Литературная страница

Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по-француз­ски, по-немецки, по-латыне, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней... Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не по­жалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу; ежели бы он не знал, что ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможно­сти рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поня­ли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь...

Толстой Л. Н. Война и мир.

В начале XIX в. за те огромные суммы, которые платил граф Ростов за лечение своей дочери, можно было купить

390

большой дом или имение. Врачи, о которых пишет Л. Толстой в романе, действительно существовали, были популярны в Москве и брали за свои визиты к пациентам огромные гоно­рары. Иначе вряд ли смог бы профессор медицинского фа­культета Московского университета М. Я. Мудров, вылечив­ший Наташу Ростову, на свое жалование ездить по Москве в роскошной карете, запряженной восьмеркой лошадей, с ма­леньким арапчонком на запятках.

Л. Н. Толстой не пишет, соблюдал ли сам М. Я. Мудров — первый переводчик Гиппократа с греческого на русский и ав­тор труда «О нравственных качествах гиппократова врача» — заповеди своего кумира. Из других источников нам известно, что, взимая огромные гонорары с богатых, он бесплатно ле­чил бедных. Он добровольно поехал бороться с холерой в Пе­тербург и там «пал жертвой собственного усердия». При жизни его слава была так велика, что глубоко изучавший материалы эпохи Л. Толстой в романе «Война и мир» именно о Мудрове написал, что он посрамил иноземных врачей, приглашенных для лечения Наташи Ростовой. Не случайно Л. Н. Толстой от­метил и тот факт, что лечившие до Мудрова Наташу Ростову доктора «ругались между собой, осуждали один другого». Оче­видно, что это можно объяснить не только их любовью к ис­тине, но и жестокими законами конкуренции.

«Конкурент — от лат. concurrere — бежать вместе» и «кон­курс — лат. concursus — сход, столкновение» — слова близкие по звучанию и по глубинному смыслу. Законы конкуренции заставляют не только «бежать вместе, сходиться», но и пред­полагают столкновение интересов, в первую очередь эконо­мических. Не случайно спустя 100 лет, в начале XX в., извест­ный немецкий врач Э. Лик в книге «Врач и его призвание» приводит слова другого, не менее известного врача: «Колле­га — это человек, которого более всего ненавидишь». Он же вспоминает и об одном из молодых врачей, который, начиная свою практику, писал в письме к другу: «Какой стыд и срам — сидеть на месте и караулить, подобно пауку, не попадет ли в сети какая-нибудь жертва, радоваться, если удалось у коллеги отбить какое-нибудь семейство в свою пользу».

Прекрасно понимал значение и пагубность конкуренции автор фундаментального труда «Врачебная этика» А. Молль. Он писал: «Нередко утверждают, что нигде нет такого некол­легиального настроения, нигде не встречаются так часто за­висть, недоброжелательство и сварливость, как в среде врачей. Но зависть и недоброжелательство — человеческие свойства, которые встречаются повсюду; разумеется, чаще всего они име­ют место по отношению к товарищам по профессии. Это име­ет два основания. Во-первых, они между собою конкуренты, и поэтому зависть и недоброжелательство особенно концентриру­ются в отношениях между товарищами по профессии. Во-вто-

391

рых, представитель какой-либо профессии особенно ясно видит или скорее ему кажется, что он видит, как незаслужен успех некоторых лиц той же профессии».

Академик АМН И. А. Кассирский в своей книге «О враче­вании» (М., 1970) о консилиумах своего времени писал сле­дующее: «Как часто лет сорок назад я слышал от врачей, про­фессоров фразу по адресу предыдущего целителя — своего колле­ги, притом у безнадежных больных (например, с тяжелой гемип-легией):

— Вот если бы раньше ко мне обратились, другое дело. Теперь попробуем, но... не обещаю...

Консилиумы в те времена были исключением, а не правилом. Какие усилия требовалось употребить родственникам больного, чтобы поставить вопрос о консилиуме! Сначала следовали слова: „Нет! Я не пущу никого в свою клинику!", или: „Ах, вы хотите лечиться у доктора N., ну и лечитесь, но на меня больше не рас­считывайте ".

За персональной проблемой возникал ряд других вопросов — время, место... многое напоминало обычаи местничества времен боярской Руси. На консилиуме каждый участник старался по­казать свое превосходство и обязательно выступал против мнения коллег».

Право современного пациента на консилиум закреплено в законодательстве многих стран. В международных деклараци­ях по медицинской этике оно высказывается в форме права пациента на «второе мнение».

Когда на смену храмам, монастырям и домашним лечебни­цам пришли больницы (госпитали), в которых работали не­сколько врачей и хирургов, их помощники, медицинские се­стры, проблемы взаимоотношений медиков еще более обост­рились. В связи с этим знаменитый английский врач Т. Пер-сиваль выпустил в 1803 г. книгу «Медицинская этика. О про­фессиональном поведении, относящемся к больницам и другим медицинским благотворительным учреждениям», в которой значительное внимание уделил этой проблеме.