Замкі, палацы і сядзібы ў кантэксце еўрапейскай культуры. Мінск, 2013

О. Н. Попко

паровом приводе. По рассказам, это был первый увиденный Наполеоном пароход. Месяц спустя, 31-го марта 1819 г., в расположенном вдалеке от крупных европейских дорог замке Ротенбург земли Гессен, где проживал тогда граф Гессен фон Ротенбург, один из немногих князей карликовых государств, оставшихся после Венского конгресса, появился на свет мой отец. Когда мой отец после 82 лет жизни, почти полностью заполненной политической деятельностью, навсегда закрыл глаза, на календаре было 6 июля 1901 г. Незадолго до этого ему на глаза попался первый работающий на бензине экипаж – едущий по Елисейским полям автомобиль.

Я упомянул эти два факта для того, чтобы наглядно показать, что жизнь моего отца длилась почти столетие – век, в котором человеческий прогресс, касающийся внешних сторон цивилизации, был необычайно богатым на последствия, и в котором человеческому разуму удалось сделать поистине революционные открытия, повлиявшие на все сферы жизни, как ни в ка- ком другом столетии прежде. Разница между временем Наполеона и вре- менем Людвига XIV невелика по сравнению с различиями между концом XVIII и концом XIX столетия.

Если принять во внимание, что мой отец еще студентом совершил 14-дневное путешествие верхом, чтобы навестить своих родителей, по- рой живших летом в Верхней Силезии, позднее, в первые годы после же- нитьбы, он с женой и ребенком путешествовал из Шиллингсфюрста в Пе- тербург и далее в большом экипаже, так называемом «берлине» (который сегодня можно увидеть в музее в Мюнхене), в то же время, он застал, кро- ме уже упомянутого автомобиля, электрическое освещение, локомотивы с электротягой, телефон, беспроводной телеграф и многое другое, – то мож- но представить себе, насколько принципиально изменились устои и усло- вия жизни на его глазах в этот промежуток времени. До изобретения аэ- роплана он не дожил, но, я помню, что уже за несколько лет до этого он высказывал твердое убеждение в том, что недалеко время, когда искус- ство полета станет достоянием всех людей. Вообще, то, что он до самой старости сохранил живой интерес ко всем сторонам человеческой жиз- ни, было для него характерно. Безмерная жажда знаний была ему прису- ща, подтверждением тому является тот факт, что на 76-ом году жизни он брал уроки русского языка для освежения и пополнения знаний, получен- ных им в юные годы во время его пребывания в России. Его память была настолько хороша, что и в преклонные годы он с легкостью декламировал длинные стихи Пушкина, Лермонтова и других русских поэтов.

* * *

То, что он родился в замке Ротенбург, имело свою причину. Ландграф был вдовцом. Его жена была сестрой моей бабушки, урожденной ГогенлоэЛангенбург, и так как она, рано умерев, не оставила ему детей, он велел своей свояченице, моей бабушке, бывать у него как можно чаще и доль-

Империя кн. Витгенштейнов

ше. Ландграф так полюбил двух своих старших племянников, Виктора48 и Хлодвига, что усыновил их и сделал своими наследниками. Усыновле- ние богатым ландграфом юных Гогенлоэ вызвало, естественно, много за- висти и недовольства. Противники этого усыновления не решались, одна- ко, что-либо предпринять после смерти супруги ландграфа, настоявшей на усыновлении сыновей сестры. В рядах этих противников были агнаты49 из рода Гессен, протест которых был позже отклонен, и из ультрамонтант- ской партии, надеявшихся после смерти бездетного ландграфа на возвра- щение церкви значительных церковных владений – всемирно известного тысячелетнего Корвейского аббатства в Вестфалии и аббатства Ранден в Шлезии. Овдовевший ландграф вскоре снова попал в сети и удивил мир своей внезапной женитьбой на закате жизни на молодой принцессе Зальм, которая считалась агентом иезуитов в лагере Гогенлоэ. Вскоре после это- го ландграф умер, и прусское правительство собралось ввести во владение наследством молодых наследников, как вдруг молодая графиня заявила, что вскоре станет матерью. Как рассказывал мне мой отец, для прибавле- ния объема своей фигуре она подшивала под платья перьевые подушки. Но ее заявления звучали очень неправдоподобно, и ее заподозрили в на- мерении подкинуть ребенка. К ее месту жительства была направлена пра- вительственная комиссия с указанием строго следить за ней и руководить подготовкой к родам. После нескольких недель такого интернирования графиня заявила, что ошиблась в своих предположениях. Таким образом, комедия закончилась быстро и трезво. Был ли зачинщиком какой-либо ие- зуит, осталось невыясненным. Может быть, что недоверие моего отца к иезуитам нужно приписывать этому его переживанию молодости. Эта ан- типатия к иезуитам перешла также и к его брату Густаву50, который впо- следствии, будучи кардиналом в Риме, всегда был их противником…

О времени, проведенном моим отцом в мальчишеские годы при дворе ландграфа, он вспоминал всегда с удовольствием и помнил много смеш- ных эпизодов из того времени…

При оценке личности моего отца, какой он, и каким, в конце концов, стал, необходимо учитывать время и условия, в которых он вырос. То, что он родился в переходное время, стало для него злым роком, трагической судьбой, предопределило некоторую двойственность его натуры. Глубоко аристократичный по натуре, он принимал всерьез иллюзорные привиле- гии своего положения, и в то же время в его жилах текла кровь немецкой молодежи времен освободительных войн. Довольно рано став самостоя- тельным, он вырос сентиментальным мечтателем, восхищавшимся поэти- ческими и гуманитарными идеалами. Потом был союз с девушкой другого круга – энергичной и практичной, с ироничным отношением к его немец- ким идеалам. И это сделало свое дело – он скрывал или отрекся от своих

48Позднее герцог Ратиборский.

49Агнат – от латинского термина. Он означает родственников, которые по закону могут претендовать на наследство.

50Густав Гогенлоэ-Шиллингсфюрст (1823–1896), кардинал.

О. Н. Попко

идеалов, заставил себя тоже скептично улыбаться, что противоречило его честной немецкой душе, но постепенно проникло в его сердце. Она ничего не знала о жизни, считая, что смысл ее – в получении удовольствия. Так они прожили несколько пустых лет, вращаясь в кругах так называемого «большого света», оба слишком возвышенные и порядочные, чтобы дол- го находить в этом радость. Их неудовлетворенность возрастала, призрак скуки подкарауливал их. Тогда он погрузился в политическую работу, его честолюбие проснулось.

Она, проявив понимание, не препятствовала этому, хотя предпочла бы жизнь на природе. Он был умелым, добросовестным работником, но, от- рекшись от своих идеалов, он потерял и верность своим убеждениям. Его миролюбивая натура помогла ему стать лучшим послом после войны, пре- восходным наместником в завоеванных провинциях; для политического руководителя ему не хватало веры в самого себя, которую обязан иметь любой руководитель. Он пережил много разочарований, но его душа не оз- лобилась, наоборот, его доброта от этого только возросла. Он был надеж- ным советником и другом, испытывал сострадание к любому людскому горю, только себя самого не мог избавить от живших в нем противоречий. Им овладела половинчатость, заставлявшая его в зрелые годы, несмотря на большой успех и спокойную, счастливую семейную жизнь, лишь уста- ло, бессильно улыбаться.

