Ist.Vostora_6 / Том 4. Восток в Новое время. Кн.1

непальской чеканки запрещалось. Непал соглашался каждые пять лет посылать в Пекин «миссии почтения».

189

После некоторого перерыва возобновилась кампания на западе: в 1804 г. был захвачен Гархвал, в 1806 г. гуркхи достигли р. Сатледж и осадили крепость Кангра. На помощь гималайским княжествам пришли сикхи, после столкновения с которыми гуркхи сняли осаду Кангры. В 1809г. непальское государство занимало территорию Гималаев от р. Сатледж до р. Тисты протяженностью в 1500 км. Непал, именовавшийся Горкха раджья — «Королевство Горкха», превратился в сильную державу регионального значения. Появление нового государства явилось результатом взаимодействия внешних и внутренних социальных, военно-политических и экономических факторов. К внешним следует отнести общее нарушение баланса сил в Северной Индии во второй половине XVIII в. в результате распада империи Великих Моголов и экспансии Ост-Индской компании. После победы в битве при Плесси (1757 г.) англичане получили возможность захватить тераи, а в перспективе — и некоторые горные районы современного Непала. Это подтолкнуло верхушку Горкхи к активной экспансии. Основным внутренним фактором стало стремление формировавшегося феодального класса гималайских княжеств к закреплению своей власти и приумножению богатств. Захват земель, как сельскохозяйственных угодий (основного источника богатств), так и территории вообще, служил одним из основных стимулов к военно-политической активности. С захватом территории было связано установление контроля над торговыми путями и людскими ресурсами для армии и сельского хозяйства (известны примеры превращения в рабов части населения захваченных земель). Немалую роль играл захват богатств в виде военной добычи.

Однако причины возникновения и (самое важное) устойчивости общенепальского государства лежат глубже, чем побудительные мотивы индивидуумов или групп. Одним из основных объединяющих факторов было преобладание на всей территории страны единого хозяйственно-культурного типа— пашенного земледелия. На большей части современного Непала этот хозяйственно-культурный тип вытеснил мотыжных земледельцев, охотников и собирателей. Пашенному земледелию соответствовала соседская полиэтническая община, в которой зарождалась система обмена ритуальньши и производственными услугами — прообраз кастового устройства. К началу XIX в. соседская община пришла на смену этнозамкнутой родовой общине в западном, центральном и в части восточного Непала.

Вновом государстве сложились однотипные аграрные отношения.

Всоответствии с индуистской концепцией в гималайских княжествах существовала верховная государственная собственность на землю, олицетворением государства считался раджа. Реальными хозяевами земли являлись феодалы. В первые десятилетия существования общенепальского государства в стране преобладало служебное условное землевладение — джагир, на ежегодной церемонии поджони джагиры подтверждались или перераспределялись. Наиболее привилегированной категорией владения являлось бирта, оно считалось пожизненным или наследственным безусловным владением. Однако в условиях беспрерывных войн владельцы бирта (в основном брахманы), не связанные прямо с государственной службой, несли перед государством определенные обязанности; в первую очередь они должны были демонстрировать свою преданность трону. В своих владениях джагирдары и биртавалы обладали административными,

190

судебными и фискальными правами. Земельные пожалования выделялись из фонда государственных земель раикар, пополнявшегося за счет захваченных территорий. Земли религиозных общин гутхи, сосредоточенные в основном в долине Катманду, составляли небольшую часть общего земельного фонда, однако играли важную социальную и культурную функцию. Кипат являлся земельным владением родовой общины, в период создания единого государства эта система сохранялась у мотыжных земледельцев восточного и отчасти центрального Непала. Являясь неотчуждаемым родовым владением коренного населения пахара, кипат противостоял другим формам землевладения и являлся компромиссом между традиционным правом этнической общности и верховным правом государя. По мере интеграции автохтонных этносов в общенепальскую структуру кипат терял свое значение. В каждом виде землевладения существовали временнйе и локальные подвиды.

Существовали две системы изъятия земельного налога и податей: аманат и иджара. По системе аманат налоги и подати взимались непосредственно чиновниками фиска. По системе иджара откупщики (иджарадары) получали право сбора всех или некоторых налогов и податей на определенной территории. Право на иджара получали придворные сановники или богатые купцы из невар-ской касты шрестха. Все вышеперечисленные виды землевладения и налогообложения в той или иной пропорции были известны на всей территории Непала еще до образования общенепальского государства. Все население, не обязанное нести военную службу, исполняло трудовую повинность джхара, что также было известно в различных непальских княжествах еще до создания общенепаль-

В начале 1816г. английские войска под командованием генерал-майора Октерлони подошли к Макванпуру, создав реальную угрозу столице Катманду. В этих условиях непальская сторона пошла на признание условий договора, подписанного в индийской деревне Сегаули в конце 1815 г. По условиям Сегаулий-ского договора Непал терял Кумаон, Гархвал, Сирмур, западный Сикким, почти все тераи (потеря тераев частично компенсировалась ежегодной выплатой Непалу 200 тыс. рупий). Кроме этого Непал соглашался на допуск в Катманду английского резидента. Внешняя политика страны ставилась под контроль Ост-Индской компании. Однако англичане не решились навязать Непалу субсидиарный договор по примеру многих индийских княжеств. По достоинству оценив боевые качества гуркхов и учитывая трудности ведения кампании в Гималаях, они опасались возобновления военных.действий. Кроме этого учитывалась негативная реакция Китая, который считал, что после войны 1788-1792 гг. Непал находится в сфере китайского влияния.

