_Вернуться в Россию стихами (поэзия РЗ)
.pdfМаленькие дымчатые феи
Реют над росистою травой...
Надо быть всегда и всем довольной. Месяц — парус, небо — звездный пруд..
И никто не знает, как мне больно
Оттого, что яблони цветут.
В золотистом, зардевшемся августе, На нескошенном мятном лугу, День за днем немудреные радости К вечерам для тебя берегу.
И, встречаясь под темными вязами, Там, где мрак напоен тишиной,
Забываю о том, что не связано С тихой ночью, тобою и мной...
День за днем на лугу, босоногая, Я медвяные травы топчу,
Чтобы вечером темной дорогою К твоему прижиматься плечу. Не отдам никому этой радости, Не отдам я ее сентябрю, —
В обессиленном, тающем августе Вместе с летом зеленым сгорю.
Лучшие песни мои не спеты, Лучшие песни мои со мной...
Может быть, тихою ночью это
Бродит и плачет во мне весной? Месяц застыл, навостривши уши, Слушает сонную тишь земли...
Если бы кто-нибудь мог подслушать Боль безысходных моих молитв! Сладким безумным предсмертным ядом Яблони майскую ночь поят...
Знаю я — всем нам, цветущим, надо
Прятать в груди этот страшный яд...
ВАДИМ
АНДРЕЕВ
Б. П оппав ском у
Окно склоняется вот так: Окно, окна.
Аза окном все тот же мрак
Ита же ночь видна.
Крутясь, зеленоватый глаз Звезды плывет.
Земля, тебя и в этот раз Никто не назовет.
Все та же ночь, и в руки к нам
Плывет покой.
Итяжесть стелется к ногам,
Иснова надо мной
Окно склоняется вот так: Окно, окна.
О этот рок, о этот мрак Бессмысленного сна!
И. Я с с е н
Возьми прозрачный уголек, С ладони на ладонь бросая осторожно.
Смотри — уже он изнемог, Уже дышать ему почти что невозможно.
Уже покрылся пеплом он, Как помутневший глаз свинцовой пеленою,
Уже к нему склонился сон И окружил его прохладою ночною.
Смотри — вот он уже потух, Вот он рассыпался и стал летучим прахом,
И тишиною озаренный слух Внезапно поражен неотразимым страхом.
Погаснет слово, как огонь, Оно рассыплется, как пепел,— слог за слогом,
Но сохранит твоя ладонь
Воспоминанье золотистого ожога.
42
До чего же пленительна ночь!
Разве можно весну переспорить? Даже волнам сегодня невмочь
В серебристом струиться просторе.
Разбросав зеркала на песке,
Море ловит в утихнувшей бездне
Угасающий там, вдалеке, Упоительный отблеск созвездий.
И такой голубой холодок
Приникает и ластясь, и нежась, Будто воздух — не воздух, — цветок, Излучающий лунную свежесть.
С. Л уцком у
Шагает рядом голубая тень,
Вкруг головы росистый нимб мерцает.
Вканаву обвалившийся плетень
Врепейниках лиловых утопает.
Вот, ласково шурша, навстречу мне
Огромный воз ползет с лохматым сеном, И облачко в бессмертной вышине
Из тленного становится нетленным,
Вот ласточки серебряная грудь Чуть не коснулась пыли придорожной...
Подумать только, что когда-нибудь
И я уйду... Нет, это невозможно!
Когда лиловеют вершины
Игаснут снега вдалеке,
Ивечер по склону долины Спускается к белой реке,
Когда на высоком откосе, Как в зеркале, тает закат И росы на рыжем покосе,
Как звуки, горят и звенят,
43
Когда на уступе высоком Сквозь лапы еловых ветвей
Блестит деревеньки далекой Созвездие зыбких огней, —
Душа поневоле трепещет
Ивсе же не справиться ей
Сдыханьем угрюмым и вещим,
Субийственной жизнью своей.
Блаженны все те, кто не знает.
Ты слышишь — кузнечик звенит, Летучая мышь пролетает
И птица ночная кричит.
