опыт трансформации старопромышленных городов / 101812

ко входящим в реабилитационный процесс, но

ление социально-культурной реабилитации, доказавшее, что только социальными или медицинскими мерами невозможно полноценно помочь человеку с ограниченными возможностями здоровья интегрироваться в общество.

Пример такого подхода – социальнореабилитационный центр для детей-инвалидов «Преодоление» в Череповце. Реабилитация детей здесь осуществляется по следующим направлениям: социально-бытовая ориентировка, самообслуживание, развитие речи, эмоций, общения, сказкотерапия, музыкотерапия, трудотерапия, продуктивная деятельность, здоровый образ жизни, адаптивная физическая культура, творческое развитие и другие. Показатель такой работы достаточно высок. Только в этом году удалось интегрировать в обычные школы 38 детей с ограниченными возможностями, а это достаточно высокий показатель.

К сожалению, в «Преодолении» дети могут оставаться только до 19 лет. В дальнейшем инвалиды предоставлены сами себе. Особенно речь здесь идет о молодых инвалидах, которые желают вести активный образ жизни, но лишены такой возможности. Рассмотрю этот вопрос на примере общественной организации «Спортивный клуб инвалидов города Череповца». Он существует три года, и за это время показал, что череповчане могут показывать результаты на мирового масштаба. Но при этом в нашем городе нет спортивнореабилитационного центра для взрослых, где люди данной категории могли бы получать комплексную реабилитацию. Нет четкой, отлаженной системы взаимодействия органов власти, общественных объединений и бизнеса. Нет доступа ко многим социальным и спортивным объектам. Есть большие сложности в доставке инвалидов к месту занятий. Список можно продолжить.

Сейчас речь не идет об исправлении ситуации. Должно пройти определенное время, чтобы отношение к инвалидам в стране изменилось. Как показал опрос, о котором говорилось выше, каждый третий его участник противопоставляет себя инвалидам. В отличие от самих людей с ограничен-

УДК 070; 659.4

ными возможностями. В этом противоречии – весь комплекс проблем инвалидов, который на сегодняшний день существует в современном российском обществе. Нельзя сказать, что для решения этого вопроса ничего не делается. Он обсуждается на самом высоком уровне. Показательный пример

– Россия присоединилась к Конвенция по делам инвалидов еще в сентябре 2008 года, но до сих пор ее не ратифицировала. Страна не готова к тем требованиям, которые предъявляются этим документом.

15 октября 2010 года в Череповце принята программа «Безбарьерная среда». Она предполагает комплексную реабилитацию инвалидов на разных уровнях. Это бытовые моменты, такие как установка пандусов в объектах социальной инфраструктуры, оборудование остановок и автобусов и так далее. Другой аспект – социально-культурная реабилитация инвалидов. Но без всеобщей поддержки ситуацию не изменить. Речь идет о доверии сторон друг другу. Ведь интеграция людей с ограниченными возможностями в общество – дело не простое, и должна она начинаться с самого раннего возраста. А для этого предстоит еще очень многое поменять – как в сознании людей, так и в отношении государства к этой проблеме.

Список литературы

1. Головко С.Г. Модель социальной реабилитации ин-

валидов. – URL: http://www.tverlib.ru/document/invalids_

and_society/golovko.pdf

2. Конвенция о правах инвалидов. Принята резолюцией 61/106 Генеральной Ассамблеи от 13 декабря 2006 го-

да. – URL: //http://www.un.org/russian/documen/conven ts/

disability.html

3. Корнеева Н. Отношение общества к инвалидам за-

метно меняется. – URL: http://www.nashepravo.org/ index.

php? name =Pages&op=page&pid=204

4. О социальной защите инвалидов в Российской Федерации. Федеральный закон от 24 ноября 1995 года №

181-ФЗ. – URL: http://independentfor.narod.ru/material/ invguard.htm

5.Гудина Т.В. Педагогические ресурсы социокультурной реабилитации детей-инвалидов: Монография. – Вологда: ВоГТУ , 2009

6.Стенографический отчёт о заседании Совета по де-

лам инвалидов. 7 апреля. 2009. – URL: //http://archive.

kremlin.ru/text/appears/2009/04/214924.shtml

Ф.А. Ветров

Череповецкий государственный университет

Интерес к проблеме моногородов в российских деловых СМИ обусловлен мировым финансовым кризисом, который серьезно отразился на недиверсифицированных экономиках. Экономика

советского периода, по мнению президента Дмитрия Медведева в ответе за сегодняшний кризис моногородов: «Моногорода возникли в советский период, период плановой экономики, но людям,

которые там живут, от этого не легче. Кто-то ко- гда-то принял решение, иногда продуманное, иногда, может быть, не вполне продуманное, о создании города с одним предприятием. Нам нужно эту ситуацию расшивать. Нужно реализовать вашу (Шувалова) программу по пилотной поддержке моногородов, постепенно расширяя количество городов, которые подпадают под действие этой программы. Естественно, не менее важная задача

— подтянуть туда частный бизнес, и договориться об использовании региональных ресурсов» [2]. Помогать предполагалось 25 моногородам, теперь речь о 50. Всего в списке Минрегиона их 335. Хотя по другим оценкам моногородов в стране от 300 до 800. В частности, Институт региональной политики говорит о 460 городах с населением около 25 млн. человек, на которые приходится более 40% ВРП. 20% – лес, 17% – машиностроение, 14% – пищевая промышленность, 11% топливная промышленность, 6% металлургия. Монопрофильные города составляют от 43% по данным Экспертного института, до 46% от общей численности городов России – по данным НМЦ "Города России".

