Часть третья Введение

Для того чтобы понять многообразные психи­ческие явления в их существенных внутренних взаимосвязях, нужно прежде всего найти ту «кле­точку», или «ячейку», в которой можно вскрыть зачатки всех элементов психологии в их единстве.

При этом под «клеточкой», или «ячейкой», мы разумеем не какой-то экстракт или сгусток «чис­той» психики, а в соответствии с нашей общей концепцией такое психофизическое единство, в ко­торое заключены основные моменты психики в их реальных взаимосвязях, обусловленных конкрет­ными материальными обстоятельствами и взаимо­отношениями индивида с окружающим его миром.

«Ячейкой», или «клеточкой», в этом смысле является любой акт жизнедеятельности у животно­го, деятельности у человека. Каждый акт, кото­рый совершает обладающее психикой существо, всегда включает более или менее сложное, более или менее непосредственное или опосредованное единство сенсорных и моторных, рецептивных и действенных, познавательных и приспособительных или Бездейственных моментов. «Клеточка», или «ячейка», психологии в нашем понимании не является чем-то неизменным, всегда себе рав­ным. Она продукт развития, и на различных ступенях развития сама она изменяется, приобре­тает различное содержание и структуру. «Кле­точка», о которой мы говорим, не абстрактный, всегда себе равный, тожественный элемент.

Генетический исторический принцип распространяется и на нее. Различие психики на разных ступенях развития находит себе отражение и в различии соответствующей «клеточки»⁵².

В элементарном акте поведения существа, находящегося на низших ступенях эволюционного ряда, в частности в рефлекторном акте рецепция является стороной, неотделимым моментом рефлек­торной реакции. По мере восхождения ко все более высоко орга­низованным видам поведения происходит все большее расчленение и дифференциация образа рецепции и образа действия. Однако между ними сохраняется теснейшая связь и взаимозависимость; при этом объективное раскрытие образа, отраженного в психике, совершается лишь через отражение в действии. В предшествующей части посвященной психическому развитию, мы, изучая различные по своим психологическим особенностям формы поведения, по существу и занимались изучением этой основной «ячейки», или «клеточки», на различных уровнях развития.

Применительно к человеку, к изучению которого мы теперь переходим такой клеточкой является любое действие, как единица его деятельности. Наш ответ, выдвигающий действие как акт — S у человека сознательный и действенный, отражает наше понимание человеческой личности. Человек не рефлекторная машина, он не человек-машина Ж. О. Ламетри, но он и не пассивное, лишь созерцательное существо. Он сознательное, мыслящее существо, но все же не декартовский человек, который существует, только поскольку мыслит, и не фейербаховский, бытие которого сводится к чувственной созерцательности. Он субъект практической и теорети­ческой деятельности, субъект практики и истории. Он познает мир, изменяя его; изменяя его, он изменяет и самого себя. В нем раскрывается все более глубокий внутренний план, целый внутрен­ний мир, который далеко выходит за пределы любого единичного действия и никак не исчерпывается им. Но этот внутренний мир переживания, сознания ширится и углубляется в человеке по мере того, как человек, преобразуя внешний мир, все дальше и глубже проникает в него. Связь между действенностью и сознанием человека сохраняется; они взаимопроникают друг в друга. Само сознание человека несет в себе печать действенности; само дейст­вие человека становится сознательным актом, который, направляясь на осознанную цель, исходит из осознанных мотивов и подвергается сознательному регулированию.

У человека также это единство, эта «клеточка» на различных ступенях исторического и индивидуального развития имеет разное содержание и структуру: на ранних начальных ступенях познава­тельная сторона этого единства носит чувственный характер, она выступает в виде ощущения и чувственного восприятия; первич­ный акт человеческой деятельности имеет по преимуществу чувствен­но-практический характер. На высших ступенях развития в познава­тельной стороне этого единства все больший удельный вес приоб­ретают интеллектуальные моменты, сначала относительно элемен­тарные, непосредственно вплетенные в ткань материальной практи­ческой деятельности; затем из нее выделяется, приобретая отно­сительную самостоятельность, идеальная, теоретическая деятель­ность. Однако и при этом всякий акт конкретной деятельности всегда включает единство познавательных и Бездейственных момен­тов, и на высших ступенях познание становится все более действенным, действие все более сознательным.

На вопрос — что является «ячейкой», или «клеточкой», психоло­гии, традиционная психология сознания отвечает: ощущение, пред­ставление, идея; поведенческая психология говорит: реакция или рефлекс. Каждый из этих ответов выражает определенную общую концепцию. Концепция психологии сознания утверждает чисто созер­цательную, бездейственную сознательность; концепция поведенчес­кой психологии — бессознательную действенность, механическую ак­тивность или слепую импульсивность. Наш ответ — действие прин­ципиально отличен как от одной, так и от другой из этих противопо­ложных точек зрения: в качестве предмета психологии выступает психическое переживание и т. д., но это психическое содержание не обособляется, а включается в качестве производного компонента в жизнь и деятельность человека.