Душа проснулась, захотела пить, Пригубила колодезной и жесткой Воды молчанья — и рванула нить,
Ивот одна на лунном перекрестке.
Иулицей в кивающих садах Сбегает, будто к озеру, на площадь,
Неся в протянутых пустых руках
Воспоминаний бережную ощупь.
Чтоб, совершив предутренний дозор
Иобходя неспящих стороною,
Ундиной влиться в заповедный двор, В кирпичную дорожку под стеною
Итам беззвучно плакать, как ветла,
Как будто бы сюда пришла впервые,
Как будто бы впервые поняла,
Что камни в этом городе живые.
Когда весь дом причесан и умыт, Осмысленной напитан тишиною, И стол рабочий тянет как магнит Своею сладостною шириною,
Когда лампадки верный огонек На рушнике у образа поставлен,
Идух светло-насторожен и строг,
Икак лампадка бережно заправлен,
Инадо эту тишину вбирать,
Икарандаш тянуть к себе рывками,
Итеплую раскрытую тетрадь Листать нетерпеливыми руками —
Тогда возьму я ключ, пойду к дверям, Подальше спрячу душу человека, И Божьи все дары опять отдам За двухнедельную бумажку чека.
ВОЛЧЬЕ СЧАСТЬЕ
Намела пурга, залегли снега, Селекстанция — что кус пирога:
Пухлый ком на крыше — на ставнях лед,
Чуть видна, к колодцу стежка ведет.
Что ни шаг — сугроб, что ни пядь — ухаб,
Уколодца днем — следы волчьих лап,
Леденеет в сенцах дежа — бадья.
Уменя жена, у тебя семья.
А в конторе — в слезах смоляных стена,
И буржуйка хворостом калена...
Мрачно-красным гудом гудит труба. У тебя судьба, у меня судьба.
Кучки пепла в ряд на столе лежат. Эх, сегодня в ночь добивать доклад! У меня жена, у тебя семья.
Льдинками талыми звенит бадья.
Районной газетой покрыли край стола, Ты как хозяюшка на стол собрала...
Ах тюлька, повидло, брусничный чай! Брусничный чай, из беды выручай.
Волчья горячая гудит беда,
Гудят от метелицы в небе провода...
Красный полыхающий печуркин кут.
Красный полыхающий в глазах лоскут.
Не глядевши, знаю: ты за спиной.
И, не слушав, знаю: ты спишь за стеной. Волчье солнышко мое, треугольный рот. Кожухом закутаю — мороз не возьмет...
По стежке от колодца ведро притащу. Милая — не бойся — не расплещу. Нет, не оступись, брат, не переступи!
Спи, зеленая моя, молодая, спи.
Утром — трехтонка, и конец снегам.
Так тебя нетронутую — так и сдам. Разве ты солжешь? Разве я солгу? Так и будь в святом, в заклятом кругу.
Ходики ходят, толкают темноту. Счастье мое волчье, сушь во рту.
Красный мерцающий тянущий магнит. Льдинками ломкими заря звенит.
46
Масляна в дверях, дружок, так чего нам супиться?
Небо — сковородкой синей, облако — блинком...
Ветер с заречья, просохла мокроступица.
Сядем, моя умница, посидим ладком!
Пиво надо пить, пока кружка пенится,
Водку — пока стопка холодком запотела, Жить — пока нежится, можется, ленится,
Пока трогаешь милое под током тело.
Тут у нас Масляная — синяя, студеная, И река наша синяя, и в глазах синё...
Земля переваливается с боку на бок сонная, Как в теплом наспанном логове зверье.
ЕЛЕНА
АНТОНОВА
ЗЕЯ
Город Зея, Зея-пристань, пристань золотая, От реки на взвоз дорожка поползла крутая,
Церковь белую далеко видно с поворота.
Пароход меж гор проходит, будто бы в ворота.
Город Зея, точно в чашке, окружен горами, Деревянные домишки тонут меж садами,
Вдоль реки в тенистой роще тянутся аллеи, Памятна мне эта роща в городишке Зее.