Такая серьезная разница в подсчетах связана с методологической проблемой: нет внятных, четких критериев, кроме, пожалуй, двух.

1.Наличие предприятия или нескольких предприятий, осуществляющих деятельность в рамках единого производственно-технологического процесса, на котором занято на основной работе более 25% экономически активного населения;

2.Наличие в населенном пункте предприятия или нескольких предприятий, осуществляющих деятельность в рамках единого производственнотехнологического процесса, на долю которых приходится более 50% объема промышленного производства [1].

Конечно, более развернутые схемы предлага-

ются, однако они не поддерживаются всеми участниками событий, в том числе и СМИ, которые транслируют некий образ экономического кризиса и моногорода в массовые аудитории.

Так, по мнению экспертного совета секции Моногорода Союза российских городов, город можно называть монопрофильным, если присутствуют следующие признаки:

•наличие в городе одного или нескольких однотипных предприятий, относящихся к одной отрасли, или обслуживающих один узкий сегмент отраслевого рынка, притом, что остальные предприятия города обслуживают только внутренние нужды города или проживающих в нем людей;

•наличие в городе цепочки технологически связанных предприятий, работающих на один конечный рынок, кроме предприятий, обслуживающих внутренние нужды города;

•значительная зависимость доходной части бюджета города от деятельности одного (или нескольких) крупных предприятий;

•низкая диверсификация сфер занятости населения города (однородный профессиональный состав);

•значительная удаленность города от других, более крупных населенных пунктов (что снижает возможности мобильности жителей), при наличии

вгороде первых двух признаков или отсутствие развитой инфраструктуры, обеспечивающей связь города с внешним миром (дороги автомобильные и железные, телефонная сеть и т.д.).

Следуя известному афоризму М. Макклюэна «медиа – это сообщение», мы обращаемся к смыслообразующему потенциалу дискурса деловых медиа, конкретно журнала «Эксперт». Наше исследование представленности понятия «моногород» в текстах известного делового журнала «Эксперт» продиктовано возможностью реконструировать концепт «моногород», который обозначен в журнале, и тем самым определить, каково содержание концепта, по сути, в текстах экспертов, однако экспертов, несущих не верифицированное знание, но жестко связанное с интенцией медиа-дискурса.

Выбор журнала «Эксперт» продиктован объективной включенностью журнала в экономический российский дискурс и подтверждаемой рейтинговыми данными качественной характеристикой издания. К примеру, по индексу цитируемости «Эксперт» уступает только журналу «Forbes» [3]. Отбор материалов производился в заданном кризисном периоде: март 2009 года и по октябрь 2010 года. Март 2009 года зафиксирован как первое появление «моногород» в журнале.

Используемый в работе функциональнокогнитивный подход состоит в функциональном взгляде на язык как на коммуникативную систему, устройство которой должно обеспечивать оптимальные условия кодирования и декодирования внеязыковой информации. С другой стороны, этот подход позволяет двигаться от языка к концепту, появляется возможность описания структуры и содержания концепта по результатам когнитивной интерпретации объективирующих концепт единиц.

Несколько слов о полевой структуре концепта, которая определяет построение исследования. Структура концепта может быть представлена ядром (базовый слой) и периферией (интерпретационный слой). Совокупность базового слоя и дополнительных когнитивных признаков и слоев составляют объем концепта и определяют его структуру. По мнению И.А. Стернина, «данная структура не является жесткой, поскольку любой концепт все время функционирует, актуализируется в разных своих составных частях и аспектах, соединяется с другими концептами и отталкивается от них» [6, с.58]. «Базовый слой концепта может исчерпывать содержание концепта, если он отражает конкретные чувственные ощущения и

представления, либо концепт представлен в сознании очень примитивно мыслящих индивидов. В более сложных концептах дополнительные когнитивные признаки (концептуальные слои) наслаиваются на базовый образ и образуют мякоть плода. Признаков может быть много, они могут образовывать относительно автономные концептуальные (когнитивные) слои и наслаиваться как слои в облаке от более конкретного слоя к более абстрактному» [8, с.61]. Когнитивные признаки и слои часто подразделяют на равноправные по степени абстракции сегменты [7].

Для обоснования слоев концепта обратимся к количественным данным по использованию концепта «моногород».

Отметим, что больше всего материалов, посвященных моногороду, фиксируем в «ЭкспертУрал». Это связано с тем, что Урал, прежде всего, представлен металлургической промышленностью, которая в момент кризиса пострадала больше всего.

Содержание концепта «моногород» можно представить в виде рисунка.

Полевая структура концепта «моногород» в журнале «Эксперт» (2009-2010 гг.)

