Ist.Vostora_6 / Том 4. Восток в Новое время. Кн.1

провианта и подкрепления.

Крестьяне, измученные пятью годами войны и репрессиями властей, стали терять надежду на успех восстания. Многие стали покидать ряды мятежников. К тому времени многие наиболее убежденные и преданные сектанты «Белого Лотоса» погибли в боях и походах, а вновь примкнувшие не отличались стойкостью. В итоге в конце 1799— начале 1800г. в ходе крестьянской войны «Байляньцзяо» наступил явный перелом. Повстанцы стали капитулировать поодиночке и целыми отрядами. Потеряв былую поддержку населения, лишившись пополнений и продовольствия, численно сократившиеся отряды и соединения повстанцев с 1800 г. стали постепенно отступать в основной район восстания на стыке Хубэя, Сычуани и Шэньси. Параллельно же разрасталось движение в Ганьсу.

В 1799 г., после смерти Хунли император Юнъянь поспешил разделаться с ненавистным временщиком Хэшэнем, который был арестован, судим и казнен, а его несметные богатства конфискованы. Их львиную долю забрал себе богдохан. Наиболее одиозные и бездарные ставленники Хэшэня потеряли свои посты. Теперь к руководству войсками, сражавшимися против повстанцев «Белого Лотоса», пришли новые, способные военачальники. Верховным главнокомандующим в 1799 г. был назначен искусный полководец монгол Элэдэнбао. Военные действия отныне координировались в соответствии с общим планом кампании. Все это значительно укрепило цинский лагерь. Тем не менее он еще долго не мог вырвать инициативу из рук полководцев «Белого Лотоса», хотя их войска все больше редели. К началу 1801 г. были схвачены и казнены Ван Саньхуай и ряд других повстанческих вождей. В 1800г. властям удалось подавить восстание в Ганьсу. В том же году в боях под Матиганом (на западе Сычуани) погиб Жань Тяньюань, а затем было разгромлено его войско. Все большую силу набирали сражавшиеся против «бандитов-сектантов» отряды сянъюн.

Несмотря на начавшийся спад движения, его воинские соединения продолжали еще одерживать победы — вблизи Чжуцзышаня, в уезде Наньчжан и при Фуцзячжэне. В конце 1800г. лидеры восставших провели в Цзишани (Шэньси) свое третье л последнее совещание. Сторонники секты во главе с Лю Чжисе в 1800 г. подняли восстание в Хэнани. После его подавления цинские палачи разрубили на куски этого престарелого патриарха «Байляньцзяо». В остальных провинциях повстанцы продолжали маневренную войну, но их силы заметно слабе-

287

ли. В 1801 г. было разбито соединение Ван Тинчжао, а сам он в клетке был отвезен в Пекин и казнен. В сражении погибла большая часть войска прославленного Сюй Тяньдэ. В 1802г. он, преследуемый противником, утонул при переправе через реку в Хубэе, а его оставшиеся отряды рассеялись. Потерпела поражение группировка Гао Эра и Ма У, а сами они попали в плен. После таких тяжелых потерь повстанческие силы в течение всего 1802 г. продолжали неравную борьбу. В кровопролитном бою в округе Чжушань (Хубэй) была разбита группировка Фань Жэньцзэ и Гоу Вэньмина. Первый утонул в реке, а второй с остатками войска ушел в Шэньси. Здесь к нему примкнули многочисленные отряды местных бойцов секты. Соединение Гоу Вэньмина вторглось в Ганьсу, несколько месяцев сражалось в Шэньси, но летом 1802 г. было оттеснено в глухой безлюдный район и разбито, а его командующий в 1803 г. попал в плен. Среди оставшихся предельно измотанных и полуголодных повстанцев стали свирепствовать болезни. Однако еще целых два года разрозненные отряды «Байляньцзяо», применяя тактику «небольшим числом одолеть многих», вели героическую борьбу в большом горно-лесистом районе на стыке Сычуани, Хубэя и Шэньси. Вокруг него в 1803-1804 гг. властями были созданы четыре укрепленные линии и стянуто большое количество войск. Они двигались между этими кордонами, уничтожая отряды «Белого Лотоса» и местное население — в основном бедноту и отверженных (пэнминъ), помогавших повстанцам. Последние отряды сектантов были уничтожены только осенью 1804 г.

Так закончилась крестьянская война «Байляньцзяо», длившаяся свыше восьми лет (1796-1804), охватившая шесть провинций Северо-Запада и потребовавшая от правительства колоссального напряжения сил. Подавление повстанцев обошлось казне в 200 млн. лянов серебром. Несмотря на военную победу, цинский режим из кровавой эпопеи 1796-1804 гг. вышел не окрепшим, а ослабленным. Продолжалось нарастание социального напряжения и втягивание в очередной социально-экономический, демографический и династийный кризис. Удар, нанесенный маньчжурскому режиму армиями «Байляньцзяо», во многом обесценил «достижения» периода Хунли (1736-1796) и вскрыл внутреннюю слабость Цин-ской империи накануне ее столкновения с капиталистическими державами Запада в 40-50-х годах XIX в.

Между тем у берегов Китая, как и в 20-40-х годах XVII в., начались столкновения между колонизаторами. Английская Ост-Индская компания попыталась отнять Макао у Португалии, подпавшей с 1801 г. под эгиду Наполеона, однако эти попытки закончились неудачей, так как цинские власти воспротивились предпринятым англичанами акциям.

