8.2. Советский Союз в международных отношениях

В период ревизии Версальской системы.

Деятельность дипломатии ссср

По укреплению стабильности на мировой арене.

Эскалация международной напряженности и рост реваншистских настроений в Германии вызывал сильное беспокойство в правящих кругах СССР, который лишь в 30-е гг. стал полноправным членом мирового сообщества и был признан в качестве великой державы. В связи с этим, Советский Союз был заинтересован в сохранении стабильности на международной арене, которая позволила бы закрепить его дипломатические успехи, а также успешно завершить программу промышленной модернизации страны. Вследствие этого дипломатия Советского государства предприняла ряд политических шагов, которые, по мнению руководства страны должны были способствовать укреплению международной безопасности.

6 февраля 1933 г. на заседании Генеральной комиссии Международной конференции по разоружению представители СССР выдвинули проект декларации об определении агрессора, согласно которой агрессором в международном конфликте признавалось государство, вооруженные силы которого, хотя и без объявления войны вторгнутся на территорию другого государства, атакуют его морские и воздушные силы, бомбардируют его территорию, установят морскую блокаду его берегов или портов. В проекте специально отмечалось, что никакие соображения политического, экономического и стратегического характера не могут служить оправданием агрессии.

Несмотря на усилия советских дипломатов, данный проект не был поставлен на голосование Генеральной комиссии. В связи с этим правительство СССР начало переговоры по данному вопросу с рядом государств. В июле 1933 г. переговоры закончились подписанием конвенции об определении агрессора между СССР и десятью странами, имевшими общую границу с Советским государством (Польша, Румыния, Турция, Иран, Афганистан, Югославия, Чехословакия, Эстония, Латвия, Литва). Позднее к конвенции присоединилась Финляндия. Этот факт стал, в частности, показателем дальнейшего улучшения отношений СССР со своими западными соседями, в том числе со странами Малой Антанты.

Подписание конвенции с союзниками Франции способствовало сближению франко-советских позиций по вопросам поддержания стабильности в Европе и развитию отношений между двумя странами. В период 1934-35 гг. шли активные франко-советские переговоры по поводу заключения Восточного пакта, а также подписания франко-советского договора о взаимопомощи, о чем уже говорилось выше.

Важным элементом советской политики, направленной на укрепление системы европейской безопасности стало вступление СССР в Лигу Наций (сентябрь 1934 г.). Необходимо отметить, что СССР оказался единственной великой державой, настаивавшей на реальном применении санкций против Италии, расценивая ее деятельность в Эфиопии как акт агрессии, и выступавшей в Лиге Наций с соответствующими заявлениями. Точно также советские официальные представители высказывались в защиту республиканского правительства Испании, осуждая вмешательство Германии и Италии во внутренние дела этой страны. Исследователи сходятся во мнении, что руководство СССР понимало значение испанских событий для фашистских держав, стремившихся использовать их как возможность испытания в боевых условиях новых видов оружия и тактических приемов для последующего их применения в случае возникновения крупного международного конфликта.

7 октября 1936 г. советское правительство заявило в лондонском комитете по невмешательству решительный протест против действий Германии и Италии и предложило установить контроль за португальскими портами, через которые Гитлер и Муссолини направляли значительную часть военной помощи мятежным испанским генералам. Не дождавшись удовлетворения своего протеста, руководство Советского Союза заявило о выходе из Комитета по невмешательству, и приняло меры для оказания политической, материальной и военной помощи Испанской республике.

