pol_partii
.pdfВ середине декабря 1922 г. у Ленина произошло серьезное обострение болезни – атеросклероза, впервые давшей о себе знать за полтора года до этого. Положение было настолько серьезным, что по совету врачей политбюро ЦK приняло решение ограничить политическую информацию, предоставлявшуюся больному вождю, чтобы предупредить связанные с ней излишние волнения. Ответственным за соблюдение установленного для Ленина режима политбюро назначило генсека Сталина.
Однако для Ленина эти ограничения были непереносимы. Едва ли не ультимативно он потребовал и добился разрешения ежедневно по нескольку минут диктовать секретарям свои мысли и соображения по политическим вопросам. Руководство политбюро, в свою очередь, установило, что эта диктовка “не должна иметь характер переписки, и на свои записки Владимир Ильич не должен ожидать ответа”.
Так появились последние статьи и письма В.И. Ленина, позднее, с легкой руки Н.И. Бухарина, получившие название “завещания” вождя. В состав этих ленинских документов, надиктованных с 23 декабря 1922 г. по 2 марта 1923 г., вошли “Письмо к съезду”, “О придании законодательных функций Госплану”, “К вопросу о национальностях или об “автономизации””, “Странички из дневника”, “О нашей революции”, “О кооперации”, “Как нам реорганизовать Рабкрин” и “Лучше меньше, да лучше”. Посвященные разным вопросам, все они проникнуты чувством беспокойства за судьбу советской власти и большевистской партии, за будущее страны.
Обращает на себя внимание резко критическое отношение Ленина к состоянию советского государственного аппарата (“он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным, старым из нашего старого госаппарата”), к существующему уровню культуры (“речь должна идти о той полуазиатской бескультурности, из которой мы не выбрались до сих пор и не можем выбраться без серьезных усилий”), к великодержавному шовинизму в [c.422] вопросах национальной политики (мы “незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений” по отношению к малым народам), к возможности нового раскола партии изза трений между членами ЦК и прежде всего между Сталиным и Троцким. Во всех этих документах Ленин жестко клеймит; бюрократизм, глубоко и прочно укоренившийся в государственном и партийном аппарате, но меры против этого зла предлагает тоже бюрократические: увеличить число рабочих в ЦК, усилить и укрепить контрольные органы – Центральную контрольную комиссию партии (ЦКК) и Рабоче-крестьянскую инспекцию (РКИ), повысив их роль и ответственность, переместить Сталина с поста генерального секретаря ЦК на другую должность из-за его грубости и т.д. Создатель государства диктатуры пролетариата, Ленин даже перед смертью не ставил вопроса о демократизации общества как важнейшем средстве против засилья бюрократии, до конца оставаясь правителем авторитарного типа.
Характерно, что в это время Ленин вплотную подошел к новому взгляду на социализм как общественную систему и способ производства. В условиях нэпа он увидел новое содержание в идеях кооперативного социализма, прежде отвергавшегося марксистами как одна из форм утопического социализма. “Теперь мы вправе сказать, – утверждал Ленин, – что простой рост кооперации для нас тождественен... с ростом социализма”, что “строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией – это есть строй социализма”. Ленин связывал развитие социализма, во-первых, с огромным ростом культурности, цивилизованности масс крестьянства, во-вторых, с материальной поддержкой кооперации пролетарским государством и, в-третьих, с сознательным и добровольным участием в кооперации масс населения. К сожалению, эти ленинские идеи
не были востребованы. Сталинская коллективизация деревни проходила по совсем другим законам, а точнее только на базе насилия и диктата.
Не получили адекватного отклика со стороны ЦК РКП(б) и остальные предложения Ленина. Часть из них была реализована формально, другие долгое время оставались за семью замками. Полный текст последних писем и статей вождя партии был опубликован только в 1956 г.
