ОТНОШЕНИЯ ФИЛОСОФИИ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ 7

8

ОТНОШЕНИЯ ФИЛОСОФИИ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ

1. Варианты понимания отношений философии и естествознания

Есть несколько точек зрения на характер отношений философии и естествознания. Они возникают в ходе развития науки и философии и сосуществуют в силу присутствия в современной философии разных направлений. Их краткий обзор находится в учебном пособии «Философия естественных наук» под ред. С.А.Лебедева, М., 2006.

Исторически первой является точка зрения натурфилософии. Зародившись в античной философии, она преобладала до первых десятилетий 19 в. Ее смысл заключается в подчинении естествознания философии и выражается в положениях «Философия – царица наук», «Философия – наука наук», «Частная наука – прикладная философия». Философия кажется при этом не зависящей от естествознания. У такого взгляда несколько оснований. Во-первых, философия старше естественных наук, становление которых приходится на Возрождение и Новое время (15-18 вв.). Поэтому все теоретические по форме (но далеко не всегда истинные) суждения о явлениях и объектах природы долго принадлежали философии, которая до некоторой степени восполняла отсутствие собственно естественнонаучных теорий, знания действительных законов природы. Во-вторых, философия изначально строилась как учение о мире, как онтология или метафизика, основа которой – то или иное понимание всеобщего, его понятийная модель. Казалось, что из нее (модели) логически выводимы такие суждения о явлениях природы, которые соответствуют ее физическим, химическим, биологическим и т.п. законам.

Однако эти суждения были умозрительными и впоследствии могли противоречить представлениям науки. Например, Аристотель полагал, что предметы, которые механически движутся, движимы чем-то. Из этого следовало, что равномерное прямолинейное движение требует постоянного приложения силы. Г.Галилей обнаружил, что это не так (закон инерции). Подобные расхождения накапливаются с развитием естествознания, и противоречие между ним и классической натурфилософией обостряется. Ее вершиной явилась философия Г.Гегеля (1770-1831). По логике его «абсолютной идеи», природа не развивается во времени, химическая материя не порождена физической, а живая – химической, химическими элементами не могут быть частицы материи (атомы). Должны ли естественные науки некритически следовать подобным указаниям своей «царицы»?

Объяснением неудач натурфилософского выведения законов природы, не подрывающим, на первый взгляд, такой возможности, может быть несовершенство той модели всеобщего, из которой исходил философ. Моделью Гегеля был диалектический объективный идеализм, но подобные амбиции имели дуализм и материализм Нового времени, так что у естествознания был некоторый выбор. Например, дуалист Р.Декарт считал, что разум человека располагает небольшим числом врожденных общих идей, из которых логически выводятся (дедуцируются) законы природы. По Декарту, только математика (геометрия и алгебра) является наукой о телесном мире, и природе самой по себе соответствуют лишь те определения, которые составляют предмет математики – протяжение (величина), фигура и движение. Законы природы у него тождественны пространственным соотношениям и перемещениям. Должны ли естественные науки неукоснительно следовать этому? Представления Декарта о природе (материи) как о протяженной субстанции способствовали обоснованию понятия идеального тела – главного понятия механики. Ее законы материализм Нового времени санкционировал как всеобщие и единственные законы природы. Должны ли естественные науки это принять?

Если приведенные сомнительные указания натурфилософии действительно являются только следствиями несовершенства ее моделей всеобщего, возникает вопрос: зависит ли усовершенствование этих моделей от естествознания? Если зависит, значит, философия не является царицей наук. Но можно ли вообще дедуцировать физический (химический и т.д.) закон непосредственно из философских категорий, составляющих понятийную модель всеобщего? Сомневаться в этом заставляет уже то обстоятельство, что давно открытые законы механики на самом деле никогда не были прямо выведены из каких-то философских категорий, как и содержание классической геометрии и алгебры.

