Итоги гражданской войны в России

Каковы итоги и последствия Гражданской войны? Военно-политическую победу одержали большевики: сопротивление белой армии было подавлено, советская власть утвердилась на всей территории страны, в том числе и в большинстве национальных регионов, были созданы условия для укрепления диктатуры пролетариата и осуществления социалистических преобразований. Ценой этой победы стали огромные людские потери (более 15 млн человек убитыми, умершими от голода и болезней), массовая эмиграция (более 2,5 млн человек), экономическая разруха, трагедия целых социальных групп (офицерство, казачество, интеллигенция, дворянство, духовенство и др.), привыкание общества к насилию и террору, разрыв исторических и духовных традиций, раскол на красных и белых.

Еще об итогах и последствиях гражданской войны в России

Итоги Гражданской войны в России: · разгром всех антисоветских, антибольшевистских сил, поражение Белой армии и войск интервентов; · сохранение, в том числе силой оружия, значительной части территории бывшей Российской империи, подавление попыток ряда национальных регионов отделиться от Республики Советов; · свержение национальных правительств на Украине, в Белоруссии и Молдавии, на Северном Кавказе, в Закавказье (Грузии, Армении, Азербайджане), в Средней Азии, а затем в Сибири и на Дальнем Востоке, установление там советской власти. Это фактически заложило основы созданного в 1922 г. федеративного государства — СССР. · Победа в Гражданской войне создавала геополитические, социальные и идейно-политические условия для дальнейшего укрепления большевистского режима. Она означала победу коммунистической идеологии, диктатуры пролетариата, государственной формы собственности и смела те тенденции, которые вели Россию на западный путь развитии.

32

В годы гражданской войны большевики проводили политику «военного коммунизма», которая должна была, по их мнению, обеспечить «военно-политический союз рабочего класса и крестьянства». Основными элементами этой политики в области экономики были: ликвидация частной собственности; свертывание товарно-денежных отношений; налаживание прямого товарообмена между городом и деревней; национализация промышленности; введение продоволь­ственной диктатуры на селе. В социальной сфере проводились: натурализация заработной платы; введение всеобщей трудовой повинности и уравнительной системы оплаты труда; милита­ризация труда. В политической области проводился курс на господство однопартийной системы; полный и безраздельный партийный контроль над деятельностью государственных и общественных структур; жестокое преследование инакомысля­щих.

К весне 1918 г. ситуация с продовольствием в стране зна­чительно осложнилась. Власть оказалась перед не­обходимостью введения «продовольственной диктатуры» (то есть насильственного изъятия у крестьян продуктов в пользу амии и городского населения - продразверстка). В деревнях с этой целью были созданы комитеты бедноты (комбеды), использовавшие  продовольственные отряды. Наряду с изъятием зерна они при­ступили к конфискации земель зажиточных крестьян (за корот­кий срок у них было изъято почти 50 млн. десятин земли). На­чалось создание колхозов и совхозов.

Заработная плата на производстве была заменена единым для всех катего­рий работников продовольственным пайком. Были отменены плата за жилье и коммунальные услуги, бесплатным стал про­езд в транспорте. Для всех категорий населения была введена трудовая повинность.

В июне 1918 г. была восстановлена смертная казнь (отмененная ранее Временным правительством). Одними из первых ее жертв стали все члены царской семьи и их приближенные. 5 сентяб­ря 1918 г. было принято решение о начале красного террора.

Политика «военного коммунизма» стала важнейшим инст­рументом власти большевиков для мобилизации сил и средств на разгром политической и военной оппозиции в условиях гражданской войны.

В результате Гражданской войны и проведения политики «военного коммунизма» население страны по сравнению с осенью 1917 г. сократилось на 10 млн чело­век, промышленное производство упало в 7 раз, в упадке находился транспорт, добыча угля и нефти опустилась на уровень конца XIX в. В 1921 г. разразился страшный голод. Он был вызван не только не­урожаем, но и полной реквизицией у крестьян всех запасов хлеба, даже семенного запаса. От голода погибло 5 млн чел. По официаль­ным данным в стране насчитывалось 7 млн безработных.