Осенью 1923 г., еще при жизни Ленина, в партии разгорелась острая дискуссия о внутрипартийной демократии, бюрократизме и принципах партийного строительства. Неблагополучие в этом отношении ощущали многие руководители и рядовые члены. РКП(б). Оно проявлялось в администрировании и командовании низовыми партийными организациями со стороны верхов партии, в широкой практике “назначенчества”, когда, вопреки уставу партии, руководящие должности в ней замещались не путем демократически проводимых выборов, а навязыванием кандидатур “сверху”. Роль рядовых коммунистов сводилась лишь к одобрению поступающих от руководящих органов директив, тогда как партийные “верхи”, в том числе ЦК и губкомы партии, жившие своими интересами, все больше отрывались от партийных масс. Они не смогли, в частности, предвидеть и [c.423] предотвратить такие неприятные явления, как августовские (1923) забастовки на заводах в Москве, Харькове, Сормове, возникновение внутри партийных организаций нелегальных групп, “перерождение” и коррумпированность некоторой части хозяйственных руководителей. Бюрократические методы работы проникли не только в советский, но и в партийный аппарат. Партийное руководство признавало эти факты, но оправдывало их слабой политической грамотностью многих коммунистов и “спецификой” советского политического устройства. Г.Зиновьев в опубликованной в “Правде” статье “Новые задачи партии” писал: “Главная наша беда состоит в том, что почти все важнейшие вопросы идут у нас сверху вниз предрешенными. Это сужает творчество всей массы членов партии... Управляющая такой страной, как наша, Российская коммунистическая партия не может не быть строго централизованной организацией. Но в очень значительной степени этот факт объясняется и тем, что культурно-политический уровень всей массы членов партии слишком отстал от уровня руководящих слоев ее”.
Демократии катастрофически не хватало и партии, и стране в целом. Это начинали понимать не только коммунисты, но и беспартийные, которые хотели активно участвовать в общественно-политической жизни страны и в органах власти. Оппозиция во главе с Троцким уловила эти настроения и выразила их в своих требованиях и предложениях, в которых, если расценивать их объективно, не было ничего антипартийного. “Партия, – писал Л.Д. Троцкий в письме “Новый курс”, – должна подчинить себе свой аппарат, ни на минуту не переставая быть централизованной организацией”. Задача заключается в том, продолжал он, чтобы уравновесить партийный централизм и внутрипартийную демократию. “За последний период, – констатировал Троцкий, – этого равновесия не было. Центр тяжести был неправильно передвинут на аппарат. Самодеятельность партии была сведена к минимуму. Это создавало навыки и приемы управления, в корне противоречащие духу революционной партии пролетариата”.
“Курс на назначенного секретаря, курс “а кадровый состав аппарата партии, – вторил ему Е.Преображенский, – приводит к тому, что этот аппарат действует, думает (поскольку думает) и несет ответственность за всю партию, а в масштабе каждой организации – за весь коллектив организации. Это совершенно неизбежно ведет к тому, что за счет роста влияния и власти этого слоя в партии уменьшается роль и значение в организациях рабочей части партии”.
Фактически различие между взглядами аппаратного большинства во главе со Сталиным и оппозиции заключалось в том, что первые, ссылаясь на “политическую неграмотность 60– 70% рядовых коммунистов” (Сталин), стремились сохранить и увековечить под видом диктатуры пролетариата диктатуру властных партийных органов во главе с ЦК; вторые – выступали за участие во власти всей партии при условии контроля партийных “низов” за деятельностью аппарата. Естественно, что такая постановка вопроса для аппаратчиков была неприемлема, и они боролись против оппозиции привычными методами: искажая их высказывания, напоминая о прежних ошибках, [c.424] обвиняя в отходе от большевизма и наклеивая на них политически компрометирующие ярлыки. XIII партконференция (январь 1924 г.) квалифицировала оппозицию как социал-демократический уклон в РКП(б). Зная отрицательное отношение Ленина, большевиков к социал-демократии вообще, нетрудно понять дискредитирующее значение этого определения для оппозиции.
Результатом дискуссии явилась победа консервативно-номенклатурной линии в руководстве партией.
21 января 1924 г. скончался В.И. Ленин. Его смерть стала тяжелым потрясением для партии и народа и была использована руководством РКП(б) для создания посмертного культа вождя. Тело его было решено мумифицировать и сохранить для потомков в мавзолее на Красной площади в Москве. Сталин от имени партии дал клятву над гробом вождя выполнять его заветы под лозунгом “Ленин умер, но дело его живет!” Было принято решение о массовом изданий сочинений Ленина. Город Петроград был переименован в Ленинград, позднее в честь Ленина были названы и другие города – Ульяновск, Ленинобад, Ленинокан и др. Имя Ленина было присвоено главным улицам и проспектам едва ли не всех городов страны, тысячам предприятий и учреждений культуры. Повсеместно организовывались ленинские комнаты и ленинские уголки. В Москве, Ленинграде, в местах даже кратковременного пребывания Ленина создавались музеи. В стране были установлены сотни, потом – тысячи памятников Ленину. Ленинизм как учебная дисциплина был введен не только в партийных, но и во всех общеобразовательных учебных заведениях. Ленин стал мессией большевизма и был объявлен наряду с Марксом и Энгельсом (позднее к ним был присоединен Сталин) непререкаемым авторитетом. Было опубликовано множество воспоминаний о Ленине, написанных не только его соратниками, но и рядовыми рабочими и крестьянами, видевшими и слушавшими Ленина лишь на собраниях и митингах. В воспоминаниях подчеркивались гениальность Ленина, его политическая прозорливость, непримиримость к идейным противникам, его выдающиеся человеческие качества: скромность, забота о людях, внимание к простым труженикам, любовь к детям и т.д.