Вторая точка зрения на отношения философии и естествознания принадлежит позитивизму, который вообще отрицает зависимость науки от философской метафизики (онтологии) и противоположен в этом отношении натурфилософии. Полное освобождение науки от метафизики, с точки зрения позитивизма, необходимо потому, что каждая «наука – сама себе философия». «Философия» синонимична здесь теоретическому уровню науки, которая сама открывает и обосновывает законы своей области, не обращаясь к философии в классическом смысле этого слова. Основатель позитивизма – О.Конт (1798-1857).

Заметим, что освобождение науки от диктата философии началось еще в конце 16-17вв. как борьба с диктатом религиозной философии – схоластики. Ее знаменуют Ф.Бэкон (1561-1626) и Р.Декарт (1596-1650). Главной задачей философии они считали разработку нового метода научного познания природы, который бы исключал заимствование наукой схоластической логики и объяснений. В сенсуализме Бэкона им выступает индуктивный метод выведения законов природы (общего) из массива единичных данных специально организованного опыта наблюдений и экспериментов. Истинное, научное знание законов природы возможно, по Бэкону, лишь на базе эмпирического знания, поскольку сама природа что-то «сообщает» о себе человеку только вызывая у него ощущения и восприятия. Их содержание нужно соотносить с условиями наблюдений, систематизировать в таблицах «присутствия», «отсутствия» и «степеней» и через промежуточные обобщения, из которых выводятся условия проверяющих опытов, двигаться к общим сущностям и законам основных форм природы. В рационализме Декарта схоластике противостоит дедуктивный метод выведения законов природы из общих врожденных идей (которые могут быть и математическими). Метод включает принцип сомнения, которое должны выдерживать эти и производные от них идеи.

Свои методы Бэкон и Декарт обосновывают внешним по отношению к естествознанию определением его предмета и отношения к нему сознания человека. Предмет – материя (природа), которая существует вне и независимо от сознания человека. Его сознание связано с ней через ощущения (Бэкон) или тем, что оба существуют при помощи Бога, благодаря которому порядок вещей совпадает с порядком идей, которые выдерживают сомнение (Декарт). «Материя», «сознание», «Бог» – понятия философского учения о бытии, о мире как всем, что существует, взятом вместе. Их методы основаны на онтологии (какой бы она ни была).

О.Конт же (и весь позитивизм) принимает, что никакие онтологические учения философии не могут быть обоснованы, их истинность ничем и никогда не удостоверяется и классическая натурфилософия является в этом отношении спекулятивной (предполагающей, но ничего не доказывающей) «наукой». Естественные науки, напротив, позитивны – способны проверять и подтверждать свои положения опытом. Им, по Конту, должна соответствовать новая позитивная философия, предметом которой являются не всеобщие стороны мира, а только само научное познание, законы его развития и его методы. Естествознание может зависеть у Конта только от гносеологии – учения о познании. Задача, которую ставит себе позитивизм, состоит в разработке методологии научного познания, которая не связана никакой философской онтологией.

Это, можно ожидать, нерешаемая задача, поскольку методы познания, критерии и способы установления истины зависят от предмета познания. Очевидно, например, что элементарные частицы нельзя исследовать теми же методами, которыми исследуют диалекты языка. Чтобы быть эффективной и обеспечивать познание новых областей природы, общая методология естествознания должна исходить из какого-то их предварительного знания, иначе она рискует оказаться методологией познания неизвестно чего и, следовательно, неизвестно как. Таким знанием могло бы быть знание наиболее общего, что есть в мире, онтология, или метафизика, но оно, согласно позитивизму, спекулятивно и вредит науке. В пределе, реализация программы позитивизма ведет к одному из двух вариантов, которые имеют нечто общее. Первый – агностицизм, в котором онтология невозможна (является, так сказать, негативной), поскольку он преувеличивает различие между человеческим сознанием и всем остальным. Второй – субъективный идеализм, который, напротив, абсолютизирует тождество человеческого сознания всему остальному. Поскольку познание является главной функцией человеческого сознания, гносеология субъективного идеализма фактически оказывается и его онтологией. Однако оба сходятся в том, что философия и наука по существу имеют дело только с содержанием человеческого сознания.