В условиях голода, разрухи, народных восстаний в марте 1921 г. X съезд РКП(б) принял решение о прекра­щении политики военного коммунизма с его жестким централизованным руководством экономикой и начале новой экономической политики (нэп). Нэп рассматривался как временная, хотя и длительная (по словам Ле­нина, «всерьез и надолго») уступка обстоятельствам. Первым шагом была отмена продразверстки. Ее заменил продналог, который был примерно вдвое меньше продразверстки и объявлялся накану­не посевной. Излишки оставались у крестьян и могли быть проданы на рынке. Пришлось вернуться к свободе торговли, что привело к по­явлению мелких лавочников и оптовых перепродавцов. Был отменен декрет о полной национализации. Мелкая и средняя промышленность возвращались в частные руки. Крупные предприятия можно было брать в аренду. Разрешались иностранные концессии. Отменялся принуди­тельный труд, вводился рынок рабочей силы, возвращалась тарифная заработная плата. Была проведена денежная реформа, и большевики ввели твердую валюту - «золотой червонец», высоко ценившийся на мировом валютном рынке. Государственная промышленность переводилась на хозрасчет и самоокупаемость.

Нэп оздоровил экономику страны. Исчезла угроза голода, стали развиваться мелкая и средняя торговля, сфера обслуживания, сельское хозяйство (нэп прежде всего был уступкой крестьянству). Однако к концу 1920-х гг. этот нэп уже не действовал. Товаров не хватало. Росла безработица. При­влечь для развития экономики иностранные инвестиции не удалось. К большевикам на Западе испытывали большое недоверие, а самое главное, в 1929 г. разразился мировой экономический кризис и Запа­ду стало не до инвестиций. В 1928 г. власти стали изы­мать хлеб силой, обвиняя крестьян в саботаже. Госу­дарство трижды обрушивало курс червонца, чтобы ог­рабить предпринимателей. С началом индустриализа­ции и коллективизации нэп был свернут.