Отметим также, что дипломатия СССР активно выступала и против других действий фашистских государств, направленных на пересмотр основ Версальского миропорядка и подрыв стабильности в Европе, в частности против аншлюса Австрии. В соответствующем выступлении главы советского внешнеполитического ведомства указывалось на недопустимость пересмотра государственных границ в самом центре Европы и на то, что присоединение Австрии к Германии создает опасный прецедент, представляющий угрозу “не только для граничащих с агрессором 11 стран, но и вообще для всех европейских государств, и не только европейских”. В связи с этим советское правительство заявило о своей готовности принять участие в коллективных действиях, направленных на противодействие развитию агрессивной политики Германии и Италии и на устранение угрозы широкомасштабного военного конфликта. С этой целью советские дипломаты предложили обсудить в рамках Лиги Наций вопросы, связанные с разработкой практических мер, призванных способствовать эффективному решению вопросов укрепления европейской безопасности. Текст данного заявления был направлен по официальным каналам правительствам Франции, Чехословакии, Великобритании и США, однако реакции на него не последовало.

Разрабатывая возможные варианты стабилизации обстановки в Европе, СССР стремился укрепить свою безопасность и в регионе Дальнего Востока. С этой целью в марте 1936 г. был подписан советско-монгольский протокол о взаимопомощи, предусматривавший, что в случае агрессии стороны окажут друг другу помощь, в том числе военную. Данный протокол помог МНР отстоять свою независимость перед лицом японской угрозы, а также в определенной степени обезопасил дальневосточные территории Советского Союза, создав из Монголии буфер между советской границей и контролируемыми японцами территориями Китая.

Подобный договор о взаимопомощи предполагалось также заключить с Китаем, однако первоначально правительство Чан Кайши отказалось от переговоров по этому вопросу. Чуть позже, когда японские войска развили наступление в северные и центральные районы Китая, правительство этой страны предприняло шаги для улучшения отношений с Советским государством. В результате переговоров, инициированных китайской стороной, 21 августа 1937 г. был подписан советско-китайский договор о ненападении, который, в частности предусматривал взаимные обязательства сторон не оказывать никакой поддержки государствам, совершившим нападение на СССР или Китай. Кроме того, после заключения договора получило свое дальнейшее развитие военное советско-китайское сотрудничество, заключавшееся в поставке нанкинскому правительству советских самолетов, танков, артиллерийских орудий и других видов вооружения, а также в отправке в Китай советских военных специалистов.

Советский Союз поддержал правительство Китая и в Лиге Наций, в результате чего в сентябре 1937 г. эта организация приняла резолюцию, осуждавшую агрессивные действия Японии в отношении Китая, в частности бомбардировки китайских городов японской авиацией. Позднее, в ноябре 1937 г. на конференции в Брюсселе во время рассмотрения вопроса о японской агрессии в Китае, советская делегация предложила применить против Японии санкции, предусмотренные Уставом Лиги Наций, что также явилось актом политической поддержки нанкинского правительства. Несмотря на то, что конференция отвергла это предложение, ограничившись резолюцией, предлагавшей Японии и Китаю прекратить военные действия, деятельность советских дипломатов способствовала укреплению в мировом общественном мнении образа СССР как державы, заинтересованной в сохранении стабильности на международной арене. Укреплению этого образа способствовала и позиция советского руководства в отношении судетского кризиса и “мюнхенского сговора”, о чем уже упоминалось выше.

Во многом благодаря благосклонному отношению общественного мнения стран Запада к Советскому Союзу в середине апреля 1939 г. английские и французские правящие круги предложили советскому руководству дать совместные гарантии Польше и Румынии на случай развития германской агрессии в Восточной Европе. Советское руководство откликнулось на это предложение, предложив в свою очередь не только гарантировать безопасность Польши и Румынии, но и заключить пакт о взаимной помощи на случай возникновения угрозы безопасности в Европе, который бы предусматривал в частности гарантии независимости прибалтийских стран, имевших непосредственную границу с Советским Союзом. Правительства Великобритании и Франции дали согласие на переговоры относительно пакта, рассчитывая на использование военной мощи СССР в случае, если германская агрессия будет развиваться в западном направлении, однако они не хотели брать на себя каких-либо обязательств в отношении помощи прибалтийским странам, открывая своеобразный коридор для прохода немецких войск к границам Советского Союза и продолжая, таким образом политику канализации агрессии нацистской Германии в восточном направлении, ярким проявлением которой был “мюнхенский сговор”.

