1.3. Этические проблемы исследования в социальных науках

Сфера этики.

Общие этические проблемы науки:

а) ответственность перед обществом в целом (высокие моральные принципы и побочные результаты, материальные затраты);

б) ответственность перед научным сообществом (подтасовка результатов, плагиат);

Специфические проблемы социальных наук (вивисекция):

а) достоверность информации (возможные искажения);

б) согласие и кооперация испытуемых;

в) конфиденциальность;

г) обман и жестокость.

Мы оказываемся в сфере этики тогда, когда оцениваем результаты любого вида деятельности с точки зрения их пользы или вреда для общества в целом и для конкретных людей, чьи интересы каким-то образом затрагиваются. Говорить об этике – значит задумываться о целях деятельности, о тех последствиях (ближайших и отдаленных), которые она может иметь, а также о тех средствах, которые используются для достижения поставленных целей. Наука как особый вид деятельности неизбежно выходит на эти общие проблемы. Поэтому нельзя рассматривать методы науки только в их техническом аспекте. Необходимо учитывать и этические моменты, всегда присутствующие в научном исследовании, особенно, если его объектом являются люди.

Наука по сути своей проникнута благородными стремлениями и гуманистическими идеалами. Высшая цель науки – поиск истины. Истина понимается как некоторая абсолютная ценность. Стремление к истине, так же как стремление к красоте или стремление делать добро, характеризует лучшие стороны природы человека. Очевидно также, что истинное знание полезно, а заблуждение вредно. В своей прикладной роли наука использует добытую информацию для улучшения жизни людей. Знания становятся силой, способной преобразовывать действительность. Но всякая сила таит в себе и разрушительный потенциал. Поэтому обращение с ней требует известной осторожности. Чрезвычайный рост возможностей науки в наши дни ясно обозначил и эту сторону научно-технического прогресса.

В наиболее драматической форме проблемы этого рода высветила история создания атомной бомбы. Почти все ведущие ученые-физики мира оказались так или иначе вовлеченными в эту коллизию. Каждый вынужден был определить свою позицию, каждый почувствовал, что он не может отмахнуться от нее и замкнуться в рамках чистой науки. Грань между теорией и практикой, между фундаментальными и прикладными исследованиями оказалась стертой. Казавшиеся до того столь абстрактными исследования строения вещества, вдруг обернулись острейшими моральными дилеммами. Ученые, прежде имевшие дело с формулами и уравнениями, стали сознательными или невольными участниками создания оружия массового уничтожения людей. Как никогда остро встал вопрос о моральной ответственности ученых за результаты своей деятельности.

Другой аспект проблемы, может быть не столь драматичный, касается использования средств, выделяемых на исследования. Эти средства, нередко весьма значительные, должны использоваться с максимальной отдачей. А это, в свою очередь, означает, что они должны направляться на решение самых насущных задач. Но кто определяет сравнительную важность проблем? Не в последнюю очередь этим занимаются сами ученые. Здесь они выступают как эксперты в своей области. Обосновывая необходимость проведения тех или иных исследований, они аргументируют их актуальность как необходимостью развития самого знания (научная новизна), так и ожидаемыми прикладными выходами (практическая значимость). Научная объективность и беспристрастность – вот что от них при этом требуется. Однако нельзя забывать, что ученый – тоже человек. Соблазн подтасовать данные в свою пользу всегда существует. Наука как социальный институт вырабатывает особые механизмы коллективного контроля деятельности ученых. Но они не могут заменить того важнейшего механизма, которым является совесть ученого.

В свое время бытовала шутка о том, что физики занимаются удовлетворением собственного любопытства за государственный счет. Как всякая шутка, она, конечно, передергивает факты. Но в парадоксальной форме здесь схвачена реальная проблема – проблема соотношения личного и общественного в деятельности ученого. Настоящим мы называем такого ученого, для которого интересы науки становятся выше личных интересов. Точнее говоря, базовые ценности науки, общественные по своей сущности, превращаются в глубокие внутренние убеждения человека. Наука демонстрирует нам примеры беззаветного служения ее высоким идеалам. Когда Джордано Бруно пошел на костер, но не отрекся от своих убеждений, он продемонстрировал такую самоотверженность во имя торжества истины. Известное изречение Аристотеля "Платон мне друг, но истина дороже" говорит о том же.