Английское правительство не теряло надежды на мирное «открытие» китайского рынка. Новое посольство, отплывшее в Китай, возглавил дипломат лорд У.П.Амхерст. Его главной задачей стало учреждение в Пекине постоянного английского представительства. Прибыв осенью 1816г. в Тяньцзинь, Амхерст был встречен как посланник из обычного «варварского государства» — «данника» богдохана. От посла требовали исполнения традиционной церемонии коутоу — троекратного вставания на колени. Попытка Амхерста под любым предлогом не делать этого вызвала гнев Юнъяня. Император приказал выдворить посольство из Китая и предложил английскому правительству больше не присылать своих послов.

288

АНТИЦИНСКИЕ НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ После поражения крестьянской войны 1796-1804 гг. внутренний мир в империи не наступил. В

условиях обострившегося кризиса продолжала нарастать вооруженная антицинская борьба в различных провинциях. В Хунани и Гуйчжоу в 1801 г. вспыхнуло восстание мяо, окончательно подавленное в 1806 г. В 1802-1803 гг. за оружие взялась беднота области Хуэйчжоу (на востоке Гуандуна), объединенная тайным обществом «Тяньдихуэй» («Небо и Земля», или «Триада»). Все нараставшее сопротивление цинской власти стала оказывать морская разбойная вольница Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей. Пираты, как правило, были членами «Тяньдихуэя», т.е. сторонниками свержения Цин и восстановления Мин. Опытные и отважные моряки, они располагали множеством быстроходных кораблей, были хорошо вооружены и легко уходили от преследования правительственных судов. Победа династии Нгуэнов во Вьетнаме лишила китайских пиратов их позиций, доходов и баз на побережье залива Бакбо (Тонкинский), заставив перебазироваться в Китай.

С 1803 г. значительная часть «морской вольницы», возглавляемая Дай Цянем, перенесла свои действия на побережье Гуандуна, Фуцзяни и Чжэцзяна, грабя купеческие суда и сражаясь с цинскими морскими силами. Против пиратов была направлена большая флотилия под командованием Ли Чангэна, но он не только не смог разгромить эскадру Дай Цяня, но и сам погиб в бою. Только в 1810г. совместными действиями кораблей Нгуэнов и эскадры наместника Лянгуана были уничтожены последние корабли пиратов в Южно-Китайском море.

Роль лидера антицинской борьбы перешла к восточному крылу «Белого Лотоса» — секте «Багуа» («Восемь Триграмм»). Репрессии властей заставили ее дважды сменить название— сначала на «Лунхуа» («Цвета Дракона»), а затем на «Тяньли» («Небесный Разум»). В свою очередь, сама секта делилась на восемь отделений (гуа) — по числу триграмм. В провинциях наибольшего влияния (Хэнань, Чжили и Шаньдун) секта «Тяньли» имела две ветви и соответственно два организационных центра— чжилийский и хэнаньский. Первым руководил глава всей секты Линь Цин со ставкой в деревне Хуанцунь (южнее Пекина). Второй возглавлял бывший плотник Ли Вэньчэн из торгово-ремесленного города Даокоу в уезде Хуасянь (на северо-востоке Хэнани).

В соответствии с их договоренностью планировалось внезапным ударом штурмовых групп в полдень 8 октября 1813г. захватить императорский дворец, а затем атакой извне овладеть всей столицей. Одновременно намечалось выступление в ряде районов Чжили, Хэнани и Шаньдуна с последующим взятием крупных городов. Формировались тайные отряды и изготавливалось оружие. Однако власти в Хэнани напали на след заговора, арестовав Ли Вэньчэна и его ближайшего помощника Ню Лянчэня. Это послужило сигналом к восстанию. 30 сентября 1813г. три тысячи сектантов, не дожидаясь условленного срока, взялись за оружие, захватили город Хуасянь и освободили своих вождей. Вслед за этим поднялись и другие ячейки «Небесного Разума», овладев несколькими уездными центрами на северо-востоке Хэнани.

289

Не зная об этом, чжилийская ветвь секты продолжала действовать строго по разработанному плану. Заранее проникшие в Пекин два отряда заговорщиков в полдень 8 октября штурмовали восточные и западные ворота «Запретного города». Однако прорваться в дворцовый комплекс удалось лишь восьми десяткам нападающих. Воспользовавшись всеобщей паникой, они достигли покоев богдо-хана, но были отбиты дворцовой стражей и схвачены. Властям удалось завлечь в Пекин и арестовать самого Линь Дина. В Чжили и Хэнань были двинуты войска. В итоге чжилийская ветвь секты, потеряв вождя, была разгромлена правительственными войсками.

В Хэнани же восстание поначалу развертывалось успешно. Повстанцы овладевали городами, расправлялись с чиновниками, знатью и шэныии, захватывали имущество богачей, сжигали долговые документы, громили тюрьмы, опустошали и жгли ломбарды и меняльные лавки.

Сектантов поддерживали крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы, к ним охотно присоединялась беднота. Восстание перекинулось в юго-западные районы Шаньдуна, повстанцы заняли главные города ряда уездов. Основные военные действия развернулись в северо-восточной Хэнани вокруг Даокоу и Хуасянь. Более двух месяцев продолжались бои (ноябрь 1813 — январь 1814г.), а разрозненные стычки повстанцев с войсками происходили до конца 1814 г. Восстание «Небесного Разума» 1813-1814 гг., особенно его прорыв к дворцу богдохана — этому «святая святых» Цинской империи, — вскрыло явное ослабление маньчжурского режима и нанесло серьезный урон его престижу.

Той же зимой 1813/14 г. на юге Шэньси, в горах Циньлин восстали безработные лесорубы во главе с Вань У. В 1816г. в Цзянсу и Аньхуэе было подавлено восстание секты «Юаньцзяо» («Учение о завершенности»).