Действие выступает у человека сначала как акт практической деятельности; затем из практической деятельности выделяется деятельность теоретическая. Над внешним действием надстраивает­ся, выделившись из него, внутреннее действие. В одном и другом случае действие как «единица» деятельности, взятое в его психоло­гическом содержании,— это акт, который исходит из определенных мотивов и направляется на определенную цель; учитывая условия, в которых эта цель достигается, действие выступает как решение встающей перед индивидом задачи. Действие как такой сознатель­ный целеполагающий акт выражает основное специфическое от­ношение человека к миру: в нем человек — часть мира выступает как сила, сознательно изменяющая и преобразующая мир. Такое отношение характерно только для человека, и для человека оно самое характерное. В аспекте этого отношения должно быть поэтому раскрыто все содержание психики и все специфические для нее отношения.

Если от этой основной «ячейки», какой является так понимаемое действие, хотеть продвинуться еще глубже в самую толщу всех взаимоотношений, определяющих психику человека, то можно лишь, конкретизируя специфическую природу человеческого действия, от действия перейти к поступку. Под поступком мы разумеем при этом такое действие человека, в котором выявляется его обществен­ная природа, т. е. такой акт поведения, в котором ведущее значение приобретает отношение человека к другим людям.

Каждое действие человека неизбежно включено в систему общест­венных отношений; всякое отношение к вещи косвенно, опосредо­ванно необходимо заключает в себе и то или иное отношение к чело­веку. Через отношения к вещам, в человеческом обществе всегда включенным во взаимоотношения между людьми, человек всегда со­относится с человеком. Но в некоторых действиях или актах поведе­ния именно это отношение становится ведущим: оно определяет мотивы поведения и все его внутреннее психологическое содержа­ние. Эти действия мы и называем поступками. Через изучение поступков мы глубже всего проникаем в психологию человеческой личности.

Признание действия основной «клеточкой», или «ячейкой», психологии означает, что б действии психологический анализ может вскрыть зачатки всех элементов психологии.

В самом деле, всякое действие исходит из тех или иных побужде­ний, в силу которых оно совершается. Психологический анализ дей­ствия, т. е. анализ психологической стороны действия, таким обра­зом, с внутренней необходимостью приводит к анализу побуждений, из которых оно исходит. Побуждение к деятельности лежит первично в какой-то потребности, испытываемой субъектом, совершающим действие, в интересах, в многообразных проявлениях направленности человека. Поэтому психологический анализ действий человека неиз­бежно переходит в анализ направленности действующего индивида. В действиях и поступках проявляется характер человека (выража­ющийся в направленности его действий и поступков), его темпера­мент (сказывающийся в импульсивности, в силе и скорости действий) и его способности (обусловливающие совершенство исполнения). Таким образом, анализ действия вскрывает его мотивы, выявляет направленность, темперамент и характер, способности личности,— словом, все ее свойства, все стороны ее психического облика.

Потребности — исходные побуждения к деятельности — озна­чают испытываемую человеком нужду в чем-то вне его находящемся. Они выражают его зависимость от мира и направленность на него. В своих потребностях человек выступает одновременно как пассивное и активное, как страстное существо. Состояние потреб­ности — это пассивно-активное состояние. Его пассивный аспект выражается в положительном или отрицательном — в зависимости от состояния удовлетворения потребности — аффективном состоя­нии; его активный аспект -- в стремлении, влечении, желании, в кото­рых элементы аффективной и волевой стороны психики представлены в неразрывном единстве. Поэтому психологический анализ действия с необходимостью включает изучение аффективно-эмоциональной и волевой стороны психики.

При этом, для того чтобы потребность поднялась над уровнем неосознанного влечения и хоть в какой-то мере ориентировала действие на предмет, необходимо, чтобы этот предмет дифферен­цировался в своих чувственных качествах, отражаясь в различных видах ощущений; сплошь и рядом в частности не очень интенсив­ная потребность впервые активируется рецепцией служащего для ее удовлетворения предмета. Таким образом, действие, направленное на предмет, служащий для удовлетворения вызвавшей его потреб­ности, необходимо предполагает чувствительность, ощущение, и пси­хологический анализ действия с внутренней необходимостью дол­жен поэтому обратиться к изучению ощущений. Однако только самые слепые инстинктивные действия пускаются в ход отдель­ным сенсорным раздражителем, например, запахом, независимо от более разностороннего восприятия предмета. Уже более совершенные инстинктивные действия ориентируются по предмету в его наиболее простых и жизненно важных (как то — пространственных) от­ношениях; действия же не инстинктивные и вовсе невозможны без восприятия предмета. Поэтому психологический анализ строения действия, дифференцирующий предметное действие от элементарной сенсомоторной реакции, с внутренней необходимостью включает переход от рецепции к перцепции, от одного лишь ощущения как дифференцировки раздражителя к предметному восприятию. Это две внутренние взаимосвязанные стороны единого целого. Предмет­ное действие необходимо включает предметное восприятие, и наличие предметного восприятия объективно раскрывается через предметное действие.