Не знаю точно, в каком году это было, я тогда уже вышел из юношеско- го возраста, но до сих пор хорошо помню, как впервые увидел своего отца другими глазами, не такими, как прежде, со слепым восхищением и сы- новней любовью, придававшими мне непоколебимую уверенность в без- ошибочности его суждений, а беспристрастным, холодным взглядом сто- роннего наблюдателя. Это чувство было сродни другому, которое я тоже до сих пор помню, – что я не могу больше радоваться Рождеству, как рань- ше. Что-то безвозвратно исчезло из моей жизни, что-то, чего ничем дру- гим не заменишь. Еще более печальным было для меня открытие, что после того, как я долгое время считал, что он нуждается во мне, посвящал ему все свое время, устраивал свою жизнь, подстраиваясь к нему, а не соглас- но своим желаниям, – и вдруг однажды заметил, что он и не подозревает об этой жертве, и что, если бы я не сделал этого и не остался бы с ним, он бы не особенно и переживал. Я так никогда и не узнал, что он сам об этом думал, это было не в его стиле – говорить о таких вещах; да и вообще, было совсем непросто понять, что происходит в его душе, и чем старше он ста- новился, тем труднее.

Среди всех детей, за исключением рано умершей сестры Стефании, я был, пожалуй, ближе всех отцу. И все же мне непросто описать его лич- ность и характер, не только потому, что сыну при всем желании трудно со- хранять объективность при оценке своего отца, но и потому, что он был очень сложной натурой. «Человек – существо загадочное», как говорил Гете Экерману. Если бы кто-нибудь задался целью определить, к какой из двух категорий «психологических типов» согласно теории Юнга относится мой

Империя кн. Витгенштейнов

отец, это было бы для него непростой задачей; возможно, он причислил бы его к типу так называемого интроверта, но при ближайшем рассмотрении обнаружил бы черты, совершенно не соответствующие этой классифика- ции.

На того, кто не был близко с ним знаком, отец производил, вероятно, впечатление холодного, сдержанного, осторожного человека, и в некото- ром роде это было правдой, так как у него была привычка общаться с боль- шинством людей, придерживаясь дистанции «a distant behaviour»51. Но у него была черта, особенно ценная в таких случаях: он в высшей мере вла- дел искусством слушать.

А многие люди большего и не требуют и рады возможности выговорить-

ся, и им безразлично, что им отвечают. «Il faut écouter ceux qui parlent, si on veut en être écouté, il faut leur laisser la liberté de se faire entendre et même de dire des choses inutiles»52, – сказал Ларошфуко, но уже древние египтяне ценили это искусство, как свидетельствует надпись, обнаружен- ная недавно на захоронении в Египте и гласящая: «Здесь покоится тот, кто умел слушать».

Эта черта очень пригодилась отцу, когда он был наместником в ЭльзасЛотарингии и должен был принимать всякого рода просителей из наро- да, для которых часто было большим облегчением высказать свои малень- кие печали и проблемы, жалобы и желания и уйти домой с сознанием, что высший чин области, заместитель кайзера, знает теперь о них. В подобных случаях его доброе сердце очень быстро завоевывало доверие посетителя. Когда дело касалось «маленьких» людей и их проблем, он проявлял непод- дельный интерес, дружелюбно расспрашивая и побуждая их открыть ему свое сердце и рассказать обо всем, хотя часто это все состояло из повто- рений и путаницы. При этом часто происходили комичные сцены, и ино- гда случалось, что среди посетителей замешивался какой-нибудь душев- нобольной человек. Но это его не смущало, наоборот, как раз такие случаи ему удавалось решать лучше всего. И когда после окончания аудиенции он описывал подобные интермеццо, в которых он применял так называемую «практическую психотерапию», он часто говорил: «Мне кажется, я непра- вильно выбрал профессию, я должен был стать психиатром».

В действительности, его мягкий, спокойный вид имел странным обра- зом успокаивающее действие на душевнобольных и взволнованных лю- дей. В нем же самом я никогда не видел нетерпения или взволнованности. Спокойствие и рассудительность были характерной чертой его натуры. Это было везде кстати; в семью он вносил примирение и покой. Он и сам о себе говорил, что его называли полной противоположностью того, кого поитальянски называют словом «jettatore»53. Папа Пий IX характеризовал его после их первой встречи словами «una bella indole»54.

51Сдержанное поведение.

52Слушай тех, кто говорит, если хочешь быть выслушанным ими; необходимо дать им возможность выговориться, даже если они говорят ерунду.

53Колдун, насылающий порчу.

54«Красивая душа».

О. Н. Попко

Впечатление о нем, как о холодном, скептическом человеке, которое он производил иногда на людей, знавших его поверхностно, не соответство- вало на самом деле его настоящей сущности. Время от времени он даже казался мягким и сентиментальным, что проявлялось в его теплом, трога- тельном и полном любви отношении к братьям, и особенно к двум сестрам. Иногда он казался равнодушным скептиком, и тогда можно было поду- мать, что его характером правит жгучее тщеславие. Люди же из его ближ- него окружения могли сделать из его высказываний вывод о нем самом, как о человеке, философски взирающего свысока на титулы и почести и убежденном в ничтожности всякой земной славы, с иронической улыбкой наблюдавшим за своими сородичами, ревностно стремившимися и охо- тившимися за всем, что могла дать эта «ярмарка тщеславия», но не ценя- щий это все ни на грош.

Хорошо была видна полярность его натуры по его отношению к рели- гии. Из писем к сестре Элизе складывается впечатление о нем, как о глу- боко религиозном человеке; у меня же в памяти сохранился не один разго- вор с ним, в котором он выражал свои сомнения и невозможность верить в то, чему учит христианская церковь.

Перевешивало в нем все же чувство религиозности, и в последние годы своей жизни, казалось, он все больше и больше предавался религиозным мыслям. После героических 60-х гг. XIX в., когда он встал во главе борь- бы против решений Синода 1870 г. и провозглашенного папой Пием IX догмата о непогрешимости папы римского и произнес в рейхстаге свою знаменитую речь, направленную против иезуитов, изменилось и его поли- тическое отношение к католической церкви. Опасения, возникшие в не- которых католических кругах при его назначении наместником ЭльзасЛотарингии, уступили место доверительным отношениям между ним и католическим духовенством Эльзаса и Лотарингии. Эти хорошие отноше- ния продолжались не только во время его службы в качестве наместника, но и тогда, когда он занял пост рейхсканцлера, и укрепились даже до та- кой степени, что в определенных кругах затеплилась надежда на то, что с его помощью удастся донести идеи римско-католической церкви до кай- зера, известного своей любовью к роскоши католической церкви55, и наве- сти его на мысль о воссоединении разделенных христианских концессий

вГермании, то есть, другими словами, о возвращении его и его династии

влоно единой церкви. Речь шла о том, что, возможно, это повлечет за со- бой возвращение всей протестантской части немецкого народа под опеку папы римского, и иезуиты выражали готовность оказать в этом помощь… Этот отказ никак не повлиял на хорошие отношения между моим от- цом и католической церковью, хотя появившиеся после его смерти в не- которых газетах слухи о том, что незадолго перед своей смертью он при- гласил к себе иезуитского пастыря, чтобы окончательно заключить мир с

55Прелат Ф. Кс. Крауз сказал, когда речь зашла о высказанном Вильгельмом II же- лании создать пост папского нунция в Берлине: «Кайзер горит желанием иметь на своем курином дворе еще и такого золотого фазана».