Советское правительство не могло согласиться с таким подходом и выдвинуло встречные предложения, реализация которых обеспечила бы как безопасность СССР, так и стабильность в Европе в целом. Предложения советского руководства сводились к трем основным пунктам: 1) заключение пакта о взаимопомощи между СССР, Великобританией и Францией; 2) дополнение пакта соответствующей военной конвенцией; 3) предоставление гарантий независимости всем пограничным с Советским Союзом государствам на протяжении от Балтийского моря до Черного. После длительных консультаций английское и французское правительство отказались от советских предложений, настаивая на предоставлении гарантий лишь Румынии и Польше. Чуть позже, в конце мая 1939 г., в британском внешнеполитическом ведомстве был разработан проект пакта о взаимопомощи, предусматривавший обеспечение не только безопасности Польши и Румынии, но и Греции. Однако в рамках этого проекта по прежнему отсутствовали гарантии независимости государств Прибалтики, отделявших Германию от СССР. Кроме того, выполнение условий пакта, согласно английскому проекту, связывалось с соответствующим решением Лиги Наций, что в еще большей степени снижало эффективность данного пакта.

Английский проект был отвергнут Москвой, выдвинувшей контрпроект, который предусматривал немедленную помощь со стороны Советского Союза, Великобритании и Франции друг другу в случае нападения на одну из этих держав, а также на Бельгию, Грецию, Турцию, Румынию, Польшу, Латвию, Эстонию, Финляндию, а также в случае нападения на любую другую европейскую страну, которая обратится к этим державам за помощью. Подобный проект, не связанный к тому же необходимостью получить санкцию Лиги Наций мог ограничить агрессивные устремления фашистских режимов, создав ситуацию, в которой пересмотр территориальных границ в Европе был бы сильно затруднен.

С целью ускорения переговорного процесса в отношении пакта, НКИД СССР пригласил в Москву министра иностранных дел Великобритании лорда Галифакса, однако визит не состоялся: британское руководство откладывало начало переговоров, рассчитывая избежать подписания пакта о взаимопомощи, связывавшего британскую дипломатию обязательствами, не отвечавшими интересам этой страны.

Несмотря на то, что советское правительство было неплохо осведомлено о настроениях британского кабинета, оно продолжало попытки заключения пакта о взаимопомощи. 23 июля 1939 г. советская сторона предложила начать в Москве переговоры военных миссий трех стран, целью которых должна была стать разработка механизма взаимодействия вооруженных сил Великобритании, Франции и СССР в условиях нарастания реваншистских настроений держав “оси”. Правительства Англии и Франции выразили свое согласие на переговоры, которые и начались 12 августа 1939 г. В самом начале переговорного процесса советской стороне стало очевидно, что ни английская, ни французская миссии, во главе которых стояли второстепенные представители военных ведомств, не были наделены полномочиями, необходимыми для принятия ответственных решений и подписания соответствующих документов. Военные миссии были сформированы таким образом потому, что правительства стран Запада не хотели брать на себя какие-либо определенные обязательства ни в военной, ни в политической сфере, что нашло свое выражение в позиции военных представителей относительно развития военно-политического сотрудничества между СССР, Польшей и Румынией, эффективность которого напрямую зависела от Великобритании и Франции. Суть вопроса о военном сотрудничестве, ставшего камнем преткновения на переговорах заключалась в том, что Советский Союз мог принять эффективное участие в противодействии агрессии фашистских держав в Европе только в том случае, если Румыния и Польша пропустят советские войска через свою территорию в направлении Германии. Между тем ни англичане, ни французы не предпринимали никаких конкретных мер для воздействия на своих восточноевропейских союзников с целью убедить их в необходимости прохода советских войск через их территорию. Вопрос о гарантиях независимости Латвии и Эстонии также затягивался, что давало руководству СССР основания опасаться заключения новых англо-германских и франко-германских соглашений, подобных мюнхенскому, призванных направить германскую агрессию в направлении советских территорий.