Умирая, Ленин не оставил после себя безусловного преемника, который мог бы по праву занять его место в партии и стране. Характеристики, которые он дал своим ближайшим соратникам в “Письме к съезду”, были весьма неоднозначными и даже двусмысленными. Отметив некоторые их достоинства, он указал на грубость Сталина, небольшевизм Троцкого, политические ошибки Каменева и Зиновьева, недиалектический характер мышления Бухарина, администраторские увлечения Пятакова. Ленин предложил переместить Сталина с поста генсека, выразив сомнение, что тот, сосредоточив в своих руках необъятную власть, сумеет всегда достаточно осторожно пользоваться ею. И хотя “Письмо к съезду” не было опубликовано, о нем знали не только члены политбюро, но и часть руководителей-коммунистов. Это придавало исключительную остроту борьбе за власть и партии, которая развернулась после смерти Ленина.
Особую активность, настойчивость, жестокость и политическую ловкость проявил в этой борьбе Сталин. Став в апреле 1922 г. [c.425] генеральным секретарем ЦК РКП(б), Сталин
был единственным из членов руководства партии, который одновременно входил во все три узкие коллегии ЦК – политбюро, оргбюро и секретариат. Одновременно он являлся главой двух наркоматов – Наркомата по делам национальностей (наркомнац) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин), что давало ему возможность манипулировать кадрами, назначая на ответственные посты (особенно в провинции) своих сторонников. Да и на важнейшие должности в руководстве партии и страны он постепенно проводил лично преданных ему людей. В результате Сталину удалось создать “фракцию власти”, бывшую вначале меньшинством в партии, но большинством на съездах и в Центральном Комитете.
Несмотря на то, что ленинская критика Сталина была доведена до сведения делегатов партийных съездов, проходивших после смерти Ленина, Сталин сохранил свои посты. Блестяще владея мастерством политической интриги, Сталин постоянно стравливал своих конкурентов в борьбе за власть, используя их в своих целях. После смерти Ленина он вместе с Каменевым и Зиновьевым создал “триумвират”, направленный против Троцкого (конец 1924 – начало 1925 гг.), добился его дискредитации в ходе “теоретической дискуссии” в конце 1924 г. и освобождения с поста председателя Реввоенсовета. Потом, блокируясь с Бухариным, Рыковым и другими, разгромил на XIV съезде ВКП(б) “ленинградскую оппозицию”, которую возглавляли Каменев и Зиновьев. Они были освобождены от всех занимаемых постов и вместе со многими сторонниками исключены из партии. Наконец, в 1929–1930 гг. Сталин, обвинив в “правом уклоне” Бухарина, Рыкова, Томского и их сторонников, также отстранил их от власти. В 1936–1938 гг. Сталин инспирировал судебные процессы против “троцкистско-зиновьевско-бухаринского охвостья”, объявил их “врагами народа” и физически уничтожил. Лишь Троцкий, высланный из СССР в 1929 г. и находившийся в эмиграции, дожил до 1940 г., когда был убит в Мексике агентом НКВД.
В борьбе против своих политических противников и конкурентов Сталин фальсифицировал факты истории, использовал ложь, клевету, обман, провокации, полицейскую слежку, подслушивание телефонных разговоров, оскорблял и унижал их человеческое достоинство. В политическую борьбу против “оппортунистов” были вовлечены органы ОГПУ–НКВД, следователи которых выбивали из обвиняемых признания в совершении приписываемых им преступлений, принуждали их к самооговорам.
