Ist.Vostora_6 / Том 4. Восток в Новое время. Кн.1

Новая администрация столкнулась с трудностями, порожденными наличием районов со смешанным населением, неопределенностью границ каймакамии, а главное, нерешенностью вопросов, связанных с возмещением разграбленного имущества и неспособностью каймакамов справиться с произволом мукатааджиев. В некоторых друзских районах феллахи-христиане создавали свои меджлисы, вершившие суд и расправу. Брожение среди ливанского населения не утихало, а осенью 1844 г., после того как пришло распоряжение Порты о подчинении христианского населения друзских мукатаа каймакаму друзов, христиане Центрального и Южного Ливана стали готовиться к реваншу. Они возродили традиции средневековых тайных религиозно-политических обществ молодежи, руководимых шейхами юношей (шуюх аш-шабаб), сохранивших старинные ритуалы, в частности особую форму одежды. Теперь это были «общества народного заговора», возглавляемые тайным комитетом, располагавшим денежными средствами и аппаратом на жалованье. В деятельности комитета, направленной на предотвращение всякого сближения христиан с друзами, просматривались черты религиозного изуверства.

В ответ друзские предводители также стали готовиться к войне. Понадобился ничтожный повод, чтобы вспыхнули столкновения, продолжавшиеся в течение всего мая 1845 г. Друзы были лучше организованы в военном отношении, к тому же им на помощь прибыли их единоверцы из Антиливана и Джебель-эд-Друза. Снова были разрушены 70 богатых поселений, тысячи христианских беженцев устремились на побережье. И на этот раз турки вмешались в события, только когда обе стороны были обескровлены. Под давлением держав и европейского об-

382

щественного мнения султанское правительство направило в Бейрут министра иностранных дел Шекиба-эфенди, облеченного полномочиями реорганизовать систему управления Ливана. Шекибэфенди произвел персональные перестановки, установил границу между каймакамиями и распорядился о создании при каймакамах советов, представлявших различные религиозные группы населения. Советы были облечены судебной властью, ведали раскладкой налогов и контролировали их сбор. Был провозглашен принцип равномерного податного обложения всего населения и реализована идея маронитского патриарха об избрании населением вакилей, которые должны были защищать интересы единоверцев перед мукатааджиями. Дейр-эль-Камар был поставлен под управление турецкого чиновника, при котором состояли два вакиля. Новое устройство привело к некоторому ограничению своевластия мукатааджиев и тем самым на время ослабило социальные противоречия в обществе.

Несмотря на то что волны политического возбуждения охватывали и Горный Ливан, и Сирию почти одновременно (в середине 1840-х годов волнения в Сирии возникли в связи с безуспешной попыткой османских властей приступить к рекрутскому набору), политические события в Сирии обрели иные формы. В отличие от Ливана, в ней явственно не обнаруживался социальный антагонизм, но и там появились грозные признаки превращения социально-политической борьбы во вспышки религиозно-конфессионального противостояния.

Следуя египетским нововведениям, турки осуществили на провинциальном уровне разделение власти гражданской, возглавленной губернаторами-волм, и военной во главе с сераскером, подчиненным военному министру. Однако они ликвидировали административно-территориальное объединение Сирии и восстановили ее деление на вилайеты. В поисках оптимальных форм управления османские власти неоднократно изменяли границы вилайетов и их количество. Они упорядочили местную администрацию в санджаках, казах и нахийях, ранее состоявшую преимущественно из местных аянов. Отныне большинство должностных лиц назначалось Портой; на должность вали утверждались столичные сановники, не имевшие связей с местным аянством, срок их полномочий не превышал одного-двух лет, они лишались права контролировать главных должностных лиц вилайета (дефтердара и кади), ответственных перед соответствующими столичными ведомствами.

Залогом осуществления правительственной политики на местах стали дислоцированные на территории Сирии регулярные войска (низам), сформированные в Аравийский корпус, заменивший сипахийские ополчения, янычарские подразделения и разного рода наемные отряды. Для усмирения кочевников начали строиться оборонительные линии вдоль степной зоны, что позволило отодвинуть на восток границу земледельческих поселений. Турки сохранили египетскую податную систему; была отменена лишь практика откупов при сборе налогов, частично восстановленная два года спустя.