Б связи с радикальной реформой экономики значительно повысился интерес к опыту и идеям новой экономической политики. НЭП - это цельный неразрывный комплекс мер экономического, политического, социального, идеологического, психологического характера. К концу 1920 года В. Н. Ленин окончательно понял, что решить лобовой атакой судьбу капитализма не удалось. Выяснилось и другое: попытка осуществления социалистического идеала по Марксу - национализация всей экономики, банков, слом старого государственного аппарата и т.д. - не привела к подъему экономики, развитию самоуправленческих начал, усвоению социалистической идеологии не только крестьянами, но даже рабочими. Введенная система рабочего контроля себя не оправдала. Но самым большим минусом стало резкое падение производительности труда в промышленности: к началу НЭПа страна давала всего 2% довоенного (1913 г.) производства чугуна, 3% - сахара, 5-6% хлопчатобумажных тканей. Попытка введения «коммунизма сверху» привела к разрыву связей между городом и деревней, распылению рабочего класса, вооруженному сопротивлению крестьянства. «Жизнь показала нашу ошибку», - отметил В.И. Ленин. «Красногвардейская атака на капитал» не оправдала себя на практике. Разработанная В. И. Лениным и принятая в 1921 г. X съездом РКП(б) новая экономическая политика явилась решительным поворотом по отношению к крестьянству. Именно в этот период формируется ленинская концепция строительства социализма, новое понимание экономических основ социализма и форм функционирования экономики. Здесь надо отметить прежде всего отказ от понимания социализма как безраздельного господства государственной собственности, признание необходимости многообразия форм общественной собственности, которые наилучшим образом позволят преодолеть отчуждение человека от средств производства. Видимо, именно в этом смысле следует понимать тезис «Социализм - это строй цивилизованных кооператоров». В результате допущения капиталистических предприятий и частной торговли общество получило и нэпмана - новую фигуру в социальной структуре страны. Его появление заметно повлияло на расстановку социально-классовых сил. Естественно, что такой крутой поворот в политике был болезненно воспринят Н.И.Бухариным, Е.А.Преображенским, Ю.Лариным и др. Многие сподвижники Ленина впоследствии поверили, что, ликвидируя НЭП, Сталин возвращает их к К.Марксу, и это стало одной из причин их трагедии, трагедии всей страны. В период НЭПа помимо комплекса мер по подъему сельского хозяйства были выдвинуты новые и поистине грандиозные задачи, реализация которых была непосредственно связана с решением задач восстановительного периода. В начале 1920-х гг. впервые в мировой практике были разработаны и применены при подготовке плана ГОЭЛРО методы планирования хозяйственного развития. Этот план, который Ленин называл второй программой партии, стал яркой страницей мировой экономической мысли и практики. Это был не только грандиозный план электрификации, но проект гармоничного соединения земледелия, промышленности, энергетики и транспорта; по сути дела это комплексная программа размещения и развития производительных сил страны. Переход от политики «военного коммунизма» к НЭПу потребовал новых подходов к организации всей общественной жизни, к взаимоотношениям партии и масс, к участию трудящихся в управлении. Именно в этой связи в партии развернулась дискуссия о профсоюзах, отразившая всю гамму политических настроений в обществе. НЭП привел к созданию в 1920-х гг. нового хозяйственного механизма управления народ- ным хозяйством, главными элементами которого стали рынок и хозрасчет. К новому делу были привлечены квалифицированные силы. В результате восстановления капитализма и товарно-денежных отношений заработал рынок. С целью оздоровления рынка был проведен ряд мер по упорядочению финансовой системы государства, прежде всего созданию устойчивой валюты. Особое значение в этом сыграла проведенная в 1924 г. денежная реформа, которая обеспечила конвертируемость рубля. Результаты НЭПа выявились довольно скоро. В 1922-1927 гг. ежегодные темпы роста промышленности в среднем составляли 30-40%, сельскохозяйственного производства - 12%. В результате за 5-6 лет были достигнуты довоенные объемы производства в этих отраслях, а также уровень производительности труда и реальных доходов населения. В 1925/26 г. было заготовлено более 89 млн. ц хлеба, покончено с голодом. Быстро восстанавливался транспорт, налаживалась его работа. Огромная сеть бирж, ярмарок, различных торговых предприятий устанавливала прочную связь государственной промышленности с рынком, крестьянским хозяйством. НЭП показал свои потенциальные возможности, но когда на первый план выдвинулись сложные задачи индустриализации, руководящие органы начали допускать серьезные просчеты в экономической политике, не обращая внимания на предостережения ведущих специалистов. С середины 1926 г. по отношению к сельскохозяйственной и частной торговле стала проводиться такая политика, которая сдерживала возможности их развития. Началось резкое перераспределение бюджетных средств в пользу промышленности. Обострилась проблема «ножниц цен» - промышленные товары, которые покупала деревня, стоили дорого, а заготовительные цены на сельскохозяйственную продукцию были низкие. Зажиточные крестьяне были обложены высоким налогом, им перестали продавать тракторы, лишали избирательных прав. Значительно сократился отпуск товаров в частную торговлю, ее кредитование. Все это сочеталось с усилением административного регулирования, игнорирующего требования рынка.» В результате с середины 1927 г. на стыке промышленно-

