Тема 11. Этно-национальный характер в политическом процессе (1 час)

Теоретический материал для подготовки

к семинарскому занятию

Психологическое восприятие индивидом социаль­но-политических процессов обусловлено многими детерминантами, важнейшей из которых является национальный характер.

Национальный характер– это совокупность наибо­лее устойчивых для данной национальной общности особенностей эмоционально-чувственного восприятия окружающего мира и форм реакций на него.

Национальный характе­р играет важнейшую роль в формирова­нии политической позиции, выборе типа политического участия индивидов и групп и поэтому его анализ является актуальным для политической психологии.

Основные свойства национального характера:

1) выступает основой психологического склада нации;

2) определяет особенности среды и психологии конкретного человека и группы;

3) способствует формированию опре­деленного типа мировоззрения с доминирующими политическими предпочтениями, методами и способами достижения своих интересов;

4) оказывает влияние на политическую культуру, политические позиции, способы ориентации и действий в политиче­ском пространстве отдельных лиц и социальных групп.

Национальный характер, выража­ясь в эмоциях, чувствах и настроениях людей, проявляется в их национальном темпераменте, во многом обусловливая способы эмоционально-чув­ственного освоения политической реальности, ско­рость и интенсивность реакции политических субъек­тов на происходящие политические события, формы и методы презентации ими своих политических интере­сов, а также способы борьбы за их реализацию.

Элементы национального характера закладыва­лись еще на ранних, доклассовых этапах развития обще­ства. Они служили важнейшим способом стихийного, эмпирического, обыденного отражения окружающей действительности. На последующих этапах историче­ского развития национальный характер оказывается под влиянием политической системы общества, однако его ценностно-смысловое ядро остается константным, хотя и корректируется политической жизнью, политическим режимом и системой в целом. В кризисных ситуациях, особенно в периоды обострения национальных проблем и противоречий, те или иные черты национального характера могут вы­ходить на передний план, детерминируя политическое поведение основной массы людей.

Национальный характер является составным элементом и одновременно основой психоло­гического склада нации и национальной психологии в целом. Поэтому именно взаимосвязанная и взаимообу­словленная совокупность эмоциональных и рацио­нальных элементов составляет психологический склад нации или ее национальный характер, который проявля­ется и преломляется в национальной культуре, образе мыслей и действий, стереотипах поведения, обуслав­ливая специфичность каждой нации, ее отличие от других.

Одну из наиболее развернутых характеристик психологии или «духа» народа дал Э. Дюркгейм. По его мнению, «дух» народа – это сово­купность верований и чувств, общих для всех членов общества, которые постоянны на территории всей страны, в больших и малых городах, и независимы от уровня профессиональной подготовки и половоз­растных особенностей индивидов. При этом, «дух» народа не изменяется с каждым новым поколением, а, напротив, связывает разные поколения ме­жду собой. Проявляясь в деятельности отдельных личностей, он, тем не менее, «есть нечто совершенно иное, чем частное сознание, ибо выражает психологический тип всего общества».

Однако, отмечая наличие национальной самобытности, специфического склада мышления и поведения представителей различных этносов, необходимо подчеркнуть, что изучение «народной индивиду­альности» сопряжено с большими трудностями. Как указывал Н. Бердяев, в определении на­ционального типа «невозможно дать строго научного определения», так как всегда остается что-то «непостижимое до конца, до последней глубины».

Поэтому понятие национального характера больше не теоретико-аналитическое, а, скорее, оценочно-описательное. Впервые его стали употреблять путешественники, за ними - гео­графы и этнографы для обозначения специфических особенностей поведения и образа жизни разных народов. При этом разные авторы вкладывали в это понятие разное содержание. Одни подразумевали под национальным характером свойства темперамента и эмоциональных реакций определенного народа, другие акцентировали внимание на его социальных установках и ценностных ориентациях (хотя социальная и психологическая природа этих феноменов различна).

Таким образом, выделение специфических национальных черт, влияющих на восприятие политических идей и ценно­стей, на отношение граждан к политическим институтам и, наоборот, власти к гражданам, на формы политического взаи­модействия граждан и власти, на характер участия и активности полити­ческих субъектов, - помимо субъективности в отборе и интерпретации исторического материала, имеет и объективные трудности. Они связаны с тем, что дис­кретные периоды исторического развития разных народов оказывают существенное влияние на их национальный характер.