Это были мероприятия, способствовавшие централизации управления, хотя и не вносившие кардинальных перемен в административную структуру. Однако они сопровождались весьма важными нововведениями, позволившими привлечь провинциальную элиту к управлению не

через традиционные институты самоуправления или участие в откупах налогов, а на новых основаниях — путем

383

представительства во вновь создаваемых публичных совещательных органах власти (меджлис ашшура). Меджлисы создавались в центрах административно-территориальных подразделений и обладали не только относительной самостоятельностью, но и широкими полномочиями в административно-финансовой и судебной сферах. Они имели право осуществлять надзор за деятельностью аппарата провинциальной администрации и контроль за раскладкой и сбором налогов. Компетенцией советов стало управление вакфами и содержавшимися за их счет благотворительными и общественными сооружениями, они отвечали за организацию общественных работ и набор полицейских формирований. В области судопроизводства меджлисам было предоставлено право рассматривать уголовные дела и коммерческие иски. За этим распределением функций последовало ограничение полномочий шариатского суда делами личного статуса с обязанностью передавать свои решения на утверждение меджлиса.

Состав меджлисов формировался из должностных лиц — вали, кади, муфтий, дефтердара, часто совмещавшего свою должность с обязанностью председателя совета, накиб аль-ашрафа, — и «выборных» (а точнее, отбираемых провинциальной администрацией) представителей религиозных общин, при численном преобладании мусульман, но с участием христиан и иудеев. Безусловное большинство в меджлисе составляли члены аянских родов.

Деятельность меджлисов была подконтрольна государственной власти, хотя они были отчасти способны противостоять самовластию должностных лиц. Меджлисы ограничивали судебные полномочия и доходы улемов, но, в свою очередь, давали им возможность через участие в советах влиять на принимаемые решения. Такая система должна была смягчить воздействие на сирийскую элиту реформ, ограничивавших ее господство. Тем не менее османская власть столкнулась с противодействием традиционных консервативных кругов, недовольных к тому же секуляристским характером нововведений и готовых в известных случаях использовать в своей политической игре антихристианские настроения городских низов, раздраженных уравниванием в правах с иноверцами, которые при одобрении держав публично торжествовали свое освобождение. В усиливавшихся антихристианских настроениях отражались и друзскомаронитский конфликт, и протест против вмешательства европейских государств во внутренние дела мусульманской империи.

Элита Халеба, представленная «янычарской» и «ашрафской» группировками, была недовольна ослаблением своих позиций и предприняла в 1850 г. попытку, учинив привычную смуту (фитну), оказать давление на османскую власть. Поводом для волнений стали известия о готовящемся рекрутском наборе и налоговых новшествах.

Инициаторами и основными участниками городского бунта, не считая присоединившихся к грабежам феллахов и бедуинов, стали жители восточных кварталов, расположенных за пределами городской стены, населенных преимущественно маргинальной частью горожан — курдами, туркменами, городскими бедняками, чьи ряды пополнили ремесленники, разорившиеся в результате конкуренции европейских товаров, и торговцы, потесненные местными христианами —. посредниками и агентами европейских торговых фирм. Здесь, в спорах и разногласиях, готовился тайный заговор; вопреки поведению, привычному при

384

городской смуте, строились планы убийства в мечети во время пятничного намаза османских должностных лиц и захвата оружия, при этом даже раздавались голоса о необходимости выбрать «султана арабского», а также озвучивалась идея нападения на соседний христианский квартал. Эта часть города находилась под покровительством «янычарской» группировки и ее лидера Абдаллаха аль- Бабен-си, отставленного накануне событий с поста каймакама Халеба, на который он был назначен еще египетскими властями.

По-видимому, лидеры традиционных группировок переоценили возможности удержать под своим контролем взрыв изменившейся по составу и настроениям городской толпы. И если в ходе беспорядков лидер «ашрафов» сумел удержать своих сторонников от противоправных действий, то Абдаллаху альБабенси, по словам очевидца восстания, пришлось дважды «усмирять мятежников», прежде чем события вступили в привычное русло — обращение к властям с жалобами и ожидание ответа султана. Повстанцы требовали отмены рекрутского набора и налоговых нововведений, возвращения на пост каймакама Абдаллаха аль-Бабенси, запрета христианским церквям звонить в колокола и совершать публичные религиозные процессии по улицам города, «смущавшие правоверных».

События начались 16 октября с того, что возбужденная толпа обратила свой гнев против должностных

лиц, которые были вынуждены укрыться в казармах. Во время преследования чиновников она грабила богатые дома в мусульманских кварталах, а затем в течение двух дней учиняла погромы и грабежи в ближайшем квартале христиан. В остальном городе христианское население оставалось под охраной мусульманских соседей. Вали, не располагавший значительными силами и не получивший согласия городского меджлиса на вооруженные действия, ограничился назначением аль-Бабенси на прежний пост и затребовал от Порты армейской поддержки. Месяц спустя стянутые к городу вооруженные силы подвергли жестокому пушечному обстрелу и грабежу бунтующие кварталы. Затем последовали репрессии. Паша был отставлен, а лидер «янычар», отправленный в Стамбул, погиб в дороге. Предотвратив распространение халебских событий на остальную Сирию, власти осуществили рекрутский набор, не будучи в состоянии сломить сопротивление лишь жителей Джебель-эд-Друза. Одновременно османское правительство произвело некоторые усовершенствования системы управления. Оно расширило полномочия валиев; разделило состав вилайетских меджлисов на две палаты — административную (меджлис-и идаре) и судебно-следственную (меджлис-и тах-кик), чтобы повысить эффективность их работы. Были созданы особые коммерческие (меджлис-и тиджарё) и смешанные уголовные суды. Последние состояли из иностранцев и местных жителей и рассматривали конфликты, возникавшие между иностранными и османскими подданными, что позволило изъять эти дела из юрисдикции консулов, несколько ослабив растущее вмешательство европейских представителей во внутреннюю жизнь империи.