Но для ориентировки действия на предмет, служащий для удовлетворения потребности, одного лишь восприятия как чувствен­ной дифференцировки предмета, выделения его из окружающего явно недостаточно. Для этого нужно, чтобы послуживший однажды для удовлетворения потребности предмет узнавался в дальнейшем; для этого необходимо, другими словами, наличие какой-то, хотя бы самой элементарной, мнемической функции. Какую-то, хотя бы самую элементарную, мнемическую функцию предполагает всякий индивидуально приобретенный акт, даже условно-рефлекторная ре­акция. Каждое предметное восприятие, опознающее предмет, необхо­димо включает ее в качестве своего компонента, каждое предмет­ное действие, ориентирующееся на определенный предмет, тоже предполагает узнавание и объективным ходом своего совершения часто обнаруживает наличие узнавания.

Но об узнавании можно говорить только там, где служащий для удовлетворения потребности предмет налицо, дан в восприятии. Однако плохо обстояло бы дело с удовлетворением человеческих потребностей, если бы оно было ограничено только данными в непосредственном восприятии предметами. Само протекание дей­ствий индивида сплошь и рядом обнаруживает их направленность на отсутствующий предмет. Оно, значит, предполагает наличие вос­произведенного образа этого предмета, представления, т. е. воспроиз­ведение, а не только узнавание.

Далее, протекание действия, в случаях его повторности в тех же или однородных условиях, сплошь и рядом обнаруживает изменение его последующего протекания в зависимости от резуль­татов предшествующего и закрепление в дальнейшем того образа действия, который дал благоприятные результаты. Этот факт обучае­мости в плане действия включает и предполагает у индивида память.

Памятью можно было бы ограничиваться в психологическом анализе лишь таких действий, которые объективно выражались бы в приспособлении. Но там, где, как это наблюдается в специфичных для человека действиях, имеет объективно место не просто приспо­собление к действительности, а изменение, преобразование ее, там психологический анализ действия с необходимостью приводит от воспроизводящего к преобразующему отображению действитель­ности — от памяти к воображению. Действие, преобразующее действительность, создающее что-то новое,— это внешняя, объектив­ная форма существования воображения, которое в этом действии формируется и проявляется.

Уже перенос действия из одной ситуации в другую, однородную, но не тожественную с ней, заключает в себе элементы, зачатки генерализации, обобщения и абстракции. Но, направляясь на опре­деленную цель на достижение определенного и особенно нового, лишь предвосхищаемого результата, действие не всегда может осуществляться посредством переноса уже выработавшихся приемов. Совершаясь в условиях, изменившихся коренным образом, оно тре­бует нахождения новых средств, а для этого необходимо осозна­ние существенных для хода действия отношений, связей, зави­симостей, т. е. мышления. Иногда эта работа мысли вплетена в самый ход действия, и действие, которое тут же, на ходу проклады­вает себе новые пути, выступает таким образом как внешняя объективная форма существования мышления. Иногда сам ход дей­ствия, средства, которые вводятся для достижения его конечного результата, обнаруживают предварительную, до и вне его совер­шившуюся, работу мысли, обобщающей данные, далеко выходящие за пределы той ситуации, в которой совершается действие. Любая техническая операция в промышленности, основывающаяся на зна­нии законов физики, может служить тому примером. Работа мысли, совершающаяся в данном случае вне действия, обнаруживается в действии же, в его сложно опосредованном отношении к ситуации, в которой оно совершается. Анализ действия в его соотношении с ситуацией, в которой оно совершается, обнаруживая детерми­нированность действия соотношениями, выходящими за пределы отдельных частных ситуаций, в которых оно совершалось и совер­шается, вскрывает за ним опосредующую его работу мышления.

С развитием представлений, воображения, мышления связано развитие и аффективно-эмоциональной стороны психики. На основе аффективной чувствительности развивается многообразие различных чувств и эмоций. Находясь всегда в том или ином соотношении с вызывающими его побуждениями, потребностями, интересами, дея­тельность обычно включает и ту или иную эмоциональную харак­теристику. Эмоции рождаются в действии из соотношения действия с побуждениями, потребностями, интересами, его вызывающими, и развиваются по ходу действия в зависимости от существа стоящей перед индивидом задачи и его отношения к ней. Поэтому в каждом действии заключены также хотя бы зачатки эмоциональности.