Позитивизм имеет несколько форм, развернутую характеристику которых можно найти в учебнике В.С.Степина «Философия науки. Общие проблемы», М.,2006. Первая, классическая форма представлена О.Контом, Дж.С.Миллем (1806-1873), Г.Спенсером (1829-1903). Внешне она напоминает сенсуализм Бэкона, но доводит его до крайности в понимании явлений природы только как ощущений и их комплексов, а законов природы – как устойчивых, повторяющихся отношений между ними, что, по Конту, оставляет возможность предсказания явлений, но исключает их объяснение. Источники так понимаемых явлений и законов природы, их глубинные основания или сущности (формы природы у Бэкона) относятся этим позитивизмом к сфере «непознаваемого». Они ненаблюдаемы и должны быть исключены из рассмотрения позитивными науками, задача которых сводится к рациональному упорядочиванию чувственного опыта. Подобных взглядов придерживался еще Д.Юм (1711-1776), и первый позитивизм тяготеет к первому из названных выше вариантов – агностицизму.

Это упорядочивание действительно является способом получения нового знания и свойственно науке независимо от понимания ее предмета, задач и возможностей. Предпринятая позитивистами разработка его важного средства – методов индуктивного обобщения и индуктивной логики (Милль), а также принципов систематизации и классификации научного знания, многообразие которого уже нельзя было свести к механике (Конт и Спенсер), является их вкладом в теорию научного познания. Но эти разработки не подтверждают истинности их субъективистского понимания явлений и законов природы только как ощущений и их устойчивых связей, хотя оно и могло быть их (разработок) субъективным стимулом.

Вторая форма позитивизма – эмпириокритицизм или махизм. Его лидеры – Э.Мах (1838-1916), крупный физик и Р.Авенариус (1843-1896), философ, работавший также в области биологии и психологии. Развитие естествознания обострило проблему отождествления его понятий с исследуемой реальностью. Многие понятия, объяснявшие, казалось, явления природы существованием особых материальных субстанций: флогистона, теплорода, электрического и магнитного флюидов, эфира – лишались своих предметов, хотя по-прежнему соответствовали наблюдениям, на основе которых создавались. Например, «флогистон» – несуществующий химический элемент с отрицательным весом – соответствовал увеличению массы вещества при горении, которое со времен алхимии считалось реакцией разложения. Мах застал крушение самого общего понятия естествознания 19в. – материи как неделимых атомов химических элементов, соответствовавшего наблюдениям химии.

Если первый позитивизм склонялся к тому, что «флогистон», «теплород», «материя» и т.п. не должны присутствовать в науке потому, что относятся к сфере непознаваемых сущностей, то эмпириокритицизм – потому, что их просто не существует. Развитие науки, с его позиций, осложнено тем, что, теряя одни «беспредметные» понятия, она постоянно создает себе другие. Задача философии – прервать эту цепь. Эмпириокритицизм (критика опыта) пытался очистить опытное знание от этого балласта и его философской базы, которой могли быть онтологии материализма или объективного идеализма (включая спиритуализм).

Наука должна исследовать только существующие предметы, поэтому критерии существования являются ее фундаментальной методологической проблемой. Эмпириокритицизм решает ее в духе Дж.Беркли (1685-1753), который довел сенсуализм до крайности своим положением: существовать значит быть в восприятии; не существует то, что не дано в восприятии. Этот, на первый взгляд, очевидный критерий лишает существования содержание большинства общих понятий науки и философии. Так, согласно критерию Беркли, не существует бесконечно малых величин, т.е. предмета высшей математики – дифференциального и интегрального исчислений. Не существует и материи как общего вещественного субстрата, поскольку он – как таковой – не воспринимается. Вещи существуют и без него, но только как комплексы ощущений. Естественная наука по существу сводится этим к регистрации и классификации ощущений, их устойчивых комплексов и последовательностей. (Сам Беркли использовал эту логику для того, чтобы через угрозу солипсизма: «весь мир есть комплекс ощущений одного человека», – обосновать идею Бога как источника существования всех комплексов – вещей и людей, хотя Бог как таковой тоже не воспринимается.)