ОБОСТРЕНИЕ КРИЗИСНОЙ СИТУАЦИИ

С начала XIX в. кризис набирал силу. Рост численности населения все более обгонял расширение пахотной площади, а кадастровые земли даже сокращались. Так, с 1766 по 1833 г. кадастровые земли уменьшились с 7,8 млн. до 7,4 млн. ци-нов. Население за этот период возросло с 208 млн. до почти 400 млн. человек. В итоге без учета «скрытых полей» площадь обрабатываемой земли на душу населения сократилась вдвое— с 3,7 до 1,8 му. Происходили резкое измельчание крестьянских участков и разорение земледельческих дворов. В этих условиях налоговые поступления центральному правительству сокращались.

Восстания крестьян, выступления тайных обществ, рост пауперских и люмпенских слоев, а также усиление бандитизма при бессилии местных властей вынуждали землевладельцев и шэныии самим налаживать оборону. В связи с этим затраты феодалов на свои частные вооруженные дружины (минътуанъ) и сельское ополчение (туаньлянь, сянъюн) резко возросли. Все это и неспособность властей поддерживать порядок в сельской местности побуждали шэныии и «большие дома» не платить налоги. Не собранные с помещиков налоги перекладывались на крестьян и усиливали их недовольство.

290

Внутри казенного сектора землевладения продолжали происходить существенные сдвиги. Сокращалась площадь «знаменных земель» (циди). Рядовые и офицеры «знаменных» корпусов все более разорялись, продавали свои наделы или закладывали их за долги. Происходило падение боеспособности этой прежде грозной организации.

Ухудшение ситуации в деревне в целом сопровождалось расцветом городской экономики, подъемом в сфере ремесла, торговли, добывающей промышленности, транспорта, кредитного рынка. Росли объемы внутренней торговли, развивалась система оптовых и посреднических фирм и их филиалов, увеличивалась роль специализированных рынков. Большое значение приобрели кредитные учреждения

— переводные конторы (пяохао), меняльные лавки (цяньчжуан) и ломбарды (дяньдан). Постепенно развивалась внешняя торговля Цинской империи. С Россией она велась через Кяхту, а также отчасти через Чугучак (Тарбагатай) и Кульджу (Или). В русском экспорте в Китай промышленные товары, особенно ткани, сильно потеснили господствовавшую прежде пушнину.

Главным предметом китайского экспорта в Россию стал чай. В отличие от англичан и американцев русские купцы не занимались опиумной торговлей, строго запрещенной правительством Николая I. Торговля Китая со странами Европы и США велась через Гуанчжоу и казенно-частную монопольную корпорацию «Гунхан» («Кохонг»). За без малого сорок лет (1795-1833) общий товарооборот здесь увеличился на 63%. Три четверти экспорта в Китай и импорта из него приходилось на долю Великобритании. До 1834 г. в торговле Англии с Китаем сохранялись монопольные права Ост-Индской компании. Британские и индийские коммерсанты, не являвшиеся пайщиками компании, могли торговать в Гуанчжоу только с ее разрешения. Англичане ввозили сюда из метрополии шерстяные ткани и металлы, а из Индии (как и индусы и мусульмане) — хлопок. Главным предметом вывоза из Китая для Ост-Индской компании оставался чай. Быстро рос и вывоз китайского шелка-сырца. В начале XIX в. в легальной торговле Китая с Европой и европейскими колониями в Азии по-прежнему наблюдалось превышение экспорта товаров из Гуанчжоу над импортом в размере примерно 5-6 млн. ляпов ежегодно, т.е. Китай продолжал «поглощать» иностранную серебряную монету.

Специфика англо-китайской торговли через Гуанчжоу состояла в том, что она, как с той, так и с другой стороны, была монополизирована казенно-частными компаниями — Английской Ост-Индской компанией и китайской «Гунхан». Политика той и другой становилась все более жесткой в условиях

XIX в., а их монопольная деятельность стала нарушаться частными торговыми фирмами. Цинские правители упорно препятствовали свободе торговли и всемерно боролись с нарушением особых прав «Гунхан». С завершением в 20-х годах XIX в. промышленного переворота в Англии, а затем в США и Франции лозунгом дня стали свобода торговли и невмешательство государства в частнопредпринимательскую деятельность. В новых условиях и Ост-Индская компания, и «Гунхан» наряду с политикой «закрытия» Китая отходили в прошлое.

До конца 30-х годов XIX в. основными средствами «открытия» Китая для британской и мировой торговли служили попытки дипломатических переговоров

291

и контрабандный ввоз опиума из Индии. Опиум пробивал «китайскую стену» изоляции там, где оказывалась бессильной легальная торговля. С 1800 по 1819 г. сюда ежегодно ввозилось свыше 4 тыс. ящиков опиума, каждый весом в 60 кг. Затем начался скачкообразный рост импорта. С 1820 по 1838г. он увеличился в 5-6 раз. Всего же за 1795-1838 гг. сюда было доставлено 27 тыс. т этого наркотика. Если до начала XIX в. серебро в виде монет регулярно поступало в Китай, то массовый контрабандный ввоз опиума изменил ситуацию — серебро стало все в больших масштабах уходить за море. Общая масса серебра, ушедшего из Гуандуна за период 1827-1834 гг., составила свыше 36 млн. лянов, а накануне первой «опиумной» войны (1839-1842) ежегодный отток серебра из Цинской империи составлял уже около 10 млн. лянов, что создало растущий дефицит ляновых отливок и, соответственно, повышение их цены в медной монете (вэнь, цянь, чох) — в этих «деньгах простонародья». Медноденежная котировка серебряного ляпа, давно установленная казной в одну тысячу вэней, оказалась нарушенной. Разменный курс ляпа в вэнях неудержимо пошел вверх. Прежде всего это произошло в Южном Китае, затем наступила очередь центральных провинций. С 1810 г. эти процессы стали проявляться в Северном Китае, здесь в 1839 г. лян «стоил» почти 1,7 тыс. вэней.

