Ist.Vostora_6 / Том 4. Восток в Новое время. Кн.1

как объем внешней торговли рос стремительно. А это значит, что и объем ввоза оборудования рос быстрыми темпами. В Индонезии доля оборудования в импорте росла в течение конца XIX — начала XX в. и составила к 1913 г. 7,5%. В то же время в импорте Ирана до 1914 г. ввоз оборудования практически отсутствовал, а в Китае он начался лишь с середины 1890-х годов и достиг к 1914 г. только 3%.

Это обстоятельство имеет отношение и к вопросу, который будет рассмотрен ниже, — к проблеме вывоза капитала и процессу индустриализации. Из приведенных цифр видно, что он начался уже во второй половине XIX в., и именно в колониях, а не в независимых странах.

Переориентация внешней торговли повлияла еще на один процесс — специализацию среди самих восточных стран. Развитие плантационного хозяйства на Цейлоне, в Индонезии и ряде других стран сделало хозяйства этих стран более специализированными, их экспорт стал более ограниченным по номенклатуре. В Египте стали заниматься выращиванием и экспортом хлопка. На Филиппинах более 90% вывозимых товаров состояло из четырех товаров — манильской пеньки, сахара, табака, кофе, а позже — только из трех (выпал кофе). Индонезия на 2/3 специализировалась на сахаре и кофе, Малайя — на олове (29%) и каучуке (20%).

Вся экономика Цейлона была ориентирована на внешнюю торговлю. До 1880-х годов колония специализировалась на кофе (65% экспорта), а затем на чае (55%) и натуральном каучуке (26%). Первоначально бурное развитие получило производство кофе — на частных плантациях. В 1877 г. был собран максимальный урожай кофе. Однако еще с 1868 г. на острове стало распространяться вирусное заболевание кофейных деревьев, которое в конце концов погубило эту отрасль. Кофе как главную экспортную культуру во второй половине XIX в. заменили хинное дерево, чай, шоколадное дерево, гевея. (Кокос также играл важную роль, но его производство не требовало внимания властей. Кокосовые пальмы в основном росли на небольших участках крестьян.) Особое развитие получило производство чая. Возникла чайная промышленность, в которой шел процесс концентрации капитала. В 1910г. доля трех экспортных культур — чая, каучука и кокосов — составляла 88,6% экспорта. Однако такая специализация сельского хозяйства приводила к нехватке зерна. С 1885 г. импорт риса на Цейлон превысил его производство на острове. В 1893 г. сложилось настолько тревожное положение со снабжением населения продовольствием, что был отменен земельный налог на зерновые культуры.

Более крупные страны не дают такого резкого сокращения номенклатуры, но тоже значительно изменяют состав своего экспорта. В Индии резко падает вывоз тканей, индиго, опиума, возрастает экспорт пшеницы и риса, джута, хлопка, чая. Китай тоже переживает спады и подъемы в экспорте разных товаров.

49

Распространение производства технических и непродовольственных культур в одних странах вызвало необходимость развития производства и торговли рисом в других. Англичане превратили низовье Иравади в Бирме в рисоводческий район, который снабжал рисом Цейлон и другие страны. То же сделали французы в Южном Индокитае. Рис из Кохинхины вывозился главным образом в Китай. Стал втягиваться в торговлю рисом и Сиам.

Овладение рынками стран Востока происходило не просто в процессе экономической конкуренции дешевых фабричных товаров с дорогими кустарными, но требовало также административных и военных усилий. Китайский рынок был открыт, например, в ходе трех «опиумных» войн. Европейские державы были готовы вести подобные же войны со всеми странами, которые пытались защитить свой рынок. Совет директоров Английской Ост-Индской компании уже в 1769 г. стал настаивать, чтобы в Индии сокращалось производство шелковых тканей и рос вывоз шелка-сырца. Было насильственно задушено судостроение, которое развивалось в Калькутте и Бомбее в 1795-1798 гг. Были установлены экспортные пошлины на индийские ткани, которые затрудняли их сбыт: 10% — на хлопчатобумажные, 20% — на шелковые, 30% — на шерстяные. Импортные пошлины, напротив, поддерживались на очень низком уровне. После сипайского восстания они были временно повышены, но в 1862-1864 гг. вновь снижены. В то время Англия была не намерена защищать внутренний рынок Индии. Колонизаторы прилагали также большие усилия, чтобы ликвидировать внутренние таможенные барьеры, сохранявшиеся в подчиненных им странах. Стремление «расчистить» внутренний рынок для проникновения английских товаров лежало, в частности, в основе политики генералгубернатора Индии Д.Э.Даль-хузи (1848-1856) по аннексии вассальных княжеств. Эта политика, создававшая чувство неуверенности в завтрашнем дне у многочисленных князей, оказалась опасной для британской власти. Многие князья поддержали синайское восстание и даже сделались

его руководителями именно вследствие проводившейся перед восстанием политики аннексий. Задача освоения внутреннего рынка требовала и создания инфраструктуры, в частности строительства дорог. Железнодорожное строительство в Индии, развернувшееся в середине XIX в., имело прежде всего стратегическое значение, а также должно было способствовать вывозу сырья и проникновению английских товаров во внутренние районы. В 1853 г. была открыта первая железнодорожная ветка от Бомбея до Тханы, в 1854 г. — вторая линия, от Калькутты до каменноугольного бассейна Ранигандж. К 1905 г. было построено 6 тыс. миль железных дорог. К периоду независимости Индия была страной с наиболее густой сетью железных дорог за пределами Европы (65,2 тыс. км).

К концу 60-х годов была сооружена сеть телеграфной связи по всей Индии, и Индия получила телеграфное сообщение с метрополией, что резко повысило эффективность управления колонией из Лондона.