Концепция научного познания Э.Маха основана на идее нейтральных элементов опыта. По его замыслу, она освобождает науку от метафизики материализма и идеализма тем, что то, с чего начинается любое познание, не является ни материальным, ни идеальным. Почувствовать этот замысел можно, задав себе вопрос: «тепло» – ощущение или физическое явление? Ответ зависит от контекста, без которого выбор невозможен. В контексте исследования восприятий – ощущение, психический элемент опыта. В контексте термодинамики – физическое явление, физический элемент. Однако оба контекста вторичны по отношению к «теплу» как исходному элементу опыта. Оно нейтрально, поскольку предшествует обоим.

Это противоречит убеждению, что за «теплом» стоят разные предметы – движение молекул и ощущение, так что его «нейтральность» все-таки осложняет метафизическая проблема отношения материи и сознания. Мах (говоря о познании) решает ее в пользу первичности ощущений: все «физические» элементы могут быть построены наукой из «психических» элементов, но не наоборот; физические элементы не существуют в ней без психических элементов. Авенариус доводит это до предела в теории «принципиальной координации» и критике «интроекции». Если все физические элементы составляют природу, а все психические – человеческое Я, то природа не существует для науки без Я, находится с ним в принципиальной координации, где Я – центральный член. Наука не может вкладывать сознание в мозг (интроекция), поскольку в ней он, как физический предмет, сам построен из психических элементов Я.

Субъективно Авенариус и, тем более, Мах не были субъективными идеалистами (как и сославшийся на Бога Беркли). Однако в своей концепции научного познания они воспроизводят его онтологию. Абсолютно реальны у них только ощущения. За ощущениями нет ничего, что определяло бы их содержание и отношения – ни флогистона, ни атомов, ни материи. Подобные предметы – не сущности, которые предшествуют ощущениям, а неудачные описания их (ощущений) комплексов. Они неудачны, прежде всего, статусом самостоятельных сущностей, который им придают. В научной теории не должно быть никакого нового по отношению к элементам опыта – ощущениям – содержания.

Мах предложил принцип экономии мышления, следуя которому наука должна успешнее решать задачу описания данных опыта. Первое направление экономии – исключение метафизических сущностей из содержания научных понятий и теорий. Оно, по Маху, намного облегчает отказ от существующих и разработку более совершенных описаний опыта. (Заметим, что их не менее облегчает диалектическое понимание истины как единства абсолютного и относительного, и оно не требует жертвовать метафизическими сущностями!) Второе направление – выбор самого краткого (простого) описания из возможных – актуально и после исключения метафизических сущностей ввиду быстрого роста объема и сложности опыта. Вариантом этого рода экономии является выбор того из равных по сложности описаний, которое охватывает больший его объем.

Второе направление связано, прежде всего, с математикой. С одной стороны, она кажется хорошим средством устранения метафизических сущностей, поскольку ее модели сами по себе не имеют смысла субстратов и субстанций, определяющих содержание ощущений. Но, с другой стороны, опыт, как его понимает эмпириокритицизм, не является и источником этих моделей. Их давно не создают просто путем индуктивного обобщения данных опыта, а только испытывают на соответствие им, причем не выдержавшие этого модели иногда дожидаются-таки своего опыта. Математика оказывается «троянским конем» эмпириокритицизма, поскольку ее эффективность нельзя объяснить, не допустив за ней (и за опытом, который ей иногда почему-то соответствует) каких-то не существующих, с точки зрения эмпириокритицизма, сущностей.

Фактически эмпириокритицизм не освободил науку от метафизики, а только не лучшим образом «минимизировал» ее, взяв наименее содержательный – субъективно идеалистический – ее вариант. Эмпириокритицизм был предметом критики В.И.Ленина в его поучительной до сих пор книге «Материализм и эмпириокритицизм». Вместе с тем, и работы Э.Маха, особенно, «Познание и заблуждение» (недавнее издание – М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2003) содержат интересную попытку понять психофизиологию и психологию познания от ощущений до научных абстракций и теорий.