Время показало, что для таких опасений были все основания, т.к. уже в июле 1939 г. английские дипломаты начали секретные переговоры с Германией о разрешении всех спорных вопросов путем раздела сфер влияния в Европе, на территории СССР и на Востоке между Великобританией и Третьим Рейхом, причем англичане обещали прекратить англо-советские переговоры в случае подписания соответствующего англо-германского соглашения.

Таким образом, усилия советской дипломатии, направленные на укрепление безопасности СССР, а также безопасности в Европе в целом не увенчались созданием блока держав, способного предотвратить или хотя бы приостановить развитие германской агрессии в Европе. В создавшейся ситуации решение вопросов, связанных с обеспечением безопасности СССР потребовало выработки новых подходов, которые смогли предотвратить формирование единого антисоветского блока и вывести Советский Союз из состояния внешнеполитической изоляции, в котором он оказался в результате проведения странами Запада политики “умиротворения агрессора”. Эти условия в значительной степени предопределили переориентацию советской внешней политики на налаживание отношений с Германией.

Видимо предвидя неудачный исход переговоров с британскими и французскими представителями, 10 марта 1939 г., выступая на XVIII съезде ВКП (б), И.В. Сталин выразил недовольство позицией Великобритании и Франции и заявил, что Советский Союз не намерен “таскать каштаны из огня” для европейских государств. Министр иностранных дел Германии Й. фон Риббентроп увидев в этих словах скрытое желание советского руководства пойти на улучшение отношений с Берлином, познакомил Гитлера с содержанием речи И.В. Сталина и просил дать полномочия на проведение дипломатического зондажа в Москве. Гитлер колебался и занял вначале выжидательную позицию в связи с чем дипломатический зондаж велся крайне медленно и приобрел интенсивные формы только летом 1939 г.

В известной мере показателем повышения интереса Москвы к сотрудничеству стало назначение на пост наркома иностранных дел В.М.Молотова и увольнение прежнего наркома М.М.Литвинова, который считался сторонником созидания коллективной системы безопасности в противовес сближению с Германией.

Активизация советско-германского политического диалога последовала в связи с обсуждением двустороннего договора о торговле и кредите. В Москве дипломатические беседы вели германский посол граф В. фон дер Шуленбург и посланник К.-Ю.Шнурре, а в Берлине Й. Риббентроп провел важную в политическом отношении беседу с советником посольства СССР Г.А.Астаховым, в которой в частности затрагивались вопросы, связанные с возможностью раздела восточноевропейских территорий на сферы влияния.

После начала переговоров, 29 июля 1939 г. В.М. Молотов направил телеграмму Г.А.Астахову, в которой, в частности, высказал точку зрения Кремля на возможное развитие двусторонних связей. “Между СССР и Германией, писал В.М. Молотов, - конечно, при улучшении экономических отношений могут улучшиться и политические отношения…Если теперь немцы искренне меняют вехи и действительно хотят улучшить политические отношения с СССР, то они обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это улучшение…Всякое улучшение политических отношений между двумя странами мы, конечно, приветствовали бы”.

14 августа 1939 г. Й.Риббентроп в свою очередь направил графу Шуленбургу телеграмму. Он просил германского посла посетить советского министра иностранных дел и довести до советской стороны, в частности, следующее:

1. Различие идеологий, национал-социалистической и коммунистической, не исключает разумных отношений и восстановления сотрудничества между Германией и СССР.

2. 2. Германия не испытывает агрессивных намерений против СССР. Не существует реальных противоречий между интересами двух стран. Напротив, возможно политическое сотрудничество в сфере вопросов Балтийского моря, Прибалтики, Польши, Юго-Восточной Европы и др.

3. 3. Имперское и советское правительства должны считаться с тем, что капиталистическое западные демократии являются непримиримыми врагами, как Германии, так и СССР.