Империя кн. Витгенштейнов

церковью… совсем необоснованны уже потому, что он умер неожидан- но и внезапно, не болея ничем серьезным. Тем не менее, за несколько не- дель или месяцев до своей смерти он встречался с духовником и исполнил свои религиозные католические обязанности, хотя мне об этом ничего не известно. Мне помнится, как он несколько раз повторял, что принадлежит к «Третьему Ордену». Несмотря ни на что, он сохранял определенную сим- патию к католической церкви, ставшую в его преклонном возрасте еще сильнее.

Вего детстве и юности наибольшее влияние в религиозном отношении оказала на него, как это чаще всего и бывает, его мать; помимо или по- сле нее также его сестры, особенно старшая сестра Элиза, правоверная лютеранка. Мать и дочери исповедовали протестантство, отец и, следо- вательно, сыновья принадлежали к римско-католической церкви. Такой разумно терпимой была в те времена католическая церковь, и смешан- ные браки были еще разрешены. Его сестру Элизу часто огорчали скепти- ческие и полные сомнения высказывания ее брата в ответ на ее твердую библейскую веру…

Возвращаясь после этого отступления к характеру моего отца, я хотел бы упомянуть для дополнения его образа некоторые особенности его ха- рактера. Одной из его главных отличительных особенностей была молчали- вость. Я не встречал никого другого, кто мог бы так упорно молчать, даже в ответ на прямой вопрос. В такие моменты он имел привычку внимательно, не сводя глаз, рассматривать свои небольшие, худые, немного загоревшие руки с кольцами, ставшими от многолетнего ношения совсем тонкими, среди них одно золотое, украшенное по окружности разноцветными кам- нями – как будто он хотел проверить каждый вытянутый палец по отдель- ности. Часто такое его молчание длилось минутами. Потом он поднимал голову и смотрел собеседнику прямо в лицо своими большими, пронизыва- ющими глазами, все еще не произнося ни слова. Чаще всего спрашиваю- щий сам же снова нарушал молчание, чтобы прервать томительную паузу,

именял тему. При этом не создавалось впечатления невежливости или вы- сокомерия, так как он сохранял дружелюбное, хоть и серьезное выраже- ние на лице. Если же вопрос был слишком глуп или бестактен, в его взгля- де появлялись ирония и холодок, и он прищуривал глаза, как близорукий.

Втаких случаях посетителю становилось настолько неуютно – выдер- жать это могли единицы, – что он предпочитал оставить свои дальнейшие вопросы при себе и удалиться.

Он не допускал угодливости. Его скромность и простота поведения при появлении на публике казались мне иногда преувеличенными, и не все люди трактовали их правильно. Несмотря на свою чувствительность к кри- тике в прессе и нападкам политических противников, он был невоспри- имчив и совершенно равнодушен, так как не знал, что такое тщеславие. В этом он являлся полной противоположностью одному из своих преемников на посту канцлера, который, если не находил в газетах за утренним кофе хвалебных отзывов в свой адрес, начинал беспокоиться и узнавать, что же

О. Н. Попко

эта газета – совершенно не нападавшая на него, а просто похвалившая его не так чрезмерно, как он привык – имела против него. Держась с вы- шестоящими с достоинством, с нижестоящими – дружелюбно, доброжела- тельно и снисходительно, он всегда придавал значение внешней стороне общения. В общении с кайзером он так же строго придерживался правил этикета и в своих письмах ему, даже если они состояли из нескольких слов короткого сообщения, никогда не опускал традиционной заключительной фразы «Остаюсь в глубочайшем почтении к Вашему императорскому и Королевскому величеству, Ваш покорный и верный…». Только словечко «остаюсь» было его нововведением, потому что «замирая», как должно было бы быть, он не любил…

Сам император в письмах или телеграммах моему отцу употреблял по- переменно форму «Ты» и обращение «Милый Охайм» или «Дорогой дядя», или «Вы» и «Ваша Светлость», последнее в случаях его неблагосклонного на- строения или в более-менее официальных посланиях. По поводу таких род- ственных связей мой отец всегда говорил: «С суверенами не бывает род- ства». При этом он имел в виду, что суверенам не очень бы понравилось, если бы такие «нижестоящие» родственники, как мы – а они смотрели на нас именно так, несмотря на наше равенство, – стали бы слишком вы- пячивать свое родство, нам и самим было бы не очень приятно, если бы кто-нибудь от брака одного из членов нашей семьи с человеком не нашего круга стал обращаться к нам словами «дорогие родственники». Я помню, с каким ужасом моя мать предупреждающе рассказывала нам как-то, ког- да речь зашла на эту тему, об одном придворном обеде, после которого она узнала, что лакей, стоявший во время приема у нее за спиной, вследствие какого-то мезальянса одного из членов нашей семьи, был, по сути, нашим родственником.

Тот факт, что кайзер время от времени использовал обращение «До- рогой дядя» к моему отцу, стал вскоре известен и имел для нас неприят- ные последствия: берлинские газеты не преминули воспользоваться этим и стали при любой возможности издевательски называть моего отца «Дядя Хлодвиг». Моему отцу, как я уже упоминал, это было безразлично, но мне, признаюсь, было трудно к этому привыкнуть, и для меня было большой му- кой видеть, как издеваются и треплют моего старого, почтенного отца эти подлые газетенки в своих отвратительных, мерзких карикатурах.

Что касается комфорта и роскоши, мой отец был абсолютно неприве- редлив. Он не придавал никакого значения внешнему убранству квар- тиры и не любил комнат, заполненных дорогой мебелью, предметами ис- кусства и декоративными безделушками. Он любил говорить, что в таких помещениях «душе мало места, чтобы расправить свои крылья». Охотнее всего он жил бы, как монах, в голой, покрашенной белой краской каморке.

В заключение я хотел бы еще сказать несколько слов об отношени- ях моего отца со своими братьями. Его самым любимым братом был, повидимому, Филипп Эрнст, о чем можно заключить из трогательного сти- хотворения, посвященного отцом брату по случаю его ранней смерти (он

Империя кн. Витгенштейнов

умер в 1845 г. молодым австрийским офицером). После него ближе всех ему был брат Виктор56, получивший по наследству от ландграфа фон Гес- сен-Ротенбург герцогство Ратибор и княжество Корвей. С этим братом, человеком поистине благородного склада ума и с практичным, здоровым рассудком, его связывали тесные доверительные отношения, и в любые трудные моменты своей жизни он не забывал спросить у брата совета. С братом Густавом, позднее ставшим кардиналом57, они не были так близки, и его эксцентричность и непрактичность в денежных вопросах в повсед- невной жизни доставили моему отцу немало хлопот. С младшим же бра- том Константином58, который был младше моего отца на 10 лет и самым младшим из братьев, отца связывали сердечные отношения, несмотря на то, что их пути были совершенно разными.

По натуре этот брат не был так сложен. Будучи искренним реакционе- ром, он только укрепился в своих взглядах в армии Радецкого (в юном воз- расте он стал солдатом австрийской армии и очень быстро сделал блестя- щую карьеру). Умный, полный энергии и сил, уверенный в себе и умеющий ловко приспособиться к требованиям времени и своей должности при дво- ре, он смог в течение многих лет сохранять доверие кайзера Франца Ио- сифа, исполняя обязанности первого гофмейстера. И смог на протяжении всей жизни сохранить свое ярко выраженное чувство юмора.