Глава 12

ЦЕЙЛОН В ПЕРИОД ОБОСТРЕНИЯ АНГЛО-ГОЛЛАНДСКОГО СОПЕРНИЧЕСТВА И НАЧАЛА БРИТАНСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ

Остров Цейлон, занимавший важное стратегическое положение в Индийском океане, расположенный на пересечении торговых путей, ведущих из стран Дальнего Востока и ЮгоВосточной Азии в Переднюю Азию, и обладавший богатыми природными ресурсами, стал одной из первых стран Азии, попавшей в колониальное подчинение. Колониальный период в истории Цейлона (ныне — Шри-Ланка) подразделяется на два принципиально различных этапа: 1) 15051815 гг. — период столкновения ланкийского общества с европейскими державами (Португалией— 1505-1658 гг.; Голландией—1658-1796 гг.; Великобританией— 1796-1815 гг.), последовательно сменявшими друг друга у власти в колонизированных районах прибрежной зоны севера, юго-запада и юга; период существования независимого Кандийского государства в центральных горных районах острова; 2) 1815-1948 гг. — период колониального правления Великобритании на всей территории острова, включая Канди.

Политическая раздробленность и экономическая слабость Цейлона облегчали проникновение европейских колониальных держав, первой из которых была Португалия. На рубеже XVI-XVII вв. в соперничество с Португалией за господство в ряде районов Южной и Юго-Восточной Азии вступила Голландия. Захват прибрежных районов Цейлона европейскими державами отразился на судьбе Кандийского государства, обусловив его вынужденную обособленность от внешнего мира, способствуя консервации традиционных форм общественной организации и идеологии, сохраняя застойность и архаичность экономики, концентрируя усилия на пресечении попыток его захвата сначала португальцами, голландцами, а впоследствии и англичанами.

Португальцы, а затем и голландцы не стали разрушать существовавшую в государствах югозапада и севера в доколониальный период систему управления. Социально-экономическая политика, проводимая ими на Цейлоне, не внесла качественных изменений в производственные отношения и социальную структуру общества. Земельная политика колониальных администраций не имела следствием преобразование форм землевладения, традиционно бытовавших на острове, а предполагала лишь перераспределение земельного фонда страны и строгую юридическую фиксацию владельческих прав на землю. Широкое использование традиционной системы принудительных отработок (раджакарии) и расширение сферы ее применения европейскими властями способствовали не только консервации кастовой иерархичности как таковой, но и служили стимулом для ее дальнейшего внутреннего развития. Превращение Цейлона в важный источник финансовых поступлений в королевскую казну Португалии, а впоследствии в фонды

194

Нидерландской Ост-Индской компании было достигнуто не за счет изменения организационных форм хозяйствования, а на основе внеэкономических методов принуждения. Следует иметь в виду, что португальцы и наследовавшие им голландцы владели лишь узкой прибрежной полосой и их деятельность имела локализованный характер, в то время как Кандийское государство территориально занимало значительно большую часть острова.

Вместе с тем установление колониального господства на завоеванных землях имело серьезные последствия для дальнейшего политического, социально-экономического и культурного развития Цейлона. Португальское и голландское пребывание в прибрежных районах, несомненно, способствовало оживлению торговли и товаризации их экономики. В результате политики

христианизации была создана многочисленная община католиков (при португальцах) и протестантовкальвинистов (при голландцах), что оказало существенное воздействие на идеологическую ситуацию и привело к выделению из традиционной верхушки цейлонского общества христианизированной чиновничьей прослойки. Поощрение браков с представительницами местного населения привело к возникновению группы лиц смешанного происхождения, получивших наименование бюргеров. Социальная политика европейских держав обусловила глубокие сдвиги в традиционном сознании населения, проживавшего в районах деятельности колониальной администрации, привела к ломке традиционной системы ценностей и представлений о мире, принятию иных морально-этических и поведенческих норм. В результате колониальной экспансии Цейлон оказался разделенным на две части: подвластные европейским державам прибрежные районы юго-запада и севера, центральные и северо-восточные районы, входившие в состав независимого Кан-дийского государства. Развитие этих исторически сложившихся областей пошло различными путями и неодинаковыми темпами: экономические связи двух частей оказались подорванными, а хозяйственные инфраструктуры существенно отличались друг от друга. Нарушение контактов между центральными и прибрежными районами послужило отправной точкой для формирования двух этнических общностей среди сингальского населения — равнинных и кандийских сингалов.