Явные признаки расстройства денежной системы и рост опиекурения заставили императора Юнъяня в 1796 г. особым указом запретить не только внутреннюю торговлю этим наркотиком, но и сам ввоз его в пределы империи. Формально Ост-Индская компания не ввозила опиум ни в одну из стран и даже сама не вывозила его из Индии, но зато широко продавала бенгальский опиум частным торговцам— англичанам, а с 1821 г. и американцам. Сохраняя монополию на его производство и первичную продажу, Совет директоров компании делал вид, что к последующим операциям с купленным в Индии «товаром» он, а тем более Лондон, не имел никакого отношения. Поскольку иностранные суда с опиумом бросали якорь почти у самого Гуанчжоу, под нажимом Пекина власти Гуандуна в 1820г. потребовали убрать их из китайских вод. Тогда английские опиумоторговцы перебазировались на о-в Линдин (Линдинъян, Нэйлиндин) в заливе Чжуцзянкоу (у устья р. Чжуцзян), а оттуда уже наркотик растекался во внутренние районы. К его перепродаже и потреблению подключались все новые контингенты китайских торговцев и население внутренних провинций.

В 1820 г., после двадцати пяти лет царствования, умер император Юнъянь, и на трон вступил его второй сын— официальный наследник Мяньнин (1821-1850), принявший девиз правления Даогуан. В эти годы особую роль при дворе стал играть маньчжур Мучжана, ставший крупным политическим деятелем еще при Юнъяне. При новом императоре он достиг наибольшего влияния и в значительной мере определял политику Мяньнина.

Росла угроза не только разложения «восьмизнаменных», но и их ассимиляции китайцами. Разорение «знаменных», потеря и заклад ими земли вели к распаду их земледельческих хозяйств и к освобождению от неволи их рабов и крепостных. К середине XIX в. в связи с переходом «знаменных земель» в руки китайских помещиков, торговцев, ростовщиков и крестьян в Чжили более 400 тыс. семей, т.е. свыше 2 млн. человек, освободились от рабской и крепостной зависи-

292

мости. Более половины «знаменных земель» к 40-м годам XIX в. перешло в руки китайцев — через залог или тайную продажу. Обнищание солдат и низших офицеров 24 корпусов становилось массовым явлением. Ситуация осложнялась дальнейшим сокращением налоговых поступлений от помещиков и крестьян. Если в 60-70-х годах XVIII в. ежегодные поступления в казну составляли около 40 млн. ляпов, то в конце столетия они снизились до 30 млн. ляпов.

В стране продолжала увеличиваться масса бедняков, бродяг и нищих. Все больше обездоленных и недовольных вступало в ряды тайных обществ, особенно «Триады» («Саньхэ», «Тяньди», «Саньдянь»). С начала XIX в. резко возросли численность рядов и военная активность «Триады» в провинциях Южного Китая. Нарастали локальные выступления крестьян и городской бедноты против маньчжурского господства. Подавленные в одном районе, они вспыхивали в другом. В 1823 г. произошло восстание в Шаньдуне, в 1830-1832 гг. вспыхивали народные бунты в Гуандуне и на о-ве Хайнань, в 1833 г. — в Сычуани и Хубэе, а в 1835 г. — в Шаньси. С 1836 г. началась полоса восстаний в Хунани, в 1839 г. — в Гуйчжоу. Вновь осложнилась обстановка на Тайване. Здесь в 1830 г. из-за незаконного распределения земель чиновниками аграрные волнения вылились в массовое восстание, быстро

охватившее всю южную часть острова. Повстанцы, руководимые Чжан Бином, оттеснили местные войска и бюрократию в северные районы. Более двух лет на южной половине острова функционировала антиманьчжурская власть. Для ее ликвидации с материка были присланы карательные части и военная эскадра, после чего цинское господство на Тайване в 1833 г. с трудом было восстановлено. Тем не менее с 1834 г. новые восстания волнами прокатились по всему Тайваню и были подавлены лишь к 1844 г.

ВОССТАНИЯ НЕХАНЬСКИХ НАРОДОВ

Дальнейшее наступление китайских переселенцев, налоговый гнет и чиновничий произвол вызвали в 30-х годах XIX в. новые восстания неханьских народностей в Юго-Западном Китае. В начале 1832 г. на юге Хунани поднялась на защиту своих прав народность яо. Вслед за ними взялись за оружие яо северной части Гуандуна, а в 1836 г. — юго-запада Хунани. В 1837 г. поднялись ицзу юго-западной Сычуани. Единичные восстания крестьян, тайных обществ и национальных меньшинств становились все более частыми. С 1814 по 1839г. в различных провинциях произошло более 30 вооруженных выступлений.