Переориентация торговли произошла быстро и во многом драматично. Но не следует и преувеличивать ее значение. Внешняя торговля все еще занимала весьма скромное место в экономике стран Востока. Если в Великобритании величина экспорта на душу населения составляла в 1900 г. 47 долларов, а импор-

та — 74, то в Индии те же данные на душу населения составляли 1,2 и 0,8 долл., а в Китае — 0,3 и 0,4 долл. соответственно1.

Иногда эту переориентацию внешней торговли и связанные с ней изменения в структуре производства называют «превращением колониальных и зависимых стран в рынок сбыта и источник сырья» для стран-метрополий или «превращением их в аграрно-сырьевой придаток» европейской экономики. Эти формулировки содержат позитивную информацию, опираются на ряд фактов, некоторые из которых упомянуты выше. Но они содержат оттенок завершенности этого процесса и в этом смысле не совсем отвечают реальности. Наиболее наглядная схема, которая при этом имеется в виду, — это вывоз, скажем, индийского хлопка в Англию, превращение его там в ткани, ввоз этих тканей в Индию, вытеснение на индийском рынке местных кустарных тканей, закупка на вырученные от продажи деньги индийского хлопка — и повторение процесса. Между тем даже при всем желании и при полном содействии колониальных властей создание такой схемы было затруднено и даже невозможно. Индийский хлопок производился в мелких хозяйствах, был плохого качества, низкого сорта (коротковолокнис-тый) и почти не использовался английскими фабрикантами, которые предпочитали хлопок из южных штатов Северной Америки, а позже и из Египта. Колониальные страны Азии не могли стать основным источником сырья для развитых государств. Не могли они стать и основным рынком сбыта. Таковым для английских товаров оставалась Америка — Южная и Центральная. Несмотря на то что английские ткани действительно вытесняли с местного рынка ткани кустарные, вытеснить их окончательно они не могли. По многим причинам, одну из них следует упомянуть специально, поскольку она имеет своим истоком тот же процесс роста европейского импорта. Речь идет об импорте пряжи. Дешевая фабричная английская пряжа покупалась индийскими ткачами, которые выделывали из нее ткани более дешевые и тем самым получали дополнительные возможности конкурировать с английскими производителями.

Период эксплуатации колоний и полуколоний промышленным капиталом характеризуется, в отличие от предыдущего, реальным выкачиванием средств из стран Востока благодаря активному внешнеторговому балансу европейских стран. Подсчитано, что колонизаторы «выкачивали» из колоний примерно 2% их ВВП. Однако вопрос о том, замедляло ли это капиталистическое развитие колоний, остается нерешенным. Чисто теоретически средства, уходившие в Европу, могли бы быть вложены в местную экономику. Но одновременно происходил процесс накопления капитала в колониях. Купцы восточных стран богатели и начинали вкладывать свои средства в промышленность. Европейцы эксплуатировали не их. Расплачивались за европейские товары рядовые потребители (крестьяне и ремесленники) и аристократия. Но средства и тех и других не были капиталом. Бесспорно, что наводнение рынков европейскими товарами приводило к упадку местной традиционной промышленности (ремесла), к аграризации эко-

1 Приведенные выше цифровые данные взяты в основном из работы: Петров A.M. Внешнеэкономическое воздействие Запада на восточные общества в XIX — начале XX в. — Эволюция восточных обществ: Синтез традиционного и современного. М, 1984, с. 93-106.

51

номики, дезурбанизации, т.е. сокращению городского населения. Это означало разрушение традиционного экономического строя, который уже давно не имел перспектив дальнейшего развития. Одновременно формировалась городская жизнь современного типа в растущих портовых городах — как в колониях, так и в независимых государствах.

Разрушительные последствия частичного захвата-европейским капиталом внешней торговли Азии и внутренней торговли многих стран сказывались не только в колониях, и даже не столько в колониях,

сколько в полуколониях, или зависимых странах. На протяжении всего XIX в. европейские державы заключали торговые договоры с независимыми странами Востока — Османской империей, Ираном, Китаем, а в 1853 г. — и с Японией. В результате суверенитет этих стран был ограничен, они попадали в так называемую полуколониальную зависимость. В понятие «полуколониальное положение» включаются: 1) установление низких пошлин на импорт иностранных товаров; 2) передача таможен под управление европейцев; 3) экстерриториальность европейских анклавов на территориях независимых государств; 4) неподсудность европейцев местным судам на всей территории государства. Но не всякие торговые договоры восточных государств с европейскими были неравноправными. Именование этих договоров «капитуляциями» не должно вводить в заблуждение. Они назывались так только потому, что состояли из статей («капитулов»). Указы турецкого султана, регламентировавшие положение отдельных провинций империи, тоже назывались «капитуляциями», хотя ни о какой капитуляции султана перед своими подданными не могло быть речи. Первый договор, дававший иностранным купцам привилегии (низкие пошлины, право экстерриториальности, освобождение от налогов), был заключен Османской империей с Францией в 1569 г. и не предусматривал никакого подчинения европейской державе. В это время Франция видела в Османах союзника против Священной Римской империи. В 1535 г. был заключен договор двух держав о совместных военных действиях против Габсбургов, и турецкие рейдеры получили базу в Тулоне.

Договоры-капитуляции рассматривались как «милость» султана и должны были возобновляться с восшествием на престол нового султана, буде он этого пожелает. Лишь после заключения Белградского (1739 г.) и Кючук-Кайнарджий-ского (1774 г.) договоров о мире султаны потеряли право подтверждать или отменять капитуляции при вступлении на престол. Но и это еще нельзя назвать установлением неравноправного положения государства. Договоры с Османами тем самым были лишь введены в

режим международного права, которое исходит из того, что международные договоры должны выполняться вне зависимости от смены власти в государстве.