Исходя из политических взглядов и жизненного пути, эти два брата должны были бы быть антагонистами, но глубокое чувство семейной при- вязанности связывало их очень тесно. Они могли раздраженно отзываться друг о друге, но стоило им встретиться, все разногласия исчезали, и воца- рялась уютная атмосфера общения. Они не навязывали друг другу сво- их убеждений, так как разделявшие их противоположные взгляды никог- да вслух не обсуждались. В действительности же эти противоречия были велики: целью моего отца с ранних пор было единство Германии под гла- венством Пруссии, в то время как его брат находился полностью на сторо- не Австрии. Что это означало, можно хорошо понять, вспомнив 1866 г. и историю той эпохи. И в этой связи я должен упомянуть еще кое-что, каса- ющееся моей матери.

Я говорил, что, в общем, моя мать мало интересовалась политикой, но по одному вопросу политики она имела вполне определенное мнение, ка- сающееся, странным образом, самой сущности политики моего отца. Моя мать никогда не была согласна с его дружелюбной в отношении к Пруссии политикой в Баварии, пруссы были ей всегда противны, а все ее симпатии были на стороне Австрии.

56Родился 10 февраля 1818 г., умер 30 января 1893 г., был президентом прусской па- латы депутатов.

57Родился 26 февраля 1823 г., умер 30 октября 1896 г., был кардиналом с 1866 г.

58Родился 8 сентября 1828 г., умер 14 февраля 1896 г., первый гофмейстер импера-

тора Австрии. Нынешний владелец дворца Шиллингсфюрст является потомком этого брата кн. Хлодвига.

О. Н. Попко

Моя сводная бабушка княгиня Леонилла фон Сайн-Витгенштейн

После того, как в предыдущей главе я подробно рассказал о моих роди- телях, я хотел бы сказать несколько слов об одной женщине, которая хоть и приходилась мне лишь сводной бабушкой, то есть не была моей кровной родственницей, но заслуживает права быть названной здесь по причине своей странности.

Моих бабушек, как по отцовской, так и по материнской линии, я не знал. Мой дедушка по линии матери, кн. Людвиг цу Сайн-Витгенштейн, после ранней смерти своей первой жены, урожденной Радзивилл, дочь ко- торой была моей матерью, женился во второй раз на кн. Барятинской. Именно об ее жизни я и хотел бы кое-что рассказать, не только потому, что она достигла редкого возраста в 102 года, но и потому, что была наделена особенным характером.

Перед ее глазами прошло целое столетие. Когда она 9 мая 1816 г., то есть спустя 4 года после того, как пожар Москвы положил конец наступле- нию Наполеона на Россию, появилась в Москве на свет, только закончи- лась Венским конгрессом эпоха неслыханных военных событий; и на за- кате своей жизни в Швейцарии она снова увидела мир в огне и народы, втянутыми в такую войну, какой еще не было в истории. Такова была ее редкая судьба – дважды за время своей долгой жизни, в ее начале и в кон- це, оказаться свидетельницей событий, которые каждый раз являли собой конец одной и начало другой эпохи в истории Европы и даже мира. Эпоха, закончившаяся при ее рождении, разбудила народы и завершила на руи- нах старого режима победное шествие зародившегося во Франции движе- ния за свободу, установив новые порядки в государствах Европы.

Конец гигантской борьбы она уже не увидела, так как умерла 1 февра- ля 1918 г., но развал своей родной страны, свержение династии Романо- вых и начало революции в России она застала.

Свою юность она провела во дворце родителей Ивановское в Курской губернии в России. Там она девятилетним ребенком увидела царя Алек- сандра I, когда он в 1825 г. посещал ее мать, урожденную принцессу Голь- штейн-Готторп59. Царя сопровождал генерал гр. фон Сайн-Витгенштейн- Берлебург, мой прадедушка, позднее ставший фельдмаршалом и, через несколько лет, ее свекром.

Ее первое представление при дворе состоялось в Петербурге, где она покорила всех своей красотой. Вскоре к власти пришел Николай I, с су- пругой которого, царицей, и его сестрами она состояла в близких и друже- ских отношениях.

В 1834 г. она обручилась с графом, позднее князем Людвигом цу Сайн- Витгенштейн-Берлебург. Его отец, вышеназванный генерал, хотя и был немецкого происхождения, рано поступил на русскую службу и сделал бла-

59Кн. Александр Гогенлоэ-Шиллингсфюрст ошибся. Кн. Леонилла была дочерью Ивана Ивановича Барятинского (1772–1825) и Марии Федоровны, урожденной гр. Кел-

лер (1793–1858).

Империя кн. Витгенштейнов

годаря своим превосходным способностям блестящую карьеру. Когда На- полеон I втянул Россию в войну, графу Витгенштейну было поручено глав- нокомандование войсками, защищавшими Петербург. С этим заданием он справился в совершенстве и получил за это два красивых поместья – Дружноселье под Петербургом и Каменку на Подолье – и генерал-фель- дмаршальский жезл. Однако и в родной семье княжны военное дело было естественным занятием. Самый старший брат княгини, кн. Александр Ба- рятинский60, заслужил военные почести подавлением кавказского вос- стания 1859 г. и взятием в плен Шамиля, за что был награжден генералфельдмаршальским жезлом. Долгое время он жил во дворце Скерневице, который стал известен после того, как там состоялся съезд трех импера- торов.

После обручения, пока был жив ее супруг, княгиня жила в России, Гер- мании, Париже и Риме. Она рассказывала мне, что в Берлине в королев- ской Опере видела из своей маленькой боковой ложи Фридриха Вильгельма III с его морганатической супругой, кн. фон Лигниц, была на придворном балу, данном в честь герцогов Орлеанского и Немурского, и появлялась при дворе Фридриха Вильгельма IV. Временами, однако, ей было трудно привыкнуть к обычаям этого двора и странным привычкам этого монар- ха. Так, она с неприятным чувством вспоминала об одном обеде при дво- ре, во время которого она сидела рядом с Фридрихом Вильгельмом IV и за- мечала, как усердно он пользовался стоявшей рядом плевательницей. Так же не по вкусу пришелся ей и поданный тогда шоколадный суп со слива- ми. Как отмечала княгиня, преемник этого короля, Вильгельм I, ввел при дворе совершенно другие порядки и такие инциденты больше не проис- ходили.

В Париже, где княгиня находилась в 1848 г., она застала начало рево- люции и видела из окон гостиницы «Маурис» на улице Риволи бегство Луи Филиппа и королевской семьи в саду Тюильри и разграбление дворца чер- нью. Ночь после этого она провела со своими людьми в русском посоль- стве из-за того, что в гостинице не чувствовала себя в безопасности, на следующее же утро покинула Париж и отправилась (естественно в экипа- же, как было принято в те времена) через Кельн в Берлин. Да только по- пала она из огня да в полымя – Берлин был в ужасном волнении, королев- ская семья в бегах.

Некоторое время княгиня жила во дворце Сайн под Кобленцем, кото- рый ее супруг велел построить в английском стиле, как тогда было модно, у подножия горы, на которой еще находились руины старого замка Сайн. Здесь она принимала, среди прочих, Фридриха Вильгельма IV, среди сви- ты которого был и Бисмарк. Позднее она встречалась с королем в Риме в палаццо Кафарелли, когда ясность мысли уже покидала его. Я помню, что она мне в подробностях описывала, как король, стоя у окна и указывая ей на чудный вид Рима, открывавшийся из окна, хотел показать ей и назвать известные здания города. Но память подводила его, он напряженно – и на-

60 Александр Иванович Барятинский (1815–1879).