Усиление национального и феодального гнета в начале XIX в. резко обострило социальнополитическую обстановку в Кашгарии. Маньчжурские и китайские чиновники вовсю использовали здесь свое служебное положение в целях личного обогащения. Они постоянно увеличивали сборы с местной мусульманской бюрократии (хаким-беки). Те, в свою очередь, отыгрывались на подчиненном им уйгурском и ином местном населении, которое и так нещадно обирали китайские купцы, по дешевке скупая местные продукты и изделия, но сбывая втридорога привозные, особенно чай. Китайское купечество душило местные народы ростовщической эксплуатацией, отбирало у уйгуров землю, служившую залогом

293

при выдаче ссуды. Маньчжуры и китайцы считали их, как и других мусульман, существами низшего сорта. Призывы к борьбе с угнетателями падали на благодатную почву. В 1815г. под руководством черногорского ахуна Зия ад-Дина восстала уйгурская и киргизская беднота в районе Ташмалыка.

Подавление восстания еще более обострило ненависть к завоевателям.

Все это происходило на фоне сложных взаимоотношений Цинской империи с соседним Кокандским ханством. Пекин и Коканд были естественными соперниками в борьбе за Кашгарию. Кокандские ханы, давая приют борцам против маньчжурских завоевателей, умело использовали первых для давления на цинское правительство. Жившие в Коканде в начале XIX в. сыновья Сарымсака ходжа Джахангир (Джангир) и Юсуф-ходжа — наследники былых белогорских правителей Кашгарии — встали во главе движения за восстановление независимости края. Белогорские ходжи стремились вернуть себе ханский престол в Кашгарии. В 1820 г. Джахангир собрал конный отряд и прорвался через цинские заслоны. Население встретило Джахангира как освободителя. Во главе повстанцев он двинулся на Кашгар. Цинские войска не подпустили его к городу и разбили наступавших, после чего попавшие в плен повстанцы были казнены.

Летом 1826 г. Джахангир во главе пяти сотен всадников вновь перешел границу, призывая уйгуров к священной войне (газават). Под его знамя встали бе-логорские кишлаки. К стенам Кашгара он подошел уже с многочисленным войском. Население города восстало и открыло ворота. Стремясь восстановить былое теократическое государство белогорских ходжей, Джахангир после взятия Кашгара провозгласил себя Сеид-Султаном. В Кашгар со своим войском прибыл кокандский хан Мамед-Али, однако у него возникли трения с Джахангиром, и хан с большей частью войска вернулся в Коканд. В Янги-Гиссаре, Яркенде и Хо-тане произошли народные восстания. В начале августа повстанцы победоносно штурмовали Яркенд. В августе 1826 г. был занят Хотан. Повсеместно повстанцы убивали цинских чиновников, офицеров и солдат, а также китайских купцов. Часть своих сил восставшие двинули в восточные округа, осадив Аксу и Уш-Турфан, вокруг которых на борьбу поднялись белогорские кишлаки.

На девять месяцев Джахангир оказался правителем большей части Кашгарии. Однако новый султан так и не стал истинным народным вождем. Он оставил без изменения саму систему феодального гнета, а в кишлаках и городах — власть тех же хаким-беков. Дехкане, ремесленники и мелкие торговцы все более отходили от Джахангира. В его султанате обострилась религиозная вражда между белогорскими и черногорскими муллами (ахуны). Обострялась национальная вражда между уйгурами, с одной стороны, и служившими в армии Джахангира пришельцами из Средней Азии — киргизами, кокандцами, горными таджиками и андижанцами — с другой.

В цинском лагере поначалу царила растерянность, военные неудачи привели к быстрой смене одного за другим двух главноуправляющих (цаньцзань дачэнь) Кашгарии. Наконец, подавление восстания было возложено на нового наместника Синьцзяна (цзянцзюнъ) — «знаменного» монгола Чаплина, скоординировавшего все необходимые действия. Джахангир как военный руководитель оказался не на высоте: он не использовал свои первые успехи и трудности в стане врага, медлил с общим

наступлением, ждал помощи от соседних мусульманских госу-

294

дарств. Все это было использовано цинской администрацией для стабилизации положения на оставшейся под ее контролем территории Синьцзяна — получения подкрепления из Китая и собирания всех сил в один кулак.

В октябре 1826 г. цинские войска пришли на помощь осажденным гарнизонам Аксу и Уш-Турфана. Наступил перелом в военных действиях в пользу правительства. Разбитые под Аксу, отряды Джахангира отступили и сняли осаду с Уш-Турфана. Беспощадными казнями всех пленных и в то же время отменой на год поземельного налога властям удалось расколоть единство уйгуров и привлечь на свою сторону часть местных феодалов. Собрав в районе Аксу армию в 22 тыс. солдат, Чанлин в конце 1826 г. двинул ее в наступление на Кашгар. Путь карателей был устлан телами повстанцев.

После поражения главных сил Джахангира его сторонники беки сдали Кашгар. Заняв город, каратели устроили там массовую резню. В апреле 1827 г. они взяли штурмом кашгарскую цитадель и разрушили мусульманскую часть города. Беки под напором неприятеля были вынуждены сдать Янги-Гиссар и Яркенд. Позже всех пал Хотан. К лету 1827г. основные очаги восстания были подавлены. Джахангир бежал за рубеж — под защиту киргизских старшин. В январе 1828 г. цинским военачальникам удалось заманить Джахангира и его полутысячный отряд на свою территорию, где он был разбит у горы Картегай. Ходжа был схвачен и выдан врагам, доставлен в Пекин и в том же году казнен.

Подавление уйгурского восстания 1826-1827 гг. и последующая борьба с Джахангиром обошлись цинскому правительству в 10 млн. ляпов. Восстание потрясло саму основу цинского господства в Кашгарии, а ответные зверства карателей создавали почву для нового мусульманского выступления. Белогорские ахуны, дехкане и ремесленники теперь возлагали все свои надежды на брата Джахангира

— Юсуфа-ходжу. Хан Коканда также усиленно подбивал последнего на выступление.