Степень освоения европейским капиталом восточных рынков зависела не от формы подчинения тех или иных стран, а от иных факторов — прежде всего, наверное, от элементарной географической близости или отдаленности стран и их рынков от Европы. Так, за XIX в. стоимость европейского импорта хлопчатобумажных товаров (включая пряжу) в Османскую империю выросла более чем в 100 раз, а в расчете на душу населения — более чем в 50 раз. Удельный вес импорта в местном потреблении увеличился с 4-5% до 80%. Происходило разорение

52

местного мануфактурного и ремесленного производства. Только через 100 лет после открытия рынков для европейских товаров стала зарождаться местная фабричная промышленность. Проникновению иностранного капитала на рынки независимых стран Востока сначала в виде товаров, а затем и в виде промышленного капитала способствовала сознательная политика местных властей. Экономические концепции, господствовавшие в этих странах, были довольно экзотическими, с нашей нынешней точки зрения. Считалось, что главная задача экономической политики — обеспечение рынка товарами и всемерное снижение цен. Задача поддержания или развития местного производства не ставилась. Интересы иностранного капитала и интересы правящей верхушки этих стран совпадали. Османские власти сами способствовали заключению договоров, которые мы сейчас называем неравноправными. Возникавший местный капитал должен был бороться не только с иностранной конкуренцией, но и с властями своей страны, выступавшими в качестве вольных или невольных пособников иностранцев. Османские власти во многом по собственной инициативе разрушили ремесленное производство в своей стране. Иранский шах воспринимался иранской общественностью как продавшийся иностранцам. Китайский император в конце XIX в. тоже рассматривался как агент иностранных держав, так что, скажем, предложение о национализации одной из железных дорог было воспринято как сдача ее иностранному капиталу и вызвало возмущение в Китае. В Японии движение за свержение сегуна и реставрацию императорской власти одним из своих лозунгов имело предотвращение закабаления Японии иностранцами, к чему вела, по мнению оппозиции, политика правительства сегуна. Результатом рассматриваемого периода стало также развитие легкой фабричной промышленности в странах Европы, прежде всего в Англии. Здесь нужно сделать три замечания.

Во-первых, не следует примитивизировать процесс индустриализации Европы. Английская промышленность развилась не на капиталы, вывезенные из колоний, в частности из Индии. Из Индии в Великобританию поступало некоторое количество денег. Часть из них можно назвать торговым капиталом, но он редко становился промышленным. Набобы (так в Англии называли разбогатевших в Индии соотечественников) тратили свои деньги на покупку замков, мест в парламенте, но не вкладывали их в производство. Английский крупный капитал того времени был торговым и банковским. Он относился к вложениям в промышленность как к делу рискованному и

малодоходному. Конторские книги возникших в конце XVIII в. фабрик показывают, что первые промышленники Англии не получали банковских кредитов, им приходилось ограничиваться собственными накоплениями.

Во-вторых, большую роль в индустриализации Европы колонии сыграли совершенно в ином качестве — как резервуары, поглощавшие избыточное население. Как известно, капитализм развивается циклично. Промышленное развитие приводит к миграции населения в города и промышленные центры. Механизация труда приводит к кризисам перепроизводства и к массовым увольнением рабочих с производств. Европа получила возможность в периоды таких кризисов «сбрасывать» лишнее население в колонии. (Правда, в данном случае имеются в

53

виду прежде всего переселенческие колонии вроде Австралии или Канады.) Новый подъем промышленного производства вызывал новый приток рабочих рук из села и необходимость дальнейшей механизации. Все это вело к более быстрой, чем если бы колоний не было, урбанизации и индустриализации европейских стран в самом широком значении этого слова. В-третьих, на первом этапе промышленного переворота, когда в Европе начала бурно развиваться легкая промышленность, ввоз продовольствия и сырья из неевропейских стран помог сгладить диспропорции в европейской экономике, вызванные отставанием сельского хозяйства от нужд экономики в целом. Затем появление избытка капиталов стало приводить к кризисам перепроизводства. И на этом этапе колонии и неевропейские государства помогли Европе притупить остроту кризиса — сбросить лишние капиталы. Это позволило европейским странам пройти вторую технологическую революцию, преодолеть диспропорции на рынке труда, разрывы в производительности между отраслями, перейти к новой ступени капитализма. Но это уже ситуация следующего этапа колониализма, о котором мы поговорим ниже.

Выигрывали и страны, не являвшиеся метрополиями. Активное сальдо внешней торговли с колониями и полуколониями позволяло метрополиям иметь пассивное сальдо в торговле с другими европейскими странами, закупая там полуфабрикаты и готовые изделия. Так что колониальная система оздоравливала и поддерживала европейскую экономическую систему в целом. Так, например, Англия в 1870-1913 гг. имела положительное сальдо в торговле с неевропейскими странами в 5 млрд. ф. ст. и такое же отрицательное сальдо в торговле с европейскими странами.

Период торгово-промышленной экспансии европейских стран был временем наиболее «революционного» колониализма. Рушилась традиционная экономическая система, подрывались привычные государственные и духовные устои. Накапливался значительный традиционалистский взрывчатый материал. В течение XIX в. произошло много массовых кровавых восстаний как в колониальных, так и в независимых странах, направленных либо прямо против колонизаторов, либо против местной элиты, погрязшей, по мнению восставших, в расточительности, распущенности и прочих грехах. О них будет рассказано в страновых главах.

Этот же период отмечен новыми явлениями в духовной сфере. Появляются реформаторские течения в общественной мысли стран Востока, в том числе в религиозной мысли, начинают проводиться модернизаторские реформы на государственном уровне. Этим вопросам будут посвящены отдельные главы.