Ядро концепта естественным образом создается через обозначение «моногород». Периферийный пояс связан с обозначениями всех активных действующих сторон. Наиболее общие направления выделяются в рамках концепта «моногород» при выделении оценочных характеристик. Естественно, разделение оказывается чрезвычайно условным, поскольку порой одни и те же обозначения дают разные оценочные полюса. Тем не ме-

нее, явно выделяются положительные признаки при включении в контекст федеральной и местной власти, вопросов потенциального роста моногорода в условиях кризиса через диверсификацию, где инструментом оказываются комплексный инвестиционный план и комплексный план развития. Инструмент, как видим, в свою очередь связан с потенциалом местной власти, с возможностями стратегирования, с одной стороны, и с валовым региональным продуктом, с другой, – как своего рода ограничителем «великих планов». Названия и обозначения моногородов варьируются от конкретных номинаций, до неких численностей и указания на области территориальные или промышленные. К примеру, «В выборку вошли 11 городов из Свердловской области, пять — из Челябинской, по городу от Оренбургской области, Башкортостана и Пермского края» [5]. Конкретные моногорода, как все конкретное, рождают сложность оценки, и маленькие и достаточно крупные моногорода однозначно не оцениваются на страницах журнала. Есть и такие варианты оценки: «Моногорода не исключительны, а типичны для нашей страны, долгие годы они вызывали не жалость, а зависть» [9] (имеется в виду, прежде всего, Ахтубинск с градообразующим предприятием – Летноиспытательный центр Министерства обороны имени Чкалова).

Переходя ко второму полюсу оценки, выделим позицию металлургии. Такое включение в периферийную структуру обусловлено, прежде всего, реальным положением дел – большим количеством моногородов металлургического профиля. Металлургия, вместе с безработицей и сокращениями дает отрицательный оценочный полюс. Именно эти оценки дают серьезные ограничения в рассмотрении кризиса, как возможности оптимизации производств и диверсификации.

Иным по своему качеству оказывается обозначение моногорода через градообразующее предприятие (см. табл. 2). Сразу отметим и аббревиатурное написание – « ГроП», для экономического дискурса свойственно употребление большого количества аббревиатур. Градообразующее предприятие – ключевой элемент, который реально и смыслово поддерживает позицию «моногород». Более того, по количеству употреблений ГроП явно на первом месте и явно образует информаци- онно-понятийный компонент концепта «моногород», т.е. отражает наиболее существенные признаки явления.

Интересными, хотя и не столь часто фиксируемыми оказываются обозначения моногорода через «монопрофильный город», «малый город региона». Монопрофильный в большей степени актуализирует экономическую составляющую и, по сути, используется как синонимическая замена моногороду. Малый город региона таким потенциалом не обладает, поскольку явно размывает пери-

ферию концепта и нуждается в особом контексте для ясного прочтения. В частности, обозначения наиболее пострадавшего региона, каким оказывается Урал: «Из числа малых городов региона для анализа мы отобрали 14, в структуре промышленности которых преобладает цветная металлургия»

[4].

В целом, интерпретационное поле концепта в рамках исследуемого материала можно обозна-

УДК 32.012.5

чить как интерпретацию дискурсной формации, то есть некой корпоративной нормы, обусловленной профессиональными интересами и тональностью. В целом концепт «моногород» может быть определен как актуальный, абстрактный (понятие), неустойчивый и сложный.

Список литературы

1.http://monogorod.org/

2.http://www.1tv.ru/news/economic/165016

3.http://www.mlg.ru/smi/ratings/1697/

4.Жога Г. Медным тазом. – Эксперт Урал. –

2.03.2009 5. Жога Г., Тургель И. Скованные. – Эксперт Урал. –

13.04.2009

6.Стернин И.А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Воронежский гос. ун-т. 2001. С. 58

7.Стернин И.А., Попова З.Д. Когнитивная лингвис-

тика. М., 2007.

8.Стернин И.А., Прохоров Е.Ю. Русское коммуника-

тивное поведение. М., 2002. С61

9.Чернышев С. Моногорода: болезнь не там, где боль.

–Эксперт Online. – 24.09.2010

Т.А. Гужавина

Череповецкий государственный университет

Отечественная социально-политическая практика последних десятилетий явно продемонстрировала бесперспективность заимствований социальных практик и институтов, не смотря на их успешность в других странах. Попадая в иной социокультурный контекст, они утрачивают свою эффективность. Это в полной мере относиться к ситуации с построением гражданского общества в Российской Федерации. Опыт стран вторичной модернизации свидетельствует о том, что не существует «эталонных» форм гражданского общества. В связи с этим важно проанализировать синтез чужого опыта и собственной традиции. В настоящее время в Российской Федерации формируется гражданское общество, основанное на свободе народа и новой роли государства, признающего приоритет прав человека[1]. Генезис гражданского общества, по сути – это расширение практики самоуправления во всех сферах общественной жизни, повышение роли личности в политике, возникновение новых форм активности. Гражданское общество является важнейшей составляющей демократической социальной системы, выступает как универсальная социальная практика, посредством которой социальные субъекты реализуют свои права и свободы, получают возможность противо-

стоять авторитарным наклонностям государства. Современное российское гражданское общество представляет собой совокупность негосударственных, неполитических структур и отношений, формальных и неформальных организаций и правил, которые складываются в частной и общественной жизни, в экономическом, социальном и культурном пространстве, в ходе взаимодействия свободных индивидов, реализующих в процессе свободного выбора частные интересы.