Рвавшийся к единоличной власти Сталин создал миф о своей “великой дружбе” с Лениным, сделал все, чтобы изобразить себя не только “учеником”, но и продолжателем его дела, новым главным теоретиком партии. В 1924 г. Сталин опубликовал работу “Об основах ленинизма”, в которой дал свою интерпретацию ленинизма и которая стала основным учебником по этой дисциплине. После этого Ленина стали изучать “по Сталину”.
Сталин постоянно использовал вырванные из контекста, часто препарированные цитаты из произведений Ленина для подтверждения своих “положений” и выводов и опровержения взглядов [c.426] оппонентов, для “доказательства” отхода их от ленинизма и обвинений в оппортунизме. Надо отметить, что и его противники постоянно апеллировали к Ленину. Но в ответ Сталин неизменно “уличал” их в искажении ленинизма, ибо единственным и истинным толкователем Ленина Сталин считал только себя.
Сталин создал легенду о своем вместе с Лениным решающем участии в октябрьской революции, зачеркнув действительную роль в этом событии Троцкого, считавшегося “вторым вождем” переворота 1917 г. Развив ленинский вывод о возможности победы пролетарской революции первоначально в одной, отдельно взятой стране, Сталин
сформулировал теорию о возможности полной победы социализма в одной стране, находящейся в капиталистическом окружении, обвиняя несогласных с ним в капитулянтстве и измене делу революции. Он выдвинул алогичный тезис о неизбежном обострении классовой борьбы в стране по мере ее продвижения к социализму и использовал его для “разоблачения” и уничтожения своих политических оппонентов, отнесенных к разряду “врагов народа”.
Сталину удалось победить оппозицию, уничтожить ее, опираясь на тоталитарный режим и верный ему партаппарат, карательные органы.
Но главное, что удалось Сталину на пути к власти – это постепенная и подспудная перестройка партии из инструмента разрушения буржуазного государства в орудие утверждения авторитаризма и тоталитаризма. Еще в 1921 г. в неопубликованном тогда наброске плана брошюры “О политической стратегии и тактике русских коммунистов” (напечатанном впервые в 1952 г.) Сталин дал свое оригинальное определение партии: “Компартия, как своего рода “орден меченосцев” внутри государства советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность”2. Развивая свою мысль, Сталин писал далее: “Партия – это командный состав и штаб пролетариата, руководящий всеми формами борьбы пролетариата во всех без исключения отраслях борьбы и объединяющий разнородные формы борьбы в одно целое”.
До революции партией руководила организация профессиональных революционеров. Теперь, после революции, в ней была создана организация профессиональных управленцев, так называемая номенклатура. Номенклатура – это, с одной стороны, перечень должностей, находящихся в ведении определенного уровня партийного руководства (ЦК партии, ЦК КП республик, обкомов и крайкомов, горкомов и райкомов партии), а с другой – круг лиц, назначенных на ни должности соответствующим органом партии. При этом выборность руководителей приобретает формальный характер, так же как и их отчетность перед “избравшей” их организацией. Именно против этого выступала оппозиция 1923 г., защищая внутрипартийную демократию. Но “процесс уже пошел”, и остановить его не удалось. [c.427]
Это произошло тем легче, что во второй половине 20-х годов качественный состав партии, при ее резком численном росте в результате массовых – “ленинского” (1924) и “октябрьского” (1927) – наборов в партию рабочих “от станка”, серьезно ухудшился. Значительно выросла доля политически неграмотных, а то и элементарно безграмотных коммунистов (подавляющая часть которых никогда не читала трудов Ленина, не говоря уже о Марксе и Энгельсе, и смутно представляла себе; что такое учение о коммунизме). Еще более тонким стал в партии слой старой большевистской гвардии, верхушка которого была к тому же втянута в амбициозную борьбу за власть и политически расколота. Многие люди вступали в партию не по идейным соображениям, а ради карьеры. Об этом свидетельствует, например, письмо рабочего в ЦКК с мотивировкой его выхода из партии, зачитанное на пленуме ЦК в октябре 1928 г.: “...Когда я писал в партию заявление о вступлении, я говорил, что хочу принять участие в великой борьбе за мировую революцию, писал я это с чистой совестью и без задних мыслей. Но когда я стал изучать партийную жизнь, когда я столкнулся со всеми отрицательными сторонами ее жизни (протекционизм, шкурничество, подхалимство и т.д.), я ужаснулся. Производственная ячейка превратилась в бюро протекций, члены партии без всякого зазрения совести требуют себе хорошо оплачиваемых должностей, если их не удовлетворят, грозят уйти из партии и идут в райком”. Это подтверждается и рядом писем рабочих, читателей “Правды”, которые свидетельствовали: “После смерти Ленина партия стала терять свой авторитет и числится только на бумаге. По делам очень отстала, несмотря на то, что уже
десять лет учимся”; “Партия стала на путь касты и оградила себя дворянскими привилегиями”. Расширительное и абсолютное толкование резолюции Х съезда “О единстве партии” привело к полной ликвидации прав партийного меньшинства, к неограниченному диктату преданного Сталину большинства партийного аппарата и, в конце концов, к созданию того формального “единства” партийных рядов, которое превратило всю партию в безгласный придаток партийного руководства.