Так, например, революция 1917 года в России прервала традицион­ные способы и механизмы трансляции национального опыта и традиций. По образному выражению И.А. Ильина, революция «поломала нравственный и государственный костяк русского народа, при этом нарочито неверно и уродливо сра­щивала переломы». Действительно, после революции произошел отказ от существовавших национальных тради­ций, качественно изменились условия и механизмы их преемственности.

Однако справедливо и другое. Нацио­нальный характер русского народа, вместе с другими факторами, ока­зал и обратное влияние на саму революцию, обусловли­вая специфический «русский революционный стиль», делая ее «страшнее и предельнее», чем революции в Западной Европе.

Проблемы изучения национального характера давно явля­ются предметом разносторонних научных исследова­ний. Первые серьезные попытки по его изучению были представлены в рамках сложившейся в середине XIX в. в Герма­нии школы психологии народов (В. Вундт, М. Лапарус, X. Штейнталь и др.). Представители этого научного направления считали, что движущей силой исторического процесса является народ, или «дух целого», выражающий себя в религии, языках, искусстве, ми­фах, обычаях и т. д.

Представители американской этнопсихологиче­ской школы (Р.Ф. Бенедикт, А. Кардинер, Р. Линтон, Р. Мертон, М. Мид и др.) в середине XX в. пытались построить модель «средней личности» той или иной национально-этнической груп­пы. По мнению представителей этой школы в каждой нации выделяется «базисная личность», которая соединяет общие для представителей этой нации националь­ные личностные черты и характерные черты националь­ной культуры.

В настоящее время исследование национально­го характера осуществляется в разных контекстах и с разных концептуально-теоре­тических позиций. Достаточно полную классификацию точек зрения на национальный характер дают нидер­ландские ученые X. Дуийкер и Н. Фрийд, которые постарались обобщить основные представления о сущности национального характера:

1. Национальный характер – это про­явление определенных психологических черт, харак­терных для всех членов данной нации и только для них (Это довольно распространенная, но уже редко встречающаяся в науке концепция национального характера).

2. Национальный характер – это «мо­дальная личность», характеризующаяся относительной частотой проявления среди взрослых членов какой-либо нации личностных качеств определенного типа.

3. Национальный характер – это «основная структура личности», т.е. определенный образец личности, доминирующий в культуре данной нации.

4. Национальный характер – это система позиций, ценностей и убеждений, разделяе­мых значительной частью данной нации.

5. Национальный характер – это результат анализа психологических аспектов культуры, рассматриваемых в определенном, особом смысле.

6. Национальный характер – это интеллект, выраженный в продуктах культуры (литература, философия, искусство и т.п.).

В отечественной психологической литературе предприняты попытки выявления сущности национального характера через выделение ценностей, разделяемых русским народом на протяжении многих веков. Данный подход основан на утверждении, что этносоциальные архетипы (от греч. archaios - древний) воспроизводят из поколения в поколение такие аспекты национального характера, как:

• ментальные стереотипы;

• устойчивые стили поведения;

• особенности социального мироощущения;

• особенности социального темперамента народа;

• специфику адаптации народа и его ориентации в политической сфере.

При этом выделяются следующие факторы, определяющие наличие этносоциальных архетипов:

а) длительное сущест­вование в обществе ведущих форм общежития;

б) устойчивые ме­ханизмы общественного признания;

в) присутствие доминирующи­х форм участия в общественно-политической жизни;

г) типичный характер взаимодействия между государством и гражданами.

Таким образом, этносо­циальные архетипы воспроизводят стереотипизированные ментальные и политические установки этноса и оказывают влияние на функционирование политических институтов данного общества и его полити­ко-культурной среды. В то же время, в тот или иной исторический период развития народа в его национальный характер неизбежно внедря­ются инокультурные образования, которые могут получить нередко довольно широкое рас­пространение в виде инноваци­онных элементов. При этом основные компоненты смыслового ядра национального характера обладают большой устойчи­востью и способностью к релаксации (от лат. relaxation – ослабление, уменьшение напряжения) временными и другими факторами.