Одним из основополагающих принципов конструирования социальных отношений выступает социальное доверие. Оно является, с одной стороны условием, а с другой результатом формирования гражданского общества. Выработанные в обществе нормы и ценности, порождающие доверие, способствуют созданию различных формальных и неформальных институтов, ассоциаций, сообществ, составляющих гражданское общество, т.е. способствуют институционализации взаимодействия. С другой стороны, в процессе функционирования институтов гражданского общества, происходит выработка правил и норм, ценностей, разделяемых всеми членами сообщества или социальной группы. «Результатом общих норм и ценностей становиться взаимное доверие» [2].

К проблеме доверия в разное время обращались многие мыслители прошлого. В контексте концепции общественного договора ее рассматривали Дж. Локк, И. Кант, Э. Дюркгейм. В рамках теории социального обмена феномен доверия интересовал П. Блау и Дж. Хоманса. В контексте трансформационных изменений этой проблемой занимались Э. Гидденс, Н. Луман, Р. Патнем, А. Селигмен, Ф. Фукуяма.

Выделяют различные виды доверия. В своей работе мы опираемся на типологию Э. Гидденса, который выделил два вида доверия: персонифицированное и доверие к абстрактным системам («анонимным другим»). Отметим, что персонифицированное или межличностное доверие следует рассматривать в качестве основы формирования социального доверия. Доверие, формирующееся по мере межличностного взаимодействия и сотрудничества в рамках формальных и неформальных институтов гражданского общества, становится основой для создания не только общенациональной сети институтов гражданского общества, но и содействует усилению доверия к действующим политическим институтам.

Доверие к абстрактным системам, по мнению Э. Гидденса, это тот тип доверия, который формируется в современную эпоху. Именно доверие к абстрактным системам выполняет важнейшую функцию в обществе «позднего модерна» – обеспечивает ощущение надежности повседневных отношений. Персонифицированное же доверие «служит главным источником чувства честности и аутентичности себя самого». Другими словами через механизм доверия минимизируется угроза, говоря словами Гидденса, «утраты личностного смысла» [3].

В ракурсе анализа взаимосвязи государства и гражданского общества представляет интерес институциональное доверие. Институциональное доверие – основа сложно организованных обществ, где существуют специальные организации, которые генерируют и поддерживают «правила

игры». Именно государство является такой организацией. В связи с этим наиболее важным аспектом институционального доверия следует считать доверие к правительству и президенту. На уровне регионального сообщества институциональное доверие проявляется также в доверии к региональной власти, к государственным структурам, к общественным организациям.

Изучение феномена социального доверия в Вологодской области производиться ИСЭРТ РАН в течение длительного периода времени [4]. Как показывает анализ данных, полученных в ходе исследования социального доверия и факторов на него влияющих, наибольшей поддержкой пользуются Президент и Правительство РФ, а в области ее руководство, представленное Губернатором и Правительством. Уровень доверия представительным органам и общественным организациям значительно ниже. Очевидно, что наибольшей поддержкой пользуются те структуры, как на федеральном, так и на региональном уровне, в руках которых реальная власть и материальные ресурсы. Самыми минимальными ресурсами располагают сегодня общественные организации и политические партии. У них же и самый низкий уровень доверия со стороны населения области (cм. табл. 1).

Традиционно высокий уровень доверия Президенту РФ можно объяснить, ещё и тем, что с высшим должностным лицом в российском менталитете связано представление о государстве, его роли. Отношение к президенту, по своей сути, это отношение к государству. Давая высокую и стабильную оценку президенту, россияне демонстрируют тем самым признание ценности государства, свою связь с ним и ориентацию на данную ценность. Государство рассматривается как основной институт, способный разрешить существующие социально-экономические противоречия. С государством связывают свои интересы практически все основные группы населения.

Таблица 1

При изучении уровня доверия в обществе следует иметь в виду такую его характеристику как рациональность. Рациональность доверия имеет своим основанием осознание гражданами уровня эффективности проводимой властью политики. C точки зрения теории рационального выбора, институциональное доверие гражданского общества является следствием, а не причиной эффективности действующих политических институтов. Эффективно действующие политические институты сами воспроизводят доверие.

Оценку эффективности деятельности различных структур можно получить на основе анализа индекса эффективности региональной власти [5] и индекса лояльности к политике федеральной вла-

сти [6].

Анализ имеющихся данных позволяет отметить очевидное влияние кризиса на настроения и оценки жителей области. Экономический кризис серьезно задел интересы жителей области. 67% респондентов отмечают негативное влияние кризиса на благосостояние их семьи. Если в докризисный период можно было наблюдать устойчивый рост положительных суждений относительно как политической так экономической сфер, то кризисная ситуация привела к значительному ухудшению ситуации. Наблюдается значительное снижение, как индекса эффективности, так и индекса лояльности к власти.