Сталина и новых функционеров партии связывали не только честолюбие, властность и аморальность, но и неприятие нэпа, который они рассматривали только как временное отступление от “подлинно революционного пути” движения к социализму, стремление к сохранению командных методов управления обществом, сложившихся в годы “военного коммунизма” и гражданской войны, “революционное нетерпение” – желание “одним прыжком”, минуя промежуточные ступени, продвинуться к социализму и, наконец, весьма невысокий уровень их культуры, а также убеждение в своем особом классовом превосходстве.
Во второй половине 20-х годов численный состав партии быстро увеличивался. Если в 1923 г. (после чистки) партия насчитывала 386 тыс. членов, то в 1925 г. их стало 634 тыс., в 1927 г. – около 890 тыс., а в 1930 г. – 1 млн. 261 тыс. Принятые в партию (преимущественно рабочие) из-за низкого образовательного уровня, отсутствия политического опыта и пролетарской закалки (многие из них имели рабочий стаж от 1–2 лет до нескольких месяцев и пришли на [c.428] производство из деревни) являлись прекрасным материалом для манипулирования ими. Не случайно кандидатам партии, принятым по ленинскому призыву, вопреки уставу, было предоставлено право решающего голоса на партийных собраниях, где они послушно голосовали против троцкистов и “правых”, не разбираясь в сущности, против кого и чего они выступают.
С целью лучшего управления сотнями тысяч рядовых партийцев сталинское руководство осуществляло целую систему политического, морального и материального воздействия на них. Прежде всего было введено ограничение информации рядовых членов партии о деятельности высших и вышестоящих органов партии. Все партийные документы были засекречены и проходили под грифами “совершенно секретно”, “секретно” и “для служебного пользования”. С ними знакомили только тех работников, которых непосредственно касалось их содержание. Комсомольским и профсоюзным органам запрещалось ссылаться в своих решениях на партийные директивы, копирование их запрещалось. Рядовых коммунистов знакомили только с теми документами ЦК, с которыми само руководство считало нужным их ознакомить. Такие документы оформлялись в виде “закрытых писем”, предназначенных для оглашения на закрытых партийных собраниях; От рядовых коммунистов требовались конформизм, единомыслие и безусловное следование генеральной линии партии. Всякое сомнение, колебание и тем более несогласие с ними карались партийным взысканием вплоть до исключения из партии, что для коммуниста оборачивалось исключением из самого жизненного процесса. ЦК РКП(б) еще в 1919 г. определил: “Исключение из партии есть тягчайшая мера наказания члена партии; исключение из партии есть гражданская и политическая смерть для исключенного, т.к. каждая партийная ячейка должна принять меры к тому, чтобы исключенный из партии не мог занять не только ответственного поста, но и и получить простую работу в каком-либо советском учреждении”. В последующие годы эти меры зачастую сопровождались еще и арестом со всеми тискающими отсюда последствиями.
В то же время лояльные коммунисты могли рассчитывать на служебное повышение, переход в партийный аппарат, отсюда получение определенных льгот и привилегий. Партийные организации постоянно осуществляли контроль за коммунистами, поощряли
доносительство, что вело к разрушению партийного товарищества, к взаимному недоверию.
Рост численности партии вел к увеличению партийного аппарата, который все более отрывался от партийной массы. О силе партийного аппарата (“партийной машины”) и жесткости его воздействия на партийную массу (“винтики”) образно говорилось в платформе “Союза марксистов-ленинцев” (“группа Рютина”) “Сталин и кризис пролетарской диктатуры” (1932): “Все винтики, большие и маленькие, второстепенные и первостепенные, – хотят они или не хотят, “верят” они или не “верят”, вынуждены вращаться со всей машиной. Если же какой-либо винтик или целая группа отказывается вращаться имеете со всей машиной и “протестует”, – машина беспощадно их размалывает и со скрипом, треском и скрежетом до поры до времени [c.429] продолжает свою “работу” дальше. Террор в условиях невиданной централизации и силы аппарата действует почти автоматически”.