Однако, несмотря на имеющиеся модификации в исследованиях национального характера условно можно выделить три основные группы ученых, исследующих специфику национальных характеров:

Во-первых, авторы, которые, фокусируя внимание на специфичности и неповторимости каждой нации, для чего структурируют народы на жестко фиксированные и противостоящие друг другу национально-этнические группы.

Во-вторых, исследователи, которые склонны считать, что само понятие «национальный характер» является фикцией, беспочвенной гипотезой, лишенной реальной объективной основы и потому ненаучной категорией, принципиально не верифицируемой и пригодной лишь для спекулятивных националистических умозаключений.

В-третьих, ученые, занимающие промежуточную позицию между двумя крайними точками зрения, которые считают, что в любой нации есть некие доминанты, которые позволяют говорить о национальном характере как объективном феномене народного бытия.

Таким образом, необходимо отметить, что в западной и отечественной нау­ке пока не существует единой точки зрения на процессы формирования национального характера. Одни ученые от­дают приоритет географическим факторам, другие - социальным. Так, в одних теориях понятие «национально­го характера» определяется через особенности общих психологических черт, присущих данному националь­ному сообществу. В других концепциях основной упор делается на анализе социокультурной среды, как оп­ределяющего компонента в формировании особенно­стей психики нации (А. Инкельс, Дж. Левисон).

Су­ществует также мнение, что характер всей нации определяется характером элиты, которая является вы­разителем сущности данного национального характера. Кроме этого, часть исследователей считают, что нет не­обходимости специальной дефиниции национального характера, поскольку все теории, в конечном счете, сводятся к психологизиро­ванной интерпретации национальной культуры (Лернер, Харди).

Кроме этого, сложность научного анализа проблем националь­ного характера в немалой степени связана с тем, что эмпирические данные исследований и их теоретические выводы нередко используются в политике теми или иными силами для достижения своих узко националистических целей, разжигания вражды и недоверия между людьми разных национальностей.

Меняющиеся исторические, социально-политиче­ские и психологические условия жизнедеятельности различных этнических групп способствуют преиму­щественному проявлению и закреплению одних и ре­лаксации других психологических свойств и черт, как отдельного человека, так и всей национальной общности. Однако сам национальный характер этнической общности является весьма ус­тойчивым явлением. Его невозможно изменить только с помощью адми­нистративных мер или механического насаждения иных норм, ценностей жизни, манер поведения. При этом следует отметить, что, бу­дучи психологическим феноменом, национальный характер, тем не менее, может изменяться и трансформироваться вместе с модификацией социаль­ной реальности. Таким образом, изучая национальный характер и анализируя его, необходимо учитывать определенные условия:

1. Предполагаемая противоречивость любого на­ционального характера – так как он, являясь целостным образованием, совмещает в себе такие пары противополож­ностей, как:

• добро и зло;

• трудолюбие и леность;

• свобо­долюбие и раболепие;

• смирение и бунт;

• жесткость и сострадание и т. д.

При этом выделение только черт одной направленности вовсе не должно ис­ключать признание существования черт других направленностей, способ­ных нейтрализовать парный компонент. Поэтому раскрывать не­гативные и отмечать позитивные черты психологии народа – значит отражать его наиболее значимые социально-психологические черты. При этом необходимо учитывать, что ни одна из них, взятая сама по себе, не является абсолютно уникальной, так как все элементы, входящие в эту структуру, являются общими, присущими не только данному народу, но и многим другим. Но вот приоритет тех или иных черт, свойств, качеств, степень их выраженности может колебаться в довольно широком диапазоне. Поэтому, в данном случае, речь может идти только о доминировании, но не безраздельном господстве тех или иных черт в том или иной народе.

Психический склад нации включает как относительно устойчивые, так и временные черты, а политическая ситуация может усилить или, напротив, ослабить степень их проявления. Поэтому в рамках рассмотрения национального характера можно говорить также о специфичности тех или иных психических черт отдельных слоев, групп, прослоек, региональных и профессиональных образований. Такой подход хотя и несколько усложняет анализ национального характера, но делает его более объективным.

Следовательно, анализ психологического склада нации должен включать в себя рассмотрение таких основных психологических доминирующих черт этой нации, как:

а) присущие наиболее многочисленным группам в пределах нации;

б) степень однородности (гомогенности) или разнородности (гетерогенности) психических черт отдельных слоев и социальных групп в пределах нации.