Тем не менее эти меры не предотвратили новые межконфессиональные конфликты — друзскомаронитские столкновения в Горном Ливане и массовую резню христиан в Дамаске в 1860 г., — получившие широкий международный резонанс, повлекшие за собой французскую оккупацию и потребовавшие проведения более глубоких преобразований.

385

Социально-экономическими предпосылками этих событий служили те процессы, которые в 1840-1850- х годах сопровождали включение хозяйства страны в мировой рынок: интенсивное развитие внешней торговли, приток населения в портовые города и упадок старинных торгово-ремесленных центров, переориентация деревни на производство экспортных культур, дефицит продовольствия в городах, девальвация пиастра, недостаток наличной монеты для оплаты сделок при разрушении патриархальных форм кредита, основанных на системе взаимных зачетов (первые филиалы Оттоманского банка были созданы лишь в самом конце 1850-х годов). За этим последовали как оживление сельскохозяйственного производства, так и разорение целых отраслей городского ремесла, рассчитанного преимущественно на традиционные внешние рынки, упадок восточной торговли, банкротство одних торговых домов и быстрый подъем других, первые робкие попытки буржуазного предпринимательства— одним словом, весьма болезненные для традиционного общества первоначальные сдвиги в социально-экономической сфере.

Росту напряжения в друзско-маронитских взаимоотношениях в Горном Ливане предшествовало и способствовало локальное крестьянское восстание в маро-нитском Южном Ливане — в мукатаа Кесруан (наследственном владении шейхов аль-Хазин). На этот раз претензии антифеодального характера были выставлены л*>>ка/иаад.жшш-единоверцам. Крестьяне требовали, чтобы, согласно Гюль-ханейскому указу, «ранг шейхов был равен их рангу во всем без каких-либо исключений»; чтобы шейхи платили то, что с них причитается, не перекладывая это на народ; за свои проступки против народа были судимы как простолюдины; чтобы отказались от всяких форм пренебрежительного обращения с простолюдинами, а также от сбора в свою пользу чрезвычайных податей и различных подношений к праздникам и, наконец, передали управление Кесруаном одному «достойному и справедливому» члену рода, в помощь которому от каждой деревни будут выбраны вакили. Отказ альХазинов пойти навстречу жителям мукатаа привел к насильственному изгнанию шейхов из их владений (январь 1859 г.) и захвату их земель и имущества.

Кесруанские повстанцы имели связи с бейрутскими зажиточными кругами, снабжавшими их деньгами для приобретения оружия. Лидеры восстания поддерживали переписку с Булусом Масадом, маронитским патриархом крестьянского происхождения. Маронитское духовенство, среди иерархов которого после выборов Булуса Масада на патриаршую кафедру преобладали выходцы из простонародья, заняло в этом конфликте позицию арбитра, сочувствовавшего скорее феллахам. Состав самих повстанцев был неоднородным. Уже во время тайной подготовки восстания обнаружились разногласия между его участниками — «разумными», «рассудительными» (укаля) и «безрассудными», «невежественными» (джахаля). Первые представляли главным образом жителей торгово-про- мыслового селения Зук Микаель и были сторонниками мирного развития событий через реформирование управления, вторые — преимущественно феллахи кесруанских деревень — были склонны к более радикальным действиям. Победило второе направление во главе с деревенским кузнецом Таниусом Шахином (1815-1895), пользовавшимся неоспоримым авторитетом и популярностью среди крестьян.