Во второй половине XVIII в. усилившееся соперничество между голландцами и англичанами за колониальное и торговое преобладание привело к тому, что в результате военных действий, происходивших с небольшими перерывами с 1780 по 1796 г. между голландскими, французскими и английскими войсками при участии Кандийского государства, заключившего военный союз с Великобританией, Нидерландская Ост-Индская компания вынуждена была оставить свои владения. С 1796 по 1798 г. захваченная англичанами территория находилась в составе Мадрасского президентства Индии, и управление островом осуществлялось представителями английского военного командования и директорами Английской Ост-Индской компании. Непомерные налоги и открытый грабеж местного населения служащими Компании явились причиной крестьянского восстания, охватившего в 1797 г. прибрежные районы юго-запада и севера и подавленного лишь год спустя англосипайскими частями.

В1798 г. были произведены изменения в системе управления подвластных англичанам территорий. Во главе гражданской и военной администрации остро-

195

ва был поставлен губернатор, ответственный перед департаментом по делам колоний в метрополии. Контроль же над сбором налогов и торговые монополии оставались в руках чиновников Ост-Индской компании. Система двойственного управления просуществовала вплоть до 1800 г., когда Цейлон был полностью выведен из состава Мадрасского президентства и превращен в отдельную британскую королевскую колонию. Английское колониальное господство над прибрежными районами Цейлона было закреплено Амьенским мирным договором 1802 г. между Англией и Францией.

Впервое десятилетие XIX в. на Цейлоне был создан исполнительный совет при генерал-губернаторе с совещательными функциями, ряд департаментов, важнейшими из которых стали департаменты налогообложения и торговли, земельной службы и общественных работ, образована Цейлонская гражданская служба (Ceylon Civil Service). В начальный период пребывания на острове англичане формировали политику, исходя из опыта своих предшественников — голландцев, многие из которых остались на Цейлоне и поступили на службу в Английскую Ост-Индскую компанию. В эти годы ломка традиционной структуры общества не была предпринята, а напротив, были закреплены и узаконены кастовые перегородки. Так, первый английский губернатор Ф.Норт назначил чиновников британской администрации официальными главами сингальских каст, объявив себя при этом главой касты салагама, сборщиков корицы. Подобное решение было продиктовано как экономическими причинами (сохранявшееся значение корицы для британской экспортной торговли), так и политическими (создать противовес кандийской знати, представленной высшей кастой сингальского общества — гоигама). Несмотря на тяготы, выпавшие на долю населения прибрежных районов, колониальное подчинение не привело к упадку традиционной культуры и религии. Обладавшая, как и всякая традиционная восточная культура, значительной устойчивостью, многовековая культурная традиция Цейлона, основанная на буддизме, продолжила свое существование, перенеся центр своего развития в Канди, где сохранялись и поддерживались традиции буддийской литературы, архитектуры, живописи. Буддийская сангха Канди становится законодателем и носителем традиции тхеравады.

Кандийское государство XVIII — начала XIX в. воплощает идею «буддийской государственности». Это период оформления сложнейшего, отточенного до мельчайших деталей государственного буддийского ритуала и государственных буддийских церемоний. Религиозный культ становится пышным, ярким и красочным, впитывает в себя традиции так называемого народного буддизма, развитие которого привело к различию понятий буддизма тхеравады и ланкийского буддизма. «Обмирщение» буддизма и синтез буддийских и индуистских верований достигают наивысшей точки.

Созданная в 1753 г. Сиамская секта (Сиам-никая) становится верховной буддийской властью на острове: она объединяет первоначально как кандийских, так и прибрежных монахов. Однако к 70-м годам XVIII в. доступ в нее для представителей среднестатусных кастовых групп (прежде всего салагама, карава и ду-рава), проживающих преимущественно в прибрежных районах, оказывается закрытым— кандийское духовенство оставляет право вступления в Сиам-никаю

196

только за представителями высшей касты сингальского общества — гоигама. В новой исторической ситуации, при складывании иного — колониального — типа общества в прибрежных районах, а также усилении экспансии Великобритании в центральных районах, верхушка Сиамской секты боялась соперничества со стороны представителей буддийских общин прибрежных районов. Большинство среди них составляли выходцы из каст среднего и низкого статуса, которые активно включились в торгово-предпринимательскую деятельность и начали проникать с конца XVIII в. в Кандинский район — оплот земельной аристократии гоигама. Это грозило Сиам-никае утратой доныне никем не оспариваемого главенствующего положения в социально-кастовой иерархии цейлонского общества. Представители землевладельческой верхушки гоигама, широко пользовавшиеся доходами от храмовых земель и имущества, стремились сохранить и юридически закрепить свое исключительное право на них.

Салагама, карава и дурава, с одной стороны, вовлекались — в силу географической локализации этих общностей в колонизированных районах юго-запада — в систему иных общественных отношений. С другой стороны, они оставались составной частью традиционного общества. Это двойственное положение вело к стремлению обрести независимость от гоигама, подорвать сковывающие их деятельность кастовые устои и вместе с тем занять более достойное место в кастовой структуре традиционного общества. Возникшее на рубеже XVIII-XIX вв. движение антикастового социального протеста привело к образованию новых, оппозиционных Сиам-никае буддийских сект в прибрежных районах.