сти и сельского хозяйства стали возникать заторы, обострился дефицит и промышленных, и продовольственных товаров. Для выхода из создавшейся ситуации было два пути: или внести коррективы в проводимый курс, или резко изменить его. Большинство руководства страны во главе со Сталиным избрало второй путь. Его оппоненты в Политбюро - Бухарин, Рыков, Томский - не смогли отстоять свою позицию. Главная причина их поражения заключалась в том, что к концу 1920-х гг. уже сложился такой внутренний партийный режим, который исключал возможность демократического обсуждения различных точек зрения. НЭП был свернут не только желанием Сталина и его окружения. Он успел пронизать далеко не все экономические отношения страны, покончил далеко не со всеми учреждениями и традициями эпохи «военного коммунизма». В стране существовали мощные административные и социальные силы, которые были вообще не заинтересованы в сохранении и развитии НЭПа. НЭП требовал компетентного использования хозяйственных рычагов, а в управленческом аппарате доминировали кадры, привыкшие действовать административным способом, приказным порядком. С НЭПом в промышленность пришел хозрасчет, но он сочетался в ней с сильными административными подпорками: государство ограничивало действие рыночных отношений между тяжелой и легкой промышленностью; не была разработана система внутризаводского хозрасчета - его заменяла традиционная система норм, тарифов, расценок, связывавшая заработок рабочего не с конечным результатом труда, а с распоряжениями администрации. В сохранении НЭПа не были заинтересованы и те 30-50% крестьян (полупролетарские, пролетарские, люмпенские элементы деревни), которые были освобождены от уплаты налога и непосредственно от государства получали разного рода льготы и гарантии. И в начале, и в конце 1920-х гг. в деревне очень сильными оставались военно-коммунистические настроения. Хотя переход к продналогу оживил оборот, но остались ограничения росту частнохозяйственного накопления. Крестьянское хозяйство, превышающее средний уровень, независимо от того, каким путем оно вырастало, нередко зачислялось в кулацкое со всеми вытекающими отсюда последствиями. Со- хранился также административно-командный стиль управления. Сельсоветы и волисполкомы свою основную задачу видели в сборе сельскохозяйственного налога и выполнении различных распоряжений вышестоящих органов. Что же касается помощи крестьянам в подъеме хозяйства, организации хозяйственного и культурного строительства в деревне, то эти задачи их волновали гораздо меньше. В то же время местные органы власти стремились контролировать всю деревенскую жизнь. Оживившаяся после войны община все больше «зажималась» официальной властью. Командный стиль характеризовал и деятельность сельских партячеек. Сохранение административного вмешательства в деятельность кооперации являлось одной из главных причин недоверия к ней крестьян. Именно на эти настроения низового партийного и советского звена опирался Сталин. Таким образом, в недрах НЭПа с его демократическим потенциалом, ориентацией на личный интерес и т.п. зрело одновременно его отрицание. Резкая перемена политического курса, совершенная в 192829 гг., вызвала упреки в том, что НЭП свертывается. В ответ на это Сталин, стремясь скрыть отход от ленинского курса, развернул концепцию о двух этапах НЭПа: НЭП не кончается, а вступает во второй этап, связанный с развернутым строительством социализма. В исторической литературе до последних лет господствовало сталинское положение, что НЭП как политика переходного периода от капитализма к социализму завершился победой социализма в 1936-37 гг. Наиболее значительные работы о НЭПе стали появляться после Великой Отечественной войны. Но вопрос о переходе к НЭПу в историографии второй половины 40-х - начале 50-х гг. рассматривался традиционно, в русле установок «Краткого курса истории ВКП(б)»: писалось о неизбежном отказе от политики «военного коммунизма», достаточно сложная ситуация 1921 г. значительно упрощалась. Перелом в подходах к НЭПу произошел в середине 50-х гг., когда вышла монография Э.Б. Генкиной о переходе к НЭПу (1954 г.) и коллективный труд «СССР в период восстановления народного хозяйства» (1955). В них впервые была предпринята попытка комплексного исследования всего этапа 1921-1925 гг., однако новый период в изучении НЭПа начался уже в 60-х гг. Большую роль здесь сыграли дискуссии в журналах «Вопросы истории» (1964-1967) и «Вопросы истории КПСС» (19661968), в которых приняли участие Ю.А. Поляков, Э.Б. Генкина, И.Я. Трифонов, И.Б. Берхин и др. В ходе дискуссий была подчеркнута преемственность экономической политики весны 1918 г. и весны 1921 г., предпринята попытка критического анализа общепринятой периодизации НЭПа. Так, во время дискуссии в журнале «Вопросы истории КПСС» Ю.А. Мошков впервые выступил с постановкой вопроса о свертывании НЭПа в конце 20-х гг. Но в условиях этой странной «дискуссии», когда вместо действительно свободного обмена мнениями выводы историков подгонялись под установки, закрепленные в партийных документах, печатались только «правильные» выступления. Статья Ю.А. Мошкова света не увидела, о ней лишь критически упомянули в редакционной статье по итогам дискуссии. Значение дискуссий заключалось прежде всего в том, что они способствовали широкому монографическому изучению НЭПа.