Зачатки воли в виде стремлений, тенденций, являющихся актив­ной стороной потребности, заключены в побуждениях любого дей­ствия; каждое действие включает в себя этот исходный момент в развитии воли. Он первично выражен в сенсорно-аффективной чувствительности и неотрывен от чувствительности и аффективности. Воля включает, далее, осознание цели действия, вытекающей из вызвавших его потребностей, и сознательное подчинение поставлен­ной цели всего хода действия. Такой целенаправленный сознатель­ный характер носит всякое специфически человеческое действие, структура которого сформировалась в труде, всегда направленном на производство определенного продукта, на определенный результат. Осознание цели и предвидение результата отличает волевое дейст­вие от инстинктивного и выражается в самом его протекании.

Волевое действие в более узком и специфическом смысле слова, связанное с борьбой мотивов, усилием, преодолением трудностей, возникает в том частном случае, когда появляется противоречие, конфликт между желанной целью и тягостными средствами или последствиями ее осуществления и совершение действия предпола­гает подчинение конфликтных тенденций основному устремлению. В тех случаях, когда конфликт тенденций оказывается очень тяже­лым, вынужденное торможение очень сильной тенденции — сверх­мерно трудным, сознательное регулирование действия — непосиль­ным, волевое действие превращается в импульсивное действие, в аффективную разрядку; такое действие теряет собственно созна­тельно целенаправленный характер.

Нормальное волевое действие включает и более или менее аффек­тивные тенденции и их сознательный контроль на основе работы мысли по анализу средств и учету последствий своих поступков. Если познавательные и эмоциональные процессы выделяются как частные стороны в психологическом анализе действия, то воля, с одной стороны, выступает как свойство личности, с другой — сли­вается с человеческим действием в целом.

Таким образом, в действии, как «клеточке», или «ячейке», пред­ставлены зачатки всех элементов или сторон психики. При этом особенно важно то, что в нем они представлены не во внешних искус­ственных соотношениях, продиктованных какой-нибудь классифика­ционной схемой, которая объединяет то, что с точки зрения избран­ного ею классификационного принципа представляется однородным, общим, часто не считается с тем, что реально связано; в действии все стороны психики выступают в тех взаимосвязях, в которых они реально существуют в действительности.

В целях углубленного научного познания правомерно, однако, и даже совершенно необходимо начать изучение различных сторон психики с анализа отдельных функций и процессов, выделяемых научным анализом из реального целого, в которое они включены, и их рассмотрение.— в известной абстракции от других его сторон. Но понятия функции и процесса, к которым приводит аналитическое изучение психики, требуют еще предварительного уточнения.

Понятие функции в психологии возникло в противовес единовла­стию ассоциативной психологии. Рассмотрение психических процес­сов как функций означало введение в психологию функциональной «физиологической» точки зрения⁵³ в противовес «анатомической» точке зрения ассоциативной психологии, которая посредством своего рода вивисекции расчленила психику на отдельные элементы. Но при этом функции обычно в функциональной психологии надстраива­лись над содержанием сознания, которое по-прежнему мыслилось как совокупность элементов, данных в ощущениях, представлениях и т. д. Функции, таким образом, противопоставляются содержа­нию явлений сознания как чистые акты или деятельности «чистого сознания». В этом заключается первая, чреватая серьезными последствиями, идеалистическая ошибка, с которой связана тради­ционная форма функциональной концепции в психологии.

С идеализмом традиционная функциональная психология соеди­няет механицизм. Разложение сознания на пучок функций является не менее механистической концепцией, чем разложение его на сово­купность элементов или «явлений», если сознание при этом рассмат­ривается только как простая сумма или связка функций.

Одновременно и идеалистический и механистический характер традиционной функциональной психологии заставляет поставить вопрос о том, в какой мере наша психология может быть психоло­гией функций.

Мы сохраняем понятие функции, но, уточняя его, ограничиваем поле его применения. Учитывая физиологический аспект, в нем выра­женный, мы и ограничиваем понятие функции только теми психо­физическими проявлениями, которые однозначно определяются в плане психофизиологического функционирования. Мы будем в соот­ветствии с этим пониманием функции говорить о чувствительности, как определенной органической функции, имеющей однозначный смысл в плане психофизиологического функционирования. Возможно также говорить о мнемической функции, имея в виду то специфи­ческое явление, что, по-видимому, в силу функциональных свойств нервной системы данные чувствительности закрепляются и затем, при соответствующих условиях, воспроизводятся. Аналогично можно говорить о тонической функции, проявляющейся в темпераменте, в аффективной возбудимости и пр. Все это примеры функций в точном, собственном смысле слова.