Имеющиеся данные дают возможность сделать еще один вывод. В своих оценках жители области

более критично оценивают экономическую ситуацию. Причём, влияние кризиса не является здесь определяющим фактором. Он просто усугубил ситуацию на некоторое время. В своих оценках экономической ситуации респонденты более реалистичны, чем в оценках политической сферы. Однако именно более высокий уровень положительных оценок в политической сфере как нельзя лучше подтверждает рационализм поведения жителей области. Поддержка населения политическим структурам власти практически гарантирована, поскольку носит самозащитный характер. Отсутствие альтернативных институтов, к которым можно было бы обратиться за защитой – будь то независимый суд как орган государственно-правовой защиты или различные формы общественной поддержки в виде свободной прессы или самостоятельных структур гражданского общества практически не оставляет выбора обычному человеку. Таким образом, полученные в ходе исследований данные, позволяют полнее представить особенности российской социально-политической реальности, больше знать о резервах во взаимодействии государства и общества, а так же выявить актуальность самой возможности регенерации в России доверительного отношения к власти. А это в свою очередь будет способствовать развертыванию процессов со- циально-экономического развития, формированию в обществе консенсуальных традиций, построению гражданского общества. Кроме того, доверие тесно связано с ожиданиями со стороны гражданского общества выполнения тех или иных обяза-

тельств и обещаний, которые взяли на себя властные структуры. В связи с этим изучение состояния социального доверия в обществе имеет как теоретическое, так и практическое значение.

Список литературы

1. Конституция Российской федерации. – М., 2009.

Ст.1.2.

2.Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию / Пер. с англ. – М.: АСТ; Ермак, 2004.

–С. 26.

3.Giddens A. The consequences of modernity. – Stan-

ford: Stanford univ. press, 1990.

4. Здесь и далее данные мониторинга общественного мнения, проводимого Институтом социальноэкономического развития территорий (ИСЭРТ) РАН (ранее ВНКЦ ЦЭМИ РАН). Вологда, 2008 – 2010 гг. Опросы проводятся 1 раз в 2 месяца в городах Вологде и Череповце и восьми районах области (Бабаевском, Великоустюгском, Вожегодском, Грязовецком, Кирилловском, Никольском,

УДК 070

Тарногском и Шекснинском). Выборка составляет 1500 человек в возрасте 18 лет и старше. Метод опроса – анкетирование по месту жительства респондентов. Репрезентативность выборки обеспечивается соблюдением пропорций между городским и сельским населением, пропорцией между жителями населенных пунктов различных типов, половозрастной структурой взрослого населения области. Ошибка выборки не превышает 3%. – URL: http://www.

vscc.ac.ru

5.Индекс эффективности региональной власти (сокращенно «Индекс эффективности») включает вопросы, отражающие оценку населением социальноэкономической, социально-политической ситуации в своем регионе и деятельность главы исполнительной власти. Методика разработана ИСЭРТ РАН.

6.Индекс лояльности к политике федеральной власти (сокращенно «Индекс лояльности») включает вопросы, отражающие оценку населением социальноэкономической, социально-политической ситуации в стране и оценку работы федеральных органов власти. Методика разработана ИСЭРТ РАН.

М.В. Зеленцова

Череповецкий государственный университет

Дмитрий Иванович Писарев (1840-1868) – талантливый журналист, публицист, литературный критик, материалист и позитивист, реалист и радикал, пропагандист науки, чтения и знаний. Его критические статьи на грани памфлета с исключительной яркостью изображали и клеймили все подряд. Его публицистические выступления, блестящие по стилю, привлекали внимание читателей полемической резкостью тона, безаппеляционностью и максимализмом оценок, последовательной оппозиционностью по отношению к любым проявлениям официальной идеологии.

Почти вся деятельность Писарева связана с журналом «Русское слово», который был основан графом А.Г. Кушелевым-Безбородко в Петербурге в 1859 году. Богатый вельможа, литератордилетант, очень далекий от понимания событий эпохи, Кушелев-Безбородко взялся за журналистскую деятельность главным образом потому, что она была модной в 60-е годы XIX века. В редактировании журнала на первых порах участвовали Я.П. Полонский и А.А. Григорьев. Публикации в журнале отличались пестротой; печатались поэты школы «чистого искусства», наряду с ними встречались отдельные высказывания демократического характера. Печатное издание было малоинтересным для читающей публики.