2. Отсутствие причины и «вины» национального характера в доминировании тех или иных политико-культурных традиций народа, – так как этот народ таков, каким его делают история, определенная биогенетическая предрасположенность, географические факторы, характер социально-политического строя (режима) - влияющие на нрав, привычки, манеры, способы мышления и поведение индивидов.

Поэтому в формировании склонностей, интересов, ценностных ориентаций, стереотипов мышления и поведения людей большое значение имеют социально-политические и культурные факторы, благодаря которым те или иные «национальные» черты усваиваются (вырабатываются) в процессе взаимодействия отдельных индивидов с политической системой и другими людьми – представителями данного этноса.

При этом необходимо учитывать, что национальный характер, будучи продуктом налагающихся друг на друга историко-культурных пластов, формируется в большей степени под влиянием политических отношений прошлого. Оно оказывает непосредственное воздействие на политическое поведение людей и опосредованное на политическую систему, обусловливая направление, характер и темп ее трансформаций. В переломные, кризисные периоды своей истории национальный характер в значительной степени определяет стиль политического поведения большей части нации.

3. Неправомерность оценки национального характера по шкале «плохой – хороший», «развитый - неразвитый» и т.д. – так как даже экспе­риментальным путем невозможно выявить степень распространенности в конкретном национальном характере тех или иных качеств в сравнении с другими национальными характерами.

Подобные попытки обречены на формирование неаде­кватного представления о том или ином народе. Так сегодня, как и во времена Н.А. Добролюбова (XIX в.), порой высказываются два противоположных мнения о русском народе. «Одни думают, - писал Н.А. Добролюбов, – что русский человек сам по себе ни на что не годится, а другие готовы сказать, что у нас - что ни мужик, то гений».

Испанский моралист XVII века Бальтасар Грасиан также справедливо заметил, что каждому народу, «даже весьма просвещенному» с позитивными чертами, «свойственен какой-либо природный недостаток», который «сосе­ди обычно подмечают... со смехом либо со злорадством». А посему каждый народ «свой грех да памятует, а не тыкает другому его грех».

4. Национальный характер не является ве­личиной абсолютно постоянной – так как он, хотя и медленно, имеет тенденцию к изменению.

Идея об изменении психики человека вызывалась еще Ч. Дарвином, Г. Спенсером и др. Современные психологи, антропологи, этнографы на конкретных фактах доказали, что строение сознания человека изменяется вместе с историей. Так, в 30-е годы XX века тезис об историческом характере человеческой психики экспериментально доказали отечест­венные психологи Л.С. Выготский и А.В. Лурия.

Поэтому теоретически и практически неправомерно утверждение о принципиальной незыблемости каких-либо свойств национального характера, проявляющихся в поведении и действии отдельных индивидов. Черты, которые воспри­нимаются как специфические особенности национальной психики, в немалой степени являются продукта­ми определенных исторических условий и культурных влияний. Они производны от истории, социально-по­литических условий и изменяются вместе с ними. С изменением тех или иных свойств и качеств национального характера в определенном временном интервале, могут изменяться и соответствующие стереотипы о нем.

Так, например, в начале XVIII в. в Европе многие считали, что англичане склонны к революционным, радикальным переменам, тогда как французы казались весьма консервативным, «нерешительным» народом. Однако спустя примерно 100 лет мнение диаметрально изменилось: с тех пор англичане слывут консервативной нацией, со стойкими традициями стабильной демократии, а французы якобы ощущают свое несоответствие «атлантической» модели общественной эволюции (под которой подразумевается, прежде всего, ее англо-американская ветвь), из-за наличия определенного этатистского компонента в национальной политической истории и собственных традиций. Или, еще в начале XIX века немцев считали (и они сами разделяли это мнение) непрак­тичным народом, склонным к философии, музыке, поэзии, но мало способным к технике и предпринимательству. Но в конце XIX в. в Германии произошел промышленный переворот и в немецком национальном характере сформировались новые черты, а стереотип о неспособности немцев к предпринимательству стал анахронизмом.

