Вопрос 29

Своеобразие реализма поэм А.С. Пушкина «Граф Нулин» и «Медный всадник». «Медный всадник» А.С. Пушкина как историко-философская поэма.

Поэма «ГРАФ НУЛИН» – пародийное произведение. С помощью пародии Пушкин расставался с романтическими иллюзиями, с сентиментальными и романтическими сюжетами и пролагал путь к реалистическому искусству. Поэтому с «Графом Нулиным» связаны новые художественные искания Пушкина.

«Граф Нулин» – поэма, в которой «перелицована» историческая легенда о Сексте Тарквинии и Лукреции, жене Коллатина, положенная в основу трагедии Шекспира. Трагическая в истории ситуация в современности осмыслена в комическом ключе и перенесена в сферу быта: пощечина, нанесенная повесе, не имела решительно никаких важных последствий.

Чтобы понять современность, Пушкин решил обратиться к истокам человеческой истории, как европейской, так и русской. Поскольку национальный характер народа и отдельного человека создается в ходе своеобразного исторического развития, то и современность может быть постигнута через историю. При этом история отражается и в документах, и в художественных произведениях, которые, не теряя достоинств художественности, также могут быть оценены как исторические документы. С такой точки зрения трагедии Шекспира, равно как и древнерусские летописи, имеют значение документов, только в первом случае художественно обработанных, а во втором – нет. Третий вид исторических документов – устные анекдоты, предания, легенды, дошедшие через века исторические слухи. Таким образом, в творчестве Пушкина встречаются три рода исторических свидетельств. Их Пушкин обрабатывал как в ироническом, шутливом, так и в серьезном ключе. Оба способа творческой переработки могли пересекаться и смешиваться. Исторические свидетельства подчинялись уже новому замыслу и, включенные в новый контекст, приобретали иной, чем прежде, художественный смысл.

Смешной, почти водевильный сюжет, шутливый, веселый тон изложения, диалогов, описаний — все это отражает радостное настроение Пушкина, узнавшего о неожиданной смерти своего гонителя — императора Александра, и возникшие в связи с этим надежды на скорое возвращение из ссылки. И все же в заведомо несерьезном, шутливом произведении мы находим прекрасные, тонко выписанные реальные картины русского помещичьего быта, образы обычных, средних людей, обычной русской природы. Обилие реалистических деталей выполняет здесь совершенно иную функцию, чем в первых главах «Евгения Онегина», здесь нет снижения традиционной высокой темы или «возвышенного» героя, нет высмеиванья объекта с помощью натуралистического его изображения. Просто обычная, прозаическая жизнь воспроизводится, описывается обычными, прозаическими словами и, тем не менее, превращается в настоящую чудесную поэзию.

Осенняя русская природа, охотник-помещик, его кокетливая жена, вернувшийся из Парижа граф Нулин — все это подлинно реалистические, даже типические образы, и шутливый характер поэмы нисколько не мешает им быть верными действительности.

Правда, некоторые части поэмы носят открыто полемический характер. Когда Пушкин описывает грязный двор усадьбы, драку козла с дворовой собакой, индеек, мокрого петуха, уток, бабу, развешивающую на заборе выстиранное белье, он, конечно, дразнит этими «прозаическими бреднями» читателя (и критика) романтических и классических произведений — совершенно так же, как в приведенных выше стихах из «Путешествия Онегина». Известно, как попавший на эту удочку Надеждин (писавший тогда в реакционном «Вестнике Европы» Каченовского) разразился возмущенной и негодующей статьей против Пушкина, посмевшего ввести в поэзию такую «низкую природу».

Обилие реалистических (или «натуралистических») картин служило, как уже несколько раз было сказано, той же цели — озлобленного, издевательского, нарочито прозаического изображения привычных в романтической поэзии высоких образов, «идеалов».

Последняя поэма Пушкина «МЕДНЫЙ ВСАДНИК» является его вершинным, самым совершенным произведением в ряду поэм, да и во всем его поэтическом творчестве, — вершинным как по совершенству и законченности художественной системы, так и по обширности и сложности содержания, по глубине и значительности проблематики, вложенной в него историко-философской мысли.

В поэме с одинаковой силой отразились и окрыляющее вдохновение поэта, с которым воссоздается великое, могучее, всемирно-историческое дело преобразователя России, и самая трезвая проза повседневного существования "маленького человека", забитого нуждой и заботами в суровых условиях столицы, созданной Петром. Стих Пушкина точен, бесконечно разнообразен в интонациях, предельно живописен. Об его силе, величавости, энергии можно говорить, как заметил Белинский, только такими же стихами, а не бедною прозою.