Разгромив оппозицию и овладев аппаратом партии, Сталин мог приступить к свертыванию ненавистного для него нэпа и к подготовке решительного “наступления социализма”. Сторонником “мягкой” политики по отношению к крестьянству был Н.И. Бухарин. Он настаивал на сохранении и даже расширении уступок крестьянам, считая, что хозяйственное укрепление деревни обеспечит и расширение фондов, необходимых для развития индустрии, и создаст благоприятные условия для развития кооперации в деревне, что обеспечит ее движение в сторону социализма. Эту позицию Бухарина поддерживал в 1925–1926 гг. и Сталин в борьбе против “политики сверхиндустриализации” за счет эксплуатации и ограбления деревни, предлагавшейся Троцким, Преображенским и другими оппозиционерами.
Но уже в 1927–1928 гг. роли переменились. Оппозиция Троцкого, Зиновьева, Каменева была разбита, и Сталин, перехватив у них идею применения чрезвычайных мер против крестьянства, повел борьбу против Бухарина и его сторонников, обвинив их в “правом уклоне”, в пособничестве и защите кулачества.
Используя трудности хлебозаготовок (крестьяне не желали продавать хлеб по низким ценам, установленным государством) в 1927 и 1928 гг., Сталин при опоре на послушное большинство ЦК встал на путь реквизиций и конфискации хлеба у крестьян, возродив по существу практику продразверстки. Одновременно были приняты меры по ограничению и вытеснению частника из промышленности и торговли, по завинчиванию идеологических гаек. В 1928 г. было спровоцировано “шахтинское дело”, направленное против “буржуазных специалистов”, объявленных вредителями и саботажниками, врагами советской власти.
Все это означало свертывание нэпа, крутой поворот в политике. Приближался 1929 г., “год великого перелома”, когда нэп был окончательно похоронен. Выступая в конце 1929 г. на конференции аграрников-марксистов, Сталин сказал: “...Если мы придерживаемся нэпа, то потому, что он служит делу социализма. А когда он перестанет служить делу социализма, мы его отбросим к черту. Ленин говорил, что нэп введен всерьез и надолго. Но он никогда не говорил, что нэп введен навсегда”. Это был конец нэпа. Партия под руководством Сталина перешла к форсированному строительству социализма. [c.430]
Глава XXII
ВКП(б) В УСЛОВИЯХ ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТА ЛИЧНОСТИ СТАЛИНА (19291940 гг.)
1929 г. можно было бы назвать годом термидорианского переворота, когда, попирая романтические идеалы Октября, к власти в СССР окончательно пришел Сталин, разгромивший к этому времени своих политических конкурентов. “Отбросив к черту” остатки нэпа, который все же давал определенные положительные результаты, решительно встав на путь “чрезвычайщины” и командно-административного “подхлестывания страны”, на путь террора против инакомыслящих и несогласных, на путь тоталитаризма, Сталин и его окружение выдвинули лозунг скорейшего построения социалистического общества в одной отдельно взятой стране и приступили к его форсированному осуществлению.
Через 8 лет, в 1936 г., Сталин объявил о построении в СССР в основном социалистического общества, а в 1939 г. продекларировал вступление страны в период завершения строительства социализма и постепенного перехода к коммунизму, совершая в то же время величайшие преступления против собственного народа, против своей партии и большинства своего ближайшего окружения. Насилие, жестокость и ложь со стороны “верхов”, терпение и готовность к жертвам, энтузиазм и вера в светлое будущее со стороны “низов” – вот главные составляющие этого сложного и противоречивого периода.
[c.431]
Создание партии–государства
В 1925 г. на XIV съезде партия получила новое наименование – Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков). Было изменено не только наименование, но и сущность партии. Если ранее, по тайней мере формально, РКП(б) представляла собой как бы одну из равноправных национальных коммунистических партий (вместе с КП Украины, КП Белоруссии, КП Грузии и т.д.), то теперь ВКП(б) объединила все национальные компартии СССР в качестве ее полноправных членов под руководством ЦК бывшей РКП (б). При этом отдельной компартии РСФСР не существовало, что ослабляло коммунистов России по сравнению с коммунистами других национальных республик.