4. 4. Английская политика обостряет германо-польские отношения. В связи с этим требуется быстрое выяснение германо-советских отношений.

В заключение Й. Риббентроп сообщил о своей готовности прибыть в Москву с кратким визитом, чтобы от имени Гитлера изложить И.В. Сталину позицию Германии. Такая готовность была вполне объяснима, поскольку Гитлер спешил урегулировать “польский вопрос”, то есть, аннексировать польскую территорию при согласии или даже сотрудничестве со стороны Советского Союза.

В рамках существующей несовершенной системы коллективной безопасности в Европе, в ситуации фактического провала англо-франко-советских переговоров государственное руководство СССР, проанализировав содержание интенсивных дипломатических контактов и бесед в Берлине и Москве, приняло решение о заключении с Германией соглашения о ненападении.

19 августа 1939 г. В.М. Молотов официально передал германскому послу в СССР графу Шуленбургу текст проекта советско-германского пакта о ненападении. Этот текст был передан в Берлин для изучения немецкой стороной, а затем были согласованы сроки визита Й. Риббентропа в Москву.

В тот же день в Берлине было подписано Кредитное соглашение между СССР и Германией. Рейхсканцлер А. Гитлер в письме И.В. Сталину искренне приветствовал заключение соглашения. Он также отметил, что заключение в будущем пакта о ненападении означает “закрепление германской политики на долгий срок”. Гитлер в целом одобрил текст пакта, врученный В.М. Молотовым графу Шуленбургу, заметив, что считает необходимым “скорейшим путем” решить связанные с пактом вопросы. По мнению Гитлера, дополнительный протокол к пакту может подписать только ответственный государственный деятель Германии. Поэтому фюрер настаивал на скорейшем приезде в Москву, причем, не позднее 23 августа, Й.Риббентропа, который имел “всеобъемлющие и неограниченные полномочия”. Поспешность, с которой Гитлер стремился заключить пакт, объяснялась подготовкой вермахта к вторжению на территорию Польши. До осуществления плана вторжения оставались считанные дни. Гитлер торопил Сталина. Операция по захвату Польши могла быть успешной, как минимум, при условии нейтралитета со стороны СССР.

21 августа 1939 г. И.В. Сталин направил А. Гитлеру ответное письмо, в котором выразил надежду на то, что “германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами. Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собою, – писал Сталин - Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами”. В конце письма И.В. Сталин сообщал, что советское правительство согласно на приезд 23 августа в Москву министра иностранных дел Й. Риббентропа. Письмо И.В. Сталина фактически означало завершение конфиденциальных предварительных консультаций и начало официального этапа межгосударственных переговоров.

23 августа 1939 г. Й. Риббентроп прибыл в Москву. В 6 часов вечера в Кремле состоялись официальные советско-германские переговоры. С немецкой стороны переговоры вели сам министр, граф Шуленбург и советник посольства Г.Хильгер, который выполнял еще и функции переводчика. С советской стороны участвовали И.В. Сталин, В.М. Молотов, его помощник и переводчик В.Н.Павлов. К полуночи были парафированы пакт о ненападении и секретный протокол к нему.

Необходимо отметить, что пакт был подписан в тот момент, когда в Москве еще находились члены английской и французской военной миссий. Кроме того, пакт, в общем-то, нарушал советско-французскую договоренность 1936 г. о необходимости взаимных консультаций при заключении какого-либо договора с третьей стороной.

Договор о ненападении 1939 г., подписанный министром Й.Риббентропом и наркомом В.М. Молотовым, в основных чертах повторял проект, предложенный советской стороной. В статье 1 стороны обязались воздерживаться от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами. Статья 2 предусматривала неучастие одной стороны в агрессии третьей стороны против стороны другой. Договор обязывал стороны разрешать конфликты и споры исключительно мирным путем. Договор заключался сроком на 10 лет и вступал в силу немедленно с момента его подписания, что отражало лихорадочную подготовку Германии к войне с Польшей.