Появление новых монашеских объединений было непосредственно связано с влиянием, которое оказывало английское господство на социально-экономическую жизнь страны. Колониальные власти не только способствовали возникновению богатой прослойки сингалов в прибрежных районах, но и искусственно подогревали противоречия между ними и буддистами Канди для того, чтобы подорвать позиции буддийской религии и сангхи на острове. Падение политического престижа Канди привело к резкому ослаблению авторитета кандийской сангхи, лишившейся традиционного покровительства правителей Канди. Последовательная политика экспроприации земельной и храмовой собственности кандийской сангхи английскими властями лишила ее основного источника дохода, привела к понижению социального статуса кандийских монахов, к оскудению монастырей, их постепенной автономизации и в конечном счете к тому, что Мальватте и Асгирия, два крупнейших монастыря Сиам-никаи, не могли уже осуществлять контроль над подотчетными им монастырями и храмами на всей территории Цейлона.

Для поднятия своего религиозного статуса монахи салагама, карава и дурава организовали серию миссий в Бирму и получили там высшее посвящение. В 1802 г. была образована федерация монашеских общин этих каст прибрежных районов, независимая от Сиамской секты, под общим названием Амарапура. Перед основателями Амарапуры стояли проблемы, продиктованные как стремлением к реставрации первоначальной концептуальной основы теории и практики буддизма, так и необходимостью приспособить сангху к новым условиям — к структуре колониального общества. Догматические вопросы, сводясь в конечном счете к проблеме интерпретации тех или иных установлений буддийского канона в но-

197

вых условиях, объективно приобретали социальное звучание. Так, неприятие Амарапурой авторитета и права светской власти вносить новшества в отправление культа можно рассматривать как протест против вмешательства колониальных властей в дела сангхи. Требование возвратиться к первоначальному учению, основанному на равенстве членов монашеской общины независимо от социально-кастовой принадлежности, выражало протест не только против консервативности Сиам-никаи, но и против колониально-административного устройства Цейлона. Устранение сложной иерархии буддийского пантеона было отражением стремления к устранению как сложной иерархической структуры традиционного общества, так и элитарного принципа построения колониальных институтов власти.

Пересмотр роли и функций храмов, изображений богов и самих отправителей культа свидетельствовал об открытой борьбе Амарапуры с практикой идолопоклонства и жертвоприношений Сиамской секты, верхушка которой обогащалась за счет дарений, а не

использовала их на благо всех членов буддийской общины. Амарапура выступала за практику совместного чтения «Винаи» монахами и мирянами, запрещенную каноном. В этом сказывалась настоятельная необходимость обмирщения как самой религии, так и монашества, интересы которого все теснее смыкались с интересами различных социальных групп буддистов-мирян прибрежных районов.

Деятельность основателей Амарапуры носила многоплановый и противоречивый характер. В ней сочетались социальный антикастовый протест и стремление поднять свой статус в рамках кастовой иерархии традиционного общества; антиколониальный протест и желание приспособиться к условиям колониальной действительности; попытка создать очищенную религию рафинированной буддийской интеллектуальной элиты и стремление сохранить связь с народными буддийскими верованиями.

Однако, несмотря на активность Амарапуры, Сиам-никая сохраняла свои позиции как по численности монашеской общины, так и по числу приверженцев-мирян. Традиционализм Сиамской секты соответствовал и уровню социально-экономического развития основной части территории острова, и уровню общественного сознания большинства населения. Последователями Амарапуры становились в основном выходцы из урбанизированной полосы юго-западного побережья, большая же часть Цейлона представляла собой сельскохозяйственные районы с преобладанием аграрного населения. Кроме того, каста гоигама была более многочисленной, чем салагама, карава и дурава вместе взятые. Сиам-никая и в настоящее время остается наиболее многочисленной сектой и располагает наибольшим количеством храмов и монастырей. Сиам-никая продолжала отстаивать свое монопольное право хранителя буддийских ценностей и усматривала в деятельности Амарапуры открытую угрозу своему непререкаемому авторитету и статусу. Негативное отношение к новшествам в религиозной сфере, которые рассматривались как нарушение заведенного от века порядка вещей, у представителей Сиам-никаи проистекало из осознания особой роли Ланки для всего региона распространения буддизма тхеравады. Ланка, призванная быть «хранительницей учения», «остров дхаммы», где был записан буддийский канон «Типитака», должна была, по определению, противо-

198

стоять новациям, которые рассматривались как «искажения». Понятие развития буддийского учения у монахов Сиам-никаи и Амарапуры было различным: в то время как в XIX в. в прибрежных районах появятся работы, модернизирующие буддийский канон, монашество Канди сконцентрирует свои усилия на обобщении и комментировании сочинений предшественников, на толковании древних трудов, на приумножении хроникальной традиции, продолжающей свое развитие по канонам, принятым еще в раннем средневековье.