О. Н. Попко

прасно – пытался вспомнить названия, и его взгляд, полный отчаяния и боли, глубоко ее потряс, и она не смогла его забыть. Когда король вышел из комнаты, королева разрыдалась…

Потом она неоднократно бывала в Риме, где ее единственная дочь61 была замужем за князем Киджи, принадлежавшим к одному из старей- ших «черных» римских родов, давших церкви не одного сановника и даже Папу. В этой семье должность ассистента Папы и охранника конклава, к обязанностям которого относится запирание помещения кардиналов Кон- клава при выборе Папы, передается по наследству…

Среди многочисленных священников высокого ранга, которых она зна- ла в Риме, следует особо упомянуть кардинала Антонелли, государствен- ного секретаря Пия IX. Она пережила правление третьего папы и начало правления четвертого, и то, как хорошо она была осведомлена об обста- новке в Ватикане, показывает маленькая история, рассказанная ей са- мой. Когда после смерти Пия IX собрался Конклав, она, взвесив шансы различных кардиналов, написала на листе бумаги имена Печчи и Лев XIII и спрятала эту записку до дня объявления результатов. Позже, после по- лучения по телеграфу известий о результатах выборов и восхождении на трон нового папы и сравнения их с ее запиской, выяснилось, что она пра- вильно угадала как кардинала, так и имя, которое он возьмет себе как гла- ва церкви. Был избран действительно Печчи, и он принял имя Лев XIII…

В течение лет, проведенных графиней в замке Сайн под Кобленцем, она особенно сблизилась с королевой Августой, в то время еще принцес- сой Пруссии; эти отношения переросли в дружбу, продлившуюся вплоть до смерти императрицы. До последних лет ее жизни королева Августа не могла отказать себе каждую осень инкогнито на несколько дней навестить графиню в ее прибежище в Швейцарии, и дочь императрицы, Великая герцогиня Луиза Баденская, эту традицию трепетно поддерживала. Отно- шения императрицы Августы и кн. Леониллы постоянно вызывали подо- зрения у Бисмарка...

Более чем вероятно, что Бисмарк сильно преувеличивал влияние кн. Ле- ониллы в частности и вообще «женские влияния» при дворе. Это была одна из черт, если не сказать слабостей, его характера, что он не мог отделить личное от делового и часто придавал частным действиям отдельного инди- видуума такое значение, которого они в действительности не заслужива- ли, хотя нельзя не признать, что ни один государственный чиновник или дипломат не должен упускать из виду подобные влияния во внешней по- литике. Дилетанты обычно и не подозревают, что происходящее за кули- сами мирового театра может поспорить с лучшими романами, и насколь- ко неправдоподобные исторические романы далеки от действительности.

Разумеется, суждения такой умной женщины не могли не повлиять на императрицу Августу. У моей бабушки было много талантов, среди кото- рых – и талант к политике. Она была скроена из материала, из которого делают владычиц. И если бы судьба посадила ее на трон большой империи

61 Антуанетта Киджи из рода Витгенштейнов (1839–1913).

Империя кн. Витгенштейнов

(как Екатерину или последнюю императрицу Китая, имевшую прозвище «старый Будда»), она бы полностью оправдала свое место. Но ее главным интересом была не политика, а церковь.

Она была особенной женщиной в отношении религии. Хотя она рано и по убеждению перешла из русской православной церкви в римско-католи- ческую и, как все новообращенные, вскоре стала чрезвычайно усердной и преданной сторонницей католической церкви, ничего ханжеского в ней не было. Мне всегда казалось, что Бог для нее был на втором месте, на пер- вом же – святой Отец, или, возможно, даже не он, а сама церковь, «Ecclesia triumphans»62. Триумф церкви над всеми ее врагами – вот что было ей по сердцу, и на это направляла она все свои стремления. Она наслаждалась величием курии в Риме, и мне часто было интересно наблюдать, с какой независимостью она обсуждала и даже критиковала кардиналов, еписко- пов, высоких прелатов и даже самого папу, когда была с ним не согласна, невзирая на свое почтение к нему как к главе церкви. Мне всегда каза- лось, что она будто однажды и навсегда договорилась с Богом о спасении своей души, посвящая взамен свое время церкви и ее делам. Замечатель- ной ее чертой было то, что, несмотря на ее непоколебимую уверенность в единственной правильности римско-католической церкви, в то же время была очень снисходительна и терпима к верующим других религий или ка- толикам, не соблюдающим предписанных церковью обрядов. В своих вла- дениях Уши она построила церковь, открытую для всех католиков, и этим увековечила свою набожность...

После того, как кн. Леонилла навсегда покинула Францию, она постоян- но жила в своем доме в Уши, которому она при его покупке сорок лет на- зад дала характерное название «Mon abri», и который она на протяжении следующих 20 лет почти не покидала. Но даже в своей уединенности эта удивительная женщина оставалась связанной с миром многочисленными связями. Ее дом стал постепенно местом паломничества для ее родствен- ников и почитателей, приезжавших сюда навестить ее из всех столиц Ев- ропы.

В молодости княгиня была известной красавицей, в чем можно убе- диться, посмотрев на портрет художника Винтерхальтера, известного пор- третиста царственных особ Европы середины XIX столетия (висит в га- лерее дворца Сайн) или картину Ораса Верне, изображающую княгиню верхом, в окружении ее детей и супруга. До самой старости княгиня со- хранила высокую, импонирующую своей благородной статью фигуру, жи- вой взгляд красивых темных глаз и свойственную ей любезность.

62 «Церковь торжествующая».

О. Н. Попко

Глава 7. Мои путешествия в Россию. Аудиенция у царя Александра III. Его окружение. Пребывание в Литве. Мои предки Радзивиллы.

Приключения на охоте.

После сдачи экзамена я на некоторое время остался в Страсбурге и на- чал свою карьеру писаря, как было принято, сначала как стажер в участ- ковом суде, затем в управлении полиции и областном суде, и, наконец, в управлении округа. Моя деятельность неоднократно прерывалась поезд- ками в Россию для решения затяжного и сложного дела о наследстве моей матери. После смерти ее единственного брата она унаследовала от него много поместий, расположенных в провинции на западе России. Этими имениями владела первоначально моя бабушка по материнской линии, урожденная Радзивилл.

Эти имения были старинными владениями Радзивиллов, которые еще мой прадед, кн. Доминик, объединил вместе с другим большим комплек- сом поместий в единое целое. Так как он имел только одну дочь, она могла унаследовать лишь часть, не являвшуюся майоратом, оставшееся имуще- ство перешло в наследство по другой линии. Вследствие указа, изданного царем в 1887 г. в связи с запретом на прием в залог российских государ- ственных ценных бумаг на территории Германии, а также принимая во внимание это большое наследство, моя мать оказалась вынужденной в те- чение трех лет эти имения продать.