Дополнительный (секретный) протокол разрешал вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Во-первых, северная граница тогдашней Литвы объявлялась границей сфер интересов Германии и СССР. Протокол говорил о возможности “территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва). “Переустройству” подлежала и Польша. Граница сфер в этом районе проходила по линии рек Нарева, Висла и Сана. Следовательно, Берлин и Москва договорились о захвате указанных районов в ближайшем будущем. На юго-востоке Европы в советскую сферу влияния попадала Бессарабия.

Вопрос о том, какое значение данный договор, известный как пакт Молотова-Риббентропа, имел для развития международных отношений в Европе накануне Второй мировой войны, является одним из наиболее дискуссионных в истории международных отношений новейшего времени. В настоящее время можно выделить два основных подхода к оценке этого события.

• Сторонники первого, представляющие в основном западную историческую и политическуюнауку, считают, что пакт Молотова-Риббентропа стал своеобразным символом единства целей двух тоталитарных режимов, стремившихся к сокрушению существовавшей системы мироустройства и созданию “нового порядка”, соответствующего их идеологическим принципам. Считается, что Советский союз и гитлеровская Германия в 1939 г. заключили временный пакт для того, чтобы поделить сферы влияния в Восточной Европе. Гитлер был заинтересован в данном соглашении, т.к. с его помощью рассчитывал обеспечить нейтралитет СССР в отношении его действий в Западной Европе, тогда как Советский Союз также был заинтересован в налаживании отношений с Германией для того, чтобы, гарантировав ей свое невмешательство в европейский конфликт, направить немецкую агрессию на Запад, подождать, пока германская армия не ослабнет в боях с британскими и французскими частями и затем, нанеся Германии “удар в спину”, воспользоваться плодами ее победы, реализовав идею “экспорта революции” и установив на территории Европы режим, сходный с советским. При этом, сторонники данного подхода игнорируют тот факт, что отказ от воплощения идеи “мировой революции” в советских правящих кругах, а также в руководстве Коминтерна произошел, фактически, еще в середине 20-х гг. Кроме того, давая отрицательную оценку деятельности советских дипломатов, заключивших пакт с Гитлером, приверженцы этой точки зрения воздерживаются от комментариев по поводу подобных действий дипломатов европейских стран, подписавших Мюнхенское соглашение в 1938 г. и проводивших секретные переговоры с Германией в 1939 г.

• Что же касается сторонников второго подхода, то они считают, что договор 1939 г. фактически означал отказ советского руководства от цели совершения мировой пролетарской революции и стремление поставить собственную внешнюю политику на основы Realpolitik. По их мнению, договор о ненападении сыграл значительную роль в укреплении безопасности Советского Союза, остановил на время германскую экспансию на восточном направлении и позволил Советскому Союзу выиграть время для реорганизации вооруженных сил и модернизации вооружения. Данная точка зрения также страдает рядом недостатков, т.к. по мнению довольно большого количества военных историков, германская армия в середине 1939 г. еще не была готова к развертыванию масштабных военных действий против СССР, о чем руководство СССР было осведомлено. Т.о., заключение пакта Молотова-Риббентропа вряд ли могло сыграть значительную роль в укреплении безопасности Советского Союза.

Очевидно, что обе точки зрения далеки от объективности. Сторонники обоих подходов рассматривают заключение пакта сквозь призму собственных мировоззренческих установок и взглядов на большевистские проекты переустройства мира, а также на роль Советского Союза в международных отношениях в период 1920-х – 30-х гг. Думается, что относительно объективный, свободный от идеологической нетерпимости анализ событий июля-августа 1939 г. станет возможным лишь в будущем, по прошествии времени, достаточного для того, чтобы утихли политические страсти времен жесткой конфронтации между СССР и странами Запада.