Осенью 1830 г. Юсуф со своим отрядом перешел границу и был радостно встречен белогорцами. Памятуя об уроках восстания Джахангира, Юсуф щедро раздавал обещания народу. При поддержке населения ходжа вступил в Кашгар. Затем во главе кашгарского ополчения и при содействии местных белогорцев Юсуф овладел Янги-Гиссаром. Восстание перекинулось в Яркендский округ, куда вскоре прибыл и сам ходжа с войском. Взяв Яркенд, повстанцы безуспешно штурмовали местную цитадель, потерпев здесь крупное поражение. Наступил перелом в ходе движения, пошедшего на убыль. Кроме того, участие народных масс в 1830г. оказалось меньшим, нежели в 1826-1827 гг. Многие из белогорских дехкан и ремесленников заняли пассивную, выжидательную позицию. Те же, кто поддержал Юсуфа и не получил ожидаемого улучшения своего положения, отходили от движения. Этому способствовали и грабежи, которыми занимались воины Юсуфа, восстанавливая против ходжи мирное население. Очень прохладно встретила белогорского ходжу черногорская секта. Цинские власти умело использовали религиозную вражду двух исламских сект. Из Или были переброшены крупные силы под командованием Хафэна. В октябре 1830 г. наместник Чанлин начал наступление на повстанцев под Янги-Гиссаром. После упорных боев и кровавых расправ каратели овладели городом и двинулись на Кашгар. В конце 1830 г. Юсуф-ходжа с несколькими тысячами сторонников-белогорцев

295

и пленными отступил к границе и ушел на кокандскую территорию. Подавление длившегося четыре месяца восстания обошлось казне в 8 млн. ляпов. Заключив с Кокандом фактически торговое соглашение, Пекин разрядил обстановку на границе, но не в самой Кашгарии. В ответ на новые притеснения в 1832 г. произошли серьезные волнения в Хотане. Героическая борьба уйгуров усилила кризис империи.

НАЗРЕВАНИЕ «ОПИУМНОГО» КОНФЛИКТА Явное ослабление цинского режима обостряло опиумный вопрос как для Пекина, так и для Калькутты.

По приказу богдохана сторожевые корабли Гуандуна вели борьбу с многочисленными китайскими джонками, принадлежавшими местным оптовым контрагентам англичан — опиумоторговцам. Вскоре чиновники и офицеры патрульной морской службы превратили борьбу с опиумной контрабандой в доходный для себя промысел. Тайно собирая с контрабандистов и торговцев сборы, взятки и отступные, они за это пропускали «товар» на берег. С 1822 по 1834 г. было издано пять законов, которыми Мяньнин и Мучжана безуспешно пытались остановить рост импорта наркотика и опиумокурения. Цин-ская же бюрократия за обильную мзду тайно потворствовала контрабандным перевозкам опиума по стране. В каждом порту находились специальные «фирмы», занимавшиеся скупкой опиума, его хранением и перепродажей. Во всех крупных городах внутри страны возникли аналогичные «фирмы», процветавшие благодаря щедро оплаченному попустительству бюрократии. К концу 30-х годов наркотик распространялся практически по всей стране. Общая утечка серебра из Гуанчжоу с 1829 по 1840 г. почти на 49 млн. долл. превысила приток этого металла в Китай. По оценке современников, наркоманами стали от 10 до 20% столичных и от 20 до 30% провинциальных чиновников. В отдельных учреждениях этим недугом было поражено от 50 до 60% должностных лиц.

Наиболее опасным для династии Цин стало повальное опиумокурение среди солдат и офицеров «восьми-знаменных» и «зеленознаменных войск». Тем самым резко ослаблялась карательная сила госаппарата при постоянно нараставшей волне народных восстаний, а также оборонительные возможности Цинской империи как раз накануне ее вооруженного столкновения с флотом и войсками европейских стран.

Усиливавшийся отток серебра из страны неуклонно повышал медноденежную котировку серебряного ляпа. Это вело к росту налогообложения, ибо повышение цен на продукты земледелия не всегда поспевало за подъемом разменного курса ляпа, а движение цен на ремесленные изделия постоянно отставало от него. В результате в ряде районов налоговое бремя с 1821 по 1839 г. увеличилось более чем на 30%. Рост розничных цен лишь частично компенсировал потери крестьян и ремесленников, связанных с рынком, а для натуральных производителей это был тяжелый удар. Все это обостряло социальную напряженность в стране. Из-за потребления дорогого опиума падал сбыт различных отечественных изделий на внутреннем рынке. Спрос на некоторые товары за 20-30 лет до первой «опиумной» войны (1839-1842) сократился вдвое. Новым разрушительным фак-

296

тором стало макосеяние для производства местного наркотика. Последний был дешевле привозного — индийского и турецкого — и поэтому имел большой спрос среди низших слоев населения. Посевы мака приняли такие размеры, что уже в 1831 г. последовал императорский указ о строжайшем запрете макосеяния. Дешевизна местного опиума и легкость его приобретения свели на нет и эту правительственную меру.

Английская торгово-промышленная буржуазия настойчиво требовала от своего правительства устранения всех помех на пути к китайскому рынку, в том числе ликвидации монополии Ост-Индской компании на торговлю с Китаем. Парламентский акт 1833 г. ликвидировал монополию. Затем английская буржуазия стала настойчиво добиваться от правительства решительных мер, дабы покончить с изоляцией Китая. Она требовала захвата какого-нибудь острова у его берегов как оплота свободной коммерции. Было решено провести явочным путем картографическую, коммерческую и военную разведку «закрытого» китайского побережья. Экспедиция Х.Линдсея в 1832г. выполнила эту задачу. Главными ее результатами явились данные о поразительной военной слабости Цин-ской империи и вывод о возможности короткой, недорогой и победоносной войны в Китае.