386

В районе восстания была установлена крестьянская власть, отчасти заимствовавшая формы своей организации у предшествовавших аммий. Таниус Шахин был избран главным вакилем. Ему было вверено право вести переговоры с шейхами, патриархом и турецкими властями. Но основные решения он принимал лишь с согласия общего схода вакилей, представлявших деревни, участвовавшие в восстании (условием присоединения к восстанию была посылка своих вакилей). Таниус Шахин имел право созывать сход и осуществлять судебную власть, он располагал небольшим аппаратом управления — глашатаями, гонцами и «агитаторами», выполнявшими его распоряжения, и вооруженным отрядом в несколько сот человек, содержавшимся из общественного фонда, созданного в доме главного вакиля. Власть на местах осуществлялась деревенскими вакилями, которые следили за общественной безопасностью, порядком и были первой инстанцией в урегулировании споров между феллахами. В случае необходимости деревни выставляли под командование Шахина свои ополчения. Восстание не знало уравнительного передела земли или общности имущества, лишь издольщикам шейхов запрещалось платить ренту своим господам. Напротив, Таниус Шахин принимал иски о взыскании долгов и торговых неустоек, а по соглашению с шейхами аль-Хазин 29 июля 1860 г. о «капитуляции» деревень Кесруана, возвращение шейхов в их поместья обусловливалось уплатой всех долгов и шейхами, и феллахами.

Успехи восставших феллахов Кесруана и их активная агитация за присоединение к восстанию способствовали росту брожения по всему Ливану. Христиане друзской каймакамии, по словам очевидца, «начали терять терпение и находить невыносимой свою зависимость от друзских шейхов, которые нещадно их эксплуатировали». В друзском Южном Ливане вновь стали создаваться молодежные отряды с шуюх аш-шабабами во главе, объединявшиеся между собой. Оживилась деятельность «Местной христианской ассоциации» с центром в Бейруте. Организованная как благотворительное общество, ассоциация стала снабжать оружием молодежные отряды, посылая в горы военных инструкторов. В руководство ассоциации входила купеческая элита Бейрута, а возглавлял ее маронит-ский епископ Тобия Аун. В стране стали циркулировать послания духовных иерархов, в которых благословлялась религиозная война. В свою очередь, друзские шейхи стали разжигать религиозный фанатизм в среде друзов и тайно готовиться к отражению атак маронитов. Не остались в стороне и европейские державы. Французы снабжали оружием маронитов, британские агенты состояли советниками друзских шейхов и разрабатывали для них планы вооруженных операций.

26 мая 1860 г. произошла первая стычка, а через четыре дня инициатива столкновений перешла к друзам. Военные действия прекратились только в конце июня. В истории Ливана еще не было столь опустошительной междоусобной борьбы: Дейр-эль-Камар и Захла лежали в развалинах, было сожжено 150 христианских деревень и десятки друзских селений. Погибло около 6000 христиан, друзов — около 200; десятки тысяч беженцев заполнили Бейрут и Кесруан. Среди беженцев начался голод, вспыхнули эпидемии. Паника охватила европейское население и христиан Бейрута — этого процветавшего торгового города, чье население за два последних десятилетия выросло с 15 тыс. до 40 тыс. человек.

387

6 июля, после активного вмешательства консулов по настоянию бейрутского Хуршид-паши было заключено соглашение о мире между друзской и маронит-ской знатью. А три дня спустя христианский погром, явившийся продолжением ливанских событий, вспыхнул в Дамаске. Больше недели в старинном христианском квартале города продолжалась беспрецедентная резня, сопровождавшаяся грабежами и разрушениями. Турецкий паша Дамаска не решился на активные действия, его солдаты, смешавшись с толпой погромщиков, были вовлечены в грабежи и убийства. Нападениям подверглись европейские консульства.

Некоторые исследователи полагают, что во время погромов погибло около 5000 дамасских христиан, а чтобы покрыть материальные убытки, причиненные погромщиками, власти наложили на всех мусульман города (собственников 13 356 домов, 7600 лавок и кафе, 58 общественных бань, 78 мельниц, 22 караван-сараев и 669 садов) реквизиции в сумме 35 млн. пиастров. Инициаторы дамасского погрома остались неизвестными, хотя его активные участники, в их числе городские ремесленники, по преимуществу низких профессий, феллахи и турецкие солдаты, а также турецкие чиновники, допустившие резню, были арестованы и осуждены. Обвиняли вали Дамаска, но его вина не была доказана; в городе ходили слухи о заговоре, нити которого якобы тянулись в Стамбул к консервативному окружению султана. Среди подвергнутых репрессиям оказались лидеры городской группировки «ашрафов», которая традиционно контролировала кварталы, расположенные внутри городских стен, где и произошли погромы. «Янычарские» же лидеры Майдана — пригорода Дамаска

— не только защитили своих жителей-христиан, но и укрывали беженцев. Вообще-то, по данным российского консула, в погромах участвовало 500-700 человек из 70-80 тыс. мусульманского населения города. Активно защищал и предоставлял убежище в своих владениях дамасским христианам герой

