Глава 10. Достойная смерть

267

случае дополнительные три месяца жизни позволят человеку завер­шить важные дела, например помириться с другом, с которым его некогда разлучила ссора, осуществить старую мечту, побыть в при­сутствии своей семьи и близких друзей. В другом случае три месяца могут принести больше страданий, чем пользы.

Ни у кого не вызывает сомнений, что если побочные эффекты терапии перевешивают пользу, то лечение следует прекратить. Од­нако не нужно путать решения о форме лечения с решениями о цен­ности жизни. Врачи, в лучшем случае, умеют расписать план лече­ния и принять решение о том, нужно ли его продолжать. Но ни у них, ни у других людей нет права определять ценность чьей бы то ни было жизни. Врач может прийти к заключению, что дальней­шее лечение бессмысленно, но у него нет права делать вывод о бес­смысленности чьей-то жизни. Прекращая лечение, мы тем самым заявляем, что оно бесполезно, но это не означает, что жизнь боль­ного также становится бесполезной.

Медицина признает разницу между предвидением и целью

Защитники эвтаназии часто высмеивают традиционное положе­ние, что врачи имеют право назначать препараты для облегчения страданий, несмотря на то что некоторые из них способны сокра­тить жизнь больного, но при этом не имеют права преднамеренно дать яд, чтобы лишить пациента жизни. Критики называют это ли­цемерием, попыткой скрыть действия, направленные на прерыва­ние жизни, под маской благих поступков. Отсюда и широкомас­штабная пропаганда за эвтаназию с лозунгами, что врачи якобы на­значают «смертоносный» морфин, чтобы убить больного, но вынуждены потом заметать за собой следы, чтобы избежать уголов­ного преследования. Это опасная несуразица и глубокое заблужде­ние. Морфин и другие опиаты являются высокоэффективными бо­леутоляющими средствами, но их нельзя назвать опасными или смертоносными. Вспомните случай, когда Найджел Кокс назначил Лиллиан Бойз огромную дозу диаморфина, который на нее даже не подействовал. Небольшой процент больных, особенно тех, которые прежде страдали от заболеваний дыхательной системы, обладают особо высокой чувствительностью к депрессивному действию мор­фина и других опиатов, но это встречается не часто. При выполне-

нии эвтаназии врачи используют не морфин, а совершенно иные препараты, которыми пользуются в анестезиологии. Они способ­ны вызвать мгновенную кому с параличом произвольной мускула­туры. Такая пропаганда против морфина может привести к обрат­ному эффекту, больные станут отказываться от обезболивания адек­ватными дозами морфина, безосновательно полагая, что врачи хотят

лишить их жизни.

Тем не менее медицина признает разницу между предвидени­ем и целью. Речь идет о так называемом «двойном эффекте». Бу­дучи еще молодым врачом, я некоторое время работал в отделе­нии онкологии. Каждый день мне приходилось расписывать на­значения своим больным. Вводя внутривенно высокотоксичный противоопухолевый препарат, я знал, что за этим последует: вы­падение волос, потеря веса, угнетение костного мозга, поврежде­ние ткани миокарда, изъязвление слизистой кишечника, высокая подверженность инфекционным осложнениям. Сами препараты угрожали жизни больного. Но значит ли это, что я поступал не­этично? Нет, потому что моим намерением было принести паци­енту исцеление, избавить его от рака или лейкемии. Я мог пред­видеть наступление побочных эффектов, но ни в коем случае это не было моей целью. Я действовал с учетом «двойного эффекта» лекарственных препаратов, фундаментального принципа, на ко­тором построена вся терапия.

Когда я лечу умирающего больного, отменяю интенсивную те­рапию или назначаю наркотические анальгетики или транквили­заторы, я стремлюсь к облегчению страданий больного, чтобы при­нести ему пользу. Я способен предвидеть, что мои решения могут сократить жизнь пациента, но я ни в коем случае не преследую цель сокращения жизни. Если бы у меня был другой препарат, который не обладал побочными эффектами и не сокращал жизни больного, я бы с радостью воспользовался именно им. На сегодня морфин и другие лекарства из группы опиатов — самые сильные известные нам анальгетики. В терминальной фазе рака польза от них превышает

побочные эффекты.

Принцип «двойного эффекта» построен на разнице между пред­видением и целью. Он удивительно похож на принцип, нашедший отражение в одобрении христианами самопожертвования и в то же время в неприятии самоубийства. Мученик-христианин не ищет

268

На грани жизни и смерти