Религиозная политика колониальных властей поставила в неравное положение храмы и монастыри различных областей острова и высвободила буддийскую сангху из-под централизованного контроля со стороны светской администрации. Она способствовала развитию дифференциации в среде буддийского духовенства, обусловила дробление существовавших и возникновение новых никай. Распространение христианства и появление христианизированной прослойки цейлонцев привели к созданию еще более сложной религиозной ситуации. Разрушение традиционной для Цейлона связи между сангхой и государственной властью и политика экспроприации храмовой земельной собственности, лишения буддистов многих привилегий сделали сангху оппозиционной британским колонизаторам, вели к активному включению ее радикальных членов в общественно-политическую деятельность.

Английские власти стремились создать образованную христианизированную прослойку среди местного населения, которая служила бы проводником британской политики. Активную пропаганду христианства на острове вели кроме англиканцев баптисты, методисты, а также католики, запрет на деятельность которых, введенный голландцами, был снят в 1806 г. В начальный период пребывания на острове англичане формировали религиозную политику, основываясь на методах и средствах христианизации, применявшихся до них португальцами и голландцами. Они широко использовали уже существовавшие в прибрежных районах миссионерские школы и издательства, которые публиковали христианскую литературу. Военные, политические и идеологические усилия англичан были направлены на завоевание Кандийского государства, упорно сопротивлявшегося британской агрессии. В результате сложных интриг и подкупа англичанам удалось добиться поддержки со стороны части кандийской знати, недовольной действиями правителя Шри Викрама Раджасинхи, который, пытаясь укрепить вооруженные силы Кандийского государства для защиты от англичан, ограничил привилегии

местной верхушки, ввел новые налоги, посягнул на собственность буддийского духовенства. Это оттолкнуло от него многих прежних приверженцев и привело их к открытому союзу с англичанами.

В 1815г. Кандийское государство, сохранявшее независимость на протяжении трех веков, было оккупировано британскими войсками и включено в состав королевской колонии Цейлон. Бывший правитель Канди был низложен и выслан в Мадрас, а территория бывшего Кандийского государства составила отдельную административную область, переданную в ведение английского резидента, подотчетного губернатору прибрежных районов.

Если политика англичан в прибрежных районах не претерпела сколь-нибудь существенных изменений и являлась логическим продолжением тактики, отра-

199

ботанной португальцами и голландцами, то политика в отношении только что завоеванного Кандийского государства представляла собой принципиально новый этап в развитии британской колониальной системы на острове. Английские колониальные власти, встретившие противодействие со стороны кандийской знати и буддийской сангхи, пользовавшейся огромным влиянием среди местного населения, понимали, что их господство в центральных районах (во всяком случае, вначале) во многом зависит от того, сохранят ли они союз с той частью аристократии и духовенства, которая поддержала их в борьбе с последним кандий-ским правителем. Английская администрация для сохранения союза с представителями кандийской буддийской знати, поддерживавшими ее, а также для налаживания контактов с оппозиционно настроенными бывшими сторонниками Раджасинхи предприняла шаги по привлечению мудалиаров в государственно-колониальный аппарат; путем отказа от системы награждения землей за службу и введения жалованья англичане хотели поставить их в зависимость от администрации. Поддержка местной религии была выгодна колониальным властям. Заверения в лояльном отношении к буддизму помогали им политически и экономически укрепиться в кандийском районе, создать пробританскую прослойку среди местной аристократии и духовенства, прочно привязать кандийский район к центральному аппарату власти. Когда же англичане почувствовали себя уверенно на земле бывшего Кандийского государства, они стали отходить от прежней политики. Одновременно, с целью ослабления влияния кандийской сангхи, власти делали все возможное, чтобы противопоставить буддийское духовенство прибрежных и центрального районов, используя существующие между ними разногласия.

Глава 13

БИРМА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII — ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX в.

Бирма в XVIII — начале XIX в. была наиболее значительным государством Юго-Восточной Азии. Занимавшая западную часть Индокитайского полуострова, она граничила с Китаем на севере и северовостоке, Сиамом на востоке, на западе — с колониальными владениями Великобритании в Индии (Бенгалией). Юг и юго-запад страны омывались Андаманским морем и Бенгальским заливом. Наиболее крупными народами Бирмы являлись бирманцы (мьянма, мранма), населявшие центральные районы страны по верхнему и среднему течению Иравади — главной речной артерии, и моны, занимавшие дельту Иравади, южное морское побережье и Тенассерим. Бирманцы и моны на протяжении столетий вели борьбу за гегемонию над всей Бирмой, вовлекая в это соперничество и другие народы, прежде всего араканцев (родственных бирманцам), живших на юго-западе страны, в Аракане, примыкавшем к Бенгалии, и шанов, населявших Шан-ское нагорье на востоке и северовостоке Бирмы. По горным окраинам страны жили народы, стоявшие на более низкой ступени развития: чины — в Чинских горах на западе, качины (чинпо) — в горных районах, окаймлявших бирманскую равнину с северо-запада, карены (близкие монам) — на востоке по границе с Сиамом и другие (палауны, ва, каду, лису, лахо).

