_Вернуться в Россию стихами (поэзия РЗ)

Галилейское море. Ладья с рыбаками. И сети...

Что они наловили сегодня? И где Рыболов?

А у берега — море людское и люди, как дети,

И как солнце сиянье простых, потрясающих слов...

Вот— по этой земле... И следы от шагов не сотрутся.

Вечер легкий спускается в синий и розовый цвет.

Скоро звезды взойдут, скоро звезды над миром зажгутся,

В галилейской ночи окуная лучи в Кинерет.

С каждым днем я все больше поэт, Только голосом тише и глуше,

Но в стихах моих воздуха нет — Только бьются, как рыба на суше...

Задыхаюсь от звуков и слов,

От далекого тайного зова И, как будто, на жертву готов,

Но не знаю заветного слова,

Что потеряно было в веках Со времен сотворения мира —

Без него мироздание — прах И бездушна беззвучная лира...

Есть то, что выше знанья И мудрости земной — Легчайшее касанье Созвучною душой.

Есть музыка, что снится,

Иразговор без слов,

Ибелая страница Неписанных стихов.

ЭЛЕГИЯ

Как быстро день единственный прошел,

Ивот уж вечер ласковый нисходит...

Ая еще той книги не прочел,

Где каждый о себе строку находит...

Седеют гор далекие хребты,

Деревья ввысь молитвенно воздеты...

Как медленно плывут мои черты,

Морщиня плавное теченье Леты...

301

ло л л и й

льв о в

ФРА БЕАТО АНДЖЕЛИКО В ФЬЕЗОЛЕ

Века промчались, и теперь — покой...

Бессилен грохот праздной суеты —

Здесь все объято мудрой тишиной И святости рассыпаны цветы.

Фра Джиовани юный в келье жил

Ис небом здесь делил мечты свои —

Впервые трепет крыльев ощутил Он в Фьезоле в далекие те дни.

Ипенью ангелов внимал, таясь,

Ис неба музыки расслышал звон, Молитвы и искусства принял власть,

Смолитвою в искусстве слился он.

Слил краски с золотом, трудясь, монах, Художник-мастер, святостью прослыл, Благоговел, но Божья гнева страх

Его от грешных нас не отвратил.

С ним встретился тогда, в счастливый год

Флоренции в сентябрьской суете...

Как добр ко мне был в дымке небосвод, Весь в золоте и нежности везде!..

Анджелико! Ты вечно здесь, всегда, И не забыть твой чудный людям дар —

Лазури золотой и роз пожар...

НА ПУТИ ИЗ ФЬЕЗОЛЕ КБОТИЧЕЛЛИ

Яс песнею шел к Ботичелли,

Ив песне той не было слов,

Идали, дымясь, голубели, Когда уходил я с холмов,

303

КОНСТАНТИН

л ь д о в

В Е Р С А Л Ь

Медленно с верхней площадки

Сходишь ты, светлая вся,

Грезы мои и догадки В сердце своем унося.

Следом пойти бы — да жарко!

Знойный песок, как зола...

Прелесть Версальского парка Вместе с тобою ушла.

Спят обветшалые боги,

Дремлет седой водомет: Нашей любви и тревоги Он никогда не поймет.

Пусть ты сошла с небосклона

С ангелом тихим в душе, —

Ждет он красу трианона,

Музу Ватто и Буше.

Ради жеманницы милой,

В пылком восторге своем,

Сновою — с прежнею силой Вспенил бы он водоем!

Вскинул бы вымпел жемчужный В честь обожаемых уст...

Полно! Он дремлет, ненужный, И водоем его пуст.

Призраки мира былого Шепчут, колдуют... Вотще! Нет наваждения злого В этом зеленом плюще!

Этой акации ветки Также враги ворожбе:

Тянутся в сумрак беседки,

Точно ласкаясь к тебе.

305

КАБИЛЫ

Войны чудовищный размах, Во всем его лукавом блеске,

Сюда забросил вас — в чалмах

Иль с полумесяцем на феске.