Политолог Е. Вятр приводит следующую классификацию основных факторов, влияющих на трансформацию психического склада нации:

а) элементы исторического наследия и опыт прошлого, закрепленный:

• в памяти живущих поколений;

• в исторических документах, литературе, памятниках;

б) совокупность условий, в которых существует нация, а именно:

• характер функционирования экономических и политических институтов общества;

• взаимоотношения различных социальных групп между собой и с институтами власти;

в) совокупность действий, сознательно предпринимаемых для формирования определенного психологического склада нации, т.е.:

• воспитательная, идеологическая деятельность государства и других общественно-политических сил;

• воспитательное воздействие в рамках малых общественных групп (семья, соседи, товарищи, коллеги и т. д.).

В связи с этим Э. Фромм указывал на то, что европейский характер эволюционировал от «авторитарного, одержимого, накопительского» к «рыночному», с такими ведущими ценностями, как богатство, дело, хозяйство, мастерство, профессионализм.

5. Относительность любых этнопсихологических характеристик – так как те или иные суждения относительно национальных особенностей, высказанные в форме абстрактных мнений вообще, без указаний того с кем сравнивается данный национальный характер, порождают неверные представления о нем.

Например, такое качество, приписываемое русским, как максимализм. Но в сравнении с каким народом русские выглядят максималистами? И правильно ли такое утверждение? Однозначного ответа здесь нет. Так, если считать, что абсолютно все русские максималисты, то это утверждение неверно. Однако, с другой стороны, в этом утверждении содержится доля истины в том смысле, что среди русских людей максималистов гораздо больше, чем, скажем, среди американцев.

Это связано с тем, что большое влияние на формирование русского на­ционального характера оказали такие факторы, как:

1) социальная среда;

2) образ взаимоотношений;

3) система труда.

Так, издревле из общины шли импульсы в различные со­циальные группы и слои, обеспечивая в них преобладание общинных ценностей, «вживление» их в русский национальный характер. Среди ценностей, выработан­ных общиной, можно выделить следующие:

• справедли­вость;

• власть «мира»;

• домовитость;

• владение народной мудростью;

• богатырская сила и др.

Велика была цен­ность и самой общины, которая позволяла русскому народу сохраниться в качестве самостоятельного этноса при многочисленных вторжениях извне. Ради общины и ее интересов русский человек готов был страдать, терпеть и жертвовать практически всем.

Как отмечал И.А. Сикорский, «терпение, стоиче­ская покорность судьбе», из которой вытекает «потреб­ность мученичества», должны быть «признаны за са­мые выдающиеся особенности русской души».

Ю.Ф. Самарин констатировал, что общин­ный быт славян был основан на «свободном и созна­тельном отречении от своего полновластия». Добровольно передавая свою судьбу во власть общины, человек как бы обрекал себя на терпимость и покор­ность.

Однако исторические факты свидетельствуют и о многочисленных выражениях «славянской воль­ницы»: от казачества, кутежей, разгулов, безалабер­ности, «фантастического прожигания жизни» до бун­тов и революций. Кроме этого, исторический опыт русского народа свидетельствует о том, что чем дольше проявляется его терпение, смирение, кротость, безропотность, послушание, подчинение, тем жестче может быть сопротивление, тем беспощаднее противоборство.

Результат всего общинного, административного и судебного устройства России проявляется в том, что русский человек оказывается не в состоянии понять, что он может не принадлежать чему-нибудь, а может быть сам по себе. Необходимость подчиняться давлению общины, смирен­но воспринимать и принимать вынесенное «всем ми­ром» решение при достижении «предела прочности» оборачивалось разгулом, непокорностью, возникнове­нием желания отомстить «всем за все и сразу».

В условиях общины всегда были люди, пытавшие­ся реализовать себя иными путями, по иным прави­лам, чем те, что диктовались общиной. Перед ними возникала дилемма: либо восстать против общинных устоев, открыто отстаивать свое право на индивиду­альный выбор, либо затаить свое недовольство и внеш­не смириться. Однако латентный характер фрустраций не менее опасен, чем открытое выражение недовольст­ва, так как глухое раздражение, накапливаясь, рано или поздно переходит в озлобление, которое прорывается при благоприятной обстановке, приобретает крайние фор­мы активности и протеста.

Русское понятие «воля», в значительной степени противостоящее европейскому идеалу свободы как суверенитету отдель­ной личности, является важнейшей ценностной кате­горией русской культуры, характерной чертой русско­го национального типа.