Преследуя свои частные цели в России, я просил императора Алексан- дра III об аудиенции, чтобы лично передать ему прошение о продлении срока продажи. При возможности я хотел ходатайствовать о вступлении в число верноподданных царя, чтобы спасти для нашей семьи русские вла- дения моей матери. Эта аудиенция у тогдашнего царя впервые дала мне возможность увидеть немного жизнь русского двора. Я хочу остановиться подробнее на некоторых деталях увиденного, поскольку этот двор принад- лежит к тем институтам, которые оказались разрушенными навсегда в во- довороте событий, свидетелями которых мы были, и скорей всего, никогда уже не возродятся, во всяком случае, в прежнем виде,

Аудиенция у императора, за которой следовал прием у императрицы63, была назначена на 12 часов дня. Двор уведомлял также, что в назначен- ное время в Петербурге специальный поезд будет ждать всех, кому на этот день назначена аудиенция. Двор в то время располагался в Гатчине, где, попеременно с Петергофом и Ливадией, находилась резиденция импера- тора. Позже, если я не путаю, во дворце в Гатчине жили лишь изредка, в основном императрица-мать. Преемник Александра III, император Нико- лай, предпочитал Петергоф и Царское Село. По прибытии в Гатчину каж- дого из гостей, состоявших из нескольких государственных служащих и нескольких высоких военных чинов в парадной форме, встретил лакей и сопроводил к ожидавшей придворной карете. Кучер и слуга были одеты в красные с золотыми галунами камзолы, на кучере была также криво наде-

63 Мария Федоровна, урожденная принцесса Дании.

Империя кн. Витгенштейнов

тая треуголка. Лошади, упряжка и карета производили какое-то почти не- брежное впечатление.

Прибыв во дворец, я был встречен так называемым дворцовым швей- царом, который проводил меня в предназначенные для меня апартамен- ты, состоявшие из салонной и спальной комнат, где я мог провести время до аудиенции. Вскоре после того, как я там расположился, появился ла- кей, принесший завтрак, состоявший среди прочего из так любимой рус- скими «закуски», теплых мясных и рыбных паштетов, и непременной хлеб- ной водки. После того, как я отдал честь завтраку и выкурил сигарету, вновь появился швейцар в своей расписной ливрее и шляпе с развева- ющимися перьями и повел меня сквозь череду комнат и коридоров (дво- рец – очень протяженное здание), залов, наполненных множеством людей в форме с орденами, звездами и лентами. У двери напротив входа в зал стоял огромный негр в тюрбане и восточном одеянии, пристально наблю- давший за происходящим в соседней комнате. Когда я самым последним вошел в кабинет царя, тот стоял возле письменного стола, высокий, широ- коплечий, полный, выглядевший немного неуклюжим мужчина, с друже- любным взглядом, лысой головой и окладистой русой бородой. После того, как я изложил ему свое дело, он задал несколько уточняющих вопросов и в заключение сказал: «Ce qui sera possible, sera fait» («Будет сделано все, что возможно»). Слова, сказанные устами всемогущего автократа, могли бы звучать равносильно решению в мою пользу. Однако вскоре я мог убедить- ся, что это всесилие имеет свои границы…

Еще одной важной личностью при дворе тех времен был министр импе- раторского двора и управления по апанажу граф Воронцов-Дашков, на- стоящий русский гранд-сеньор, толстяк с желтым сонным лицом и тем- ными усами. Позднее он был назначен наместником на Кавказе, где он только пару лет назад в очень преклонном возрасте умер незадолго до во- йны и был заменен великим князем Николаем Николаевичем. Показатель- ным для тех русских времен был его ответ на мое предложение продать императорскому апанажному64 управлению все поместья, которые моя мать унаследовала от брата. Он сказал, что это невозможно, потому что цена, которую он может за это предложить, будет настолько низкой, что я никогда не захочу ее принять. Более высокую цену он назначить не может, так как при таком плохом управлении, как по апанажу, поместья будут настолько нерентабельны, что невозможно будет даже получить процен- ты с той суммы, которая потребуется для их покупки. Я обратился к пре- зиденту Крестьянского банка гр. Голенищеву-Кутузову, о котором расска- зывали, что он, не занимавшийся никогда до того банковскими делами, а только писательством и поэзией, получил это очень прибыльное место с по- мощью протекции императрицы-матери в благодарность за понравившее- ся ей стихотворение, сочиненное им.

64От фр. слова apanage, означающего буквально «удел». Земли или денежное содержание, которое выдавалось членам королевской семьи. Вероятно, в данном случае имелась в виду продажа имений в казну.

О. Н. Попко

Я предложил ему купить имения для банка, чтобы потом по отдельности продавать их крестьянам, что было бы хорошо и для нас, и для русского го- сударства, и для крестьян. В западных провинциях ощущался недостаток населения, в то время как в других регионах России плотность сельско- го населения была настолько высокой, что не хватало земли. Таким обра- зом, приняв такое решение, правительство могло бы одним махом решить две проблемы и существенно улучшить ситуацию. Частично площади со- стояли из еще неразработанных заболоченных земель, которые с помощью прорытия нескольких каналов и систематичной мелиорации легко можно было бы превратить в прекрасные луга. Мы предприняли уже несколько подобных попыток, и результат превзошел наши ожидания. Поэт-прези- дент банка дал мне следующий ответ: «В этом случае нужно будет устраи- вать целое переселение крестьян из восточных в западные губернии, а это слишком сложно». В действительности, это было бы совершенно не слож- ное дело, но оно нарушило бы его покой.

Но не только в Петербург приводили меня дела, связанные с вопросами наследования. Еще чаще бывал я в Литве, то есть в тех западных губер- ниях России, которые принадлежали когда-то Литве. Основной комплекс поместий, о которых идет речь, – внушительные остатки огромных радзи- вилловских владений – находился в бывших российских губерниях Виль- но, Ковно, Гродно и Витебске, и достигал на юге берегов реки Припять.

Чтобы показать, насколько могущественны были эти Радзивиллы, хочу привести пример про виленского воеводу кн. Кароля XII Радзивилла, имев- шего ежегодный доход около 20 млн. польских золотых гульденов и дер- жавшего 10 тыс. людей собственных войск. Его преемник, кн. Доминик Радзивилл, был моим прадедушкой со стороны матери, имел доход около 10 млн., был большим любителем охоты и одновременно благодетельным расточителем. Он эмигрировал в Варшавское герцогство и создал там на собственные деньги кавалерийский полк, которым и командовал. У нас со- хранился еще его портрет в элегантной уланской униформе того времени. Он умер во Франции, и с ним пропала мужская линия князей Олыки и Не- свижа, так как он оставил после себя только одну дочь Стефанию – мою бабушку, и часть владений, в том числе и Несвижский замок, перешел во владение другой линии Радзивиллов. Чтобы дать хоть какое-нибудь пред- ставление о величине этих имений, упомяну, что только в Минской губер- нии к ним относились 500 тысяч десятин сплошного леса (одна десятина чуть больше гектара), а полностью владения моей бабушки составляли 975 тысяч десятин.

К этим владениям относилось и большое, очень красивое и ценное име- ние Биржи. Из-за этого имения был процесс, так как на него претендова- ла семья Тышкевичей. Процесс растянулся на годы и длился еще тогда, когда дочь и наследница кн. Доминика вышла замуж за кн. Людвига Вит- генштейна, моего дедушку по линии матери. Она умерла после очень не- продолжительного брака в возрасте 21 года, и мой дедушка65 вел процесс

65 Он женился второй раз на кн. Леонилле Барятинской, дочери фельдмаршала кн.

Империя кн. Витгенштейнов

после ее смерти дальше. Он выиграл его во всех инстанциях, и решение, чтобы приобрести законную силу, должно было быть еще только подтверж- дено императором.