Итак, ответственность ученого перед людьми, перед обществом в целом – это один из факторов, способных рождать проблемы этического плана. Кроме того, существует ответственность ученого перед наукой, перед сообществом своих коллег. В частности, ученый несет ответственность за строгое соответствие сообщаемых сведений реальным фактам. В отчете о научном исследовании невозможно полностью документировать все исходные данные, на которых строятся выводы. Многие вещи приходится принимать на веру. Например, если в научной статье приводятся обобщенные (усредненные) данные, то мы их достоверность обычно не оспариваем. Мы верим, что автор тщательно собрал исходный материал и скрупулезно его обработал. Это вовсе не означает, что наука не в состоянии проверить достоверность сообщаемых сведений. Напротив, наука как коллективный институт постоянно занимается критическим анализом того материала, которым она располагает. Научный руководитель, редактор, рецензент, оппонент – все эти люди выполняют именно эту функцию. Теория как интегральный продукт прошлых исследований помогает делать косвенную оценку обоснованности любых дополнительных сведений. Наука развивается главным образом путем эволюции. Революции в ней случаются сравнительно редко. Наконец, практика является не только питательной почвой для науки, но и высшим критерием истинности ее выводов. Однако в каждом конкретном случае мы исходим из презумпции научной честности исследователя. Любые отступления от принятых в науке норм рассматриваются как действия, порочащие авторитет научного работника, а грубые случаи соответствующим образом наказываются. Например, за умышленное искажение фактов исследователя могут лишить ученого звания. Высшая аттестационная комиссия (ВАК) стоит на страже и моральной чистоты науки.

Поскольку наука – это коллективная деятельность, большое внимание в ней уделяется корректности в отношениях между коллегами. В частности, если мы пользуемся результатами других исследователей, мы обязаны на них ссылаться. Использование чужих результатов без соответствующей ссылки на авторов рассматривается как нарушение научной этики, как плагиат. Сходные правила действуют в отношении цитирования. Автор несет ответственность за точность цитирования и за указание источника, откуда взята цитата. Если цитирование осуществляется без соблюдения установленных правил (цитируемый текст в кавычках, ссылка на источник), то автора обвинят в плагиате. Обнаружение плагиата в диссертации, например, является основанием отказать в присуждении искомой научной степени.

До сих пор мы говорили о тех этических принципах, которыми руководствуется наука вообще. Специфика исследования в социальных науках добавляет некоторые проблемы морально-этического плана, с которыми не сталкиваются исследователи в точных науках. Это связано с тем обстоятельством, что предметом изучения здесь выступает человек. Поэтому практически любая исследовательская ситуации превращается в особый вид межличностного общения и должна подчиняться его нормам. Физику, например, изучающему поведение элементарных частиц, не нужно спрашивать у них на это позволения. С людьми полагается обращаться по-человечески. К этому вопросы мы еще вернемся.

Пока отметим, что уже исследования, проводимые на животных, порождают особые проблемы, не знакомые ученым, имеющим дело с неживой природой. Среди них – проблема вивисекции, которая привлекла к себе внимание общественности и вызвала бурные дебаты еще в прошлом веке. Термин вивисекция (буквально – "живосечение") употребляется для обозначения таких опытов над животными, в процессе которых им причиняются вред или страдания. Не углубляясь в эту сложную проблему, связанную не только с необходимостью уточнить содержание понятий "вред" и "страдание", но с проведением демаркационной линии между живой и неживой природой, между низшими и высшими животными, отметим только, что наука выработала достаточно четкие (насколько это здесь возможно) принципы действия в подобных ситуациях. Прежде всего, такого рода опыты допускаются только в случаях, когда это совершенно необходимо для науки. В частности, оправданием жестоких опытов над животными может служить аргументированный довод, что результаты их очень важны для разработки способов помощи страдающим людям. Например, это отработка техники сложной хирургической операции или испытание нового лекарственного вещества. Но и при этом число опытов и степень причиняемых животному страданий пытаются свести к минимуму.

Проблема вивисекции хорошо иллюстрирует сложность тех этических дилемм, с которыми порой приходится сталкиваться ученым. Дилемма – эта такая проблема, которая не имеет оптимального решения, такая ситуация, когда обязательно приходится чем-то жертвовать. Социальным работникам, в практике которых ситуации подобного рода встречаются сплошь и рядом, этические затруднения такого типа должны быть хорошо знакомы. Возможно, в практике социальных исследований экстремальных ситуаций меньше, чем, например, в деятельности врача. Но врачебная заповедь "Не навреди!" остается в силе и здесь.