Численность партии в конце 20-х – начале 30-х годов продолжала быстро увеличиваться за счет массовых наборов рабочих от станка благодаря тем привилегиям, которые были созданы им при приеме [c.431] в партию. На основании устава ВКП(б), принятого XIV съездом, число необходимых рекомендаций для промышленных рабочих сокращалось с трех до двух, а стаж рекомендующих – с трех лет до одного года. Вступающие в партию по второй категории (трудящиеся крестьяне) должны были при приеме в партию представить три рекомендации коммунистов с двухлетним (вместо трехлетнего) стажем. Для интеллигенции, служащих и выходцев из других партий условия приема, наоборот, усложнялись. В результате, если в 1927 г. в партии насчитывалось 1236 тыс. членов и кандидатов, то в 1930 г их стало уже 1971 тыс., а в 1934 г. - 2809 тыс. человек.
При этом качественный состав коммунистов отражал социальный и культурный уровень рабочего класса того времени. Статистика свидетельствует, что с 1920 по 1929 гг. численность рабочего класса увеличилась более чем в 5 раз. В большинстве своем новые рабочие рекрутировались из числа пауперизированной крестьянской молодежи с трудом осваивавшейся на промышленных предприятиях. В конце 20-х годов каждый седьмой рабочий не умел читать и писать. Естественно, и политическая грамотность таких рабочих была весьма примитивной.
Кроме того, после начала коллективизации (в 1930–1932 гг.) в партию было принято в качестве кандидатов в члены партии 614 тыс. колхозников также с очень низким уровнем образования.
Когда в 1933 г. была проведена очередная чистка партии, среди исключенных оказалось много коммунистов из числа рабочих и крестьян, обвиненных в пассивности (23,2% исключенных). Позднее ЦК ВКП(б) постановил пересмотреть эти дела, исходя из того, что большинство исключенных за “пассивность” были преданными партии людьми.
Низкий образовательный уровень был типичен и для руководителей партии. Даже в 1939 г. 71,4% секретарей районных, городских и областных комитетов партии и 41% секретарей крайкомов и ЦК компартий республик не имели среднего образования. Более того, с декабря 1930 г. по февраль 1941 г. среди членов политбюро ЦК ВКП(б) не было ни одного человека с законченным высшим образованием.
Подавляющее большинство рядовых коммунистов и руководителей партийных организаций, боявшихся обвинений во фракционной деятельности и не слишком разбиравшихся в тонкостях борьбы против “оппортунизма”, развернутой Сталиным и его окружением, поддерживали и целиком одобряли “генеральную линию” партии. Но в начале 30-х годов все же нашлись отдельные коммунисты, попытавшиеся выступить против Сталина и его методов руководства. В 1930 г. сложилась группа в составе председателя Совнаркома РСФСР С.И.Сырцова, одного из авторитетных руководителей Закавказской краевой парторганизации В.В.Ломинадзе и видного комсомольского работника, члена ЦК ВКП(б) Л.А.Шацкина. К ним присоединились некоторые работники центральных партийных и советских органов учреждений.
Недовольные возродившейся в конце нэпа “чрезвычайщиной”, усилением бюрократизма, “феодально-барским” отношением к трудящимся, неэффективностью экономики, они пришли к выводу о [c.432] необходимости смещения Сталина с поста генерального секретаря ЦК. Выступив на заседании политбюро, С.И.Сырцов заявил, что оно окончательно превратилось в совещательный орган при Сталине, что успехи социалистического строительства относительны, ибо основаны на недобросовестной статистике, что “чрезвычайные” меры ведут к экономическому хаосу и ставят страну на грань кризиса. В.В.Ломинадзе подготовил “Обращение Заккрайкома ВКП(б)” по итогам XVI съезда партии, в котором говорилось, что сельские советы превратились в “милицейско-налоговые пункты”, что советская власть грабит деревню. Л.А.Шацкин опубликовал в “Комсомольской правде” статью “Долой партийного обывателя”, относя к этой категории коммунистов, к личности которых “привит микроб идейной трусливости” Эта статья вызвала резко отрицательную оценку политбюро. Журнал “Большевик” откликнулся на нее статьей-отповедью, авторы которой, новые сталинские “идеологи” Н.Ежов, Л.Мехлис и П.Поспелов, обвинили Шацкина в том, что он “зачислил в “болото” лучшую часть партийных кадров и подавляющее большинство партии”.