Летом 1834 г. на территорию английской фактории под Гуанчжоу прибыл лорд У.Нэпир, назначенный главным инспектором английской торговли в Китае. Для наместника Лянгуана он был всего лишь представителем английских купцов, т.е. лицом слишком невысокого ранга, чтобы сноситься напрямую с наместником самого Сына Неба. Письмо Нэпира к наместнику было возвращено, а отказ переделать письмо в прошение породил требование цинской стороны удалить «дерзкого» из Гуанчжоу. Очередной отказ Нэпира подчиниться повлек за собой отзыв с английской фактории китайского персонала, прекращение подвоза продовольствия и торговое эмбарго. Цинские войска блокировали факторию с суши, а англичане высадили сюда десант и ввели в устье р. Чжуцзян два фрегата. Это вызвало заградительный огонь китайских береговых батарей.

Твердость цинской стороны, боязнь раньше времени вызвать вооруженный конфликт и тем самым надолго сорвать коммерцию своих соотечественников заставили Нэпира покинуть китайскую территорию, убрать десант и отвести корабли. Начиная с 1837 г. Англия постоянно держала в прибрежных водах Гуандуна свои военные суда. Летом 1838 г. Лондон произвел новую военную демонстрацию, когда корабли под командованием контр-адмирала Ф.Мэйтленда угрожали флотилии военных джонок Гуандуна. Лондонский кабинет и в том числе министр иностранных дел Г.Пальмерстон окончательно склонились к силовому варианту «открытия» китайского рынка. Англия вплотную подошла к развязыванию вооруженного конфликта. Для последнего нужен был только более или менее убедительный повод.

Между тем «опиумное» нашествие в Китай к концу 30-х годов заставило Пекин всерьез заняться этим вопросом. Сам Мяньнин, получив в 1838 г. тревожный доклад столичного сановника Хуан Цзюэцзы, осознал опасность приближения кризиса. Последовал приказ наместникам и военным губернаторам провинций после совета со своими подчиненными представить двору практические рекомендации.

Наибольшее впечатление на Мяньнина произвел доклад наместника

297

Хугуана Линь Цзэсюя. Он прямо написал богдохану, что у того скоро почти не останется солдат для защиты от врага и серебра для уплаты жалованья. Император вызвал Линь Цзэсюя в столицу и назначил его чрезвычайным уполномоченным высшего ранга для расследования «опиумных» дел в Гуандуне и командующим морскими силами этой провинции, сохранив за ним пост наместника Хугуана. Весной 1839 г. Линь Цзэсюй прибыл в Гуанчжоу и повел энергичную борьбу с опиекурением и торговлей наркотиком. Последующие события привели к первой «опиумной» войне Китая с Англией 1839-1842 гг., оцениваемой историками КНР как начало новой истории Китая.

Глава 22

МОНГОЛИЯ В СОСТАВЕ ЦИНСКОЙ ИМПЕРИИ (государственно-административное устройство и социальная структура)

После разгрома маньчжурами в середине XVIII в. последнего независимого монгольского княжества — Джунгарского (Ойратского) ханства— территория Монголии окончательно вошла в состав Цинской империи. К концу XVIII — началу XIX в. сложилась система административно-территориального деления и управления Монголией, своеобразно вобравшая в себя монгольские традиционные властные институты.

Территория Монголии представляла собой имперское наместничество, поделенное на четыре ханства (аймака), и пограничный Кобдоский округ, расположенный на крайнем западе, по соседству с Синьцзяном.

Аймаки распадались на хошуны — традиционные для Монголии (начиная с XV в.) феодальные уделы (княжества, имевшие относительно четкие границы). Однако хошуны при Цинах из наследственных владений (хувийн вмч) превратились во временные пожалования (болзоолт вмч), ибо для вступления в наследственное владение и управление требовалось получение монгольскими князьями инвеституры от императора, считавшегося верховным собственником всех монгольских земель.

С целью ослабления влияния князей цинские власти дробили аймаки на все новые хошуны, доведя их общее число до 111 — с восьми в 1691 г. В административно-территориальном отношении хошуны делились на сомоны, а последние — на баги, в которые входило некоторое число «десятидворок» (десятков кочевых хозяйств). Число и границы сомонов и багов изменялись в зависимости от площади хошуна и численности его населения.

Эта структура имела помимо административно-управленческой четкую военную функцию. Солдатамиополченцами (цириками) считались все мужчины-миряне от 18 до 60 лет, и по первому требованию маньчжурских властей каждая административная единица должна была выставлять и содержать, из расчета один воин от десяти семей, вооруженных всадников в полной экипировке. Воинские подразделения формировались на базе багов и сомонов и сводились в общие части в рамках хошуна. Войска хошунов входили в состав корпусов-знамен, которые формировались в пределах аймаков. Такая структура копировала организацию маньчжурской знаменной армии. Основными функциями монгольского ополчения были несение караульной службы на границах с Россией и участие в операциях маньчжурской армии в Китае, часто в качестве полицейской силы. Отбывание военной службы включало не только участие в карательных экспеди-

300

циях, в периодических военных учениях, сборах, смотрах, парадах, в несении дозорной и охранной пограничной службы, но и обработку казенных пашен, выпас казенных табунов, выполнение обязанностей рассыльных и т.д. Отвлечение на военную службу значительной части производительного населения (только Внешняя Монголия выставляла в 1810 г. 50-55 тыс. человек) в условиях его малочисленности тяжелым бременем ложилось на экономику страны.