Другой дискуссионной проблемой истории международных отношений преиода 1930-х гг. является, на наш взгляд, вопрос о позиции Коммунистического Интернационала в отношении политических процессов, происходивших на мировой арене в рассматриваемый период.

В условиях нарастания кризисных явлений в рамках Версальской системы, в ситуации, когда, с одной стороны, в результате усиления Германии и неэффективности существовавших механизмов обеспечения международной безопасности все более реальной становилась угроза новой войны, а с другой – в результате заключения договоров о взаимопомощи с Францией и Чехословакией СССР приобрел статус великой державы, Коммунистический Интернационал должен был пересмотреть целый ряд своих фундаментальных стратегических установок и разработать новую тактику воздействия на общественное мнение стран Европы, которая соответствовала бы требованиям текущего момента и закреплению дипломатических успехов Советского Союза. С этой целью летом 1935 г. в Москве был созван VII Конгресс Коминтерна, на котором было принято решение об отказе от конфронтации с политическими партиями и организациями социал-демократического толка и о создании так называемых народных фронтов, представлявших собой блок социалистов и коммунистов, главной целью которого должно было стать предотвращение прихода к власти в странах Западной Европы правых режимов и укрепление антифашистски настроенных правительств.

Однако, документальные свидетельства, относящиеся к началу 1936 г., дают основания предполагать, что на VII конгрессе КИ , заложившем основы единого антифашистского фронта, не был разработан конкретный механизм претворения в жизнь этих теоретических установок. В ряде документов ИККИ, а также в протоколах выступлений лидеров Коминтерна содержатся указания на кризис демонстративной политики КИ и отсутствие “правильных методов борьбы с фашизмом”. В период 1936-39 гг. руководители Коммунистического Интернационала и отдельных национальных секций предлагали свои варианты концепции народного фронта, определяющей формы и методы борьбы с фашизмом в международном масштабе и в каждой стране в отдельности с учетом специфических, присущих ей черт.

Заметную роль в формировании общественного мнения играли специализированные международные неправительственные организации, созданные Коминтерном и подчиняющиеся его представителям. Ярким примером такой организации можно считать Мировой комитет борьбы против фашизма и войны, который, объединяя достаточно широкий спектр политических сил (включая христианские организации и движения), активно выступал против фашистской идеологии и политической практики, в частности, против участия немецких и итальянских войск в боевых действиях в Испании. Одним из основных достоинств Мирового комитета являлось то, что он не конкурировал с другими миротворческими организациями, а напротив, привлекал их к своей работе. Необходимо отметить, что формально во главе комитета стояли видные антифашистские деятели из разных стран, представители либеральной буржуазной интеллигенции никак не связанные непосредственно с Коминтерном.

Значительное внимание руководство КИ уделяло сотрудничеству с Рабочим Социалистическим Интернационалом, организуя совместные координированные выступления коммунистических и социал-демократических партий в поддержку испанских республиканцев (включая выступления парламентских и муниципальных фракций), а также пытаясь создать постоянный контактный комитет, координирующий антифашистскую деятельность этих организаций.

В целом, говоря об итогах деятельности Коммунистического Интернационала в предвоенные годы, необходимо отметить, что, несмотря на все усилия, данная организация не смогла создать эффективной системы противодействия фашистской угрозе. Многие мероприятия, организованные Коминтерном, не нашли поддержки у приверженцев социалистических партий или были неверно истолкованы ими. Свою роль здесь сыграли хронические противоречия, определявшие отношения между коммунистами и социал-демократами на протяжении почти всего периода существования III Интернационала, а также неприятие общественным мнением Запада репрессивной политики, проводимой в Советском Союзе сталинским руководством и многие другие факторы. Однако, несмотря на это, меры, принятые международным коммунистическим движением под непосредственным влиянием руководства СССР, в значительной мере способствовали созданию своеобразного идеологического и организационного фундамента для последующего сотрудничества коммунистических и всех иных политических и неполитических нелегальных организаций в рамках движения сопротивления в оккупированных странах Европы.