При работе с людьми нужно по возможности соблюдать принцип добровольности. Исследователь предварительно должен получить согласие на участие в опытах. Для этого людям нужно объяснить цель проводимого исследования. Степень полноты и детализации объяснения определяет сам исследователь, исходя из конкретных условий, хотя нужно учитывать, что между частичным сокрытием истинных целей исследования и явным обманом граница очень размыта, так что практически порой трудно решить, где кончается одно явление и начинается второе. Понятно, что использование обманных приемов вызывает возражение по моральным соображениям. Тем не менее к сокрытию истинных целей исследования иногда приходится прибегать ради получения достоверной информации. К анализу случаев такого типа мы еще вернемся.

Проблемы с добровольностью участия могут возникнуть тогда, когда исследователь хочет получить информацию, которая для человека кажется слишком интимной. Исследователь, заинтересованный в получении подобной информации, может прибегать к каким-то ухищрениям или к мягкому нажиму. Последний прием возможен, потому что человек, выступающий от лица науки, оказывается уже в силу этого облеченным известным авторитетом и определенной властью. К этому могут прибавляться и некоторые дополнительные моменты. Например, экспериментатором выступает преподаватель, а в качестве испытуемых он привлекает своих студентов. Ясно, что в такой ситуации отказаться от участия в опытах трудно. Или возьмем пример, когда социальный работник собирает информацию от своих клиентов, которые часто прямо или косвенно зависят от него, поскольку нуждаются в помощи материального или морального характера. Очень трудно объективно определить, где кончается убеждение и начинается давление. Можно лишь констатировать, что более или менее серьезные моральные проблемы при этом возникают. И данный факт надо учитывать.

Следует признать, что исследователю иногда приходится идти на определенный компромисс, так как в противном случае он рискует достоверностью получаемой информации. Использование добровольцев, даже если технически это вполне реально, способно создать некоторое искажение результатов. Допустим, нас интересуют особенности поведения, которое в данной культуре является табуированным, то есть в этой сфере действуют сильные социальные запреты и моральные оценки. В этом случае люди, готовые делиться сведениями о себе, окажутся вообще менее подверженными социальному давлению. Это будет особая категория людей, отличающаяся от основной массы. Очень вероятно, что и поведение их в табуированной сфере тоже окажется не вполне типичным. Говоря техническим языком, мы получим нерепрезентативную выборку.

Если исследование идет в номотетическом русле, то есть нас интересуют некоторые общие тенденции, а не конкретные ответы каждого индивида, можно устроить анонимный опрос. Это гарантирует невмешательство в личную жизнь человека, а с другой стороны, частично снимает психологическое давление, которое способно приводить к искажению информации. Но некоторая потенциально важная информация при этом будет потеряна. Например, если одна и та же группа в разное время заполняла две разные анкеты, невозможно будет сопоставить индивидуальные данные.

Кроме принципа добровольности участия в исследовании, важен также принцип конфиденциальности. Он означает, что исследователь обязуется не разглашать получаемые сведения и использовать их только в научных целях. Если необходимо привести данные идеографического характера для иллюстрации какого-то общего положения, то реальное имя испытуемого или респондента заменяется вымышленным. Этим гарантируется анонимность участников исследования. Социальным работникам, так же как врачам, принцип конфиденциальности хорошо знаком, поскольку он является существенным элементом этического кодекса профессии. По-другому он еще называется принципом неразглашения профессиональной тайны. Индивидуальные данные, получаемые в социальных исследованиях, принято также относить к этой категории. Если они в дальнейшем где-то и приводятся, то вне связи с конкретным человеком.

В работах по методологии часто ссылаются на два известных эмпирических исследования, где морально-этические проблемы выступают в своей предельной обнаженности. Оба эти примера взяты из области социальной психологии. В обоих случаях использовался грубый обман испытуемых, которого, с точки зрения самих исследователей, невозможно было избежать. Позволим себе изложить суть этих экспериментов и обсудить соответствующие моменты морально-этического плана.