Члены группы задели самые чувствительные “нервы” партийной жизни того времени и замахнулись лично на Сталина. Их немедленно, даже вопреки нормам устава партии, сместили с занимаемых постов, вывели из ЦК и направили на работу в провинцию. В партийной печати против них была развязана травля. В результате Сырцов и Ломинадзе покончили самоубийством. Шацкин позднее был арестован и расстрелян.
Самое крупное выступление против упрочивавшегося режима личной власти Сталина относится ко второй половине 1932 г. и связано с так называемой “контрреволюционной группой Рютина, Иванова, Галкина и др.”, объединившихся в Союз марксистов-ленинцев. Душой и идейным руководителем этой группы был М.Н.Рютин. Член большевистской партии с 1914 г., участник гражданской войны, позднее – видный партийный функционер, Рютин в 1925 г. стал секретарем Краснопресненского райкома партии г. Москвы. Он активно боролся против троцкистов и зиновьевцев, объективно помогая становлению
режима личной власти Сталина. На XV съезде ВКП(б) Рютин был избран кандидатом в члены ЦК партии.
Однако уже в 1928 г., когда Сталин начал исподволь готовить наступление против “правого уклона” и все шире внедрять “чрезвычайщину”, против которой выступила группа Бухарина, отношение Рютинa к Сталину изменилось: вместе с другими лидерами московской партийной организации он не поддержал генсека, за что, как и они, был обвинен в примиренчестве по отношению к “правым” и освобожден от своего партийного поста. Затем на Рютина обрушились и другие обвинения, в том числе основанные на клеветнических доносах. Он был исключен из партии, работал экономистом в “Союзсельэлектро”.
Весной 1932 г. М.Н.Рютин, В.Н.Каюров (член партии с 1900 г.), М.С.Иванов (член партии с 1906 г.) составили ядро организации, позже названной “Союз марксистов-ленинцев”. От ее имени Рютин подготовил теоретическую работу “Сталин и кризис пролетарской диктатуры” (принятую в качестве платформы организации) и “Обращение [c.433] ко всем членам ВКП(б)”. В этих документах на основе большого числа фактов и их детального анализа доказывались измена Сталина ленинизму, его превращение в диктатора, полный провал его политической линии и перерождение под его влиянием самой ленинской партии. В платформе Союза марксистов-ленинцев утверждалось, что “партия задавлена, задушена, терроризирована партийным аппаратом”, что в ней “царят взаимное подозрение и взаимная боязнь, недоверие и желание избежать обсуждения всяких политических вопросов из страха, что могут “пришить” уклон”. Обращаясь ко всем членам партии, Рютин и его единомышленники призывали сбросить диктатуру Сталина, покончить с властью аппарата и возродить внутрипартийную демократию. Только это, утверждали они, может спасти страну от величайшего кризиса и грядущей катастрофы.
Документы “Союза” распространились в Москве, Харькове, в Белоруссии. Это стало известно в ЦК ВКП(б) и ОГПУ, после чего М.Н.Рютин и другие члены Союза марксистовленинцев были арестованы. На одном из допросов Рютин заявил: “Никаких вдохновителей за мной не стояло и не стоит. Я сам был вдохновителем организации, я стоял во главе ее. Я один целиком писал и платформу, и обращение”.
Участники “Союза” были осуждены на длительные сроки заключения. Позже почти все они были уничтожены. Рютин был приговорен к смерти и расстрелян 10 января 1937 г. В 1988 г. Рютин и его товарищи были реабилитированы “за отсутствием состава преступления”. Так Сталин мстил тем, кто пытался сказать правду о том, что происходило в СССР.
Диктатура пролетариата, реализовавшаяся как диктатура большевистской партии, а затем эволюционировавшая в олигархию высших партийных органов – ЦК и политбюро – в конце 20-х – начале 30-х годов стремительно превращалась в диктатуру одного человека – Сталина, опиравшуюся на новый созданный в стране социальный слой – аппаратную бюрократию, номенклатуру. На XVIII съезде партии (1939), говоря о кадрах партии, Сталин заявил: “Кадры партии - это командный состав партии, а так как наша партия стоит у власти, они являются также командным составом руководящих государственных органов”. Эти слова воплощали суть и смысл командно-административной системы, в центре которой стоял партийный аппарат. Нормальным и закономерным явлением в жизни номенклатурных кадров было перемещение их с партийной работы на советскую и обратно. Таким же образом партийные органы сращивались с комсомолом, профсоюзными и другими общественными организациями.