Громады пышные столиц Для вас докучная чужбина:

Вгорячей бронзе ваших лиц

Не наша северная глина.

Вглазах — не наш пытливый ум:

Костров сверкающие угли!

И, если б здесь настиг самум,

Ему сказали б вы: "Не друг ли,

Не ты ли, пламенный пророк,

Дохнул на нас в стране тумана?"

И прошептали б на восток Строфу начальную Корана...

Не так ли мы, мой нежный друг,

Блуждая в сумрачном Париже, Родную речь заслышим вдруг — И к ней продвинемся поближе?

Не все ль равно, что скажут нам,

Таким же чуждым и прохожим?

Но этим родственным струнам

Не откликаться мы не можем.

БУКИНИСТЫ

На прибрежиях каменных Сены Разбираю старинные книги...

Все любовные ссоры, измены, Обольщения или интриги!

О блаженстве сердечной истомы

Рассуждают мужчины и дамы, Посвящают ей томы и томы,

Сочиняют романы и драмы.

И в стихах — те же нудные звуки Сколько знойного пыла в герое! А, меж тем, холодеешь от скуки!

Их писали, продрогнувши втрое.

306

ДМИТРИЙ

МАГУЛА

Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру1

Пропадая и теряясь, будто искры на ветру...

Вот еще одна погасла... гаснет эта... гаснет та...

А на смену проступает голубая пустота...

Смерть ли это? Или только втихий сон готов я впасть? Будет жаль мне, если кто-то у меня отнимет власть, Эту грань меж сном и смертью, чуть заметную,

стереть: Так легко сейчас и просто, так не страшно умереть...

САПФИЧЕСКИЙ СТИХ

Здесь, в чужом краю, одинок и брошен,

Я живу мечтой, ожидая чуда:

Жду, что станет явь — сновиденьем, грезой, Грезы же — явью...

Душу грезы те, дорогие сердцу,

Манят в светлый мир, оплетая сетью

Тонких, как лучи, золотистых нитей,

Крепких, как цепи.

Рада жить душа, отдаваясь чарам, И боится вновь пробудиться к жизни:

Жить опять, как все, повседневной жизнью — Ей не под силу.

День идет за днем... Одинок и брошен,

Я живу мечтой, ожидая чуда. Только, знаю сам, ожидать напрасно:

Чуда — не будет...

Много в жизни тропинок исхожено, Много в море промчалось валов, Было веры так много заложено

В тайный смысл недосказанных слов;

И для сердца так много все значило,

Так манила далекая цель, А желанное счастье маячило

С побережий заморских земель...

308

Были в сердце порывы горячие И надежды хмельное вино,

Но за долгие годы бродячие Так и не было счастья дано!

Поздно ждать его сердцу мятежному: Вот, и белая прядь в волосах, А душа, на пути к неизбежному,

Заблудилась в дремучих лесах...

Мир пред тобою поднимет забрало,

Если ты понял, что мир — это... ты:

Видишь, что к вечеру Время устало? Слышишь, что жаждой томятся цветы?

Помни, что в нежности кроется жалость:

С чуткой заботой цветы напои!

Время, и то пожалей за усталость:

Время считает минуты твои...

Нежность вливает, врачуя печали, В скорбную душу целебный елей...

Всех тех, что жаждут, томятся, устали, Даже себя самого — пожалей!

Ultima, forsan...

Надпись на церковных часах

Яшел к собору встретиться с тобой, Ускорив шаг при входе в сад соседний, Где мы нежданно встретились намедни; И, услыхав часов церковных бой,

Язнал, что ты выходишь от обедни...

Который час? Над стрелкой часовой Блестел ответ: "Быть может, твой последний"...

ФАТА МОРГАНА

Ared-rose City half as old as Time.

J.W. Burgon

Как лап, в лучах зари над морем город рдел,

В вечернем зареве, как полувечность, древен...

Он был, как строгий храм, где путник, я не смел

Кощунственно искать притонов и харчевен. Внизу — широкий порт: как мысли, корабли Стекались к пристаням, спеша из синей дали, Несли за вестью весть со всех концов земли

309