частного землевладения. Закон предписывал всем владельцам государственных земель, включая феллахов, официально зарегистрировать свои наделы и чифтлики в качестве наследственного владения с правом отчуждения. Теперь земледелец как османский подданный и налогоплательщик непосредственно противостоял государству, так как община теряла свои функции при сборе налогов (в частности, коллективную ответственность за их выплату) и права на землю. В процессе регистрации индивидуальных владельческих прав на наделы османская администрация в случаях конфликтов принимала сторону аянов. Кроме того, на аукционы были выставлены большие массивы султанских земель, все это способствовало превращению аянов в крупных частных землевладельцев, как правило абсентеистов. Так высший слой сирийского общества становился землевладельчески-чиновничьим. Порядок, установленный в стране, поддержка государством хозяйственной деятельности, как и более благоприятная конъюнктура на мировом рынке, способствовали росту населения и постепенному восстановлению и развитию хозяйственной деятельности внутренней Сирии, в том числе и процветавшего до европейской экономической экспансии ткачества, рассчитанного теперь на потребление растущим городским населением.

ВГорном Ливане кризис разрешился переустройством политического управления и социальной организации согласно Органическому статуту Ливана, принятому в 1861 г. и получившему окончательную редакцию в 1864г. Гарантами его исполнения стали вместе с Портой европейские державы. По статуту Ливан становился автономной османской провинцией — мутасаррифией, возглавляемой губернатром-мутасаррифом, католиком по исповеданию, османским подданным неливанского происхождения. Мутасарриф обладал всеми полномочиями исполнительной власти и возглавлял совещательный Центральный административный совет, состоявший из 12 членов, представлявших все ливанские религиозные общины (маронитов, друзов, суннитов, шиитов, православных и униатов), членов совета назначали главы соответствующих конфессий.

Встране вводилось новое административно-территориальное деление, ликвидировавшее и каймакамии, и феодальные уцеяы-мукатаа. Теперь мутасарри-фийя была разделена, как и османские вилайеты, на мудирийи и нахийи, главы которых назначались мутасаррифом с учетом религиозного состава населения. В мудирийях создавались местные административные советы. В деревнях избирались шейхи, утверждаемые на своем посту губернатором.

Статья VI Органического статута провозглашала «равенство всех перед законом; отмену всех феодальных привилегий, а именно тех, которые принадлежали мукатааджиям». И хотя ливанская знать сохранила свои земельные мюлъки и претендовала на покровительство феллахам своих прежних владений, ее сеньориальные права были подорваны новым устройством.

Первый ливанский мутасарриф Давуд-паша (1861-1868), талантливый, европейски образованный чиновник, создал в Ливане работоспособный административный аппарат, дисциплинированную полицейскую службу. Своей гибкой политикой он способствовал восстановлению сотрудничества между друзским и

390

маронитским населением, а привлечением на высшие посты представителей местной аристократии ослабил оппозицию власти мутасаррифа со стороны ливанской знати. Впрочем, он столкнулся с противодействием некоторых маронитских кругов, ориентировавшихся на французскую поддержку. В Ливане был установлен общественный порядок, осуществлялось строительство дорог, мостов, общественных сооружений. Такая форма управления Горным Ливаном сохранялась вплоть до Первой мировой войны.

С 1860-х годов в Бейруте и в тесно связанном с ним Горном Ливане отмечалось динамичное экономическое развитие. С этого времени там начали складываться торгово-предпринимательские семьи, составившие к началу XX в. заметный слой ливанской буржуазии— богатых коммерсантов, банкиров, предпринимателей. Накопление своих капиталов они начали с деятельности посредников и торговых агентов при иностранных фирмах, довольно быстро превратившись в их младших партнеров. Воспользовавшись техническими нововведениями иностранных купцовпредпринимателей в области шелкопрядения (система Шамбо-на и паровые двигатели), ливанские торговцы с 1860-х годов небезуспешно развивали эту сферу предпринимательства: если в 1852 г. им принадлежало 3 шелкопрядильни из 10 первых предприятий, то в 1867 г. — 55 из 67, а в 1913 г.

— 188 из 195, правда, немногочисленные иностранные предприятия были и крупнее, и лучше технически оснащены.

Середина века ознаменовалась для Сирии рождением культурно-просветительского движения, получившего наименование Нахда (Возрождение). Оно возникло среди образованной христианской молодежи Бейрута, в большинстве своем членов торговых домов или их клерков, деятельность которых поддерживали бейрутские коммерсанты-меценаты. Почву для его возникновения подготовили давние торговые и религиозные связи этого региона с Европой и

АРАВИЙСКИЕ СТРАНЫ В 1840-1860-е ГОДЫ

Вначале 1840-х годов последние гарнизоны египтян рассеялись или были выведены из Аравии. На господство над Аравией теперь претендовал османский султан, так как она была завоевана его вассалом. Но Порта не имела реальных сил воспользоваться своими правами: проведение реформ и сопротивление этим реформам поглощали все ее внимание. Султанская власть была восстановлена лишь в Хиджазе, да еще продолжались попытки покорения Йемена.