Смысловая амбивалентность слова «воля», с одной стороны, отражает активное, непреклонное, индивидуалистическое начало, направленное на преодоление, сокрушение всех препят­ствий, всех преград. В русском языке слова «воля» и «свобода» часто выступают как синонимы, хотя в строго фиксированном, научном и правовом смыслах та­ковыми не являются. «В понятии нашего народа «свобода» есть «воля», а «воля» понимается как «озорничество», – констати­ровал В.Г. Белинский.

Комплекс вольности, свободолюбия, свойственный русскому национально­му типу наряду со смирением, покорностью, часто переходил в своеволие, анархию, стихию вседозволен­ности и разрушения, борьбу против любых ограниче­ний воли, в том числе и легитимных, против любых разновидностей неволи. Здесь уместно вспомнить сюжеты русские народные сказки, главным содержанием которых часто было вызволение из темницы, неволи. Именно в этом Н.О. Лосский видел одну из причин утверждения в России абсолютной монар­хии, граничащей с деспотизмом, потому что «труд­но управлять народом с анархическими наклонностя­ми» без такого государственного устройства.

С другой стороны, слово «воля» у русского чело­века неотделимо от чувства совместимости, братства, единения и немыслимо вне какого-то осознанного, совместного и большого дела, в рамках которого чело­век может ощутить свою социальную значимость, осознать свое предназначение.

«Могучую силу воли» Н.О. Лосский относил к числу «первичных основных свойств» русского народа, объ­ясняя ею страстность многих представителей этого народа. Страсть есть сочетание сильного чувства и напряжения воли, направляемых на объект, который может восприниматься, приниматься или отвергать­ся. Чем выше ценность объекта (предмета), тем более сильные чувства (любви, обожания, восхищения или, напротив, неприязни, ненависти) и социальную актив­ность вызывает она у людей с сильной волей. Поэтому русские люди со страстностью отдаются избранному делу. Максимализм, экстремизм и фанатическая нетерпи­мость, по мнению Н.О. Лосского, есть порождения этой страстности, которая как и фанатизм, нетерпимость проявляются не только в политической жизни, но и в межличностном общении. Следовательно, коллективизм, общность, совместность, братство, «хо­ровой принцип» (в терминологии славянофилов) – ле­жат в основе русского мировоззрения и жизни.

В свою очередь, Запад, как писал К.С. Леонтьев, заложил основы «чрезмерному самоуважению лица», «беспре­дельных прав лица», что «сделало из всякого простого поденщика и сапожника существо, исковерканное нервным чувством собственного достоинства».

По оценке С.Л. Франка, русское миро­воззрение, в противоположность западному, «содержит ярко выраженную философию «Мы», а не «Я», которая составляет «основание жизни духа и его сущность». При этом коллективность «Мы» мыслится не как внешнее единство большинства «Я», только потом приходящее к синтезу, а как первичное, изначальное данное, «неразложимое» единство, из которого только и вырастает «Я» и посредством которого оно стано­вится возможно». Таким образом, братство, соборность («Мы») русского народа противостоит евро­пейскому принципу формально-юридического равен­ства отдельных индивидов.

Соборное мировоззрение по существу предпола­гает и может легко обернуться тиранией. Опасность этого резко увеличивается при игнориро­вании права, низком уровне правовой дисциплины и правосознания. Еще более благодатной почвой для авторитаризма и тоталитаризма служит так называемый «родовой, природный коллективизм» русского народа (в терминологии Н.А. Бердяева). Русский человек, по его образному выражению, «утопает в безответственном коллективизме», он чувствует себя «погруженным» в него, привык жить «в тепле коллектива». Порабощение, поглощение личности коллективом, растворение в нем индивидуальности, наряду с безответственностью, в какой-то мере инертностью, пассивностью, также способствует правовому нигилизму, порождает недооценку, а то и игнорирование закона, что само по себе «есть знак ослабления личного самосознания», «недостаток личного достоинства».