Так понимаемое учение о психофизических функциях, психофи­зиология, должно стать первой основной, существенной частью общей системы психологии. Учение о психофизических функциях образует первый план, как бы основание системы психологии. Его разработка — большая и существенная задача дальнейших исследо­ваний.

Наличие чувствительности как функции не превращает, однако, восприятие в функцию. Восприятие уже сложный процесс, в котором участвуют различные стороны психической деятельности. В нем участвует чувствительность, но предпосылкой его является, как мы уже видели и еще увидим дальше, известный уровень развития тонической функции; помимо того, в процессе восприятия участвует осмысливание, воспроизведение прошлого опыта и т. д. Восприятие не является функцией в том же смысле, в каком функцией является чувствительность. Правильнее будет трактовать его как сложный, но все же специфический процесс.

Точно так же существует, очевидно, в плане психофизиологи­ческого функционирования мнемическая функция, являющаяся об­щей психофизиологической основой многообразных процессов, ко­торые относятся к области памяти. Сюда включаются процессы запоминания и заучивания, существенно отличающиеся от запечатления материала, которое можно было бы отнести к одной лишь мнемической функции: в них участвует мышление в более или менее сложном единстве с речью; они являются волевыми опера­циями и т. д. Это сложные процессы, в которых участвуют разные функции и разные стороны сознания. Мы поэтому выделяем, как не сводимый к функциям, существенный объект изучения психо­логии — психические процессы. Психические процессы возникают на функциональной основе, но не сводятся к ней.

Наметив таким образом в системе понятий, которыми должна бу­дет в дальнейшем оперировать психология, дифференциацию функ­ций и процессов, мы не сочли необходимым отразить это существен­ное для внутреннего содержания системы психологии деление во внешней структуре настоящей книги. Поскольку в ней фактически внимание сосредоточено на изучении процессов и деятельности, а функции рассматриваются лишь как основы и компоненты процес­сов, мы не выделяем их структурно. Это отнюдь не значит, что мы не придаем их специальному изучению особого значения. В данной работе в связи с основной теоретической задачей надо было центр тяжести перенести на изучение других образований следующего, надстраивающегося над функциями, плана. Вообще же мы при­даем очень большое принципиальное значение изучению психофизи­ческих функций в их отношении к аппаратам, с одной стороны, к более сложным психическим процессам, с другой. Такое изучение функций должно и могло бы вскрыть переход от физического (физиологического) к качественно от него отличному, но неразрывно с ним связанному психическому. Разрешить эту проблему в духе под­линного психофизического единства можно, впрочем, лишь в плане широкого генетического исследования.

Психические процессы, как и функции, могут найти себе выраже­ние в специфическом содержании: функция чувствительности — в ощущениях, процессы памяти — в воспроизведенных образах представления. Элементарное содержание, связанное с функциями, образует как бы состав психической жизни; более сложные образо­вания, возникающие в психических процессах — образы восприятия, представления и т. п.,— составляют ее качественно новое содержа­ние. Все психические процессы, как и функции, рассматриваются нами в единстве с их специфическим содержанием. Этим преодоле­вается один из существеннейших пороков той функциональной психологии, которая, противопоставляя функции содержанию, пре­вратила их в «чистые» акты.

Говоря о психических процессах, мы различаем процессы познава­тельные. эмоциональные и можем также говорить о волевых процессах. Однако, различая мыслительные, или интеллектуальные, эмоцио­нальные и волевые процессы, мы не устанавливаем этим никакого дизъюнктивного деления, аналогично тому, как это делала психоло­гия, которая делила психику, или сознание, на интеллект, чувство и волю. Один и тот же процесс может быть и, как правило, бывает и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым. Эмоциональный процесс, например, в действительности никогда не сводится к «чистой», т. е. абстрактной, эмоциональности; он всегда включает в каком-то единстве и взаимопроникновении не только эмоциональ­ные, но и интеллектуальные моменты,— так же как интеллектуаль­ный процесс мышления включает обычно в той или иной мере эмоциональные моменты, а не сводится к «чистой», т. е. абстрактной, изолированно взятой интеллектуальности. Речь для нас идет не о том, что эмоция находится в единстве и взаимосвязи с мышлением или мышление с эмоцией, а о том, что само мышление как реальный психический процесс уже является единством интеллектуального и эмоционального, а эмоция -- единством эмоционального и интеллек­туального.

Таким образом, когда мы анализируем последовательно интел­лектуальные, или познавательные, эмоциональные и волевые процес­сы, речь собственно идет о характеристике единых и в то же время многообразных психических процессов но преобладающему в каждом таком процессе интеллектуальному, эмоциональному или волевому компоненту. Каждый психический процесс может быть охарактери­зован по отношению к каждому из них. Мы характеризуем его как интеллектуальный, эмоциональный или волевой потому преобла­дающему в нем компоненту, который накладывает в данном случае свой определяющий отпечаток на процесс в целом.