Тенденция создания имперской политической модели — объединения всей территории под эгидой бирманского этноса, — успешно развивавшаяся при династии Таунгу (1531-1752), продолжилась и при новой династии Конбаунов во второй половине XVIII — XIX в. Способствовал процессу консолидации и централизации бирманского государства в этот период внешний фактор— колониальная экспансия европейских держав, устремившихся в Индию, Юго-Восточную Азию и Китай. Бирма в силу своего географического положения испытывала давление преимущественно со стороны Великобритании, создававшей свою колониальную империю в Индии, и Франции, активно действовавшей в Сиаме, Камбодже и Вьетнаме.

ДИНАСТИЯ КОНБАУНОВ В БОРЬБЕ ЗА ОБЪЕДИНЕНИЕ СТРАНЫ

В начале 40-х годов XVIII в. бирманское государство династии Таунгу с центром в городе Ава (Инва)

вступило в полосу упадка. Сепаратизм наместников и вассалов, этническая рознь и вторжения соседей поставили государство перед катастрофой. Наместники поднимали мятежи в центре и на юге страны; воинственные всадники из индийского княжества Манипур совершали непрерывные набеги на ослабевшую Бирму, опустошая страну и уводя в плен население дере-

201

вень, расположенных на правом берегу Иравади; восставали шаны, некогда поселенные в окрестностях столицы. Но самый сильный удар нанесли извечные соперники бирманцев — моны. Монское население дельты Иравади восстало под руководством своей знати, которая провозгласила независимость монского государства Пегу во главе с правителем Смимтхо Буддакети (1740-1747). Традиционная бирмано-монская борьба за гегемонию осложнилась вмешательством европейцев — англичан и французов, создавших свои фактории на южном побережье Бирмы.

Втечение ряда лет династии Таунгу удавалось противостоять врагам, но в 1752 г. наступила развязка.

В1747 г. монская знать отстранила от власти Смимтхо Буддакети и возвела на трон Бинья Далу (17471753), который провозгласил главной целью своего правления объединение всей Бирмы под своей властью. Соединенные силы монов и шанов, возглавляемые монским полководцем Тала-баном, сумели сломить сопротивление бирманцев и в 1752 г. захватили их столицу Аву. Последний правитель Бирмы, Махадхаммаяза Дипати, был увезен в Пегу. Верхний эшелон бирманской элиты подчинился монскому правителю. Бинья Дала посчитал свою миссию выполненной и увел войска на юг, в Пегу, оставив в Аве Талабана со сравнительно небольшим гарнизоном. Династия Таунгу окончательно прекратила свое существование. Тогда казалось, что вместе с ней закончилась и власть бирманцев в Бирме.

Однако ситуация в стране вскоре изменилась: бирманский народ поднялся на борьбу с монской властью. Ее возглавили мелкие и средние феодалы — мьо-туджи, которые выдвинули на политическую арену энергичного вождя, сплотившего вокруг себя национальные силы в этот критический для Бирмы момент. Знамя освободительного движения поднял Маун Аун Зея, мьотуджи округа Моксобо. Он собрал население подвластных ему 46 деревень в построенное в Моксобо укрепление, сжег окрестные поселения, засыпал колодцы и ручьи, вырубил деревья и уничтожил все посадки в радиусе десяти километров, превратив окрестности Моксобо в пустыню, где вражеская армия не могла найти приюта и пропитания. Аун Зея отбил атаки монов на Моксобо, после чего к нему стали стекаться крестьяне, ремесленники, солдаты и бывшие чиновники со всей страны. Вскоре, в 1753 г., Аун Зея провозгласил себя правителем Бирмы и принял тронное имя Алаунпая, а Моксобо, переименованный в Шуэбо («Город золотого вождя»), сделал новой столицей. Затем Алаунпая нанес поражение Талабану под Шуэбо и разгромил шанов, лишив Пегу союзника в центральной Бирме.

Вконце 1753 г. Алаунпая осадил Аву. Монский гарнизон, опасаясь восстания бирманцев в городе, ночью покинул Аву и ушел вниз по Иравади. В 1754 г. Алаунпая двинулся на юг, предварительно поставив под свой контроль шанские районы (к северу от Авы) и пополнив войска шанскими отрядами. Преследуя монов, в январе 1755 г. он разбил их армию под городом Пром (Пьи), занял Таунгу, Хензаду и другие города, а в феврале, после победы под Мьянауном, полностью освободил территорию, населенную бирманцами.

Военные действия в монских районах начались и закончились в том же, 1755 г. изгнанием монов из Дагона (в дельте Иравади), где находилась почитаемая во всей Бирме пагода Шуэдагон. Алаунпая переименовал Дагон в Янгоун (Рангун) — «конец войне».

202

Однако на юге Пегу и Сириам еще оставались в руках монов, которые прибегли к помощи французов и англичан, получая от них оружие, преимущественно пушки. Алаунпая для захвата главных монских крепостей также нуждался в огнестрельном оружии европейского производства и до поры до времени закрывал глаза на лицемерную политику англичан, которые, обещая свою помощь Бирме, одновременно снабжали монов артиллерией. В начале 1756г. он подписал соглашение с представителями Английской Ост-Индской компании, по которому в обмен на военную помощь признал захват ею острова Негрэ (1753 г.) и дал согласие на создание фактории в Бассейне (Патейн).