Но Николай I поставил на решении суда крест и решил, что имение должно принадлежать семье Тышкевичей. Его решение обжаловать было, естественно, уже невозможно. Говорят, что причиной этого неожиданного решения было то, что царь якобы заметил между моим дедушкой и цари- цей флирт. По крайней мере, такой ход событий был характерен для юсти- ции при режиме Николая I. Вести процессы, похоже, является специфи- ческим польским свойством. Бывали процессы, длившиеся десятками лет. Я помню, к нашим имениям относился лесной массив, из-за которого про- цесс продолжался больше ста лет. На лес претендовал монастырь, и, ког- да я занялся ликвидацией этого наследства, процесс еще не был закончен. Вследствие этого процесса лес все долгие годы оставался совершенно не- тронутым и превратился, в конце концов, в настоящий дремучий лес. Там я увидел единственный раз в жизни то, что в Европе уже не увидишь, – строение бобра.

Известным польским процессом, о котором еще долго говорили, был процесс между семьями Радзивиллов и Муницех (Munizech)66. Они спо- рили из-за опеки над молодым Иосифом Радзивиллом, позднее ставшим трокским воеводой, и пытались силой и хитростью завладеть ребенком. Два года от роду, он находился уже несколько месяцев в Литве у радзи- вилловского родственника, когда Муницехи прислали из Украины в Литву какого-то хитрого казака, чтобы украсть ребенка. Казаку действительно удалось завладеть ребенком, только как его увезти? Казак приехал верхом. Не долго думая, он засунул ребенка в свою охотничью сумку и поскакал назад на Украину. Ребенок стал из-за этого калекой, опека досталась Му- ницехам. А ставший инвалидом воевода весело рассказывал позднее эту историю.

Но не только богатые господа любили участвовать в процессах друг против друга, также и мелкие владельцы, арендаторы и крестьяне охот- но становились и становятся по сегодняшний день участниками процес- сов. Конечно, приведение судейского решения против богатых господ в исполнение удавалось не всегда легко в стране, где исполнительная власть не располагала для этого никакими средствами, особенно, если речь шла о Радзивилле, имевшем, как я уже упоминал, тысячи собственных войск. Если истцу удавалось получить от суда благоприятное решение, ему при- ходилось обращаться к рыцарскому ордену, то есть дворянству края, так- же владевшему исполнительной властью, чтобы привести закон в испол- нение. Вооружившись и держа декрет в руках, родственники, друзья и соседи истца отправлялись в сопровождении представителя суда в име-

Барятинского, завоевателя Кавказа (подробнее об этой интересной женщине рас- сказано в главе 5).

66Скорее всего, кн. Александр ошибся в написании фамилии. Выскажем предположение, что речь идет о роде Мнишков. Не удалось выяснить, с кем из представителей рода кн. Радзивиллов связана эта история.

О. Н. Попко

ние, владение которым приписывал истцу суд. Иногда доходило даже до кровопролития.

Такое вооруженное приведение решения в исполнение называли «за- язд». Во все времена такие нападения происходили редко и почти никогда не оставались безнаказанными. Но в период Речи Посполитой, когда юрис- дикция не имела никакой силы, они стали встречаться все чаще. Подоб- ный «заязд», в котором Радзивилл играл главную роль, случился в 1824 г. У кн. Людвига Радзивилла было имение, называвшееся Стовловице67 и при- надлежащее его мальтийскому командорству, которое он сдавал в аренду некоему Томашу Дыбовскому, одному из тех семей арендаторов Радзивил- лов, которые, постепенно поднимаясь, часто становились богаче и надмен- нее, чем их хозяева. Среди бывших радзивилловских владений, ранее при- надлежавших к нашему наследству, мне не раз встречались случаи, когда собственное имение арендатора было застроено новыми постройками и держалось в гораздо лучшем состоянии, чем находящееся рядом снятое в аренду и близкое к упадку имение.

Когда вышеназванный кн. Людвиг Радзивилл попал в затруднительное финансовое положение и от большого наследства его дяди, трокского во- еводы, не осталось ничего, кроме доходов от мальтийского командорства, он решил осесть в имении Стовловичи. Однако арендатор Дыбовский не хотел покидать имение, несмотря на то, что его контракт на аренду закан- чивался, мотивируя это нежелание тем, что князь был должен ему еще не- сколько тысяч рублей. Тогда князь появился перед его окнами с 30 своими охотниками на конях под командой лесника и послал своего уполномочен- ного в правовых вопросах президента Гарабурду к арендатору с преду- преждением о том, что если тот не покинет имение добровольно, то вместе с семьей будет отстеган охотниками. Дыбовский же заявил, что не стро- нется с места и будет защищаться. Оказывается, он договорился с коман- диром находящихся в том месте инвалидных68 групп о поддержке с их сто- роны. Эти инвалиды были своего рода гарнизонными отделениями во всех населенных пунктах, где находились тюрьмы. Их основной задачей были охрана и перевозка заключенных. В основном, это были старые, немощ- ные люди. И на них князь спустил своих охотников. Первых трех несчаст- ных стариков, встреченных перед мостом при попытке покинуть город, князь без особых церемоний велел бросить в болото. Другие были поставле- ны на посты перед имением. Когда князь со своими группами приблизился к ним на 20 шагов, он дал приказ охотникам зарядить свои ружья солью и запретил стрелять куда-нибудь еще, кроме как на ноги инвалидов. По- сле этого он еще раз послал президента-парламентера к арендатору. К сча- стью, в этот критический момент прибыл майор инвалидов из Новогрудка, старый татарин, пожелавший надзирать за своей стовловицкой кампани- ей. Когда он понял, что происходит, то потребовал отчета у своего лейте- нанта, ударил его по лицу и отправил всех инвалидов по домам.

67Видимо, речь идет об имении Столовичи (Стволовичи) Новогрудского уезда.

68В то время этот термин использовался в значении «ветеран».

Империя кн. Витгенштейнов

После этого он дружелюбно обратился к князю и помог ему в поисках арендатора, который к тому времени уже спасся через решетчатое за- граждение. Его жена и дети были еще в доме. Князь попросил извинений у хозяйки дома за причиненные неудобства, в ответ на это она пригласила его к чаю. После чаепития она аккомпанировала князю – хорошему музы- канту – на отличном венском рояле, когда он красивым голосом исполнял известную каватину «Godete tutti quanti» из оперы «Il Matrimonio segreto»

Чимарозы. Князю была уступлена часть замка; женщина с детьми оста- валась еще несколько дней в замке, пока ее муж не заключил новый кон- тракт на аренду. Представитель суда, которого князь привез из Несвижа, опубликовал документ на ведение чужих дел, после чего князь стал закон- ным оккупантом имения. Дыбовский пытался вести процесс против кня- зя, тот оставался, однако, в Стовловице. Но не всегда такие истории про- ходили так бескровно69.

В мое время редко можно было найти сданный в аренду дом, в кото- ром не стоял бы рояль, и хозяйка дома не могла бы отлично на нем играть. Часто было настоящим удовольствием вечером, после многочасового сто- яния в лесу на снегу и холоде в ожидании медведя, послушать несколько сонат Шопена или польских национальных мелодий, исполненных краси- вой белокурой полькой. Эти посещения арендаторов вызывали часто отча- яние у моего отца: в еде и питье он придерживался строгой умеренности, поэтому роскошные обеды, которыми нас встречали в любом доме незави- симо от времени суток нашего визита, были для него мучительны. Особен- но напряженны и ужасны для него были дни, когда мы посещали несколь- ко таких арендаторов, поскольку у каждого из них повторялась одна и та же сцена, каждый раз нас ждал богато накрытый стол, и хозяева были бы смертельно обижены, если бы мы не отдали честь многочисленным превос- ходным яствам и напиткам, специально для нас приготовленными.