Тем не менее, русский традиционный коллективизм имеет и привлекательные стороны:

• он мобилизационен, подчиняет индивидуальные интересы общему делу (что иногда необходимо);

• русские люди более социабельны, более склонны и способны к общению, чем люди за­падной цивилизации;

• у русских людей сильно развита потребность принимать все близко к сердцу, делиться с друзьями и знакомыми своими мыслями и переживаниями;

• русские более склонны к взаимовыручке, взаимоподдержке;

• мышлению русских людей не свойственна отяжеленность, замкнутость, «закупоренность».

По справедливому замечанию С. Франка, русские люди, руководствующиеся принципом соборности, если занимаются политикой, то от­даются ей «со страстностью, западной душе едва ли понятной, демонстрируя в то же время политиче­скую несостоятельность, утопическое и хаотически-анархическое настроение». В политической практике это противоречие проявляется в ожесточенности, прин­ципе «все или ничего», делении сторонников и соперников на «своих» и «врагов». Опасность поляризации этих двух тенденций резко возрастает тогда, когда религиозная основа, на которой только и возможна «соборность» как высокий тип духов­ного, а не политического коллективизма, ослабевает или выветривается из сознания.

Таким образом, общинные нравственные прин­ципы издревле требовали от русских людей послушания, уважения, почитания, непререкаемого авторитета старших, что в опреде­ленной мере являлось противовесом недовольству, раздражению «взбунтовавшихся» членов общины. Однако излишняя зависимость индивида от общества, суже­ние путей самореализации человека в общине, усе­ченное право выбора (только в пределах, разрешенных об­щиной) приводили к тому, что в ней и, соответственно, в стране накапливалась социальная энергия, ищущая простора, выхода. Не направленная в созидательное русло, она всегда приобретает форму всеразрушающей стихии.

Переход нашей страны к рыночным отношени­ям в экономике и правовому государству требует не просто соз­дания рыночного хозяйства с соответствующей инфра­структурой, но и целенаправленного формирования ряда новых или существенной трансформации старых национальных качеств, таких, как правоприверженность, нравственность, ориентация на профессионализм, дисциплину, самостоятельность, способность к компромиссу, диалогу, толерантность.

В то же время исторически российская государственность, в отличие от Западноевропейской, развивалась не «из себя», а росла преимущественно «сверху», игнорируя механизмы са­моуправления, саморегулирования, инициативности, что затрудняло формирование политической культу­ры законного гражданского и политического участия русских людей в управлении своим государством.

Это обусловило определенные различия в основных чертах русского и Западноевропейского национальных характерах.

Основные черты русского национального характера:

1. Русских людей больше и чаще му­чает вопрос о смысле жизни, в отличие от европейцев, для которых истин­но лишь то, что подвластно уму и воле и может способствовать удовлетворению потребностей и интересов. Так, русский человек остро чувствует, что если он просто живет и как все – ест, пьет, женится, трудится, отдыхает, растит детей – то он не живет, а просто существует. Страдая от подобной, как ему кажется, бессмыслицы жизни, русский человек всем своим существом ощущает, что нужно не просто жить, а жить для чего-то.

2. Устремленность русского национального типа к высшему, абсолютному идеалу и способность ради идеала идти на жертвы, что может быть основой как конструктивной созидательной, так и деструктивной, разрушительной деятельности. Эти черты национального характера играли и играют мобилизующую роль в экстремаль­ных «ситуациях прорыва». За весь период своего развития русские люди обнаруживали уди­вительную стойкость, выносливость, сплоченность, упорство в достижении поставленной цели, сосредо­точении всех сил и средств в периоды наивысшего напряжения, вызванного внешними или внутренними причинами.

3. В будничной, не героической жизни, русские нередко демонстрируют дряблость, аморфность, пассив­ность. Неумение и нелюбовь жить в настоящем, «суетливое беспокойство о вечном», не­истребимая мечта о «запредельном», ином «царстве» порождают у русских людей либо неуемную страсть к переделке или преобра­зованию настоящего, подготовке, подтягиванию реаль­ности до абсолютного совершенства, либо служат ос­новой бездеятельности, пассивности, апатии, социальной мечтательности.

4. Способность русских людей абсолютизировать, обожествлять что-либо или кого-либо, сотворять себе идолов и кумиров и неистово им покло­няться, и также неистово свергать с пьедестала не оправдавшего надежды политика, что позволяет слепо верить в успех любых, даже самых авантюристических начинаний. Широ­ко развитая способность русских к идолопоклонству, их склонность быстро «образовывать себе догмат и всецело ему отдаваться» базируется как на специфике менталитета, так и на особенностях родового быта, где все отношения между неродственниками строились в форме родства, по принципу старшинст­ва и меньшинства, где преобладал личностный принцип, узаконивающий притязания индивида на богатство, почести, призна­ние и т.д.

