Единая семья

В христианском понимании, мы не только обладаем бесцен­ным даром жизни, но еще и являемся частью единой семьи. Мы созданы, чтобы быть частью чего-то большего. Почему мы выступа­ем против самоубийства? Почему мы с одобрением смотрим на по­пытки полицейских спасти жизнь человека, собирающегося прыг­нуть с многоэтажного здания? Разве нас это должно беспокоить? Если кто-то хочет умереть, пускай себе умирает. Почему мы должны рисковать полицейскими, дорожащими своей жизнью, ради спасе­ния людей, не дорожащих ей ни на йоту? Потому, что наше общес­тво, хотя и пропитано насквозь идеями либерализма, все же продол­жает находиться под влиянием христианских идеалов. С христиан­ской точки зрения, человек не только лишь автономное существо, которое живет само по себе. Мы скреплены в единую семью взаим­ными связями, долгом проявлять заботу, ответственность и состра­дание. Уважение к жизни и запрет на самоубийство — составные компоненты клея, который держит нас вместе. Это статьи мораль­ного кодекса, скрытого нравственного порядка сотворенной Богом

вселенной.

Представьте себе на минуту общество, которое вполголоса поощряет слабых, угнетенных, одиноких и больных свести счеты с жизнью; общество, где врачи сами набирают смертоносные раство­ры в шприцы; общество, где самоубийцам создают все условия для смерти. Каким будет такое общество? Захотим ли мы принадлежать ^ему? В качестве контраста, я хотел бы привести христианское пред­ставление об обществе, выраженное в известных словах Джона Дон­на: «Человек не остров, существующий сам по себе. Каждый чело-Век — кусочек континента, часть чего-то большего. И если вымыта

260

На грани жизни и смерти

Глава 10. Достойная смерть

261

в океан самая маленькая частичка суши — меньше стала Европа, подобно растаскиваемому водой мысу. Смерть любого человека обед­няет меня, потому что и я — часть человечества. Поэтому, слыша колокольный звон, не спрашивай, по ком он звучит. Он звучит по тебе»²⁹⁵.

Несмотря на то что акт саморазрушения часто порождается от­чаянием и одиночеством, самоубийство может произвести опусто­шительное действие на других людей. Самоубийство может быть одним из самых эгоистичных и разрушительных поступков. Наме­ренно или нет, самоубийство неизменно ударяет по близким, на­носит им раны и вред, порой на всю жизнь. В главе 2 этой книги мы упомянули, что созданы для того, чтобы быть зависимыми друг от друга. Таково устройство мира. Господь призывает нас разделить бремя жизненных тягот друг с другом.

Смерть: зло или благодать?

Смерть вошла в мир в результате грехопадения. Смерть — это зло, с которым мы призваны бороться. Последствия старости — утра­та функций организма, хрупкое здоровье, тяжелые заболевания — все это великое зло. Сам по себе пожилой возраст злом не является. Старение — естественная часть нашей жизни, к которой нужно ува­жительно относиться. Бог, проявляя заботу о гибнущем в грехах че­ловеке, сделал старение и смерть, по словам Клайва Льюиса, «жес­токой милостью». По замыслу Господа, смерть может стать милос­тивым освобождением от существования, замкнутого в гибнущем и разлагающемся теле. Так что христиане должны учитывать и этот аспект смерти. Несмотря на то что смерть является большим злом, с которым нам нужно бороться и которое не следует намеренно про­воцировать, иногда наступление смерти нужно принять и даже при­ветствовать, зная, что она может быть проявлением Божьей милости.

Страдания человека как проявление его зависимости от окружающих

Современная философская мысль считает страдания бессмыс­ленными. Они бесцельны и приносят только разрушение, являют­ся прямой угрозой человеческой автономии и самоопределению. Поэтому страдания — это зло, которое должно быть уничтожено любой ценой. Понятно, почему ликвидация страданий преврати-

лась в главное назначение медицины. Но зачастую вместе со стра- даниями мы уничтожаем и самого страдающего.

Читая Книгу Иова, мы понимаем, что в христианском мировоз­зрении страданиям отведено свое место, даже если, на первый взгляд, они лишены всякого смысла. Страдания — это трагичная часть ре­альности, которую нам нужно принять от руки любящего Господа. Доктор Роб Джордж, специалист по паллиативной медицине из Лондона, утверждает, что исходное значение слова «страдание» под­разумевает пассивность. «Пострадавший» человек оказался под воз­действием превосходящей силы, которая, возможно, ему не подвластна. По словам Нейбора, «страдания показывают наличие чего-то, нам не подконтрольного»²⁹⁶. Страдания — это часть жизни, кото­рую мы можем отвергнуть или принять. Вот где сокрыта истинная причина, почему современные философы называют страдания угро­зой либеральным идеям об автономии. Страдания не столько ли­шают нас способности принимать самостоятельные решения, сколь­ко угрожают вере в то, что мы можем полностью контролировать ситуацию. Они угрожают нашему стремлению контролировать все и вся. Они разрушают наши мечты о полной независимости и спо­собности к абсолютно самостоятельному выбору. Страдания подчеркивают нашу глубокую зависимость, от которой нам никуда не уйти. Страдающий человек не может закрыть глаза на свою онтоло­гическую зависимость от других людей и, в конечном итоге, от Бога. Стэнли Хауэрвас считает, что в большинстве случаев первое столкновение со страдающим человеком производит на нас отталкивающее впечатление. Нам хочется относиться к нему, как к чужому. «Страдания заставляют нас облегченно вздохнуть при мысли о том, что это не с нами...» Однако они в то же время подталкивают осталь-ное общество взять на себя часть бремени. Мы слышим призыв оста-Вваться рядом со страдающими людьми. Страдания — это не вопрос, требующий от нас ответа, не проблема, требующая решения, а тайна, требующая нашего присутствия. «На плечи ухаживающих за стра-дающим человеком ложится ответственность доказать ему, что он не исключен из списка членов общества. С этой точки зрения, глав-ное предназначение медицины — объединить больных и здоровых I в единую семью»²⁹⁷. Прискорбно, что в большинстве случаев совре-менная медицина делает все наоборот. Она отделяет и изолирует от остального общества инвалидов и больных.

262

На грани жизни и смерти