Психические процессы, включая в себя в качестве компонентов ге или иные психофизические функции, в свою очередь включаются в те или иные конкретные формы деятельности, внутри которых и в зависимости от которых они формируются. Так, психология может и должна изучать процесс мышления в общих закономерностях его протекания, отличающих мыслительный процесс, например, от эле­ментарного ассоциативного процесса. Реально этот мыслительный процесс обычно осуществляется в ходе какой-то конкретной деятель­ности — практической трудовой деятельности, разрешающей опреде­ленную производственную задачу, деятельности изобретателя, рацио­нализирующего этот производственный процесс, в теоретической работе ученого, разрешающего какую-то задачу, или, наконец, в учебной деятельности учащегося, усваивающего в процессе учения добытые уже наукою знания. Осуществляясь реально в различных видах конкретной деятельности, психические процессы в ней же и формируются. И только изучая их в реальном контексте этой деятельности, можно вскрыть не только более частные, но и самые общие закономерности психических процессов как действительно содержательные закономерности.

Смысл традиционной функциональной психологии, трактующей все сложные психические процессы как функции, заключался в том, чтобы представить их как проявления, зависящие исключительно от внутренних условий, от имманентных особенностей организма, духа, личности. Принципиальными предпосылками — осознанными или неосознанными — такой функциональной психологии являются биологизаторские представления о том, что все психические функ­ции являются продуктом имманентного созревания организма, или идеалистические теории, согласно которым различные, все более высокие проявления психики являются результатом саморазвития духа. В действительности протекание психических процессов и их специфические особенности зависят от конкретных материальных условий, в которых они протекают. Поэтому подлинное преодоление основных пороков функциональной психологии достигается не ого­ворками о таком или ином понимании функций, неправомерно пытающимися отожествить их с тем, что уже ни в каком смысле не является функцией, и не разговорами о межфункциональных связях, а лишь включением в план психологического исследования деятельности, в которой реально формируется психика и специфи­ческие особенности различных психических функций и процессов.

Под деятельностью мы понимаем активность субъекта, направ­ленную на изменение мира, на производство или порождение определенного объективированного продукта материальной или духовной культуры. Деятельность человека выступает сперва как практическая, материальная деятельность. Затем из нее выделяется деятельность теоретическая. Всякая деятельность состоит обычно из ряда актов — действий или поступков; будучи актами субъекта, они имеют по внутреннему своему содержанию определенное психоло­гическое строение: они исходят из тех или иных побуждений или мотивов и направляются на определенную цель. Поскольку в различ­ных условиях эта цель должна и может быть достигнута различны­ми способами («операциями») или путями («методами»), действие превращается в разрешение задачи⁵⁴. Поскольку единство действия определяется единством результата, являющегося целью субъекта, а способы действия дифференцируются в зависимости от различия условий, в которых эта цель осуществляется, одно и то же действие может и должно в разных условиях осуществляться различными способами. В результате из действия или в составе его выделяются отдельные звенья, определенные частичные операции, связанные с определенными объективными условиями. Закрепляясь, эти частич­ные операции автоматизируются и в качестве навыков переносятся из одного действия в другое. Дифференциация условий, в которых происходит действие, нахождение способов действия, адекватных условиям, закрепление связи первых со вторыми и т. п.— все это связано с включением в действие целого ряда психических процессов, как подчиненных процессуальных его компонентов. Так, в деятель­ности, направленной вовсе не на наблюдение или запоминание, нечто может непроизвольно быть воспринято, замечено, может и запечатлеться, запомниться. Здесь восприятие и запоминание про­текают и совершаются как процессы в более специальном и букваль­ном смысле слова, обозначающем простое протекание и смену психических явлений. Здесь не столько субъект намеренно за чем-то наблюдает и что-то запоминает, сколько нечто непроизвольно в нем совершается — запечатлевается, запоминается и т. п. Но затем с выделением теоретической деятельности из деятельности практической ряд психических процессов сам приобретает строение деятельности,— во-первых, в том отношении, что они становятся сознательными, целенаправленными актами субъекта: непроизволь­ное восприятие переходит в целенаправленное наблюдение, непро­извольное всплывание воспоминаний — в припоминание и воспроиз­ведение, непроизвольное запечатление — в намеренное заучивание и т. д. Таким образом, психические процессы (восприятие, мышле­ние и т. д.), выступая первично как процессуальные психические компоненты какой-нибудь конкретной деятельности, затем и сами строятся как формы внутренней, теоретической деятельности⁵⁵.