Все изменилось с приходом в журнал в 1860 году Г.Е. Благосветлова. Разночинец по происхождению, юрист по образованию, демократ по внутренним убеждениям Благосветлов был влюб-

лен в журналистику, отдавал ей все свои силы. Понимая, что журнал может иметь успех лишь при четкости идейных позиций, он постепенно создает вокруг издания коллектив талантливых, демократически настроенных писателей и публицистов (Н.В. Шелгунов, В.А. Зайцев, Д.Д. Минаев, Г.И. Успенский, Ф.М. Решетников и др.). В этом же году в «Русском слове» начинает сотрудничать Д.И.Писарев. Именно его деятельность всецело обеспечила успех журнала, придала ему особый тип радикализма, отличающий его от других демократических изданий, привнесла в журнал нигилистическое направление с аффектированной резкостью и грубым ниспровержением всего старого только потому, что оно старое. Блестящие, резкие и смелые писаревские выступления на страницах журнала стали основой для формирования медиаобраза молодого публициста

– позитивиста, нигилиста, «демократа-шести- десятника, осознавшего необходимость жизненных преобразований, желающего очистить головы людей от «призраков» схоластики, от теоретических спекуляций, от официальных идеологических прописей» [4, c. 4]. Смысл своей литературной деятельности Писарев видел в критике господствующих нравов, взглядов, учреждений и, в особенности, в разоблачении всяких авторитетов и на веру принятых мнений (статьи «Идеализм Платона», «Схоластика XIX века», «Писемский, Тургенев и Гончаров» и др.). «Стимулировать историче-

ское развитие движущегося общества», считал Писарев, способна лишь такая философия, которая бы «разбивала дряхлые кумиры и расшатывала устарелые формы гражданской и общественной жизни» [5, т. 1, с. 126]. Критик обратился к классической литературе, противопоставив традиционным взглядам на нее, как на основу русской национальной культуры, новый подход, характеризующийся неприятием прежних оценок, несогласием со старыми методами, своеобразным ультимативным нежеланием мириться со всеми устоявшимися теориями. Писаревская критика – « блестящая по форме, как бы наслаждающаяся импровизацией свободной, а потому бесстрашной мысли, способной посягать на любые авторитеты и кумиры – представляет собой именно ультиматум всей официальной культуре. Впервые <…> русская критика открыто занимает позицию контркультуры по отношению <…> к самой отечественной классике» [3, с. 117-118]. Этот «ультиматум» явился мощным инструментом формирования медиаобраза молодого, амбициозного критика.

В методологические установки Писарева органично вошло личностное начало. На первом плане его критических статей стоит «я» критика, от имени этого «я» оцениваются исторические события, политические и социальные структуры. Б.Ф. Егоров замечает, что «Писарев от природы был наделен повышенным чувством личности, да оно еще обильно подогревалось общим духом шестидесятых годов, когда личностный пафос, борьба за освобождение человеческой индивидуальности была одной из центральных тем» [2, с.112]. Поэтому статьи Писарева пронизаны авторской точкой зрения; и это индивидуальное начало обусловило особый «писаревский» метод анализа художественного произведения и критерии его оценки.

Писарев был последовательным просветителем. Одним из главных его убеждений является утверждение, что только мысль и знания могут переделать и обновить весь строй человеческой жизни, а сильнейшим двигателем прогресса является накопление и распространение знаний. Отсюда главное требование критика к литературному наследию прошлого и настоящего – произведение непременно должно «содействовать умственному развитию читателя, а писатель своим творчеством работать для развития общественного сознания» [5, т. 3, с. 107]. Поэтому А. Фет и Я. Полонский были отнесены Писаревым к категории «микроскопических поэтиков», ведь у них нет никакого внутреннего содержания, и они ничем не обогатили сознание молодого поколения, не заронили в него «искру негодования против грязных и диких сторон нашей жизни» [5, т. 1, с. 193]. Зато А.Писемского, И.Тургенева и И.Гончарова критик ставил выше других писателей за то, что по их произведениям можно изучить весь запас общечеловеческих идей.

Позитивизм и релятивизм мировоззрения Писарева получили свое отражение в его эстетических взглядах (статьи «Реалисты», «Разрушение эстетики», «Пушкин и Белинский»). Отвергая идеалистическую эстетику, отрицая абсолютные законы творчества, отстаивая необходимость исторической оценки художественных произведений, Писарев не желал признавать наличия объек- тивно-значимого критерия прекрасного. Критик мог попутно, иронически отнести к различным видам искусства аллею в парке, резное кресло, фарфоровый чайник или дамскую прическу. В одном ряду разнообразных проявлений эстетического у Писарева оказываются живопись и кулинарное искусство; музыка, бильярд и слоеные пирожки. Вообще критик признавал только те виды искусства, которые «каким бы то ни было образом содействовали умственному или нравственному совершенствованию человечества» [5, т.3, с.114]. Это был еще один способ продемонстрировать собственное нигилистическое «Я», привлечь внимание и к себе, и к журналу.

На фоне борьбы с эстетикой формируется писаревская концепция «реализма», который противопоставляется «эстетике». Реализм для Писарева

– это больше, чем литературное направление, больше, чем метод. Это образ мышления, своего рода способ существования, некое «направление мысли, которое находится в самой неразрывной связи с действительными потребностями нашего общества» [5, т. 3, с. 7]. Понятиями, равносильными понятию «реализм», у Писарева являются «сознательность», «анализ», «умственный прогресс». В свою очередь, эстетика для Писарева – это «безотчетность», «рутина» и «привычка» [5, т. 3, с. 61], «самый прочный элемент умственного застоя и самый надежный враг разумного прогресса» [5, т. 3, с. 58]. Эстетика как наука, по мысли Писарева, не имеет права на существование, по той простой причине, что у каждого свой вкус, следовательно, у каждого своя собственная эстетика, а любая наука оперирует объективными