Соединение административно-территориальных, управленческих и военных структур вписывалось в традиции монгольской государственности. Лишение же аймачных ханов государственной власти и уравнение их в правах с хошунными князьями, превращение уделов-хошуиов во временные владения и основные военно-административные единицы, как и провозглашение всего населения Монголии подданными императора-маньчжура, были нововведениями Цинов. Новым был и аппарат управления, во главе которого находились императоры Цинской династии, обладавшие неограниченной властью, освященной присвоением ими титула богдохана — великого хана Монголии. Обладание этим титулом, а также символом великоханской власти — хас-тамгой, древней государственной печатью монгольской династии Юань (1271-1368), придавало легитимность власти маньчжурских императоров

как верховных правителей и даже способствовало их обожествлению, ибо, согласно монгольской традиции, великий хаган олицетворял единство светской и духовной власти.

Лишь с санкции императоров обретали силу любые правовые акты, касавшиеся Монголии. Для монгольской знати маньчжурское подданство означало еще и личную зависимость от императоров, так как только их решением могла завершиться длительная и подчас разорительная процедура утверждения князей в правах наследственного владения и управления родовыми уделами. Только Цины присваивали или лишали монгольских князей их титулов и званий, назначали или смещали с государственных должностей, казнили и миловали.

Следующее звено управления представляла правительственная Палата по делам зависимых территорий (Лифаньюань), более известная как Палата внешних сношений, созданная еще в 1638г. на базе Монгольского управления (Мэнгу ямэня). Палата ведала подбором основных должностных лиц маньчжурской администрации в Монголии, организацией высочайших аудиенций для подношения дани и получения инвеституры и наград, рассылкой императорских указов, судебными разбирательствами и др. В Палате могли служить только маньчжуры и монголы; китайцы туда не допускались.

Вподчинении Палате находились императорские наместники— великий цзянъцзюнъ (генералгубернатор), который командовал всеми монгольскими войсками, имевший резиденцию в городекрепости Улясутае и ведавший делами (с 1786г.) двух западных аймаков— Дзасактуханского и Сайннойёнханского, а также два его помощника (амбани), которые управляли двумя восточными аймаками — Тушетуханским и Цэцэнханским, с резиденцией в Урге (с 1761 г.). Там был расположен монастырь Их-хурэ — резиденция первосвященника Монголии богдо-гэгэна. Урга постепенно превращалась в фактическую столицу. Хэбэй-амбани (с 1762 г.) управляли пограничным округом из г. Кобдо.

При наместниках находились канцелярии, военные и гражданские управления (ямэнй), различные службы, в том числе почтовая и финансовая, маньчжурские

301

гарнизоны, казенные пашни. Хотя отдельные, особо отличившиеся перед Цина-ми монгольские князья входили в высший эшелон маньчжурской администрации в стране и даже составляли целые династии ургинских амбаней, в целом монголы занимали в этих учреждениях лишь должности низшего уровня

— писарей, посыльных, охранников и др.

Маньчжурская администрация в Монголии взаимодействовала с сохраненными ею органами местной монгольской власти: аймачными сеймами (аймагын чуулган), традиционными периодически собиравшимися съездами (хуралами) нойонов данного аймака, хошунными канцеляриями (тамгын газар) и джисана-ми — своеобразными постоянными представительствами четырех аймаков при Улясутайском цзяньцзюне и ургинских амбанях.

Центральной фигурой местной власти при этом являлся хошунный дзасак — владетельный князь. Он обладал несколько ограниченной маньчжурскими законами, но весьма значительной гражданской, военной и судебной властью, монополией на сбор государственных и хошунных податей и распределением повинностей, определял границы сомонов и багов, назначал и смещал их начальников, регулировал пользование пастбищами, возглавлял хошунное ополчение, подбирал и представлял на утверждение маньчжурских властей своих помощников по гражданским и военным делам, входивших в руководство хошунными канцеляриями.

На аймачном сейме, собиравшемся раз в три года в постоянном месте с обязательным участием цзяньцзюня или его помощников, решались дела, касавшиеся всего аймака, проводилась перепись населения и скота. Там же избирались председатель сейма (чуулганы дарга) и его помощник по военным делам (туслагч дзангин), которые в периоды между съездами выступали в качестве своеобразных посредников между цинскими властями и дзасаками. Существование этих выборных должностей позволило Цинам окончательно ликвидировать власть аймачных ханов.

Председатели сеймов, туслагчи дзангины, хошунные дзасаки и их первые помощники рекрутировались из потомственной монгольской знати и утверждались лично императорами, а остальные чиновники (тушемэлы) набирались из представителей невладетельной аристократии и простолюдинов.

Вуправлении страной Лифаньюань и власти на местах использовали нормативы «Монгольского уложения» 1696г. («Монголын цааджин бичиг»}— свода маньчжурских законоположений для монголов за 1629-1694 гг., «Уложений Палаты внешних сношений» от 1789 и 1815 гг., вобравших в себя большинство статей первого сборника, а также, в известной степени, и монгольского свода законов «Халха Джирум», содержавшего установления, принятые на хуралах в 1709-1770 гг. Маньчжуры принесли с собой в Монголию детальную регламентацию всей общественной жизни и осуществляли жесткий контроль за ее соблюдением, что вошло в противоречие с кочевым укладом степной вольницы.

Маньчжуры законодательно закрепили и придали строгую иерархичность социально-правовой