Во многих странах Востока началось первоначальное накопление капитала. Как уже говорилось, абсолютная выкачка средств из экономики восточных стран в Европу не означала, что на Востоке все абсолютно беднели. Напротив, местный торговый капитал принял самое активное участие в развернувшейся торговле. Собственно, без его участия европейцам не удалось бы так перестроить всю торговлю на берегах Индийского и Тихого океанов, как это было показано выше. И на этой торговле создались те огромные по меркам Востока капиталы, которые были направлены в промышленность.

Может быть, в наибольшей степени выиграли индийские купцы. Парадоксально, но англичане, стремясь «открыть» Китай и проведя для этого три войны,

54

так называемые опиумные, старались в основном не для своих купцов, а для индийских. Именно индийские купцы держали в руках вывоз опиума из Индии, и они воспользовались рынком Китая, открытым для них англичанами, чтобы сколотить состояния. На торговле опиумом с Китаем составил состояние Джам-шетджи Нашурван Тата, основатель династии предпринимателей, которая и до сего дня занимает одно из первых мест среди индийских финансово-промышленных групп. С именем этой семьи связаны наиболее яркие страницы промышленного развития Индии в конце XIX — начале XX в. Вторым важнейшим товаром, хлынувшим на китайский рынок после его «открытия», была

хлопчатобумажная пряжа. Но это была главным образом индийская пряжа, выработанная на возникавших прядильных фабриках в Бомбее, Нагпуре, Ахмадабаде и других городах. Открывая китайский рынок, англичане меньше всего думали об интересах индийского капитала, тем более они никак не предполагали, что в итоге разовьется индийская национальная промышленность. Однако результаты были именно такими.

ВТОРОЙ ЭТАП ПРОМЫШЛЕННОГО ПЕРЕВОРОТА В ЕВРОПЕ И СТРАНЫ ВОСТОКА

Третий период колониализма (конец XIX — начало XX в.) ознаменовался еще более безудержными захватами новых территорий, попытками разделить между европейскими державами все неевропейские народы и территории. Его называют иногда «периодом империализма». Это определение имеет смысл, если под империализмом понимать захватническую политику, но не вкладывать в него представление о «последней стадии капитализма».

Именно во второй половине XIX и начале XX в. стремление к овладению территориями приобрело маниакальный характер. Мало-мальски уважающей себя европейской стране стало «неприлично» не иметь колоний. Начался раздел Африки, до того не привлекавшей особого внимания, поскольку климатические условия там были таковы, что европейцы гибли массами от болезней. На карте Африки нашлось место для колоний Германии и даже Бельгии, а потом и Италии, наконец обзавелись обширной колониальной империей и французы.

Те же французы нашли себе еще кусочек суши, который можно было прибрать к рукам, — восточный Индокитай. Продолжалось расширение Британской и Российской империй, причем расширение их границ, кажется, происходило по принципу соревнования — кто захватит большие пространства в Центральной Азии. Каждая из держав боялась, что их захватит другая, и торопилась «проникнуть» повсюду, отбросив соображения целесообразности. В деятельности колонизаторов в этот период проглядывают симптомы иррациональности, преследования фантомных целей «имперского величия», никчемной борьбы самолюбий.

Колониальные державы стремились разделить на «сферы влияния» и те страны, которые сохраняли некоторую независимость. Англия и Франция заключили соглашение о разделе сфер влияния в ЮгоВосточной Азии в 1896г. В 1907г.

55

были заключены три соглашения, казалось ставившие крест на дальнейшем существовании многих стран. Японо-русское соглашение (30 июля) делило на сферы влияния Маньчжурию. Франко-японское (10 июня) определяло сферы влияния этих держав в Восточной Азии. Англо-русское соглашение (31 августа) разделяло на сферы влияния Иран, отдавало Афганистан в «сферу влияния» Англии, причем обе державы обязались не прибирать к рукам Тибет. Казалось, что независимых государств в Азии скоро не останется.

Отличительной чертой экономики третьего периода колониализма можно назвать вывоз капитала из метрополий в колонии и зависимые страны. Это явление отражало новый этап в развитии европейского капитализма — интернационализацию капитала. Это было вызвано начавшимся вторым этапом промышленной революции, когда процесс механизации коснулся не только легкой промышленности, но и тяжелой, а также сельского хозяйства. Легкая промышленность в Европе потеряла преимущества, которые она имела ранее, прибыли текстильных фабрикантов снизились, и капитал, занятый в этой сфере, «побежал» туда, где можно было сократить издержки за счет приближения к источникам сырья и экономии на стоимости рабочей силы. Суммарные зарубежные инвестиции с 1870-х годов до 1914 г. выросли с 6 до 44 млрд. долл., т.е. в 7 раз, но доля этих инвестиций в колониальные и зависимые страны за этот период выросла в 15 раз2.

Вывоз капитала первоначально имел целью создание инфраструктуры для увеличения ввоза и вывоза товаров: строительство портов, железных дорог, каналов (прежде всего Суэцкого), улучшение связи. Второе направление — расширение производства доходных продовольственных и технических культур (плантации) и создание промышленности для их переработки — джутовой, чайной и т.п. Но эти же направления экспорта капитала способствовали появлению таких отраслей, которые для экспорта товаров метрополий были вовсе не нужны или даже вредны.

Капитал, накопленный к тому времени на Востоке, воспользовался «бегством» текстильной промышленности из развитых стран и создал свою текстильную промышленность. И в данном случае, как и в ряде других, капитал колоний имел преимущества перед капиталом независимых стран. Так, в Индии в 1914 г. было уже 260 текстильных фабрик с 6 млн. веретен и 100 000 ткацких станков. В Китае в том же году было 8 фабрик с 339 тыс. веретен и 2000 станков. Протяженность железных дорог в Индии в 1911—1913 гг. составляла 26,2 тыс. миль, в Китае — 6 тыс. миль.

