Часть первая. Проблема непроизвольного и произвольного запоминания

Глава 1. Проблема непроизвольного и произвольного запоминания в зарубежной психологии

Осмысливание задач и путей изучения непроизвольного запоминания и его отношения к произвольному непосредственно связано с основными проблемами психологии памяти как в их историческом развитии, так и в современном состоянии. Непроизвольная память сравнительно недавно стала областью специального экспериментального и теоретического исследования. Однако пройденный общей психологией памяти путь до появления специальных исследований непроизвольной памяти является также важным и поучительным. Поэтому кратко остановимся сначала на оценке значения этого пути для постановки задач нашего исследования, а затем дадим более подробную характеристику исследований, специально посвященных изучению непроизвольной памяти.

Ассоциативная психология

1

Впервые определенная система психологических взглядов на природу памяти выступила у основателя эмпирической ассоциативной психологии Гартли (1749) и

10

его последователя Пристли (1834). На анализе этой системы стоит остановиться подробнее, так как основные ее положения определили собою развитие последующих взглядов на память в ассоциативной психологии XVIII и XIX столетий.

Несомненной заслугой Гартли является признание ассоциации единым принципом всей психической жизни и его попытка материалистического истолкования механизма ассоциации. Хотя Гартли опирался на механистические представления о работе мозга, такая попытка была прогрессивной. В дальнейшем развитии психологии в Англии (Джеймс Милль, 1878; Джон Стюарт Милль, 1876;

Бэн, 1902, и др.), во Франции (Рибо, 1894, 1895, 1912, и

др.), в Германии (Циген, 1909; Эббингауз, 1885, 1912, и др.), в России (Троицкий, 1883, и др.) понятие ассоциации получало и идеалистическую и механистическую трактовку.

Вместе с тем и у Гартли, и у Пристли выступили основные недостатки в трактовке памяти, характерные для всей ассоциативной психологии, несмотря на ее различные оттенки. Такие недостатки проявились у этих авторов в особенно яркой форме, так как основные принципы ассоциативной психологии сформулированы здесь с особенной простотой, ясностью и четкостью.

(Важное условие образования ассоциаций – одновременность, или смежность во времени, – выступило у Гартли, а затем у всех последовательных ассоциационистов как единственное и достаточное. Такое понимание образования ассоциации с необходимостью вытекало из механистических представлений о работе мозга, в частности о природе его пластичности. Мозг рассматривался как пассивный аппарат, в котором механически образуются следы и связи между ними в

11

результате самого факта смежного во времени действия предметов на органы чувств.

Позже, когда ассоциативная психология заняла надолго позиции психофизического параллелизма, фактор смежности относили не только к работе мозга, но и к ассоциации самих представлений как психических образований. Подобное удвоение причин не меняло существа механистического понимания ни условий образования ассоциаций, ни самого процесса ассоциирования, так как смежность по-прежнему оставалась определяющим фактором. Причем, как правильно указывает Леонтьев, «параллестическая концепция психики, по сути, безразлична к тому, как понимается физиологическая деятельность мозга» (1952, стр. 58). Механистическое понимание ассоциации принципиально не изменилось после того, как теория вибраций Гартли была заменена представлениями о нервном токе, оставляющем после себя следы в мозгу.

Механистические представления об ассоциации как об основном механизме памяти не только до крайности упрощали, но и извращали действительную психологию памяти. Память рассматривалась не как процесс, не как определенная деятельность человека с предметами или с их образами, а как механически складывающийся продукт ассоциаций. Получалось, что смежного во времени действия предметов на органы чувств было достаточно для запечатления этих предметов и их связи. Действие самого человека с предметами оказывалось ненужным или во всяком случае несущественным.

12

2

Вдоэкспериментальный период развития ассоциативной психологии не было еще деления памяти на непроизвольную и произвольную; фактически же вся память рассматривалась как непроизвольная. Сведение памяти к механике ассоциаций устраняло необходимость рассматривать память в зависимости от обстоятельств жизни и деятельности человека. В этих условиях выпадала содержательная сторона самого процесса запоминания. Поэтому проблема особенностей непроизвольной памяти по сравнению с произвольной по существу и не могла возникнуть.

Казалось бы, разработка вопросов воли должна была привести косвенным путем к постановке проблемы непроизвольной и произвольной памяти, так как в воле ассоциационисты обычно видели проявление активности сознания. Однако этого не случилось, во-первых, потому, что воля рассматривалась больше в связи с проблемой произвольности движений, действий, поступков. Ее роль в перестройке самих психических процессов обычно не рассматривалась, так как сами они не выступали как процессы, как определенные формы деятельности. Вовторых, и это главное, сама воля также рассматривалась ограниченно: в ней также действовали закон смежности и механистически понимаемая связь между представлениями

идвижениями. Проблема воли как сознательной, специфически человеческой регуляции поведения еще не могла быть по-настоящему поставлена.

Всвязи с этим запоминание трактовалось как процесс непроизвольного ассоциирования. Ассоциационисты указывали на роль произвольного внимания и воли в запоминании. Такие указания мы находим у Гартли, у

13

обоих Миллей, у Бэна, Тэна (1872), Цигена и других. Однако ассоциационисты рассматривали эти факторы лишь как дополнительные условия запоминания и не связывали с ними какие-либо значительные изменения в запоминании, его перестройку, а тем самым существенно и не отличали произвольного запоминания от непроизвольного.

