские войска проходили от

двадцати до

сорока километров в день, ночуя на обочинах дорог, теряя связь с тылами.

Реагируя на

усталость войск и "забыв" завещание Шлиффена, немцы ослабили свое правое крыло,

заужая

петлю, предназначенную для охвата французской армии. Главное: немцы нанесли

поражение

французам, но не сломили боевой силы их армии. В лице Жофра они нашли человека

необычайной стойкости. В отличие от Людендорфа, Притвица, Самсонова, Мольтке,

Френча и

Хейга, он не поддался панике в самых неблагоприятных условиях. Клаузевиц писал

по такому

поводу: "Обычные люди приходят в состояние депрессии от ощущения опасности или

навалившейся на них ответственности; если же эти условия придают крылья уму,

укрепляют

его, то тогда проявляется необычное величие души". Фош встретил Жофра 29 августа

и

изумился: "Удивительное спокойствие". Это было в те часы, когда Жофр приказывал

минировать мосты через Сену и Марну, когда впервые германские "Таубе" бомбили

Париж и

разбрасывали листовки: "Вам остается лишь сдаться", когда на столе у него лежало

страшное

радиосообщение: "Вторая русская армия больше не существует".