Значительно больший успех в Аравии в середине XIX в. имела Англия, которая по-прежнему осуществляла свою политику через аппарат управления Ост-Индской компании, а после ликвидации Компании в 1858 г. — британского вице-короля Индии. Она продолжала укреплять свои позиции через соглашения с арабскими государственными образованиями Восточной Аравии и Южного Йемена. Однако содержание соглашений менялось, и они все больше ограничивали самостоятельность этих государств.

С открытием Суэцкого канала в 1869 г. роль основного связующего звена между Европой и Индией перешла к Красному морю. Создание с начала 1860-х годов телеграфных линий по дну и вдоль берегов Персидского залива и Красного моря, соединивших Бомбей с Европой, не только многократно ускорило обмен информацией, но и сократило почтовые функции арабского парусного флота и сухопутных караванов. Для британских колониальных кругов Персидский залив обретал теперь преимущественно стратегическое значение. И хотя по решению лондонских правительственных кругов основная почтовая связь с Индией уже осуществлялась через Красное море, а старым путем направлялись лишь копии официальной почты, правительство активно поддерживало деятельность британской пароходной компании Линч, организовавшей свои рейсы по Тигру между Басрой и Багдадом.

Ост-Индская компания уже в середине века отошла от политики невмешательства во внутренние дела аравийских государств. В свою очередь, арабские правители, находившиеся под постоянной угрозой саудовской агрессии и подвергавшиеся политическому давлению иранского шаха и османского султана, искали спасение в игре на противоречиях между империями.

До известной степени изменился и характер жизнедеятельности населения аравийского побережья. Пиратство было ограничено, случались лишь единичные грабежи судов, терпящих бедствие. Работорговля, процветавшая в этом регионе, также сократилась; только оманский Занзибар, вопреки всем запретам, оставался крупным рынком рабов. С падением доходов от этих занятий и сокращением транзитной торговли в Заливе население было вынуждено ограничить свою активность традиционными видами хозяйственной деятельности — рыболовством, добычей жемчуга (на рубеже 1860-1870-х годов этим промыслом на аравийском побережье Персидского залива занималось почти 70 тыс. человек), экспортом сухофруктов и арабских лошадей. После оживления экономики в конце XVIII — начале XIX в. наступила стагнация, о чем свидетельствует динамика народонаселения Кувейта. Из маленького прибрежного поселения в первой половине

XVIII в. 393

Кувейт к 1840-м годам превратился в порт с 22-25 тыс. жителей, но спустя два десятилетия его население, по некоторым данным, уменьшилось до 15 тыс. Только восточноафриканские оманские владения еще до конца 1850-х годов расширяли свои торговые операции.

Характер политогенеза Аравии в середине XIX в. существенно не изменился. Прибрежные шейхства и султанаты, возникшие в XVIII столетии, продолжали укреплять свою государственность, стремясь к территориальному расширению. Своей устойчивостью они были обязаны включению в мировые экономические связи, политической игре на противоречиях между Саудовским эмиратом, Османской империей, Ираном и Великобританией, а также покровительству последней. Между тем становление государственности в Центральной Аравии носило еще скачкообразный характер, о чем свидетельствует судьба Саудовского эмирата.

ВКувейте продолжала править семья Сабахов, следовавшая политике основателей династии — патернализму, мирному решению проблемы преемственности власти. После почти сорокапятилетнего правления Джабира ибн Абдаллаха (1815-1859) ему наследовал сын Сабах (1859-1866), а затем внук Абдаллах (1866-1892). Сабахи по-прежнему осуществляли гибкую внешнюю политику, уклоняясь от вооруженных конфликтов с соседями и умудряясь сохранять дружеские связи одновременно с османскими правителями Басры, Саудидами и английскими резидентами в Заливе, не заключая между тем никаких соглашений, ограничивавших их независимость. Шейхи традиционно предоставляли в стенах города убежище всем, в нем нуждавшимся. Торговый флот Кувейта, снаряженный пушками, все еще представлял, по

масштабам своего времени, серьезную силу.

Помимо важного стратегического положения Кувейта на подступах к Ираку в нем благодаря полиэтничному купеческому населению, связанному с правящими кругами средневосточного мира, сосредоточивалась многообразная политическая информация, благодаря чему он служил и для турок, и для европейцев «окном в Аравию».

История союзного кувейтским правителям Бахрейна, также занимавшего в Персидском заливе важное стратегическое положение, в середине века была насыщена политическими коллизиями. После правления завоевателя Бахрейна Ахмада аль-Халифа (1782-1796) ему наследовал сын Абдаллах (1796-1843), деливший свою власть до 1826 г. с братом, а затем племянником, что препятствовало централизации управления. Абдаллаху, отстраненному от власти не без вмешательства англичан за контакты с иранскими шахами, наследовал внучатый племянник Мухаммед ибн Халифа (1843-1867), при котором возникли серьезные внутридинастийные конфликты, позволившие англичанам активно вмешиваться в бахрейнские дела.

