_Вернуться в Россию стихами (поэзия РЗ)
.pdfНо еще больше просвещения он любит свою коллекцию фарфора и собачьих хвостов.
А про гофрата говорят совсем странные вещи, Будто он целый день пьет кофе и беседует с
попугаями о смысле жизни,
А по вечерам садится на свой чубук и улетает... куда?
Шнурренлауненбург! Пестрый радостный город!
Долго ль я буду блуждать по веселым твоим
переулкам, Спорить с попугаями гофрата и сидеть в кабаке голубого цветка.
Или снова будет, что было раньше:
Серый день, затхлый, как непроветренная комната,
Одиночества тусклый свет?
ВАЛЕНТИН
ГОРЯНСКИЙ
...И вот, я, бедный фараон. Властитель дней моих беспутный,
Однажды видел вещий сон, Предупреждающий и смутный:
Хлеб созревал. У самых ног Колосья шли волною тучной, И взора я отвесть не мог
От их красы благополучной.
Звучала музыка — в листве
Соседней рощи пели птицы. Бог раскрывался в естестве, В цветах, стрекозах и пшенице.
Ивдруг возрос ужасный злак, Пустой и тощий. В гневе песьем Он кинулся, лукавый враг,
К склоненным тяжестью колосьям.
Ивсе пожрав, — остался тощ. Чернея спорыньей унылой.
Нависли тучи. В сени рощ Пресекся щебет легкокрылый.
Восстав от сна, я тешил плоть.
Тревогу краткую отбросив.
Ипозабыл меня Господь,
Ине пришел ко мне Иосиф.
Инебрежительно я жил,
Глаза в беспечности смежая,
Ив житницы не отложил
От благодати урожая.
Расстратил юность, не берег
Полей щедротное соседство...
Несытый злак растет у ног —
Мое печальное наследство...
РО ССИ Я
Россия — горькое вино!
Себе я клялся не однажды —
Забыть в моем стакане дно,
182
Не утолять смертельной жажды,
Не пить, отринуть, не любить,
Отречься, сердцем отвратиться, Непомнящим, безродным быть, —
Ивсе затем, чтоб вновь напиться, Чтоб снова клятву перейти
Иоказаться за порогом.
Изакачаться на пути
По русским пагубным дорогам, Опять родное обрести,
Признаться в имени и крови,
Ипожелать цветам цвести,
Изеленеть пшеничной нови,
Иптицам петь, и петухам Звать золотое солнце в гости,
Иотпущенье взять грехам
Встаринной церкви на погосте
Убатюшки. И снова в путь
По селам, долам и деревням,
Где, в песнях надрывая грудь, Мужик буянит по харчевням:
Где, цепью каторжной звеня, И, подгоняемый прикладом, Он зло посмотрит на меня И, походя, зарежет взглядом;
Где совий крик, и волчий вой,
В лесах таинственные звуки,
Где ночью росною травой
Ползут нечистые гадюки; Где рабий бабий слышен плач
Игде портной, в последнем страхе, Для палача кроит кумач
Ишьет нарядные рубахи.
Ах, не хочу! Ах, не могу!
Пускай замрут слова признанья, Пускай на чуждом берегу Колышатся цветы изгнанья...
НИКОЛАЙ
ГРОНСКИЙ
ВОСПОМ ИНАНИЕ
Помню Россию так мало, Помню Россию всегда.
Вокзалы, вокзалы, вокзалы,
Куда-то идут поезда.
Помню другую — вагоны (Под головой пулемет). Патроны, патроны, патроны...
Который бил тогда год?
Какими верстами, мостами,
Местами наш поезд идет.
— Мы едем крестами, крестами — Который? — последний поход.
Помню другую. — Неверный
Отблеск свечей, образа, Последнее слово вечерни:
"Ваш дом? — приходите сюда".
Жребий конца и начала, Детские гбды, года.
Помню Россию так мало, Помню Россию всегда.
Bellevue 1928
ФИНЛЯНДИЯ (к циклу — СЕВЕР)
Леса, рога косматых лосей...
Угрюм твой лик и глух твой сон. Суоми — царство хмурых сосен. Финляндия — метелей звон.
Зимой опушена снегами, Лучами лун озарена, Одета мхами, как мехами,
Моя родимая страна.
Встают, сияют, гаснут лу'ны. И колдуны из века в век Читают северные руны
На берегах замерзших рек.
1 8 4
— Замерзших — нет! — как рокот сосен,
Здесь вечен грохот зимних волн, Но танец бешеных лососей И человека гордый челн
Не смеют в черные пучины:
— Здесь Иматры поток гремит. Дрожат граниты-исполины,
С лесами эхо говорит.
ПОЕЗДА
Гудят моей высокой тяги Лирические провода.
Мар. Ц вет аева . "П о с л е Р о сси и "
(Поезда ночью)
Кто вы? В какие вы страны.
Гбры и городй?
Полночь. Вздыхают титаны, Это идут поезда.
На ипподроме железном
Тысячи мчат колесниц, Лестницей рушится в бездну
Тысячелестничный цирк.
Что это? — Пёреполбхи, Шумности прбтивоббрств.
—Тысячекратные вздохи На бесконечностях верст.
—Две подчиненных стихии Мнимостей двух постоянств,
—Пламени, влаги, — и с ними: Прёодоленье пространств.
Стих — этот вздох мой бессонный, Эхом рожденный, отдам Ббсповорбтно влюбленным В дбли — прямым поездам.
Радуюсь всем нарушеньям
Ритмов:
Взорванным котлам, Рельсы рушащим крушеньям,
В бездну сорванным мостам.