иобязательными законами, независимыми от разнообразия личных вкусов. Эстетика для критика – синоним фантазии, а фантазия – источник всех заблуждений и ошибок в познании. Литература и наука, считает Писарев, не должны предаваться «бесцельным забавам праздной фантазии», они должны «служить живому делу действительной, современной жизни» [5, т. 3, с. 144]. Хотелось бы заметить, что, несмотря на неприязнь к эстетике, которую критик демонстрировал до конца своей жизни, все исследователи единодушно отмечают удивительную художественность его статей. Есть особая прелесть в страстном потоке оригинальных писаревских идей. Противопоставляя красоту

иобласть познания, критические статьи Писарева отдавали дань науке о прекрасном своим ярким

стилем и необыкновенной художественностью нестандартных мыслей.

Две статьи цикла «Пушкин и Белинский», опубликованные в журнале «Русское слово» в 1865 году, явились наиболее яркой реализацией «философско-эстетических и реалистических» идей Писарева. В шестидесятые годы XIX века, в эпоху жестоких полемик о путях развития литературы и культуры, Пушкин и Белинский были ключевыми фигурами русской словесности, с которыми все считались. Посягнуть на их авторитеты – это было «по-писаревски». Это вносило весьма ощутимый вклад в формирование медиаобраза молодого, смелого, энергичного, никого и ничего не боящегося критика. Статьи написаны в традиционном для Писарева полемическом духе и содержат резкую оценку творчества А.С. Пушкина

иВ.Г. Белинского, носят ультимативный характер, ироничны, язвительно-остроумны. Критический метод, используемый Писаревым, достигает в этих статьях своих крайних форм. Здесь и любимый Писаревым иронический прием перевода художественного текста на бытовой язык, вследствие чего теряется логика художественной мысли. Здесь

исаркастический комментарий к поведению и репликам персонажей, а также воображаемый диалог то с автором произведения, то с читателем. В статьях возникает подчеркнуто современный контекст литературно-критических высказываний, а историко-литературный контекст намеренно игнорируется. Можно сказать, что статьи представляют собой своеобразную экспериментальную модель «антиэстетики». Так, например, известное пушкинское стихотворение «19 октября» Писарев сравнивает с «безукоризненно-официальной речью, произносимой после жаркого, во славу благодетельного начальства» [5, т. 3, с. 381]. А книгопродавец, в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом», слушает поэта с «почтительным вниманием и отвечает на его монологи приличными комплиментами» потому только, что «надеется зашибить на его новой поэме порядочный барыш» [5, т. 3, с. 388]. Такой, формальнологический, с иронией и язвительностью, подход к оценке творческого наследия Пушкина объясняется желанием Писарева показать в великом поэте «легкомысленного версификатора <…>, погруженного в созерцание мелких личных ощущений и совершенно неспособного анализировать и понимать великие общественные и философские вопросы нашего века» [5, т. 3, с. 415].

ИБелинскому досталась от Писарева определенная доля иронических указаний на ошибки и заблуждения. С одной стороны, характеризуя Белинского как «превосходного критика», «честного гражданина» и «замечательного мыслителя» [5, т. 3, с. 363], Писарев называет Белинского своим учителем. Это было в духе 1860-х годов. Каждый считал своим долгом назвать Белинского своим

учителем. У Писарева эта мысль эмоционально подкреплялась замечательным лирическим отступлением об учителе и ученике. В то же время, «расходясь с Белинским в оценке отдельных фактов, замечая в нем излишнюю доверчивость и слишком сильную впечатлительность», Писарев признает, что «эстетик борется в Белинском с общественным деятелем» [5, т. 3, с. 364, с. 365]. В частности критик упрекает Белинского за то, что тот считал основным вопросом жизни произведений искусства степень их художественности и рассматривал их как проявление творческого таланта писателя. «Каждое поэтическое произведение должно быть плодом пафоса, должно быть проникнуто им», – считал Белинский [1, т. 6, с. 254]. Пафос, по Белинскому, это своеобразная поэтическая идея, это – живая страсть. Писарев не признает представления о поэте, как о высшей натуре. «Чистой нелепостью» оказывается, по его мнению, известное латинское изречение, что «поэтом надо родиться». Нет, «поэтом можно сделаться», утверждает Писарев [5, т. 3, с. 373]. Другое дело, что для этого требуются определенные способности и, в частности, «ум, энергия, трудолюбие», а еще «техническая ловкость и сноровка» [5, т. 3, с. 370]. В противовес теории пафоса Белинского, Писарев подчеркивает роль разума, умственных способностей в процессе творческой деятельности поэта.

Таким образом, писаревская критика «превращает искусство в общее достояние всех умных людей». А все эти рассуждения про пафос и поэтическую идею, все это, считает Писарев, «эстетический мистицизм» [5, т. 3, с. 369], которым, по мнению критика, глубоко заражен Белинский и который лишает его некоторой трезвости суждений, в частности, в оценке творческого наследия А.С. Пушкина.

