3. Боярское правление (1538—1547).

Обострение С 1538 по 1547 гг. реальная власть оказалась в руках

придворной борьбы бояр. Фаворит Елены — Иван Оболенский, несмотря на плач и вопли восьмилетнего Ивана, пытавшегося защитить его, был схвачен, закован и вскоре уморен в тюрьме. Разделенные на несколько группировок верхи московского боярства враждовали друг с другом. Сна­чала власть перехватывали друг у друга Вельские и Шуйские, затем утвер­дились Глинские. Свержение правящих группировок сопровождалось за­говорами, убийствами, избиениями и заточениями.

Иван IV Часто непристойные и кровавые сцены разыгрыва-

в 1538—1547 гг. лись на глазах маленького Ивана IV, что, конечно, по­влияло на формирование его характера.

От природы Иван IV был наделен блестящими способностями и живым темпе­раментом. Но с самого раннего детства ребенок-монарх был предоставлен самому себе. После смерти матери люди, пытавшиеся дать ему хорошее образование, бы­ли отстранены от власти, и великий князь оказался окруженным боярами, озабо­ченными осуществлением своих корыстных целей, не брезгующими во имя их ни­какими средствами. По словам сподвижника Ивана IV Андрея Курбского, бежав-

Губа — единица территории в уездах.

9—

шего позже и Литну, дурные наклонности московский князь стал проявлять уже в 12 лет. С высоких теремов бросал Иван кошек и собак. Потом с толпой знатных сверстников скакал верхом по улицам Москвы, давя прохожих, бояре же лишь смеялись, говоря: «О! Храбр будет этот царь и мужествен!» Свой первый смертный приговор Иван IV вынес в 13 лет, приказав, по наущению своих дядьев Глинских, затравить Андрея Шуйского до смерти собаками.

Политика бояр Все боярские группировки пытались продолжать централизаторские мероприятия и внешнюю полити­ку Василия III и Елены Глинской, но самоуправство, взятки и казнокрад­ство усилились сверх всякой меры. И в центре, и на местах невозможно было найти праведного суда. Не случайно наместников-кормленщиков того времени сравнивали с ненасытными дикими зверями.

Итоги боярского Все это, вместе взятое, привело к падению политиче- правления ского авторитета верхов московской аристократии и

дезорганизовало работу государственных органов. Казна была пуста, а на­логи росли.

Подати собирали, нешадно мучая крестьян и посадских людей. Народ пришел в состояние «скорбного волнения»: многие селяне разорились, бежали и стали разбойниками на больших дорогах; другие «утекли» к ка­закам или за рубеж в Литву; в городах было неспокойно — по любому по­воду мог вспыхнуть бунт.

Не лучшим образом обстояли дела в среде духовенства. Митрополиты свергались по прихоти бояр-правителей. Падала нравственность служите­лей церкви: попы и монахи «лаялись при алтаре», вели службу пьяными, порой дрались друг с другом в церкви до крови.

В итоге время боярского правления запомнилось как тяжкий для Мос­ковского государства период. Один итальянец, архитектор — Петр Фря-зин, перебравшийся в Москву из Рима при Василии III, в 1539 бежал в Ли­вонию и так объяснил свое поведение:

«Великого князя и великой княгини не стало, государь нынешний мал остался, а бояре живут по своей воле, и от них великое насилие, управы в земле никому нет, между боярами самими вражда, и уехал я от великого мятежа и безгосударства».