Для строения деятельности при этом существенно не только то, что она исходит от субъекта, но также — и никак не в меньшей мере — и то, что она направляется на объект и в самом внутрен­нем содержании обусловлена им. Эта сторона деятельности чело­века также запечатлевается в содержании и строении сознания. Менее всего можно в духе традиционной феноменалистической психологии видеть специфику психологического исследования в том, что оно рассматривает психические процессы и образования лишь как имманентное проявление субъекта безотносительно к объекту. Пока какое-нибудь ощущение рассматривается лишь как имманентное проявление субъекта, до тех пор оно может служить разве только индикатором физиологического процесса, состояния рецептора, а не предметом собственно психологического исследова­ния.

Как ни парадоксально это звучит для всякого, стоящего на традиционных психологических позициях,— собственно психологи­ческое исследование начинается лишь там, где ощущения, вообще психические явления берутся в их отношении к объективной дейст­вительности, которую они специфическим образом отражают. Только там, где в частности ощущения берутся в таком аспекте, как отражение качеств вещей, опосредованное деятельностью органов чувств, а не только как функция этих органов, мы переходим от физиологии органов чувств к собственно психологическому изучению ощущений (и восприятии). Только изучая восприятие цвета вещей, можно дать действительно психологическую, а не абстрактно психофизиологическую трактовку ощущения цвета.

Наше положение в силу своей общности относится, само собой разумеется, не только к зрительным ощущениям, но в равной мере и ко всем другим, вообще ко всем психическим процессам и явлениям. В частности, подлинно психологическое исследование слуха начина­ется там, где мы переходим от ощущений звука «вообще», могущего в этой абстракции от объективной сферы, в которую он включен, служить лишь индикатором какого-то изменения чувствительности в плане физиологии органов чувств, к ощущению и восприятию звуков музыки "и речи, т. е. определенных объективных сфер, на которые направлено сознание. Неправильно было бы думать, что там, где начинается изучение звуков музыки или речи начинается область какой-то специальной или прикладной психологии (психоло­гии музыки, речи и т. п.) и кончается область общей психологии. В действительности область общей психологии (в отличие от психо­физиологии как специальной области психологии, пограничной с физиологией органов чувств) здесь именно и начинается. Но при этом, конечно, общая психология слуха изучает ощущения звуков музыки и речи в их общих закономерностях, которые, однако, лишь на этом специфическом материале могут быть раскрыты.

Этот своеобразный сдвиг и специфическая ориентация психоло­гического исследования относится в силу своей принципиальной общности, конечно, не только к сенсорике, но и к сознанию в целом. Сознание человека в целом имеет направленную на объект структуру человеческого действия. Так, всякий мыслительный акт является по существу своему решением задачи, которая выходит за пределы субъекта: в процессе ее решения объективное предметное содержа­ние задачи опосредует и определяет мыслительный процесс. В силу этого логика вещей — объектов мысли — входит в психику индивида определяющим началом и более или менее адекватно отражается в его мышлении. Аналогично: порожденное обществен­ной жизнью объективное моральное содержание входит в волю чело­века, потому что оно объективно заключено в целях, которыми детерминируется волевое действие; через цели действия объективное содержание входит во внутреннее содержание сознания и определяет его. Из объекта — в процессе действенного и познавательного про­никновения в него — черпает сознание свое предметно-смысловое содержание. Сознание человека формируется в практической и теоретической деятельности. Поэтому система психологии не может ограничиться изучением психических процессов: она должна включить и психологию деятельности.

Третья часть настоящей книги, посвященная изучению восприятия, памяти, мышления и т. д., изучает или по крайней мере стремится в той мере, в какой это на данном этапе оказалось возможным автору, изучить их в плане действия, как компоненты практической деятельности и формы деятельности теоретической. Тем не менее область психологии не может быть ограничена сферой тех проблем которые эта третья часть охватывает. Она все же ставит себе целью е правомерной научной абстракции изучение воображения, мышления эмоций как специфических сторон психики. Но воображение плюс мышление, плюс чувство и т. д., взятые в их общих законо­мерностях, не дают еще в сумме психологии игры, например. В игре, в учении, в труде — вообще в каждом виде деятельности все эти психические процессы даны в новых связях, определяемых не психическими процессами самими по себе, а теми реальными, материальными условиями, в которых реально совершается данная деятельность, представляющая специфическое отношение человека к действительности; специфическое же отношение к действительности определяется системой общественных отношений, в которые включен человек. Поэтому перед нами в четвертой части встает задача изу­чения психологии человеческой деятельности в новом специфичес­ком плане.