Третья форма позитивизма – неопозитивизм. Он был основным направлением европейской и американской философии науки 20 в. Его главные идеи выдвинули философы, которые в большинстве были специалистами и в других областях: Б.Рассел (1872-1970) – математика и логика; М.Шлик (1882-1936) – физика; Л.Витгенштейн (1889-1851); Р.Карнап (1891-1970) – логика; А.Тарский (1902-1984) – математика. Неопозитивизм продолжил освобождение науки от диктата метафизики материализма и идеализма поиском и устранением причин присутствия в науке элементов ее содержания – причин более глубоких, чем влияние натурфилософии и связанные с ним привычки ученых. Он ищет их в логике человеческого мышления и ее главном орудии – языке – путем логического анализа языка науки. Это отражают его названия «логический позитивизм» и, более позднее, «аналитическая философия» (Аристотель называл логику аналитикой). Неопозитивизм внутренне неоднороден, включает не во всем согласные школы и подходы (см. подробно: Современная буржуазная философия. Под ред. А.С.Богомолова и др. М., 1978). Ниже кратко представлен его «общий дух».

Элементы опыта, ощущения не являются непосредственно предметами научного мышления. Оно оперирует не ощущениями, а понятиями, суждениями, умозаключениями, выраженными языком – словами и предложениями. На переходе от чувственного к логическому уровню познания элементы чувственного опыта замещаются в науке – как их называет логический позитивизм – предложениями наблюдения, протокольными или атомарными предложениями, построенными по правилам языка. В отличие от эмпириокритицизма, где первичной для науки реальностью были ощущения, неопозитивизм считает такой реальностью логические формы – атомарные, протокольные предложения.

Ощущения, например, боль или цвет достоверны, они не могут быть ложными. Однако их содержание не вербализуется, его нельзя словами передать человеку, который их никогда не испытал. Протокольное предложение лишь сообщает о том, что кто-то при некоторых условиях имел определенный комплекс ощущений. Эти сообщения и есть, согласно неопозитивизму, факты естественной науки. Они наследуют достоверность ощущений. Но отношения между невербализуемым содержанием ощущений и содержанием протокольных предложений по существу сводятся к формальному соответствию предложений ощущениям, которое подобно соответствию номеров паспортов их владельцам. Наука оперирует «номерами» и потому оказывается еще дальше – по сравнению с эмпириокритицизмом – от внешней сознанию реальности (если она все-таки существует), которая могла бы определять содержание ощущений и, далее, понятий и теорий науки. Л.Витгенштейну мир представляется совокупностью таких фактов, что похоже на логический субъективный идеализм.

Факты и теории науки выражены знаковыми структурами языка, который имеет свои правила согласования слов, построения предложений и т.д. Наше мышление существенно зависит от языка, правила которого позволяют говорить то, чего не существует, и засорять науку метафизическими сущностями. «Круглый квадрат» или «Луна умножает четырехугольно» – примеры того, какие странные высказывания допускает язык, от которого зависит мышление. Р.Карнап разделил возможные высказывания-предложения на неподлинные (эти «…квадрат» и «Луна…»), вненаучные и научные. Научные могут быть истинными или ложными. Они говорят о вещах, а вненаучные – только об отношениях между словами, и ими являются, в том числе, онтологические высказывания философии типа «материя первична», «сознание является ее отражением». Научными и, по определению, истинными являются протокольные предложения – факты, как их понимает неопозитивизм. Научными, но ложными, являются противоречащие фактам предложения.

Цель, которую ставит неопозитивизм, – установить путем логического анализа языка науки статус общих высказываний, которые не являются ни неподлинными, ни фактами, ни их отрицаниями, например, E=mc². Чем подобные выражения отличаются от вненаучных типа «пространство является атрибутом материи»? Для ответа он вводит свой главный принцип – принцип верификации (от лат. veritas - истина), позволяющий оценивать такие выражения как научные (истинные или ложные) и отсекать вненаучные. Этот принцип обманчив, и прежде нужно напомнить о двух сторонах и концепциях истины.