На проталинках ургульки бархатной копною,
А фиалок там душистых тысячи весною. От багульника букетов горы лиловели И палы по ним, как змеи, красные горели.
На косе в бутарках люди гальку промывали — Самородков в этой гальке день-деньской искали.
На реке удили рыбу весело ребята —
Зея, пристань золотая, всем была богата.
Очень часто приезжали в город ротозеи,
Им казалось, что повсюду золото на Зее.
Зея-пристань с городами связана рекою, —
По реке все привозилось летом и зимою.
По дороге оснеженной с ношей шли верблюды, Увозя потом из Зеи золотые руды. Возвратиться в город Зею я живу, мечтая, Всех мне мест она роднее, Зея золотая...
Раскидала повсюду взоры я, В ритме вальса легко скользя.
Вновь в отеле "Вальдорф-Астория"
Упиваюсь весельем я.
Вспоминаю, как в этом зале вы, Месяц с лишним тому назад, В моем сердце раздули зарево,
Бросив в душу горящий взгляд.
Ис тех пор засияли зорями
Все мои трудовые дни,
Ихочу я, чтоб с вами вскоре мы
Снова встретились, но одни.
48
А теперь же в толпе затерянный Образ ваш я ищу, как клад,
И кидаю взгляд неуверенный
Встрогих фраков неровный ряд.
Яне знаю, сейчас вы в зале ли, Может быть, вас здесь нет совсем. Своим светом вы жизнь мне залили,
Заменить вас нельзя никем.
В МЕДНОМ РУДНИКЕ
Азурит, малахит, крайсоколла...
Сколько красочных, ярких пород, Не найти мозаичнее пола И синее уступчатый свод.
На стене свет холодный кристаллов Голубых и зеленых тонов,
А меж ними прожилки металлов — Смутный блеск незапомненных снов.
С гулким звоном тягуче-печальным
По уступам сбегает вода, И торжественным пеньем хоральным
Тихо медная вторит руда.
Тени длинные мрачных циклопов
С электрическим глазом во лбу, Грохот взрывов, лязг кирок из ’’стопов” Говорят про труды и борьбу.
Скоро сине-зеленые камни Превратятся в машину войны; Битвы грозное эхо пока мне
Лишь приносит тревожные сны.
Не под черным плащом, не с косою отточенной,
Не скелетом с улыбкою злой, Непохожей на образ, веками упроченный,
Яувидела смерть пред собой.
Вмодном платье, богато украшенном золотом,
И с румянцем на пухлых щеках,
И с цветком в волосах ее пышных приколотом,
Она радость несла, а не страх.
49
Ине холодом смерти, а бодростью, силою
Икак будто бы жизнью полна, Прошептала она мне с улыбкою милою: "Ты пока мне еще не нужна".
Ипогладив котенка, ушла за матросами, Что усталые к морю брели.
Акотенок, раздавленный тут же колесами, Бездыханным остался в пыли.
ЗОЛОТАЯ ДВЕРЬ
В детстве далеком я часто сидела у печки-голландки, Глядя подолгу на жарко горящий огонь и мечтая.
Пламя сжигало дрова... Из горячих углей золотая Дверь для меня отворялась вдалекие греэные замки.
Мысленно в дверь эту видела я неизвестные страны, Переживала я сердцем любовь, наслажденье и муки,
Слышала будто бы музыки непревзойденные звуки, Видела горы, долины, людей, города, океаны...
Все, что любила я в жизни, чего я ждала непрестанно,
Вдверь золотую входя, в своих грезах тогда узнавала.
Вжизни потом мне пришлось испытать и увидеть
немало,
Только не все было так же прекрасно, легко и желанно.
Снова сижу, как тогда, но в чужом, догоревшем камине
Нет ни манящих огней, ни дверей золотых, ни мечтаний...
Тусклую вижу золу — только след от бесплодных
исканий,
Печки-голландки далекой давно не осталось в
помине.