Понятие деятельности сплошь и рядом употребляется в очень широком и неопределенном смысле. Подобно тому как в физиологии, например, говорят о высшей нервной деятельности, о сердечной и секреторной деятельности и т. п., в психологии стали говорить о психической деятельности, отожествляя при этом деятельность и активность. Мы различаем эти понятия. Хотя первичным и основ­ным видом человеческой деятельности является материальная практическая деятельность, неправильно было бы ограничивать деятельность практической деятельностью, производящей материаль­ный продукт. Но нельзя вместе с тем, с другой стороны, отожествлять деятельность человека в подлинном специфическом смысле этого слова с активностью субъекта вообще. Деятельность в собственном смысле — это предметная деятельность, это практика. Деятельность и действие предполагают воздействие, изменение дей­ствительности, порождение объективированного продукта — будь то материальной или духовной культуры,— который входит в об­щественный оборот. Последнее обстоятельство — вхождение в обще­ственный оборот, т. е. включение в общественную жизнь и выполне­ние в ней определенных общественных функций, является тоже существенным моментом деятельности. Именно из общественных функций, выполняемых деятельностью, рождается ее специфическая мотивация. Наблюдение, мышление и т. д. не смогли бы и психоло­гически превратиться в особую теоретическую деятельность, если бы в ходе общественного развития теоретическая деятельность не выделилась в процессе разделения труда как особая общественная функция. Поэтому деятельность — в том числе и теоретическая — должна иметь доступную для внешнего мира материальную форму Существования. Изучение психологии деятельности в этом плане ставит перед нами в четвертой части новые задачи. Эта часть не противопоставляется предыдущим а, продолжая, вбирает их, включая в новые связи.

Но всякое действие и всякая деятельность предполагают дей­ствующего индивида, субъекта этой деятельности. Сам этот субъект и его психические свойства проявляются и формируются в деятельности. От изучения психологии деятельности мы переходим к изучению психических свойств личности. В итоге система психологии включает помимо общего учения о психике, о сознании и самосозна­нии учение: 1) о психофизических функциях, 2) о психических процессах, 3) о психическом строении деятельности и 4) о психи­ческих свойствах личности.

Возникает еще один вопрос: какова должна быть логика, по­следовательность изложения системы психологических знаний? По­скольку личность бесспорно является субъектом деятельности и сознания,— тем, кто мыслит, чувствует, действует, от кого исходят действия,— на первый взгляд представляется естественным и пра­вильным начинать с личности как реального и конкретного субъекта всех действий, мыслей и чувств. И точно так же, поскольку каждое действие и всякая деятельность исходит из тех или иных побуждений, на первый взгляд, представляется правильным начинать с потреб­ностей и интересов как исходных побуждений, и уже затем пере­ходить, скажем, к ощущению, эмоции, воле. На самом деле это совсем не так. В процессе познания, т. е. познавательного проникно­вения мысли в свой предмет, то, что в действительности является исходным пунктом для мышления, которое должно проникнуть в свой предмет, освоив и раскрыв все его определения, неизбежно выступает как результат. Потребность, служащая исходным по­буждением к действию,— это испытываемая или осознаваемая нужда в чем-нибудь, т. е. нужда, отраженная в психике — в ощуще­ниях (в частности органических, поскольку дело касается органи­ческих потребностей), в эмоциях и т. д. Пока содержание этих психических явлений, в которых проявляется потребность, не рас­крыто, потребность — и точно так же интерес — будут неизбежно выступать в качестве пустой, бессодержательной абстракции или в качестве биологических либо социологических категорий, неправо­мерно психологизируемых.

Поэтому не несмотря на то, что потребность в действительности является исходным для целого ряда психических проявлений, а именно поэтому мы в ходе психологического познания не исходим из нее, а идем к ней, раскрывая ее многообразные психические проявления. Познание же психологии личности в целом выступает У нас как конечный результат не несмотря на то, а именно потому, что психология личности в ее реальной конкретности является исходным предметом психологического изучения.

При любой попытке начать построение психологии с учения о личности из него неизбежно выпадает всякое конкретное психологическое содержание; психология личности подменяется метафизи­ческими или социологическими рассуждениями о личности, которая при этом неправомерно психологизируется. Это и не может быть иначе. Лишь выделив сначала путем анализа из уже данного живого конкретного целого личности более абстрактные определе­ния ее психологии — отдельные функции, процессы,— психологичес­кое познание может, пройдя через многообразные определения различных сторон психики, раскрыть психологию личности в ее конкретной целостности.

Таковы методологические основания того пути, которым мы идем,— от аналитического изучения психических процессов (в кото­рые мы включаем как компонент функции) к психологии деятель­ности; от психологии деятельности — к психическим свойствам лич­ности, определяющим общий ее психологический облик, к самосозна­нию личности, в котором она выступает, отраженная в своем само­сознании, как конкретное живое единство⁵⁶.