К счастью, у меня был хороший желудок, и я мог много выпить, так что мне не составляло труда съедать также и порцию, предназначенную мое- му отцу, даже если таких трапез было несколько в день. Это дало мне воз- можность познакомиться с некоторыми польскими национальными блю- дами, и я должен признать, что, хотя некоторые блюда и имели необычный набор ингредиентов, на вкус были превосходны, и я до сих пор с удо- вольствием вспоминаю их. Само собой разумеется, каждому приему пищи предшествовала «закуска», которую обычно едят стоя, перед тем, как сесть за стол; к ней подавали знаменитую старинную хлебную водку, очень там ценящуюся, или еще более вкусную сливовую водку «Сливович». Обычно трапеза начиналась с очень сложного, неподражаемого польского нацио- нального супа. Он называется «холодец», и я хочу немного подробнее рас- сказать о нем. Это густой суп на основе сметаны, разбавленной огуречным и свекольным рассолом. Туда бросают все подряд, начиная с кусочков ва- реной рыбы, телятины, курятины, огурца и сваренного вкрутую яйца, лу-

69Очень живое описание такого «заязда» можно найти в известном произведении Адама Мицкевича «Пан Тадеуш».

О. Н. Попко

ка-шнитта и других трав и заканчивая хвостиками раков. Все это ставит- ся в лед и подается холодным. В Литве это любимый суп местных жителей.

Среди владений, полученных моей матерью в качестве приданого, было имение Бяла в Царстве Польском. Я был там несколько раз летом и вспо- минаю до сих пор с удовольствием теплые вечера, когда ветер перебирал серебряные листья берез, и поездки по песчаным дорогам через красивые еловые леса. Там я уложил моего первого и единственного волка.

Замок был уже в дряхлом состоянии. Часть большого здания государ- ство арендовало под тюрьму, и это было совсем не радостное зрелище – через зарешеченные окна первого этажа видеть лица заключенных, кото- рые в большинстве своем не совершили ничего, кроме того, что были так называемыми униатами, верующими православной церкви, которые по- сле объединения ее с римско-католической сохранили устав церкви, но признавали главой церкви не царя, а папу римского. За это российское правительство сажало их время от времени в тюрьму, чтобы подавить их сопротивление и заставить вернуться в православную веру. Оставшуюся часть здания населяли наши служащие, и только часть крыла мы сохрани- ли для себя. Там царствовали клопы и блохи, и даже если кровать стояла в центре комнаты и была обведена волшебным кругом из порошка от насе- комых, клопы все равно находили возможность взять свое, с наступлени- ем ночи с удивительной целеустремленностью просто падая с потолка на кровать. Так как комнаты располагались вровень с землей, иногда внутрь запрыгивали и жабы.

Раньше дом знал лучшие времена. Здесь в 1790 г. умер мой предок по линии Радзивиллов кн. Кароль Радзивилл, известный всей Польше как «Пане Коханку»70. Это прозвище, под которым он даже вошел в польскую историю, он получил за то, что имел привычку к любому человеку обра- щаться со словами «Пане Коханку», что по-французски означает пример- но «Monsieur mon chéri». Несметно богатый, щедрый, жизнерадостный, остроумный и доброжелательный, пользовался он во всей Польше большой популярностью и стал одной из легендарных фигур. И сейчас знает каж- дый поляк, кем был «Пане Коханку», бесчисленные анекдоты рассказыва- ются о нем.

Кн. Доминик Радзивилл, трокский воевода71, был настоящим предста- вителем типа польского вельможи старых времен и достойным преемни- ком «Пане Коханку». Кн. Доминик был, как многие польские представители знати, большим игроком. Об этой его страсти рассказывают всевозмож- ные истории. Так, однажды он путешествовал, как было принято, в сво- ей собственной карете на почтовых лошадях, которые менялись на каж- дой станции, из Варшавы в Петербург. В пути, неподалеку от Слонима, на маленькой почтовой станции, представлявшей собой, как все подобного

70Он был наполовину братом кн. Иеронима, отца кн. Доминика, чья дочь Стефания была матерью моей матери, значит, моей бабушкой. Кн. Иероним Радзивилл, мой прапрадедушка, был женат на принцессе Турн-и-Таксис, чей портрет в зеленом охотничьем костюме хранится у меня.

71Кн. Александр ошибся, этой должности его прадед не имел.

Империя кн. Витгенштейнов

рода станции вдоль больших дорог, убогую гостиницу с хозяином-евреем

иконюшню для почтовых лошадей, которые в определенном количестве всегда должны были стоять наготове, он встретил гр. Поцея и епископа Масальского. Ожидая, пока поменяют лошадей, они начали партию бак- кара. Вскоре лошади, кареты и путешествие были забыты, а партия, на кону которой стояли, разумеется, немалые деньги, продолжалась три дня

итри ночи с короткими перерывами на еду. За это время гр. Поцей про- играл кн. Радзивиллу пятьдесят тысяч дукатов, что соответствовало граф- ству Маньковичи в пинской округе. Примечательно, что шляхтич Воло- хо, польский дворянин, сопровождавший в путешествии кн. Доминика и взявший на себя во время этой исторической игры обязанность снимать нагар со свечи, стоявшей на столе, за каждую подобную операцию полу- чал обещанный золотой дукат. Таким образом, в продолжение партии у него собралась значительная сумма, которую князь остался ему должным. Еще долго жил Волохо на хуторе Верки, полученном в качестве залога за задолженную сумму.

Влюбом случае считается, что раньше в Литве много играли. Например, рассказывают, что генерал Неселовский проиграл графство Мышь кн. Са- пеге.

Кн. Доминик был, как и большинство Радзивиллов, большим любителем охоты. Да и как же могли они не любить охоту, когда их необъятные леса были в этом отношении настоящим раем, по крайней мере, в то время. Но

ипозднее, когда я там охотился, дичь водилась в лесах еще в изобилии, во всяком случае, олени, медведи, дикие кабаны, косули, встречались даже рыси и волки; на обширных болотах, вдоль берегов Припяти, кишмя кише- ли дикие утки, гуси, цапли и т.п., в лесах было полно глухарей, тетеревов

ирябчиков. Дни, проведенные на охоте в тех литовских лесах и на боло- тах, особенно в сентябре на охоте на оленя, останутся для меня незабыва- емыми. Не знаю, возможно, это был какой-то атавизм, но эта литовская равнина с ее первобытными лесами и обширными болотами оказывала на меня магическое действие.

Я вспоминаю один туманный мартовский день в восьмидесятых го- дах. Была вторая половина дня; мы стояли на берегу Немана, окружен- ные толпой любопытных еврейских ребятишек и несколькими стариками в грязных черных кафтанах, с бородами пророков и руками, засунутыми в длинные рукава, и ждали парома, который должен был перевезти нас с лошадьми и каретами через реку. Оттуда мы должны были ехать дальше, чтобы еще до наступления ночи добраться до охотничьего домика, сто- явшего одиноко посреди леса, видневшегося далеко на горизонте черной полосой. Был настоящий предвесенний день, река была взбухшей от та- лой воды, снег на лужайках начинал таять, и теплый ветер обдувал землю. Пока я наблюдал за облаками, вдруг увидел высоко в небе пролетающих журавлей. Птицы быстро летели на юг, как обычно, на большой высоте, в форме клина. Это было удивительное зрелище. Невольно вспомнились мне строки из стихотворения «Oiseaux de passage» французского поэта Ришпе-