Местный капитал обычно начинал как компрадорский, т.е. встроенный в оборот иностранного капитала, обслуживающий нужды последнего, и лишь затем переливался в промышленность, конкурирующую с импортом. В литературе закрепилась абсолютизация различий между этими двумя

частями капитала (буржуазного класса) при отчетливо негативном отношении к компрадорам. Их считали агентами иностранного капитала, имеющими общие с ним интересы, враждебно настроенными к национально-освободительному движению и т.п. При этом грань между двумя группами капиталистов была довольно размытой. Одно-

2 Широков Г.К. Парадоксы эволюции капитализма: Запад и Восток. М., 1998.

56

го и того же предпринимателя можно было отнести как к одной, так и к другой группе. Кроме того, противоречия между капиталистами есть всегда, даже между соотечественниками. «Компрадоры» внесли значительный вклад в экономическое развитие своих стран, а также в их духовное возрождение Политика колонизаторов в отношении местного капитала и промышленности была объективно

противоречивой. Без местного капитала англичане не могли обойтись, как и без индийцевчиновников и индийцев-солдат. Но они предпочли бы, чтобы этот капитал работал в сфере торговли. Местную промышленность они развивать не хотели. Однако открытие китайского рынка после «опиумных» войн поставило задачу занятия этого рынка другими товарами, помимо опиума. И англичане не стали противиться появлению индийских текстильных фабрик (первоначально прядильных) для производства пряжи для Китая. Это ирония истории, что первую фабрику на территории Индии основал не английский, а индийский предприниматель (в 185.3 г. в Бомбее).

Вскоре появились и индийские ткацкие фабрики, и местное производство тканей стало теснить импорт уже в 1870-х годах. На рубеже 1916-1917 гг. все ткани, выработанные индийскими фабриками и ткачами вручную, заняли больше половины всего рынка тканей (52,5%). Особенно поучительно то, что резкий рывок индийская фабричная текстильная промышленность совершила в результате усилий английских фабрикантов сделать наконец Индию поставщиком

хлопка для их фабрик. Во время Гражданской войны в США (1861-1865) практически прекратился ввоз хлопка из Америки в Англию. Манчестерские фабриканты оказались под угрозой остановки своих фабрик. Они стали лоббировать в парламенте серьезные меры по развитию хлопководства и организации вывоза хлопка из Индии. Под парламентским давлением были предприняты меры по развитию хлопкосеяния в Индии и улучшению сортов. Производство хлопка в Индии значительно выросло. Но Гражданская война в США окончилась, американский хлопок снова стал поступать, индийский хлопок оказался не нужен, цена на него в Индии резко упала, и индийские фабриканты получили дешевое сырье и возможность конкурировать с английскими производителями тканей и вытеснять их с индийского рынка.

Различия в методах колониальной экономической политики в выделенные выше периоды не следует абсолютизировать. Методы, практиковавшиеся в первые периоды, продолжали сохранять свое значение и в последующих. Так, импорт колониальных товаров продолжал быть важной составной частью мировой торговли. Голландцы же в Индонезии, введя «систему культур», сделали экспорт тропических товаров основой своей экономики на Архипелаге. Правда, номенклатура «колониальных товаров» в течение XIX в. изменилась — помимо специй появились чай, кофе, натуральный каучук, пальмовое масло и др.

Не потерял своего значения и вывоз товаров в страны Азии и Африки. Более того, именно в этот период стали предприниматься дополнительные меры по его стимулированию. Например, в Британской Индии был установлен завышенный курс рупии, который был выгоден для импортеров, но не для тех, кто ввозил капитал, и не для экспортеров. Безудержная гонка за территориями помимо иррациональных имперских обоснований имела некоторую рациональность— все надеялись, что в дальнейшем захваченные народы станут потребителями товаров

57

соответствующей метрополии. Уровни развития европейских стран выравнивались. Усилилась конкуренция между ними за рынки сбыта. Таким образом, определенная долговременная стратегия в этой вакханалии захватов имелась. Но слишком долговременная. Воспользоваться захваченными потенциальными рынками империалистические страны большей частью не успели. Но все же ввоз капитала начался, что привело к развитию транспорта, появлению современной техники и технологии, необходимости обучения рабочих, т.е. к индустриализации.

В целом экономическое воздействие Европы на Азию в период колониализма было достаточно противоречиво. Безусловно, имел место отток ресурсов из Азии в Европу, особенно во второй период колониализма. Но именно в этот период были созданы предварительные условия, часто вопреки желаниям колонизаторов, для модернизации экономики и последующего быстрого

развития этих стран. Издержки этого пути были велики, но, учитывая, что без влияния колониализма преобразования вообще были невозможны, следует признать это воздействие в целом благотворным.

К.Маркс, которого нельзя заподозрить в идеализации колониализма, сформулировал подобный вывод достаточно четко: «Я знаю, что английские промышленные магнаты в своем стремлении покрыть Индию железными дорогами руководствуются исключительно желанием удешевить доставку хлопка и другого сырья, необходимого для их фабрик. Но раз вы ввели машину в качестве средства передвижения в страну, обладающую железом и углем, вы не сможете помешать этой стране самой производить такие машины. Вы не можете сохранять сеть железных дорог в огромной стране, не организуя в ней тех производственных процессов, которые необходимы для удовлетворения непосредственных и текущих потребностей железнодорожного транспорта, а это повлечет за собой применение машин и в тех отраслях промышленности, которые непосредственно не связаны с железными дорогами»3.

Это предвидение исполнилось, несмотря на то что английские власти действительно мешали (но не преуспели в этом), скажем, Дж.Тате построить металлургический завод.

Конкретно все это выразилось в том, что колониальные страны развивались быстрее, чем страны независимые, так называемые полуколониальные4.