Американский психолог Соломон Аш в 50-х годах провел серию классических экспериментов по исследованию явления, обозначаемого как конформизм. В обычной речи слово "конформист" употребляется как синоним слову "соглашатель". Так называют человека, который безоговорочно принимает господствующие взгляды. В социальной психологии конформизм рассматривается в связи с тем давлением, которое группа оказывает на индивида, если тот не согласен с ее мнением. Нонконформистом будет человек, придерживающийся особых взглядов, отстаивающий свои собственные убеждения, активно сопротивляющийся групповому давлению.

В своих экспериментах С. Аш имитировал групповое давление с помощью подставной группы. Испытуемого (студента) приглашали в лабораторию якобы для опытов по изучению восприятия. Явившись к назначенному времени, он заставал в комнате еще троих незнакомых ему молодых людей, которых ему представляли как таких же испытуемых. На самом деле это были "заговорщики" – люди, которые знали истинный смысл происходящего и действовали по инструкции экспериментатора. Каждому из участников эксперимента в руки давали карточку, на которой были начерчены два отрезка, явно отличающиеся по длине. Все карточки были совершенно одинаковые, и настоящий испытуемый видел это. Затем присутствующих по очереди просили сравнить длину отрезков. Процедура была подстроена так, что настоящий испытуемый отвечал в самом конце. До него все "участники" опыта уверенно называли меньший отрезок большим. Когда очередь доходила до настоящего испытуемого, он чаще всего присоединялся к мнению группы. Хотя в тех случаях, когда подобные опыты проводились индивидуально, абсолютно все участники без исключения давали правильные ответы. Эксперимент убедительно продемонстрировал психологическую силу группового мнения, причем вне зависимости от того, является ли оно истинным или ложным.

Несмотря на важность полученных данных, подобный эксперимент вызывает серьезные нарекания в плане этики. Действительно, человека "водят за нос", ставят в дурацкое положение, превращают в объект грубой манипуляции. Оправдывает ли цель эксперимента применение таких средств получения данных? Имеет ли ученый моральное право пользоваться такими методами? Принятые нормы проведения исследований запрещают пользоваться обманными методами получения информации, принуждать или унижать испытуемых. Если же в интересах науки приходится отступать от этих принципов, то нужно продумать, как минимизировать вред, наносимый человеку. Во всяком случае, по окончании опыта человеку следует сказать всю правду, объяснить, чем была вызвана необходимость такого приема, и, конечно, извиниться перед ним.

Другой известный эксперимент был проведен в начале 60-х годов еще одним американским психологом по имени Стэнли Милграм. Изучалось явление подчинения власти. Фактически и здесь предметом исследования был конформизм, но уже не на уровне суждения, а на уровне действия. Эксперименты проводились в лаборатории. В них участвовали 40 мужчин разного возраста и социального положения. Как и в описанных выше опытах, испытуемого вводили в заблуждение относительно истинных целей эксперимента: ему говорили, что изучается процесс научения. Все обставлялась так, как будто истинный испытуемый выступает в роли помощника экспериментатора, а подопытным является другой человек, находящийся в соседней комнате. На самом деле этот второй человек был сотрудником лаборатории, разыгрывающим роль испытуемого.

Опыт протекал следующим образом. Истинный испытуемый находился перед пультом, на котором располагались электрические переключатели и индикаторы. Подставного "испытуемого" усаживали в кресло, пристегивали к нему, а к запястью прикрепляли электрод. Первый испытуемый все это видел через окно в стене. Затем начинался "опыт". Истинный подопытный должен был наказывать мнимого испытуемого за каждую допускаемую ошибку ударом электрического тока. В действительности все было подстроено: подставной "испытуемый" просто корчился, изображая несуществующую боль. А истинному испытуемому велели с каждый разом увеличивать силу электрического разряда. На приборе была явно обозначена черта, за которой напряжение достигало опасной величины. И несмотря на это и на явные признаки страдания "подопытного", многие испытуемые переходили этот предел, подчиняясь приказу. При этом видно было, что сами тоже мучаются, но не решаются отказаться.

Безусловно, эксперименты С. Милграма были жестокими. Сам исследователь объяснял необходимость изучения данного явления, указывая на опыт Второй мировой войны, когда многие солдаты и офицеры германской армии в оправдание своего участия в массовых зверствах ссылались на то, что они только выполняли приказ командования. Но возникает вопрос, нужно ли было проводить исследование именно в такой форме. В данном случае был явно нарушен принцип добровольности участия в эксперименте. Был нарушен и другой важный принцип, гласящий, что должна быть исключена возможность нанесения испытуемым какого-либо вреда, физического или морального. Отступление от этого правила допускается лишь при добровольном согласии испытуемых и их полной осведомленности о потенциальной угрозе.