Это общее эмоциональное движение поэмы своеобразным аккордом проявилось еще во "Вступлении", где ликующая патетика сменяется грустными заключительными стихами, которыми будто бы совершенно неожиданно завершается бурный дифирамб творенью Петра. В эмоциональном движении произведения совершается, как и в развитии образов, суд Пушкина над жизнью, проникнутой трагическими противоречиями, над однобокостью буржуазного прогресса.

Сложность и кажущаяся противоречивость композиции поэмы заключаются в чередовании и сплетении двух основных тем: «петровской» темы, посвященной «мощному властелину судьбы», создателю «юного града», и темы «ничтожного героя» — Евгения, с его личной драмой, порожденной слепой стихией. Эти две темы чередуются и сплетаются, объединенные образом города, ставшего символом новой России, ее величия и ее страданий. Образ Петербурга проходит через всю поэму — от первых строк Вступления, где «на берегу пустынных волн» думает о великом будущем городе его основатель, до заключительных строк об «острове малом» на взморье, где находит свою могилу «ничтожный герой», освобожденный смертью от страданий.

Одной из идей этой поэмы является мысль о том, что самодержавие, при Петре сыгравшее прогрессивную роль в развитии России, в последующем превратилось в реакционную, антинациональную силу, задерживающую всякое движение вперед. С другой стороны, в русском обществе не было тогда и силы, способной противопоставить себя деспотической монархии, чудовищному, топчущему все человеческое «медному всаднику».

Это необычайно емкая и сложная по содержанию, совершенная по художественному мастерству поэма до сих пор из-за многоплановости историко-философской проблематику вызывает споры, рождает различные толкования и мнения среди ее исследователей. Не допускает однозначного прочтения лежащий в основе произведения конфликт между "могучим властелином судьбы" Петром Великим и "ничтожным героем", мелким чиновником Евгением. Волею царя основан Петербург; образ Петра увековечен в знаменитом памятнике, который явился и идейным центром новой столицы.

Но счастье и жизнь маленького человека разрушены из-за наводнения, неизбежного в городе "под морем", о чем не мог не знать "строитель чудотворный", виновный, по мнению Евгения, в его беде. На чьей стороне здесь Пушкин? Ведь по-своему, с точки зрения государственной необходимости, стремления в "Европу прорубить окно", - прав великий государь. Но чисто по-человечески закономерны и притязания Евгения на личное счастье, сокрушенное колесом истории. Угроза "безумца бедного", брошенная "кумиру на бронзовом коне", вызывает мгновенный гнев "грозного царя", преследующего возмутителя его спокойствия "по потрясенной мостовой", эта великолепная сцена исполнена высокого трагизма. Фантастический колорит, окрашивающий погоню Медного всадника за обезумевшим чиновником, придает повести дополнительную символико-аллегорическую значимость, допускающую также немало разнообразных объяснений комментаторов произведения.

О значении петровской темы в творчестве Пушкина писал еще Белинский, считавший, что произведения его "образуют собою самую дивную, самую великую "Петриаду", какую только в состоянии создать гений великого национального поэта". В "Медном всаднике" критик видел прославление Петра Великого, смелое и грандиозное, которое могло только прийти "в голову поэту, вполне достойному быть певцом великого преобразователя России".

В "Медном всаднике", в полном соответствии с этим мнением Пушкина, Петр I предстает и как "мощный властелин судьбы", преобразовавший Россию, заложивший чудесный град, "пышно, горделиво" вознесшийся "из тьмы лесов, из топи блат". Однако он же, как бы обретший новую жизнь в виде "кумира на бронзовом коне", вознесенного над толпой и чуждого ее страданиям, по-прежнему гневлив и скор на расправу с посмевшим восстать на "горделивого истукана" безумным Евгением.

"Медного всадника" Пушкин предполагал напечатать в "Библиотеке для чтения" А. Смирдина, но поэма не была одобрена высочайшей цензурою и с пометами царя отдана обратно поэту. Не только материально, но и морально запрещением поэмы Пушкину был нанесен сильный удар, ибо автор вложил в нее серьезный творческий замысел, много глубоких размышлений и чувств, свою философскую истории.

В 1836 г. поэт попытался переработать "Медного всадника", чтобы напечатать его целиком. Он постарался заменить звучавшие предосудительно в отношении Петра I, как считал Николай I, слова "кумир", "истукан", "строитель чудотворный".

Вместо "кумир" возник нейтральный "седок", чувства Евгения автор постарался ослабить и сгладить, однако главное требование-снять недопустимую угрозу бедного чиновника царю-выполнить не смог, т. к, в этом отчаянном жесте "ничтожного героя" крылся смысл поэмы, посвященной не только истории наводнения и гибели маленького человека, но и бунту его за свое личное достоинство. Снятие этой сцены привело бы к искажению всего идейно-философского значения произведения, передавать же рукопись в печать, не выправив ее по царским замечаниям, значило вызвать новые неприятности и гонения.