В июле 1756 г. Алаунпая отвоевал у монов их главный порт Сириам (Танхлин) и уничтожил там французские факторию и док, взяв в плен агента фактории де Бруно. Бирманцы захватили также два французских корабля с военным снаряжением и артиллерией, которые были высланы на помощь де Бруно из Пондишери. В 1757 г. Алаунпая захватил и разрушил столицу монов Пегу, завершив тем самым борьбу за объединение Бирмы. В 1759 г. он подавил восстание монов в дельте Иравади и совершил победоносный поход в Манипур, поставив это княжество в вассальную зависимость от Бирмы.

Теперь наступила очередь изгнания из страны англичан. В ноябре 1759г. бирманские войска высадились на Негрэ, перебили английский гарнизон, захватили в плен нескольких человек и

вернули остров Бирме. Английская Ост-Индская компания была вынуждена ликвидировать также факторию в Бассейне и на долгие годы прервала официальные сношения с Бирмой.

Алаунпая, идеалом которого был бирманский правитель-завоеватель XVI в. Байиннаун, в 1760 г. предпринял завоевательный поход в Сиам. Поход развивался удачно, и в апреле Аютия — столица Сиама — была окружена бирманцами. Однако Алаунпая получил ранение (или заболел) под Аютией, начал отступление и скончался на обратном пути. Престол перешел к его сыну Наундоджи (1760-1763), которому удалось упрочить положение центральной власти в объединенной Бирме, подавив многочисленные мятежи.

При третьем правителе династии Конбаун, также сыне Алаунпаи — Синбь-юшине (1763-1776), который перенес столицу из Шуэбо в Аву, бирманские армии снова двинулись на Сиам. В 1767 г. Аютия пала. Бирманцы угнали десятки тысяч пленных (захват людей для заселения земель, обезлюдевших в результате войн и разрухи, являлся одной из основных целей походов в Сиам), вывезли сокровищницу сиамских королей в Аву. От окончательного разгрома Сиам спасли начавшиеся бирмано-китайские войны: Синбьюшин вынужден был отозвать войска из Сиама для защиты Бирмы от северного соседа. Этим воспользовался сиамский полководец Пья Так Син, который поднял народ на борьбу за независимость в начале 1768 г. и освободил от бирманцев центральную часть страны.

Алаунпая и его преемники расширили влияние Бирмы на своих северных и северо-восточных границах — в шанских и лаосских княжествах, что стало причиной бирмано-китайских войн в 1765-1770 гг. Император Цяньлун, при котором Китай вступил на путь широкой завоевательной политики, решил воспользоваться тем, что вассальное Бирме шанское княжество Кентунг (Чентун) вело

203

войну с другим шанским княжеством, Кенхунг — вассалом Китая, чтобы реализовать традиционные китайские претензии на сюзеренитет над Бирмой.

В 1765 г. губернатор пограничной с Бирмой китайской провинции Юньнань с большой армией вторгся в Кентунг. Князь Кентунга и подошедшие бирманские войска нанесли жестокое поражение маньчжуро-китайской армии, командующий которой был вынужден покончить с собой, чтобы, по китайскому обычаю, не «потерять лица». Каждый последующий год с окончанием муссонных дождей Китай посылал свои войска в Бирму и регулярно терпел поражения, хотя экспедиция 1767 г. дошла почти до Авы, но была остановлена бирманцами в 50 километрах от нее. Весной следующего года бирманская армия нанесла поражение вторгнувшемуся врагу под Каунтоном, крепостью на Иравади несколько южнее Бамо, главного города северной Бирмы. После разгрома в 1769 г. под г. Шуэнь-яунбином еще одной военной экспедиции Китая в Бирму был заключен мирный Каунтонский договор: Китай отказался от претензий на те шанские княжества, которые признавали суверенитет Бирмы, и обе стороны согласились обмениваться посольствами один раз в десять лет.

После подавления в 1773 г. с необычайной жестокостью нового восстания монов, Синбьюшин в 1775 г. снова двинул свои армии против Сиама. Завоевательные бирманские походы в Сиам наносили самой Бирме ущерб, не меньший, чем Сиаму. Ставший во главе сиамских войск Пья Так Син перенес столицу из Аютии, неоднократно подвергавшейся разгрому, в Тонбури и прибег к партизанским методам ведения войны с бирманцами, нанося им чувствительный урон. Боевой дух бирманских войск падал, солдаты стремились домой.