В последующие 20 лет появилось множество статей и книг, среди которых выделялись работы Ю.А. Полякова «Переход к НЭПу и советское крестьянство», И.Я. Трифонова о классовой борьбе в период НЭПа, М.И. Бахтина о союзе рабочего класса с крестьянством, Э.Б. Генкиной о государственной деятельности В.И. Ленина в 19211923 гг., И.Б. Берхина об экономической политике государства. Интенсивно стала разрабатываться история регионов страны в период НЭПа. В результате в научный оборот были введены новые документы, выросла фактическая обоснованность исследований, но в теоретической разработке проблем НЭПа историческая наука вперед почти не продвинулась. В конце же 60-х-первой половине 80-х гг. изучение истории НЭПа стало фактически сворачиваться, проблемы его стали подменяться тематикой восстановления народного хозяйства после войны, либо разработкой отдельных вопросов периода НЭПа: Ю.А. Поляков - голод 1921 г., В.П. Дмитренко - торговая политика государства в 1921-1924 гг., И.Я. Трифонов - ликвидация эксплуататорских классов. Вновь в центре внимания исследователей НЭП оказался в середине 80-х гг., когда появились работы о возможностях НЭПа, его кри- зисах и перспективах (В.П. Данилов, В.П. Дмитренко, B.C. Лельчук, Ю.А. Поляков и др.) Историки отметили, что даже в условиях НЭПа политические интересы довлели над экономической целесообразностью, что являлось характерной чертой большевизма. Достаточно четко это просматривается при анализе «антоновшины», которую современные авторы предлагают рассматривать как крестьянское восстание, форму народного сопротивления военно-коммунистической диктатуре, поиск крестьянской альтернативы «диктатуре пролетариата» в момент ее кризиса. В связи с этим в литературе открыто были поставлены вопросы об альтернативных путях советского общества, о сущностивласти, господствующей в стране. Произошел окончательный отказ от трактовки НЭПа как политики, продолжавшейся до середины 30-х гг. В 1987 г. выступлением в журнале «Коммунист» М.П. Ким предложил новую датировку НЭПа - 1921-1927 гг., конечную грань которой ряд историков продлили до 1929 г. Сегодня со всей очевидно - стью бесспорно то, что ленинская трактовка новой экономической политики была отброшена уже к концу 20-х гг., после 1928-29 гг. происходило лишь «доламывание» остатков НЭПа. С введением в январе 1933 г. обязательных, имевших силу и характер налога поставок кол - хозной продукции государству, трудодня в колхозах, натуральной оплаты за работу МТС, в экономических отношениях между городом и деревней нельзя найти каких-либо остаточных элементов НЭПа. Новая экономическая политика была заменена командно-административной, сверхцентрализованной системой управления. Опыт НЭПа показал, что в условиях плановой экономики рыночный механизм может успешно действовать, но только тогда, когда центральные ведомства принимают компетентные решения с учетом законов товарного производства и интересов различных социальных слоев населения. Другим необходимым условием является демократический характер самого процесса, выбора среди этих альтернатив наилучшего варианта. В современных условиях речь, разумеется, не идет о восстановлении НЭПа. В стране другая историческая обстановка, другие исторические условия, другие задачи. Но в сегодняшнем наступлении на бюрократизм, диктат, административный произвол в экономике, социальной и духовной сферах идеи НЭПа могут сыграть полезную роль.

33

В конце 1920-х — 1930-е гг. СССР переживал ключевой период своего становления. Достижения развития страны и последствия утрат тех лет до сих пор являются предметом ожесточённой полемики. И это неслучайно — годы, предшествующие II Мировой войне носили неоднозначный и противоречивый характер. Общество совершало переход от аграрного к индустриальному типу развития. В современной историографии этот процесс нередко называют новым для нашей исторической науки термином “модернизация”. Переход к индустриальному обществу во все времена и во всех странах сопровождался большими трудностями. В большинстве государств он затягивался на несколько десятилетий, а то и на столетия. В СССР его удалось сократить до полутора десятилетий. Одной из причин такого ускорения была возможность использования мирового опыта. Другой являлась целенаправленная политика советского государства. Важнейшей основой одержанных страной побед стали подвижничество и героизм миллионов рядовых тружеников нашей страны. В результате модернизационных процессов тех лет сложилась система, основные черты которой сохранялись и определяли дальнейшее развитие СССР как великой державы на протяжении нескольких десятилетий. Иначе говоря, в конце 1920-х — в 1930-е гг. был осуществлён выбор, который предопределил последующие судьбы не только страны, но и мира вплоть до последнего десятилетия XX века.