Еще в 1810-е годы дети Абдаллаха ибн Ахмада, бежавшие в Маскат из Ди-рийи, где удерживались Саудидами в качестве заложников, обратились к англичанам с призывом освободить Бахрейн от ваххабитов. Британский флот разгромил ваххабитские гарнизоны в Манаме (Бахрейн) и в Зубаре, владении Ааль Халифа на Катаре, благодаря чему шейхи Бахрейна смогли восстановить власть над своими владениями. С этого времени и до конца 1860-х годов Бахрейн находился

394

в постоянной конфронтации с ваххабитами, переходившей в вооруженные столкновения. Демонстрацией сил своего флота англичане неоднократно (1834, 1850, 1859, 1867гг.) предотвращали вторжения Саудидов. Но за каждой подобной британской «услугой» следовало усиление зависимости Ааль Халифа от Великобритании.

Бахрейн был вынужден присоединиться к соглашениям, заключенным Англией с шейхствами Пиратского берега в 1820, 1835, 1838-1839 гг. В 1845 г. новый договор запрещал работорговлю и предоставлял Ост-Индской компании право расследовать нарушения предшествовавших соглашений, а также выносить решения и контролировать их исполнение, что давало возможность британским кораблям инспектировать груз арабских судов. Бахрейнская правящая элита безуспешно пыталась избежать подписания «Вечного договора о мире» 1853 г., заключенного Англией с шейхами Пиратского берега.

В глухом сопротивлении Ост-Индской компании одна часть враждующих кланов Ааль Халифа во главе с Мухаммедом ибн Халифа пыталась найти поддержку иранского шаха, другая — османского султана. Но эти маневры только осложнили отношения с англичанами, ожидавшими предлога для отстранения от власти шейха Мухаммеда в пользу его брата и соперника Али (1868-1869). Между тем Бахрейн продолжал платить дань ваххабитам, и Мухаммед ибн Халифа был вынужден в 1856 г. заключить с англичанами соглашение, аналогичное договору 1853 г., а в 1861 г. под дулами орудий британской эскадры подписать документ, ограничивавший внешнеполитические прерогативы правителей Бахрейна: отныне они были обязаны все конфликты с шейхствами Залива передавать на рассмотрение британского резидента в обмен на обязательства Великобритании защищать Бахрейн. Содержание соглашения 1861 г. было подтверждено ставленником англичан Али ибн Халифа в договоре 1868 г., заключение которого вызвало протесты Тегерана и Стамбула. Под влиянием этих протестов в 1869 г. возникли антианглийские выступления на Катаре и в Бахрейне, во время которых шейх Али был убит, и власть временно снова оказалась в руках Мухаммеда ибн Халифа. Обеспокоенные подобным поворотом событий, англичане привели к власти в Бахрейне Ису (1869-1932), более сговорчивого сына Али.

Великобритания продолжала укреплять свое господство в шейхствах Договорного Омана с помощью двусторонних договоров, ставших впоследствии правовой основой системы косвенного управления. Шейхи были вынуждены в 1847 г. присоединиться к англо-маскатскому соглашению 1845 г., которое узаконило за британскими чиновниками функцию третейских судей в конфликтах в Персидском заливе. Еще более важным для англичан стал «Вечный договор о мире» 1853 г. Британский военный флот отныне приобрел основание для постоянного пребывания в водах Персидского залива, а контроль за выполнением договора возлагался на британского политического резидента в Бендер-Бушире. Между шейхами Договорного Омана по-прежнему не было согласия, часть из них продолжала поддерживать ваххабитов, другая опиралась на англичан.

Маскатский Сайд ибн Султан (1806-1856), управлявший из Занзибара своими владениями с помощью сыновей и сохранявший связи с руководством Ост-Индской компании, которое отнюдь не всегда оказывало султану помощь в его про-

395

тивостоянии ваххабитской агрессии, продолжал платить дань Саудовскому эмирату. В 1845 г. он

подписал соглашение, укреплявшее позиции англичан в Персидском заливе, а в 1854 г. уступил ОстИндской компании главный остров архипелага, Куриа-Муриа, для британской военно-морской базы. Полувековое правление Сайда ибн Султана завершилось в 1856г. Согласно его воле, ему наследовали сыновья Сувейни (1856-1866) и Маджид (1856-1870), между которыми было разделено управление Оманом и Занзибаром при сохранении единого государства. Сувейни предпринял попытку вытеснить из более богатого Занзибара своего брата. Пользуясь этой распрей, вице-король Индии лорд Каннинг (1858-1862) настоял на разделении Омана на два государства при условии выплаты Занзибаром ежегодной компенсации Оману (так называемое Canning Award — Третейское решение Каннинга). Этот акт английской политики официально оспорила Франция.