Сведения о тяжелом положении армии, находившейся в Сиаме, побудили монов в южной Бирме вновь выступить против власти бирманцев. Они даже захватили и сожгли Рангун. После жестокого подавления восстания тысячи монов бежали в Сиам и присоединились к борьбе сиамцев против Бирмы. Смерть Синбьюшина и восшествие на престол его миролюбивого сына Сингу (1776-1782), возведенного на трон группировкой бирманской знати, противников агрессии, на время приостановили войны с Сиамом. Новый правитель отозвал войска из Сиама и погрузился в дворцовые и религиозные заботы. Однако чем больше интересы Сингу и его сторонников замыкались в стенах авского дворца, тем быстрее усиливалась оппозиция, намеревавшаяся посадить своего ставленника на престол и снова начать завоевательные походы, приносящие военную добычу. После цепи дворцовых заговоров к власти пришел сын Алаунпаи, Бодо-пая (1782-1819), который начал новые походы в Сиам (1785-1787), присоединил к Бирме Аракан (1785 г.) и укрепил бирманский контроль над шанскими княжествами. Но войны против Сиама закончились поражением Бирмы, которая в конце XVIII в. утратила и сюзеренитет над лаосскими районами, признавшими власть нового короля Сиама Рамы I. Бирмано-сиамские войны,

продолжавшиеся (хотя и не в столь широких, как прежде, масштабах) до 20-х годов XIX в., ослабляли оба соседних государства. В результате были разорены и опустошены северные владения Сиама и южные провинции Бирмы (особенно Тенассе-рим).

204

ОБЩЕСТВЕННЫЙ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ КОНБАУНСКОЙ БИРМЫ

Объединение Бирмы династией Конбаунов означало окончательную ликвидацию монской государственности и упрочение гегемонии бирманского этноса во всей Бирме. Пегу, Аракан и шанские княжества стали частью единой государственной структуры, в рамках которой происходили интеграционные процессы; особенно ускорился синтез бирманской и монской идентичности, происходивший на всем протяжении истории Бирмы.

В конце XVIII в. в Бирме насчитывалось около 5 млн. человек (из них в Ара-кане — около полумиллиона, в Тенассериме — триста тысяч, в Пегу — семьсот тысяч). Большинство населения проживало в центральной части страны, включая долину Иравади и прилегающие районы. Целостность государственной территории обеспечивалась как утверждением границ с соседними странами, так и созданием достаточно единообразной административной структуры, различающейся лишь степенью централизма.

Система управления, действовавшая при Конбаунах, опиралась на космологические идеи буддизма тхеравады. Согласно им, государство уподоблялось вселенной, где из центра (ядра) распространялось притяжение (власть) тремя концентрическими кругами, постепенно ослабевая по мере приближения к периферии.

Первая, или нуклеарная, зона располагалась в центральной Бирме, здесь находился минджи — бирманский абсолютный монарх, его дворец, трон, столица, обладавшие, как считалось, магической силой. Население этой зоны как бы непосредственно покорялось силе власти— в лице монарха и многочисленного чиновничества различных ведомств.

Во второй зоне, в южной части страны, управление было менее централизованным в силу большей удаленности от ядра государства.

К третьей зоне относились окраинные горные районы, где население, жившее еще родоплеменным строем, находилось в подчинении своих племенных вождей и старейшин.

Вся Бирма была разделена на провинции во главе с губернаторами — мьову-нами, провинции состояли из округов — мъо, возглавлявшихся мьотуджи. Все должностные лица были ответственны перед правителем. Подобное укрепление центральной власти произошло вследствие коренного изменения взаимоотношений «центр-периферия», когда были уничтожены наместники

— байин, прежде владевшие определенными территориями и распространявшие свою власть над округами или целыми провинциями, получая доходы с них в свою пользу. Байи-ны, связанные узами кровного родства с правящей династией и имевшие царские регалии, часто претендовали не только на феодальные права в своих владениях, но и на власть в стране, соперничая с правителем и создавая угрозу распада государства.

Уже при династии Таунгу1 начался процесс централизации Бирмы, в ходе которого система наместничества была отменена. При Конбаунах этот процесс был

1 См.: История Востока. Т. III. M., 1999, с. 478-489.

205

завершен, и последнее наместничество — Таунгу было ликвидировано в 1760 г., сразу же после смерти Алаунпаи. Статус родовой знати, лишенной владений, был очень сильно подорван. Борьба против феодализировавшейся знати выразилась и в том, что, например, мьовуны и высокопоставленные чиновники провинциальных ведомств должны были жить не в подведомственных им областях, которые часто менялись, а в столице под неусыпным надзором царских соглядатаев. Управляли же провинциями чиновники низких рангов, назначенцы правителя, целиком от него зависимые.

Мьовуны и чиновники высших инстанций — советники, министры, судьи, казначеи, главы царских ремесленников, — как и придворные сановники, многочисленные члены правящей семьи (учитывая многоженство правителей) назывались мьоза, поскольку получали доходы с той или иной приписанной им территории («кормления»). Обычно в пользу мьоза поступали 7-10% суммы государственных налогов и некоторые судебные штрафы. Таким образом, в эпоху Конбаунов система мьоза была формой существования государственной собственности на землю.

Основная социально-политическая единица бирманского общества — мъо (при Конбаунах их насчитывалось до пяти тысяч)— на протяжении столетий претерпела мало изменений. Мъо представляло собой сельский округ, состоявший из нескольких деревень. Оно называлось по главному поселению, в котором жил мьотуджи, его семья и помощники по управлению.