Маркс К. Будущие результаты британского владычества в Индии. — Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 9, с. 227228.

4 Широков Г.К. Колонии и зависимые страны: проблемы исторического различия. — Народы Азии и Африки. 1983, № 3.

Глава 3

ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ В ПЕРИОД РАННИХ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕФОРМ

К концу XVIII в. государство турок-османов утратило свою былую военно-политическую мощь. Социальные и государственные институты, веками обеспечивавшие стабильность власти султанов, все более и более становились тормозом развития страны в условиях нового времени. Османская империя оказалась в состоянии глубочайшего социально-экономического и политического кризиса. Ее положение стало столь критическим, что искать выход из создавшейся ситуации начали самые высшие представители феодально-бюрократической элиты империи.

Противоборством старого и нового во всех областях социальной и политической жизни страны было отмечено царствование султана Селима III (1789-1807). После поражения Турции в войне с Россией (1787-1791) Селим III повелел группе высокопоставленных сановников подготовить записки о мерах, осуществление которых могло бы улучшить положение государственных дел. Заметное влияние на реформаторские планы султана оказало чрезвычайное турецкое посольство в Вену. Его глава Ратибэфенди в записке, поданной султану, впервые в своей стране прямо говорил о том, что многие беды и недостатки Османской империи проистекают оттого, что европейские державы имеют превосходство над турками в военной и государственной организации.

В первой половине 1793 г. Селим III издал ряд указов относительно новой организации армии, прежде всего указ о создании нового пехотного корпуса, сформированного и обученного по европейскому образцу. Были также изданы указы об учреждении специальной военной кассы, через которую должны были идти все средства на финансирование обновленных вооруженных сил. Поскольку было очевидно, что сразу невозможно заменить всю старую военную систему, реформаторы уделили определенное внимание улучшению положения традиционных формирований: феодального военного ополчения и янычарского пехотного войска. Были предприняты меры по повышению боеспособности янычар, в частности организованы регулярные занятия по различным видам военного дела.

Но главным содержанием реформы было, по идее ее инициаторов, создание нового войска. Его численность была определена в 12 тыс. человек. Новый корпус создавался, несмотря на личное внимание и усилия султана, довольно медленно. К 1798 г. в его составе было не более 3-4 тыс. солдат, и только к 1804 г. — 12 тыс. Новые методы воинского обучения, новое вооружение и строгая дисциплина дали некоторые результаты. Уже во время франко-турецкой войны 1798-1802 гг. новые военные формирования показали неплохие боевые качества. В ряду других военных реформ Селима III были мероприятия по усилению боеспособности и технической оснащенности турецкой артиллерии и флота.

59

Военные реформы не могли проводиться без участия европейской науки и культуры, что, в свою очередь, отражалось и на других сферах общественной жизни, в частности на дальнейшем развитии светского образования. Первоначально новшества были введены в военных учебных заведениях. В 1793 г. Селим III открыл новое специальное военное учебное заведение для подготовки армейских инженеров и артиллеристов — Сухопутное инженерное училище. В этом училище прошли военную и общеобразовательную подготовку по европейскому образцу сотни турецких юношей. Стремление

улучшить подготовку военных специалистов, в частности инженеров для армии и флота, естественно, привело к переводу на турецкий язык ряда европейских, в особенности французских, трудов по военному делу, математике, по некоторым другим наукам.

Военные реформы и связанные с ними мероприятия отразились и на состоянии ряда отраслей промышленности и культуры. В связи с возрождением флота начались разработки на медных рудниках и угольных копях; для нужд совершенствовавшихся пороховых заводов увеличили добычу селитры, построили мануфактуры и оружейные заводы с целью поставить обмундирование для новых воинских подразделений и перевооружить их.

Реформы, в особенности создание новой армии, стоили больших денег. Средств не хватало, их начали искать путем обложения населения дополнительными налогами. Новые налоги были введены на ряд технических сельскохозяйственных культур — шелковицу, хлопчатник, табак и т.д. Все эти налоговые отчисления и ряд других специально определенных видов доходов поступали в «казну новых доходов». Из нее финансировались военные реформы, в ней же накапливался денежный фонд на случай войны. Налоги вызвали сильное недовольство населения, выливавшееся иногда в восстания против правительства.

Что же касается реформирования государственной организации, то Селим III и его правительство стремились добиться реального контроля над провинциальными властями. Султан издал специальный указ, определявший порядок управления провинциями, назначения губернаторов и их обязанности. Положение реформаторов и общее состояние Османской империи были осложнены франко-турецкой войной 1798-1802 гг. В числе важнейших задач французов была военная экспедиция в Египет под командованием Наполеона Бонапарта. В июле 1798 г. французы захватили Каир. В этой войне султан получил поддержку России и Англии. В 1799 г. военные действия в Сирии и Египте шли с переменным успехом. В июне 1801 г. английские и турецкие войска принудили к сдаче французский гарнизон Каира. В сентябре 1801 г. остаткам экспедиционного корпуса французов пришлось покинуть территорию Египта, а в 1802 г. Турция заключила мирный договор с Францией.

После франко-турецкой войны внешнеполитическое положение Османской империи некоторое время оставалось стабильным, но резко пошло на подъем крайне опасное для империи национальноосвободительное движение в балканских провинциях. Усилилась освободительная борьба против турецкого владычества в Греции, Болгарии и Черногории. Черногорцам удалось столь успешно противостоять турецким войскам, что Селим III вынужден был признать Черногорию независимой. В Сербии в феврале 1804 г. вспыхнуло продолжавшееся более десяти лет антитурецкое восстание.

