Глава VI

Аристотель обсуждает лакедемонское государственное устройство. При обсуждении лакедемонского, как и критского (в главе VII), устройств, он предлагает обращать внимание на две стороны: во-первых, соответствуют ли их законоположения наилучшему государственному строю; во-вторых противоречат ли их законоположения духу и характеру их собственного строя (VI.1). «Общепризнанно, что в том государстве, которое желает иметь прекрасный строй, граждане должны быть свободны от забот о предметах первой необходимости» (VI.2). Но как этого добиться, задаётся вопросом Аристотель. Пенесты поднимают восстания против своих властителей фессалийцев, илоты – против спартиатов (VI.2). У критян такого не случалось. Возможно, предполагает Аристотель, это объясняется тем, что критские города, хотя и воевали между собой, никогда не вступали в союз с восставшими, ибо имели своих периеков. Напротив, и спартанцы, и фессалийцы воевали со всеми своими соседями (VI.3). Помимо всего прочего сам надзор за подчинёнными – по-видимому, трудная задача. Если их распустить - они наглеют, если угнетать – они начинают злоумышлять (VI.4). Женщины в Лакедемоне играли важную роль, поэтому Аристотель рассматривает этот вопрос особо. Он находит положение женщин слишком вольготным. Главная цель лакедемонского государственного строя – чтобы «всё государство в его целом стало закалённым». Законодатель пренебрёг применить соответствующие законы к женщинам, в отличие от мужского населения. В результате женщины ведут «своевольный образ жизни» (VI.5). В среде живущих по военному племён, в особенности если мужчинами управляют женщины, богатство имеет большое значение. Исключение – кельты и другие воинственные племена, «у которых явным преимуществом пользуется сожительство с мужчинами» (VI.6). Так же было у лакедемонян во время их гегемонии: многое находилось в ведении женщины (правят женщины или должностные лица управляются женщинами – разницы нет). Дерзость нужна разве только на войне. Но и здесь от женщин только вред. Привторжении фиванцев женщины произвели большее смятение, чем сами враги (VI.7). Первоначально, когда мужчины пребывали долгое время в походах, свободный образ жизни лакедемонянок имел основание. Когда же в мирное время Ликург попробовал распространить свои законы и на женщин, они сопротивлялись так, что он отступил (VI.8). В ненормальном положении женщин Аристотель отчасти видит причину развития корыстолюбия (VI.9). За это некоторые могут упрекнуть тем, что собственность распределена неравномерно и, что дошло до того, что земельная собственность находится в руках немногих. Причина в недостатке законодательства: хотя купля-продажа собственности запрещена, тем не менее, разрешено дарение и передача собственности по наследству (VI.10). У женщин в собственности – две пятых земли, так как есть много дочерей-наследниц и за ними дают большое приданное. Теперь отец или его наследник вправе выдать дочь за кого хочет. Государство не смогло набрать и тысячу воинов, хотя у него имеются средства на содержание тридцати тысяч (VI.11). Именно из-за малолюдства погибло государство. При первых царях права гражданства получали, как говорят, и неграждане, поэтому население было достаточное. «… Лучше, когда государство благодаря равномерно распределённой собственности изобилует людьми» (VI.12). Законодатель побуждает граждан к возможно большему деторождению. Например, существует закон: отец трёх сыновей освобождается от военной службы, отец четырёх – от всех повинностей. Однако «даже при возрастании населения существующий порядок распределения земельной собственности неизбежно должен увеличивать число бедняков» (VI.13). Плохо обстоит дело с эфорией. Эта власть ведает важнейшими ветвями управления, хотя пополняется из среды всего гражданского населения. В неё попадают бедные люди, которых можно легко подкупить. Власть эфоров велика и подобна власти тиранов. «… Сами цари бывали вынуждены прибегать к демагогическим приёмам, отчего также получался вред для государственного строя: из аристократии возникала демократия» (VI.14). «Конечно, этот правительственный орган придаёт устойчивость государственному строю, потому что народ, имея доступ к высшей власти, остаётся спокойным …» (VI.15) Такое положение оказывается полезным, «ведь целью того государственного строя, который рассчитывает на долговечное существование, должно служить то, чтобы все части, составляющие государство, находили желательным сохранение существующих порядков. Цари желают этого благодаря оказываемому им почёту, люди высокого общества (kaloi k’agathoi) - благодаря герусии (избрание на эту должность является как бы наградой за добродетель), народ – благодаря эфории и тому, что она пополняется из всех» (VI.15). Избрание эфоров следовало бы производить из всех граждан. Эфоры оказываются случайными людьми, тогда как выносят по собственному усмотрению важнейшие решения по судебным делам. Лучше бы они следовали букве закона. Кроме того они ведут вольготный образ жизни в отличие от остальных. (VI.16) Неладно обстоит дело и с властью геронтов. Вызывает сомнение, что «они являются пожизненными вершителями всех важных дел, ведь как у тела, так и у разума бывает старость». Если же сам законодатель считает их воспитание несовершенным, то герусия опасна для государства. (VI.17) Бывает, что геронты доступны подкупу и часто жертвуют интересами государства ради угождения. Плохо, что они освобождены от всякого контроля. Хотя всех должностных лиц контролируют эфоры, что даёт последним большое преимущество, самый способ этого контроля несовершенен. Также несовершенен способ избрания геронтов по оценке их достоинства. Ко всему, избираемый сам хлопочет о своей должности, а «следует, чтобы достойный занимал должность независимо от того, хочет он этого или не хочет» (VI.18). Аристотель замечает, что подобной организацией дела здесь, как и в других вопросах государственного устройства, законодатель, по-видимому, стремился вселить в граждан честолюбие. Ибо никто не станет добиваться должности, не будучи честолюбивым. «Но большая часть сознательных преступлений совершается людьми именно вследствие честолюбия и корыстолюбия»(VI.19). Царей в Лакедемоне следует ставить на царство по их образу жизни, считает Аристотель. Сам законодатель не уверен в их доблести. «Вот почему вместе с ними посылали, в качестве сопровождающих, их личных врагов и считали спасением для государства, когда между царями происходили распри» (VI.20). Законоположения касающиеся сисситий, так называемых фидитий, неправильны. У критян средства даёт государство. У лакедемонян взносы на сисситии обязаны делать сами граждане, чтобы подтвердить своё гражданство. Участвовать в этом бедным нелегко. Это не демократично. (VI.21) «… Наряду с царями, которые являются несменяемыми полководцами, навархи оказались чуть ли не второй царской властью» (VI.22). Платон в «Законах», говорит Аристотель, замечал, что законодательство лакедемонян рассчитано на одну часть добродетели – воинскую доблесть. Достигнув же господства, они не умели пользоваться досугом (VI.22). Другая их ошибка: блага, за которые бьются люди и которые достигаются при помощи добродетели, они ставят выше последней. С финансами у спартиатов дело также плохо. Большая часть земельной собственности находится в их руках, и они не контролируют друг у друга внесение налогов. Государство законодатель сделал бедным, а частных лиц корыстолюбивыми. (VI.23)