Мы подробно разобрали два эксперимента, которые смело можно назвать негуманными. Они демонстрируют грубое нарушение принятых норм проведения научных исследований, злоупотребление властью и авторитетом науки, ущемление прав и достоинства людей, принимающих в них участие в качестве испытуемых. Дилемма, которая стояла перед С. Ашем и С. Милграмом, была такова: отказаться от получения надежных данных о социально важном явлении строгим экспериментальным путем или поступиться некоторыми этическими принципами проведения опытов с участием людей. Они пошли по второму пути, сделав важный вклад в науку, но вызвав справедливые нарекания со стороны научного сообщества за нарушение этического кодекса исследователя. Чаще всего этические проблемы встают в не столь острой форме. Но именно это обстоятельство и требует уделять им должное внимание, воспитывать у молодых исследователей обостренное чувство моральной ответственности.

Выше мы уже отмечали, что профессиональный долг ученого состоит в том, чтобы сделать все возможное для обеспечения надежности и достоверности получаемых результатов. Это требует от исследователя не только ответственности, но и высокой методологической культуры. Он должен быть осторожен в своих выводах, четко разводить гипотезы, факты и их интерпретацию. Что касается последнего момента, то от исследователя требуется критически оценить степень надежности делаемых выводов, сформулировать те выводы, для которых имеющихся эмпирических данных пока недостаточно, в виде гипотез, указать на возможные пути устранения имеющихся еще белых пятен. Никто не знает всех тонкостей конкретной научной работы, всех ее сильных и слабых сторон лучше, чем сам автор. Но при этом он – лицо заинтересованное. Его желание выставить плоды своего труда в выгодном свете вполне объяснимо. Однако совесть ученого должна удерживать его от какой-либо подтасовки результатов. Интересы науки должны быть превыше всего.

Стремление к получению абсолютно надежных результатов заставляет исследователей не только осуждать любое сознательное искажение фактов или любую тенденциозную их интерпретацию, но и стараться устранить любые источники невольного искажения информации. В области социальных наук такого рода факторы нередко кроются в самой ситуации исследователя. Человек, который проводит исследование, ожидает получить определенный результат. Ведь уже при планировании его он исходит из определенной гипотезы. В процессе сбора данных он может невольно настраивать респондентов определенным образом. По взглядам, интонации голоса, невольным кивкам, то есть всему комплексу выразительных движений, на которых основана так называемая невербальная коммуникация, испытуемый может догадаться, что от него ждет экспериментатор. Если учесть, что исследователь обычно прилагает усилия для того, чтобы заручиться расположением испытуемого и его готовностью сотрудничать, легко понять, что и респондент, со своей стороны, способен невольно "подыгрывать" исследователю. Все эти тонкие моменты следует иметь в виду.

Для устранения факторов указанного типа существует ряд методических приемов. Письменная инструкция создает полное единообразие и устраняет влияние невербальных факторов. Иногда исследователь поручает сбор данных какому-то нейтральному лицу. К наиболее ухищренным приемам относится так называемый дважды слепой эксперимент. Его нередко используют при опробовании новых лекарственных препаратов. Дело в том, что сам факт назначения нового лекарства способен поднять дух, вселить в человека веру в возможность излечения, что само по себе уже даст положительный эффект. Здесь мы имеем дело с механизмом внушения. Иногда врачи специально прописывают больному безобидный порошок (например, толченый мел) под видом эффективного лекарства, и результат действительно нередко бывает положительным. Подобное вещество на специальном языке именуется плацебо. Описываемый тип эксперимента проводят с использованием плацебо. Одной группе больных (экспериментальной) дают новый препарат, а представители совершенно аналогичной (контрольной) группы получают сходное по виду нейтральное вещество (плацебо). Опыт строится так, чтобы ни тот человек, который выдает лекарства, ни сами больные не знали, кто из них принадлежит к какой группе. Отсюда название схемы проведения эксперимента. Такой прием позволяет исключить эффект внушения и самовнушения. Возникает, правда, другая этическая проблема. На каком основании мы даем одним больным шанс на излечение, а других лишаем его? Опять мы сталкиваемся с дилеммой: стремясь добыть абсолютно надежную информацию, мы невольно ущемляем чьи-то права.