60

Тяжелое внутриполитическое положение Османской империи и его ухудшение в связи с антитурецкими движениями, осложнение международной обстановки дали возможность противникам реформ Селима III активизировать свою деятельность. Они организовали выступления против властей, в частности бунт янычар в Адрианополе (Эдирне). Султан пошел на уступки реакционерам и отозвал в столицу из Румелии контингент новых военных формирований. Проявленную султаном слабость использовали противники реформ. Улемы стали открыто говорить о том, что проводимые реформы идут вразрез с установлениями Корана и шариата. Группа реакционно настроенных сановников составила заговор против султана. 25 мая 1807 г. началось восстание. 29 мая Селим III отрекся от престола, на трон был возведен султан Мустафа IV (1807-1808), вполне устраивавший реакционеров крайней консервативностью взглядов.

Между тем сторонники идей и реформ низложенного султана не потеряли надежды восстановить утраченные позиции и вернуть трон Селиму III. Их возглавил крупный государственный деятель Мустафа-паша Байрактар. После совершившегося в Стамбуле переворота Байрактар пресек попытки янычар расправиться со сторонниками реформ в Силистре. Вскоре ставка Байрактара в Русе стала центром всех сохранившихся сторонников Селима III. Им благоприятствовало длительное затишье, установившееся на русско-турецком фронте летом 1807 г. В июле 1808 г. Байрактару удалось, объединив самые разные политические группировки в правительстве из числа сторонников Селима, подготовить военный поход на Стамбул. Большая армия, собранная Байрактаром, 18 июля подошла к столице и встала лагерем около города. Наконец 28 июля 15-тысячное войско Байрактара вступило в Стамбул. В тот же день он сместил великого везиря Челе-би Мустафа-пашу и двинулся ко дворцу султана, намереваясь восстановить Селима III на троне. Однако Мустафе IV и его приближенным удалось убить Селима — он был задушен. Когда войска Байрактара ворвались во дворец, им оставалось только одно — возвести на престол принца Махмуда (1808-1839), которому суждено было не только продолжить дело Селима III, но и войти в историю своей страны в качестве крупного преобразователя.

Силы феодальной фанатичной реакции были значительными, они довольно быстро оправились от поражения. Уже в ночь с 14 на 15 ноября 1808 г. в столице вспыхнул бут янычар против Байрактара и его сторонников. Байрактар не сумел организовать сопротивление. Более 12 часов он героически

сопротивлялся янычарам, забаррикадировавшись в каменной башне, которую он сам взорвал выстрелом в пороховую бочку, когда сопротивление стало бессмысленным.

Султан Махмуд II и его приближенные с помощью верных им подразделений нанесли удары по восставшим янычарам. Однако через день бунт вспыхнул с новой силой, янычары предъявили султану перечень подлежавших немедленной казни лиц из числа сторонников реформ. Султану пришлось пойти на уступки, он лишь осмелился помочь бежать сановникам, ненавистным янычарам. Несмотря на то что реформы Селима III оказались безуспешными, прежде всего из-за предельной узости социальной базы реформаторов, которым постоянно противостоял мощный блок феодальной реакции и клерикальных фанатичных сил, этими мерами были заложены первые камни в фундамент последующих реформ государственного устройства и быта.

61

Международное положение Османской империи в начале XIX в., и без того трудное, было осложнено русско-турецкой войной 1806-1812 гг. Непосредственным поводом к началу военных действий послужили нарушения Османской империей русско-турецких договоров и соглашений, но большое влияние на развитие событий в тот момент оказали дипломатические интриги Франции против России, а также стремление султанского правительства добиться восстановления власти над Крымом. Русские войска заняли Дунайские княжества — Молдову и Валахию, статус которых несколько раз становился предметом русско-турецких соглашений. Военная кампания 1809—1811 гг. принесла крупные успехи русской армии, которая под командованием фельдмаршала М.И.Кутузова летом и осенью 1811 г. нанесла сокрушительные удары по турецким войскам на Дунайском фронте. Положение Османской империи еще более осложнилось после того, как сербские повстанцы нанесли туркам также ряд поражений, в частности в октябре 1811 г. в сражении при Нише. Все эти обстоятельства, дополнявшиеся постоянной угрозой антитурецкого выступления в Болгарии, вынудили султана и Порту пойти на мирные переговоры с Россией, которые завершились 28 мая 1812г. заключением Бухарестского мирного договора. России отошла Бессарабия, в Молдове и Валахии была восстановлена власть турецкого султана. Однако княжествам было предоставлено право автономии на основе привилегий, которые содержались в Ясском мирном трактате 1792 г. Сербия получила по договору 1812г. некоторую автономию в вопросах внутреннего управления. Мирный договор 1812 г. закрепил за Россией все области Закавказья до р. Арпа-чай, Аджарских гор и Черного моря. Наконец, договор обеспечил России нейтралитет Османской империи в войне с Наполеоном. Что касается Порты, то, заключив договор о мире с Россией, она попыталась укрепить свое господство на Балканах. Летом 1813 г. турецкие войска вторглись в Сербию и нанесли сербам ряд ударов. Вскоре туркам удалось захватить и подчинить своей власти все сербские земли. Турецкие войска грабили и убивали мирных жителей, жгли села и уводили людей в рабство. В ноябре 1814г. вспыхнуло антитурецкое восстание в нескольких округах Центральной Сербии, подавленное турецкими властями. В апреле 1815г. еще более мощное восстание вновь охватило Сербию. Решающим фактором явилась поддержка восставших сербов Россией, потребовавшей от Порты выполнения соответствующих положений Бухарестского мирного договора 1812г. После длительных переговоров между руководителями сербского повстанческого движения и турецкими властями в 1816г. было достигнуто соглашение, подтверждавшее право сербов на некоторую внутреннюю автономию. Восстание сербов стало важным звеном в цепи антитурецких освободительных движений народов Балканского полуострова.