3

(Положение мало изменилось и тогда, когда в ассоциативной психологии память стала предметом экспериментального изучения. Позиция ассоциационизма определяла собою как основную задачу, так и способы экспериментального изучения памяти в работах Эббингауза (1885, 1912), Мюллера и Шумана (1893), Мюллера и Пильцекера (1900), Мюллера (1911– 1915) и др. В этих работах задача по сути заключалась в том, чтобы изучить процесс запечатления, запоминания как функцию фактора смежности. При таком изучении памяти не было необходимости подвергать анализу всю сложность и богатство взаимоотношений субъекта с объективным миром, всю его деятельность. Наоборот, задача заключалась в том, чтобы как можно полнее абстрагироваться от этих взаимоотношений, от конкретной деятельности человека и изучать влияние фактора смежности в как можно более «чистом», неосложненном виде. Именно с этим связаны тенденциозные попытки Эббингауза и других искать закономерности в запоминании именно бессмысленного материала, хотя в такого рода исследованиях существенно обедняется предмет психологии памяти. Тот факт, что и в этих опытах было добыто много важных фактов, объясняется тем, что замыслы исследователей не могли быть полностью

14

реализованы в этих условиях: в деятельности испытуемых имел место не только фактор смежности, но и многое другое, чем характеризуется обычно всякая осмысленная, сознательная деятельность человека и от чего пытались абстрагироваться экспериментаторы.

С этой точки зрения особенно интересны описанные Эббингаузом факты, которые не нашли с его стороны должной теоретической оценки.

В «Предисловии» к своей работе «О памяти» среди других условий, определяющих характер удержания и воспроизведения, Эббингауз называет различную интенсивность внимания и интереса. Их действие он поясняет такими примерами: обжегшийся ребенок избегает огня, а побитая собака избегает палки на основании одного, хорошо запечатлевшегося опыта. Но, с другой стороны, мы можем ежедневно видеть людей, которыми интересуемся, и все-таки не в состоянии сказать, какого цвета их волосы или глаза. В этих примерах, которые, кстати, относятся к непроизвольной памяти и характеризуют крайние полюсы ее продуктивности, автор не видит проблемы памяти. Он их приводит для того, чтобы показать, что наши знания о памяти пока основываются на наблюдении крайних и разительных случаев. При обычных же условиях необходимы частые повторения. Изучение роли таких повторений при «константных условиях эксперимента» и выступило для Эббингауза главным средством стремления проникнуть в действительные, с его точки зрения, законы памяти.

Не получили должной оценки и другие факты, описанные Эббингаузом. Первая группа таких фактов относится к непроизвольному запоминанию. В «Основах психологии» Эббингауз указывает на то, что «члены ряда...

ассоциативно связываются не только самым разнообразным

15

образом между собою, но и с элементами случайными и в известном отношении совершенно для них безразличными, второстепенными... Отдельные члены ряда ассоциативно связываются с местом, которое случайно занимают на клочке бумаги, – со столом, на котором они случайно были продемонстрированы передо мной, с положением тела, которое у меня тогда было...» и пр. (1912, стр. 209). В связи с этим Эббингауз различает главные и побочные ассоциации.

Другая группа фактов относится к произвольному запоминанию. Эббингауз указывает, что в опытах испытуемые обычно предупреждались о том, «чтобы они воздерживались от всякого рода средств, служащих памяти для облегчения заучивания, а рассматривали слоги как комбинации букв и заучивали их наизусть чисто механически, т.е. исключительно многократными повторениями их в определенном порядке». Некоторые испытуемые никак не могли выполнить этого требования: «...слоги непрестанно пробуждают в них всевозможные побочные представления... Так, например, слог пек дополняется в Пекин, дит – дитя, сиф – напоминает имя Иосиф... Во многих других случаях эти побочные представления связывают два или несколько слогов в одно целое, что, естественно, облегчает не только запоминание отдельных слогов, но и взаимное воспроизведение их»

(1912, стр. 219).

Мы привели эти две группы фактов для того, чтобы показать, что, несмотря на наличие их, проблема непроизвольного и произвольного запоминания все же Эббингаузом не ставилась. Правильно указывал Рубинштейн на то, что «классический эксперимент Эббингауза и его продолжателей фактически всегда опирался не только на ассоциативные связи, но и на

16

установки, хотя сами авторы не давали себе отчета в этом. Экспериментатор создавал эту установку, давая испытуемому инструкцию запомнить» (1946, стр. 296).

Обращение испытуемых к разного рода средствам запоминания в опытах Эббингауза выступает только в качестве мешающих побочных представлений. Факты использования средств памяти Эббингауз относит к индивидуальным различиям и говорит о двух типах людей: механически и осмысленно заучивающих, хотя именно употребление определенных средств запоминания выступило позже в качестве основного признака произвольного запоминания, с которым связывается свобода и разумность памяти человека и самое существенное в развитии логической памяти.

Не получили теоретической оценки и приведенные выше факты непроизвольного запоминания. В побочных ассоциациях Эббингауз видел только лишнее подтверждение «особенности души», благодаря которой «наполняющие ее приблизительно в одно и то же время впечатления и переживания вступают между собою в более или менее тесную связь» (1912, стр. 209).

Известно, что ассоциативная психология накопила много важных фактов в психологии памяти. Еще более важны выдвинутые ею положения об универсальном характере ассоциаций, о видах ассоциаций, о значении фактора смежности, о пластичности мозга, лежащей в основе способности мозга к образованию, сохранению и восстановлению следов, и пр. Однако большинство этих фактов и положений получило свое научное обоснование гораздо позже.

17