Конец 1850-х— начало 1860-х годов было временем очередного обострения англо-французских противоречий. Поводами для этого послужили получение французами разрешения на строительство Суэцкого канала и новая колониальная агрессия Франции на Ближнем Востоке (оккупация Сирии) и в Юго-Восточной Азии. Англия, со своей стороны, предприняла решительные шаги по укреплению своих позиций в Персидском заливе и на восточноафриканском берегу (англобахрейнское соглашение 1861 г. и расчленение Омана). Однако в 1862г. обе державы пришли к соглашению на условиях официального признания Англией Занзибара и Омана независимыми государствами.

После убийства Сувейни его сыном Салимом (1866-1868) в Маскате вспыхнула внутридинастийная борьба: власть у отцеубийцы оспаривал его дядя Турки ибн Сайд. Во время этих междоусобиц проявился глубокий конфликт между Маскатом и племенами внутреннего Омана, недовольными растущим подчинением Маската англичанам, неспособностью султана объединить Оман и организовать сопротивление саудовской агрессии, неравным разделом доходов от таможенных пошлин и субсидий Занзибара. Конфликт обрел религиозную форму борьбы за воссоздание имамата. В результате вооруженные отряды племен хи-нави и господствовавшей в Рустаке ветви Ааль Бу Сайд во главе с Аззаном ибн Кайсом захватили Маскат, и в октябре 1868 г. в Маскате Аззан ибн Кайс был избран имамом Омана. Вновь произошло объединение светской и религиозной ветвей власти.

Во время трехлетнего правления имама Аззана (1868-1871) ваххабиты были вытеснены из Омана, контроль центрального правительства распространился на всю страну, от управления финансами Омана были отстранены индийские торговцы касты банья, бравшие на откуп сбор торговых пошлин в Омане и Занзибаре. Аззан отменил систему откупов, восстановив фискальный аппарат. Однако, обеспокоенный ослаблением британских позиций в Омане, британский резидент, обвинив имама Аззана в фанатизме и ксенофобии, приложил усилия к его низложению и убийству. Английский резидент удачно выбрал время для переворота: в стране стало падать влияние Аззана, сократившего дотации шейхам племен из-за прекращения, по британскому указанию, выплаты занзибарской субсидии. Это привело к усилению враждебной Аззану племенной группировки гафири, и англичанам удалось привести к власти Турки ибн Сайда (1871-1888).

396

Воспользовавшись уходом египтян из Йемена в 1840 г., владетель Асира шериф города Абу Ариша захватил Тихаму, прибрежный йеменский район. Тем временем зейдитские имамы тщетно старались восстановить свою власть на всей территории страны, но надежно контролировали только Джебель, горную местность близ Саны. За десятилетия смут знаменитый красноморский порт Моха потерял всякое значение.

В 1849 г. турецкий отряд под командованием губернатора Джидды высадился в Ходейде и выбил шерифа Абу Ариша с юга Тихамы. Имам Мухаммед ибн Йахйа признал себя вассалом Порты и открыл туркам ворота Саны, но народное восстание заставило их отступить из Джебеля на побережье. Имам был обвинен в измене и свергнут. Та же участь ожидала его преемника. В 1850-х годах началась ожесточенная борьба за имамат, сопровождавшаяся ростом локального и племенного сепаратизма. В это время османская администрация установила прямое морское сообщение с Аравией через Суэцкий канал, что позволило к началу 1870-х годов начать новое завоевание Северного Йемена.

На юге Йемена британские войска отбили нападения на Аден, предпринятые султаном Абъяна и Лахджа в 1840 и 1841 гг. После этого султан Лахджа окончательно признал британский суверенитет над Аденом. Некоторые другие южноаравийские султаны и шейхи также вступили в договорные отношения с Великобританией, предполагавшие ежегодные денежные субсидии. Однако еще некоторое время британскому владычеству в Адене угрожали вспышки антибританского движения, убийства представителей британской администрации.

Под английским владычеством Аден превратился в важнейший порт у входа в Красное море. Между 1843 и 1870 гг. стоимость импорта в нем увеличилась более чем в 10, а экспорта — в 50 раз, чему первоначально благоприятствовало снижение пошлин, затем введение беспошлинного движения товаров между портами Ост-Индской компании и, наконец, провозглашение в 1850г. Адена открытым портом. Эти мероприятия отрицательно влияли на торговлю портов Хадрамаута и Красного моря, породив недовольство местных племен и протесты Порты. Численность населения Адена выросла с