В ходе предстоявших обществу социально-экономических преобразований надлежало решить несколько сложных задач. Требовалось не просто увеличить мощности имевшихся в стране сырьевых и промышленных центров, а серьёзно преобразовать сам тип экономического развития. Для успеха реформ подобного размаха требовалось постепенно сместить центр тяжести экономической политики из традиционно ведущего в России аграрного сектора экономики в промышленный. Внутри самой индустрии предполагалось сконцентрировать первостепенное внимание на тяжёлой промышленности — в первую очередь горнодобывающей, металлообрабатывающей и машиностроительной отраслях. Без этого, без создания собственных станков, тракторов, электротурбин, без повышения уровня обороноспособности дальнейшее развитие было бы невозможно. Нереальным становилось бы также укрепление позиций страны на международной арене: в 20-е гг. XX в. СССР всё больше и больше отставал по основным показателям от ведущих мировых держав и сохранение существовавшего в тот момент положения вещей неизбежно вело страну к потере экономической независимости.

Предстояло решить ещё одну непростую задачу. Как известно, до революции и в годы нэпа основной промышленный потенциал концентрировался в Европейской части страны: Южной и Северной промышленных зонах, Баку, на Урале. Крупнейшей промышленной базой оставался Московский промышленный район. Занимая всего 3% территории республики, район давал 25% национального дохода, сосредоточив 30% капиталов, промышленных предприятий и около 40% рабочей силы, причём значительную её часть составляли кадровые рабочие с дореволюционным стажем. Такое положение ни в коей мере не устраивало тогдашнее партийное руководство. Уже в июне 1925 г. И. Сталин доказывал, что строительство новых заводов в приграничных районах не соответствует геополитическим (“географически-стратегическим”, как он выражался) потребностям СССР. Экономическая модернизация ориентировалась на освоение новых, “тыловых” областей России, Сибири и Средней Азии. Тем самым решались не только вопросы создания резервных экономических баз на случай войны, но и задачи освоения слабозаселённых территорий.

Первые решения о переходе к политике ускоренного индустриального развития относятся к середине 20-х гг. “Съездом индустриализации” становится XIV съезд ВКП (б) (18—31 декабря 1925 г.), именно на нём была одобрена стратегическая формулировка всей модернизационной стратегии большевиков: СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, необходимо превратить в страну, производящую машины и оборудование. Тот же курс был продолжен и на следующем, XV партсъезде, состоявшемся 2—19 декабря 1927 г., на котором были одобрены общие ориентиры первого пятилетнего плана. Их принятие было связано с острой внутрипартийной борьбой по ключевым вопросам индустриализации: о её приоритетах, темпах, источниках, методах и т.д.

В нэповское время в стране существовало несколько подходов к политике промышленного переустройства. К концу 1920-х гг. в высшем партийном руководстве остались сторонники только двух вариантов дальнейшего развития страны: приверженцы так называемой “генеральной линии” во главе со Сталиным, и обвинявшиеся в “правом уклоне” деятели во главе с Бухариным. И сталинская группа, и правые большевики не связывали перспективы внутреннего развития СССР с подстёгиванием мировой революции. Такая позиции резко отделяла правых и центристов от разгромленной левой оппозиции. Но на этом близость их подходов заканчивалась. Группа “правых большевиков” склонялись к так называемому “органическому” варианту модернизации. В своих представлениях о будущем индустриализации Бухарин и его сторонники опирался на взгляды известных экономистов, таких как А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев. В их трудах, а также в трудах некоторых представителей русской эмиграции социалистического и республиканско-демократического лагеря, допускалась возможность постепенного развития СССР с опорой на рыночные отношения, крепкого хозяина в деревне, широкое кооперативное движение. Они видели венцом такого развития мирное перерождение режима большевиков в обычную демократическую республику, Бухарин, наоборот, рассчитывал на постепенное укрепление социалистического сектора экономики и победу в СССР социализма, но в практической плоскости между ним и экономистами “старой” школы было много общего.

В отличие от Бухарина, Сталин предусматривал ускоренные темпы индустриализации, даже более форсированные, чем ранее предлагали троцкисты. Он объяснял свой выбор внешнеполитической ситуацией. В феврале 1931 г. Сталин заявил: “Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми... Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут”. По сути, сталинский вариант был невозможен без перекачки средств из деревни в город, административного вторжения в экономику, а так же без подкрепления всех этих мер самыми жесткими формами принуждения к труду (ГУЛАГ), однако прогноз Сталина оказался реалистичным — если к 1941 г. СССР не стал в индустриальном отношении вровень с передовыми странами, противостоять объединённым силам всей Европы у него не оказалось бы ни малейших шансов.