Первая – корреспондентская, вторая – когерентная. В первой истина понимается как совпадение знаний с внешней нашему сознанию и языку реальностью, например, формами материи. Это типично для естествознания. Во второй концепции истина понимается как целостность, внутренние полнота, согласованность и непротиворечивость понятийной, логической системы. К этому тяготеет математика. Истинность отдельного высказывания означает в ней его логическую выводимость из других высказываний по определенным правилам. Примером является доказательство теорем в геометрии. Общие логические правила составляют математическую (символическую) логику, которая включает логику исчисления высказываний (пропозициональную логику) и логику исчисления предикатов. Большой вклад в ее разработку внесли логики и математики, близкие неопозитивизму, в частности, Б.Рассел. Они стремились придать математике характер абсолютной когерентной истины, полностью свободной от противоречий. Это означало бы ее превращение в замкнутую «тавтологичную» систему, все содержание которой изначально задано небольшим числом высказываний (аксиом) и логических правил. Однако в 30-е гг. К.Гёдель доказал, что это невозможно, что в содержательных формальных системах всегда есть неразрешимые предложения, которые в них недоказуемы и одновременно неопровержимы. Они требуют создания новой, более мощной логической системы (которая будет несвободна от новых неразрешимых предложений). Например, в геометрии Евклида таким предложением оказался V постулат о параллельных прямых, а более мощной – геометрия с дополнительным параметром кривизны непрерывной двухмерной поверхности, который принимает значения от -1 до +1.

Чистая математика имеет очень опосредованное отношение к физическому миру и кажется свободной «игрой разума», единственным условием которой является логическая непротиворечивость. Оно заставляет игроков вводить по соглашению дополнительные «фигуры» и правила для продолжения игры, что отражает принцип конвенциализма. Он был предложен тяготевшим к эмпириокритицизму математиком и физиком А.Пуанкаре (1854-1912) и сохранен неопозитивизмом. Пуанкаре посчитал, что аксиомы есть продукты соглашений, не имеющие опытного происхождения, и выбор той или иной аксиоматики обусловлен только соображениями удобства и продуктивности математического доказательства. Неопозитивизм склоняется к тому, что опытного происхождения не имеют и общие теории естествознания, которые являются результатами не индуктивного обобщения протокольных предложений, а соглашения (конвенции) специалистов. Вопросы о том, как возникают и каковы источники содержания его новых общих идей – возможных предметов таких соглашений, неопозитивизм относит к области не логического анализа языка науки, а психологии. Но и она не ищет эти источники вне человеческого сознания и языка.

Проникновение математики в физику и другие науки повышает требование к когерентности их теорий. Очевидно, что и физические теории должны быть логически последовательными и не противоречить самим себе. Но в естествознании, кроме общих понятий и предложений, есть протокольные предложения – факты, как их понимает неопозитивизм. Для таких наук требование когерентности распространяется на всю совокупность их предложений. Принцип верификации, по замыслу неопозитивистов, должен обеспечивать его выполнение проверкой самых абстрактных и общих утверждений науки на их соответствие фактам, поскольку (и это действительно так) подобные утверждения, вроде E=mc², не выводятся из протокольных предложений путем индукции.

Исходное понимание верификации дал М.Шлик. Она состоит в дедуктивном выведении из общего утверждения науки цепочки утверждений уменьшающейся общности, которая заканчивается предложением, которое допускает прямое сравнение с протокольным предложением. Общее утверждение является истинным, если эти предложения тождественны, и ложным, если тождества нет. Общие утверждения, из которых нельзя вывести никаких протокольных предложений, вненаучны. К ним неопозитивизм относит онтологические утверждения материализма и идеализма о мире.

Обманчивость верификации как, на первый взгляд, само собой разумеющегося способа подтверждения научной теории опытом заключается в том, что верификация не имеет никакого отношения к корреспондентскому аспекту истинности теории – ее соответствию внешней нашему сознанию и языку реальности. Верификация не является способом сопоставления логического содержания теории с такой реальностью. Она сохраняет присущую позитивизму тенденцию считать эту реальность для науки или непознаваемой, или не существующей. (На самом деле таким способом в отношении материальных объектов природы является материальная деятельность – практика, эксперимент, который тоже называют опытом. Но «опыт» как эксперимент и субъективный «опыт» ощущений, обозначенных протокольными предложениями, – очень разные опыты.)