Белинский преувеличил, по мнению Писарева, значение всех главных произведений Пушкина и «каждому из этих произведений приписал такой серьезный и глубокий смысл, которого сам автор никак не мог и не хотел в них вложить» [5, т.3, с.363]. Писарев развенчивает «самое задушевное произведение» Пушкина роман «Евгений Онегин». Он считает, что все картины этого романа нарисованы светлыми красками, а вся грязь действительной жизни старательно отодвинута в сторону, что «отношения Пушкина к изображаемым явлениям жизни в романе <…> пристрастны, его понятия о потребностях и о нравственных обязанностях человека и гражданина <…> смутны и неправильны» [5, т. 3, с. 356]. Весь «Евгений Онегин», считает Писарев, «не что иное, как яркая и блестящая апофеоза самого безотрадного и самого бессмысленного существующего положения» [5, т. 3, с. 357]. Требовательный и непримиримый в своих оценках, Писарев, считает Онегина «ничтожнейшим пошляком», страдающим «внутрен-

ней дрянностью и мелкостью побуждений» [5, т. 3, с. 331]. Писарев убежден, что «Пушкин употребил все силы своего таланта на то, чтобы из мелкого, трусливого, бесхарактерного и праздношатающегося франтика сделать трагическую личность, изнемогающую в борьбе с непреодолимыми требованиями века и народа» [5, т. 3, с. 330]. Вопрос о Татьяне также поставлен Белинским совершенно неправильно, заявляет Писарев. Белинский, по словам критика, возводит Татьяну «на пьедестал и приписывает ей такие высокие достоинства, на которые она не имеет никакого права и которыми сам Пушкин, при своем поверхностном и ребяческом взгляде на жизнь вообще и на женщину в особенности, не хотел и не мог наделить любимое создание своей фантазии» [5, т. 3, с. 351]. Таким образом, по мнению Писарева, Пушкин в статьях Белинского изображен не в натуральном, а в облагороженном виде. Белинский затушевывал многочисленные слабые стороны поэта или перетолковывал их по-своему. В результате, вопрос о Пушкине «оказался совершенно затемненным», и те замечательные мысли, которые, казалось, Пушкин породил своими произведениями, на самом деле принадлежат исключительно критику Белинскому. Вообще, заявляет Писарев, «Белинский любил того Пушкина, которого он сам себе соз-

дал…» [5, т. 3, с. 363].

Попытка развенчать Пушкина и Белинского была продиктована, в первую очередь, общественными тенденциями писаревской критики (Пушкин был для этого самой подходящей фигурой, тем более что к середине 1860-х годов он сделался знаменем сторонников «чистого искусства»), а также стремлением подорвать авторитет искусства и тем самым привлечь внимание к автору и журналу. В исторических условиях второй

УДК 070

половины 1860-х годов антиэстетическая и материалистическая проповедь Писарева будила общественную мысль, развивала умственные интересы, находила живой отклик среди молодежи. Успешности писаревского медиаобраза в огромной степени способствовал блеск его публицистического стиля. Писарев не любил и избегал сложности и излишней научности в речах. Его критические статьи, насыщенные элементами образности, приближающими их к художественной прозе, привлекают простотой изложения. Писарев был исключительным полемистом, сильным, ярким, умеющим легко обнаружить слабое звено в рассуждениях соперника, а затем смелыми, пусть даже абсурдными рассуждениями доказать его несостоятельность.

Итак, своим неординарным, порой шокирующим творчеством Д.И.Писарев создает медиаобраз одного из самых отважных представителей стихийного движения шестидесятых годов XIX века. Это был взрыв юношеской протестующей энергии, героический размах огромной разрушительной силы, испытывающий эстетическое наслаждение в самом процессе разрушения.

Список литературы

1. Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9 т. – М., 1981.

2.Егоров В.Ф. Борьба эстетических идей в России

1860-х годов. – Л., 1991.

3.Кондаков И. Покушение на литературу. О борьбе литературной критики с литературой в русской культуре // Вопросы литературы. – 1992. – Вып. 2.

4.Мысляков В.А. Писарев: романтик реализма // Русская литература. – 1990. – № 4.

5.Писарев Д.И. Сочинения: В 4 т. – М., 1955-1956.

Е.М. Иванова, О.Н. Нетужилова

«Каждая эпоха характеризуется преобладание той или иной формы словесности» [2, с. 7]. Очевидно, что современная эпоха, эпоха победившей информации, по сути поменявшей саму картину мира, создавшей феномен человека кликающего, ставшей главной ценностью и системообразующим признаком нового общества, в качестве доминантной формы словесности избирает медиатекст.

Проблемное поле изучения медиатекста необычайно широко – не случайно, «начиная с середины 70-х гг. прошлого века тексты, функционирующие в сфере массовой коммуникации, призна-

ны в отечественной лингвистике объектом междисциплинарного исследования» [9, с. 7]. Однако, несмотря на то, что на сегодняшний день медиатекст востребован в качестве объекта изучения всё большим количеством различных областей знания, традиционно активным остается интерес к нему со стороны функциональной стилистики и стилистики текста. Это связано, в первую очередь, с тем, что, отвечая на так называемые коммуникативные вызовы времени, языковая система постоянно усложняется в плане своей функциональностилевой дифференциации [6], [10].