Другим проявлением этого процесса стало мощное антитурецкое восстание в Молдове и Валахии, которое произошло в 1821 г. В середине мая 1821 г. турецкие воинские соединения вступили на территорию Валахии и Молдовы. Порта пошла на оккупацию княжеств, разместила там свои воинские гарнизоны, сместила неугодных ей господарей.

Весной 1821 г. против турецкого владычества восстали греки. Первоначально ареной повстанческого движения стала Морея, но в короткий срок восстание распространилось на всю континентальную Грецию и острова Эгейского и Адриа-

62

тического морей. Султан и Порта ответили жестокими репрессиями: по многим городам Османской империи прокатилась волна греческих погромов. Гонениям и убийствам подверглись в эти дни и другие христианские народы империи, однако восстание продолжалось. В октябре 1821 г. греческие повстанцы захватили административный турецкий центр в Морее — Триполис. К началу 1822 г. они овладели почти всей Мореей, значительной территорией в Центральной Греции и рядом греческих островов. В январе 1822 г. греки законодательно оформили свою борьбу за независимость. В Эпидавре было созвано Национальное собрание Греции, которое приняло греческую конституцию, провозгласившую независимость страны. В июле 1822 г. султан Махмуд II попытался с помощью крупных воинских соединений подавить главный очаг восстания и базу повстанцев — Морею, но турецкая армия была наголову разгромлена.

Греческое восстание не только резко обострило внутриполитическое положение Османской империи, но вновь включило «восточный вопрос» в повестку дня европейской политики. Осенью 1823 г. Россия предложила представителям держав провести в Петербурге конференцию по греческому вопросу.

Султан Махмуд II обратился за военной помощью к своему вассалу, правителю Египта Мухаммеду Али. Согласившись предоставить турецкому султану для борьбы с греческими повстанцами армию и флот, Мухаммед Али обусловил эту военную помощь передачей Морей в управление своему сыну Ибрагим-паше, который был назначен командующим египетскими вооруженными силами, направленными в Грецию.

Начало действий экспедиции Ибрагим-паши почти совпало с созывом петербургской конференции великих держав по греческим делам. Заседания конференции проходили с перерывами с июня 1824 г. по апрель 1825 г. На них так и не удалось выработать согласованной позиции. Дело не пошло дальше обращения к правительству Османской империи с призывом о помиловании невиновных в восстании и принятии посредничества держав в решении греческого вопроса. Последнее предложение Порта решительно отвергла, тем более что, несмотря на героическое сопротивление греческих повстанцев, в ноябре 1824 г. войска Ибрагим-паши разгромили их на Крите, а в феврале 1825 г. захватили Наварин. В летние месяцы того же года войскам Ибрагимпаши удалось подавить сопротивление повстанцев в большей части Морей.

Махмуд II и его ближайшее окружение сознавали необходимость проведения военноадминистративных реформ, способных укрепить Османскую империю перед натиском освободительных движений нетурецких народов и постоянной угрозой вмешательства великих держав во внутренние дела империи. Военные действия в Греции продемонстрировали крайне низкие боевые качества турецких войск на фоне современной, по-европейски обученной армии египтян. Махмуд II решил ускорить проведение военной реформы. Весной 1826 г. султан и Порта стали обсуждать проект создания новых пехотных частей. Эти части (до 8 тыс. солдат) должны были быть организованы и обучены по европейской системе. Проект был обсужден, одобрен положенной в таких случаях фетвой шейх-уль-ислама, оформлен указом султана.

Эти действия султана вскоре вызвали противодействие янычар, увидевших в новом войске посягательство на свои традиционные привилегии. Бунт янычар

63

начался 15 июня 1826 г. Бунтовщики напали на дома тех высших сановников, которых считали инициаторами проведения военной реформы. Янычары по традиции грабили и жгли дома ненавистных им лиц, призывая население Стамбула присоединиться к ним. Но на этот раз горожане не поддержали янычар, поскольку видели в них виновников смуты и военных поражений в Греции. Махмуд II и его окружение проявили большую решительность и организованность в отпоре бунтовщикам. Около 14 тыс. солдат из новых военных формирований и верных султану артиллерийских частей было брошено на подавление бунта янычар. Часть горожан получили оружие и встали на сторону Махмуда П. Вскоре стамбульская площадь Этмейдан, на которой собрались бунтовщики, была окружена султанскими войсками. Бунтовщики отказались сложить оружие и повиниться, тогда пушки султанской артиллерии буквально в упор расстреляли непокорных янычар, тысячи которых погибли на площади и в казармах, где они попытались укрыться. Казармы по приказу султана были преданы огню вместе с непокорными янычарами. По всему Стамбулу шла охота за бунтовщиками. Всего во время бунта погибло или было казнено по решению специальных судов не менее 6-7 тыс. янычар, а около 15-20 тыс. — выслано из столицы. 17 июня 1826 г. собрание высших сановников приняло историческое для Османской империи решение об упразднении янычарского корпуса и предании анафеме этого традиционного государственного института, о чем был издан специальный указ султана. Во всех провинциях империи убивали янычар, выражавших непокорность, в результате чего были уничтожены десятки тысяч янычар.

Историческое значение ликвидации янычарского корпуса — традиционной опоры феодальноклерикальной реакции — состояло в том, что отныне не только в военно-административной, но и в общественно-политической и культурной жизни страны складывались более благоприятные условия для осуществления преобразований.

Ликвидация янычар позволила султану-реформатору пойти на уничтожение могущественного мусульманского дервишского ордена бекташи, с которым янычарский корпус был связан вековыми узами. Решение это было принято высшими светскими и духовными сановниками империи во главе с шейх-уль-исламом. В июле-августе 1826г. руководители ордена бекташи были