5. Власть в России всегда носила очень лич­ный характер, а пребывание у власти связано с большими почестями и привилегиями. При отсутствии действенного государственно-правового инструмен­тария создается возможность беспредельной власти первого лица. Сами лидеры традиционно возводятся народом в ранг «политических богов». В силу целого ряда исторических, политических, психоло­гических и других причин россияне оказываются не только полностью зависимыми от политического, культурного, нравственного, интеллектуального уров­ня политической элиты, но и весьма подвержены влиянию разного рода словесных обещаний, фан­тастических проектов, грандиозных планов. Поэтому попу­лизм - весьма характерное явление для политиче­ской жизни России.

6. Склонность русских к идолопоклонству, созданию кумиров из политических лидеров пролонгировалась на всю политическую сферу, принципы которой стали критерием оценки науки, искусства, религии, куль­туры. На этой основе возникает вера во всесилие политических основ жиз­ни. Идол политики порождает ложные представления, что «достаточно уничтожить существующую форму правления, устранить от вла­сти людей, ее олицетворяющих, чтобы зло исчезло и заменилось добром». Подобные представления ведут к размежеванию общества, на основе которого идеи одних трактуются как ложные, «бесполезные» для народа, а других - возводятся в ранг непререкаемых истин, отождествляясь с всеобщими интересами и идеалами. Несогласие с последними воспринимается как покушение на счастье народа, предательство, измена и т.п.

7. Самобытный тип мышления русских, эмоционально-чувственное отношение к миру, недиф­ференцированное восприятие действительности, привержен­ность к коллективистским, патриархально-общинным ценностям обусловливают и одновременно усиливают тяго­тение русских к идеократическим формам государст­венности, сакрализированному отношению к власти как источнику истины, слитность права и морали, абсо­лютный авторитет власти.

Таким образом, весь ход российской истории свидетельствует о том, что расколотость русского национального типа не допускает абсолютизации или возвеличивания каких-либо ценностей, идей, форм в ущерб другим, а требует их синтеза. Наше социальное и экзистенциальное бытие требует идеалов, без которых русский человек спосо­бен «дойти до скотоподобия», но необходимы их кор­ректировка, своеобразное «заземление» и постановка реально достижимых целей.

В отличие от российского, западное общество с его сложной системой ие­рархической зависимости, четкого определения вза­имных прав и обязанностей утверждалось, как правило, в результате иноземного завоевания власти, явившегося с оружием в руках, что вынуждало общество юридически оформ­лять отношения с этой внешней силой и создавать государ­ство «из себя».

Основные черты западноевропейского

национального характера:

1. Западноевропейский национальный характер фор­мировался под доминирующим воздействием индиви­дуалистического образа жизни, что обусловило в даль­нейшем приоритет индивидуальных прав и интересов.

2. Иноземное завоевание власти, явившейся с оружием в руках, вынужда­ло общество к определенным действиям:

• юридически оформлять взаимоотношения с внешней силой, пришедшей во власть;

• создавать государства «из себя»;

• четко оговаривать права и обязанности власти и общества, а также пределы компетен­ции каждой из сторон;

• вырабатывать механизмы самоуправления;

• формировать политическую культуру законного участия граждан в политической жизни и диалога с властью;

• сокращать дистанцию между политическими институтами и субъектами политической жизни;

• создавать возможность контроля за властными структурами.

При этом необходимо учитывать, что сами европейцы, в отличие от традиционного видения Запада из России, не считают западноевропейский характер «монистическим» и внутри его проводят дополнительные различия между англоамериканской и континентально-европейской, католической и протестантской его разновидностями. Поэтому одних только этнопсихологических характеристик недостаточно для объяснения западноевропейских политических тенденций и традиций из-за шаткости, ненадежности опытной базы, а также значительности элемента подразумеваемости.

Обобщенный сравнительный анализ западноевропейского и русского национальных характеров представлен в таблице 3.

Таблица 3