Стих посвящаю влюбленным В дёли — прямым поездам.
185
Один в снегах страны вечерней, Овеян тайной тишины, Я, — с каждым годом — суеверней, —
Встречаю ласточку весны.
Зима, как ангел, смотрит в очи
Сквозь синь окна, пустырь окрест,
Где в синеве студеной ночи
Чернеет нашей церкви крест.
Да будет памятно сегодня, И в книгу жизни — внесено,
Как нынче ласточка Господня Крылом ударила в окно.
Ноябрь — декабрь 1933.
Числа не помню. Meudon
ю р и й
дЖАНУМОВ
Пора, пора... Рассвет, как булочник, Румян и бел. Едва видны, Над путаницей узких улочек
Трепещут утренние сны.
Пора. И вот, звеня подковами, Конь ставит честь свою на кон. Дома давнишними знакомыми Приветствуют со всех сторон.
Привет, привет! И дальше цокает Скакун по звонким мостовым. Все заповедное, далекое
Сегодня стало вдруг моим.
Как в детстве, полон небылицами, Я сказкой брежу наяву:
Вон — солнце, огненной жар-птицею Упало в синюю траву,
Вон — за полями и за пашнями
Неведомый белеет скит, А позади — в страну вчерашнего
Дорога змейкою бежит.
За пазуху мне ветер лазает:
Там есть что прятать, что беречь...
О, счастие голубоглазое,
До новых встреч, до новых встреч!
Проплывали мимо корабли По реке, вдоль набережной узкой. Баржи неуклюжие ползли,
Задыхаясь под ярмом нагрузки.
По теченью вниз стремился плот; Кто-то пел на нем, забот не зная. В кружевной сплетаясь хоровод, Чаек праздная кружилась стая.
Было солнечно на берегу.
Звон летел с верхушки церкви старой.
Высоко, по синему лугу, Разбежалась белая отара.
187
Мир царил, покой и тишина
В этом дне, любезном взорам Бога;
Словно из незримого окна Он смотрел на водную дорогу,
На поля, на чаек, на суда, На детей, резвящихся у сходней,
На меня, пришедшего сюда
Из огня и дыма преисподней.
По дороге Дрезден — граница
1945
WALSE TRISTE
Что же, — веселье подходит к концу. Зала пустеет, пустеют бокалы. Темные тени легли по лицу,
Кружится вальс тяжело и устало.
Что же, — пора покидать этот бал.
Сами собою смыкаются веки.
Миг, — и в сияющих недрах зеркал
Вскользь промелькнем и исчезнем навеки.
И ничего не останется нам:
Ночь, ледяные пространства и ветер,
Ветер, бегущий по мертвым мирам, Прах развевающий тысячелетий.
Что же, — дослушай, допей, дотяни...
Меркнущий вальс все страшней, все печальней.
Гаснут последние в мире огни, Ветер крепчает во тьме изначальной.
Как страшно, когда ты однажды, Сквозь тела трусливую дрожь,
Ни голода больше, ни жажды
В иссякшей душе не найдешь.
Когда ты припомнить захочешь
Икрикнешь в призывной мольбе,
Апамяти своды — из ночи
Молчаньем ответят тебе.
Идаже руки не найдется,
Чтоб в час этой лютой беды
Тебе принести из колодца
Хоть каплю живящей воды.
Прости, что так поздно, но — было нельзя, Большая беда мне мешала,
Итолько вчера, в сновиденьях скользя,
Явспомнил тебя и Рапалло.
Залив, как объятье, и той синевы Неправдоподобную нежность,
И ветер мимоэный и море... увы, Теперь это — прошлость и прежнесть.
Мне виделся часто, в мечтательный час,
Твой замок; агавы и фиги,
Идоброе солнце, ласкавшее нас,
Ав море — фрегаты и бриги.
Мне слышались часто хоралы цикад Во мгле лигурийской прохлады, Когда оживал заколдованный сад, А в море — играли наяды.
Мне чудилось часто, что ветер вздохнет
И снова откроет страницу, Где прерван был тот недочитанный год,
И море — ко мне возвратится.
Но годы зверели, бряцали войной, Надежды сгорали в налетах...
Прости, что так поздно. Прощаюсь с тобой, И море — уходит на отдых.
ВЛАДИМИР
ДИКСОН
Вместе мы ходим иль порознь — Любим друг друга всегда.
Веры надземная скорость Нитью связует года.
Часто словами не ладим,
Вечно в согласье душой. Злобы изменчивых впадин
Мы не боимся с тобой.
В ночь разбежались дороги, Каждому — доля своя.
Вместе мы сердцем продрогли, Вышнюю думу тая.
Нет ни лукавства, ни лести,
Не разойдутся года:
Порознь мы ходим иль вместе —
Любим друг друга всегда.
Долго странствую, много скитаюсь,
Вместе по миру с ветром кружу —
Ивсегда я к тебе возвращаюсь,
Ивсегда я к тебе прихожу.
Вшумном городе грязно и людно,
И дворец не отрадней тюрьмы. Одиноко бывает и трудно
Вчуждых землях, с чужими людьми.
Занимается зимняя зорька, Легкий свет на холодных домах. Одиноко бывает и горько
Просыпаться в чужих городах.
Долго странствую, радуюсь, маюсь,
Каждый день удлиняя свой путь —
Ивсегда я к тебе возвращаюсь
Ик тебе прихожу отдохнуть.
Здесь намечено и размерено, Все по правилу, по струне: Только сердце мое потеряно
В этой вылощенной стране.
190