учебник микешиной

бутами, в то время как эпистемологические и методологические ее компоненты не являются непосредственно предметом внимания.

Пособие реализует обоснованное сочетание концепций, понятий и положений философии и методологии научного исследования, выработанных философами разных школ, направлений и стран. Соблюдение этого принципа предполагает прежде всего освобождение от господства одной школы, идеологического пресса, преодоление ситуации, когда все достижения зарубежной философии науки оценивались в черно-белом варианте материализма/идеализма или марксизма/немарксизма. С другой стороны, сегодня проявилась другая крайность: отрицается плодотворность исследований, осуществленных в области философии и методологии науки ведущими отечественными философами в советский период. В действительности отечественная философия и методология науки во всех ее формах развивалась в нашей стране достаточно активно, особенно с 70-х годов ХХ века, в том числе с постоянным содержательным и критико-аналитическим обращением к трудам западных философов2.

Таким образом, пособие построено на основе как исследований, проведенных отечественными авторами, так и на главных плодотворных идеях и концепциях ведущих зарубежных философов и методологов науки, в первую очередь К.Поппера, Т.Куна, И.Лакатоса, У.Куайна, К.- О.Апеля, а также эволюционных эпистемологов и других. В целом при рассмотрении современной методологии научного исследования вычленяются

иобсуждаются этапы, методы и способы научной деятельности, особенности научного знания в отличие от обыденного. Как начало любого исследования описываются проблемная ситуация и собственно проблема со всеми ее особенностями; предлагается определенный порядок и структура рассмотрения многочисленных общенаучных методов, преодоление их простого перечисления, что реализуется путем классификации методов по уровням познания – эмпирическому и теоретическому, а также по формам знания. Специальное внимание уделяется основаниям и предпосылкам научного познания, в

частности, таким как научная картина мира, стиль научного мышления, парадигма и научно-исследовательская программа.

Впособии учтено, что традиционная методология науки сегодня существенно обогащается исследованиями как отечественных, так и зарубежных специалистов методологических проблем, появившихся на базе компьютеризации, системного подхода

исинергетики. Они рассматриваются как новые парадигмы в науке, обладающие высоким исследовательским и объясняющим потенциалом, представляющие объекты науки в виде сложных целостностей, самоорганизующихся систем различного типа, а

также обращаются к теориям хаоса, катастроф, нелинейности, феномену аутопоэзиса и

многим другим явлениям, еще не осмысленным в философии науки и эпистемологии. Новые парадигмы порождают противоречивые ситуации в методологии и философии науки: с одной стороны, осуществляются повсеместная компьютеризация научных исследований, получение и обработка огромных массивов информации, программирование изучаемых процессов, создание математических моделей, что принципиально расширяет инструментальные и операциональные возможности исследования; с другой - сохраняется необходимость использования и традиционного способа анализа науки как единства научно-познавательной деятельности и знания. Очевидно, что не все области знания перешли на компьютерное программирование и моделирование, особенно в сфере гуманитарного знания, а выдвижение гипотез, построение теорий в любой науке попрежнему предполагают творческую и философско-методологическую деятельность ученых.

2 Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная философия науки: предварительные итоги.

М., 1997.

4

В пособии реализовано равноправное включение в аналитическую работу философа науки не только естествознания, но и наук социально-гуманитарного цикла с учетом методологических особенностей и критериев оценки этого типа научного знания. Длительная ориентация философии и методологии науки на идеалы естествознания существенно продвинула развитие понятийного аппарата, представлений о структуре, методах и формах познания, создала высокую культуру логико-методологических исследований. Вместе с тем уже достаточно давно было подмечено, что такого рода "крен" в целом не оправдан. Он не оправдан прежде всего потому, что огромная область знания, более тесно связанная с культурой, не находит должного отражения в категориях

ипринципах эпистемологии, философии и методологии познания. Известно, что социально-гуманитарные науки испытывают давление критериев научности, сформированных в естествознании, предполагающих радикальную элиминацию субъекта, возможность всеобщего применения формализации, математических методов. Однако и здесь осознается, что при всей эффективности такого подхода в отдельных областях (в инженерной лингвистике, автоматической переработке текста, описании структур в стихосложении и др.) он не отражает сущностные параметры гуманитарного знания, его differentia specifica. Здесь объектом становится субъект как частичный или целостный человек познающий, реконструкция которого осуществляется в контексте культуры и социума. Очевидно, что получение и обоснование объективной истины в познании социальной действительности и «мира человека» является сложным специфическим процессом, требующим соблюдения целого ряда особых требований и условий.

Впособии учитывается, что возросшее сегодня внимание к социальногуманитарному знанию, признание его относительной самостоятельности как типа научного знания, поставило вопрос об особенностях его онтологии, эпистемологии и логики, способах рефлексии и умозрения, о применении не только традиционных, но и существенно отличающихся способов определения, абстрагирования, редукции, интерпретации, обоснования, доказательства и проверки знания, а также ином типе выдвигаемых гипотез

ипостроения теорий. Природа социально-гуманитарного знания, характер его объективности могут быть поняты, если учесть специфику онтологических оснований, их отличие от онтологических предпосылок естественных наук. Разумеется, бытие едино, но мир человека, к которому обращены социально-гуманитарные науки, есть творение самого человека, не противостоящий ему как природа, но мир, с которым он слит в своей жизнедеятельности и существующий до всякого научно-теоретического анализа. Это мир деятельности человека (событий), "взаимодействия сознаний", пронизанный смыслами и значениями, вновь и вновь создаваемыми им как своего рода "извлечениями" из небытия, вводимыми в социокультурное пространство-время. Это сфера особых "неприродных" явлений - языков, текстов, символов, вообще знаковых систем, нуждающихся в истолковании

иинтерпретации, - бытие самого духа (Г.-Г.Гадамер), бытие, которое существует понимая (М.Хайдеггер). Можно ли называть мир человеческого духа "вторичным" и придавать этому термину оценочное звучание? Если сводить его к знанию, а знание понимать как отражение, тогда он - "копия". Но развитие науки в ХХ веке показало ошибочность наивной теории отражения, выдвинув на передний план созидающие, конструктивные, интерпретативные потенции человека. Вторичен искусственный материальный мир, созданный человеком, но не мир бытия его духа, который изначально первичен. Он позже возник, вместе с человеком и культурой, но придя из небытия, стал полноправным "новым" бытием. Эта сфера вызвала к жизни науки о духе, науки о культуре, здесь укоренена их значимость и онтологическая природа. Эта область знания богата приемами познания культур- но-исторического субъекта, не утратившего социокультурные "параметры", типические индивидуально-личностные характеристики. Именно эти науки располагают определенным понятийным аппаратом, системой абстракций и методами, позволяющими фиксиро-

5

вать ценностные компоненты познавательной деятельности, эффективно и корректно включать систему ценностных ориентаций субъекта в методологию и теорию социальных

игуманитарных наук. Осмысление этого опыта может существенно обогатить арсенал эпистемологии, философии познания в целом, помочь понять, как возможна теория реального познания, являющегося культурно-историческим процессом. Появляется возможность в рациональных формах учесть целостность человека познающего, его бытие среди других в общении и коммуникации; осознать способы введения в эпистемологию соци- ально-гуманитарных наук пространственных и темпоральных, исторических и социокультурных параметров; переосмыслить в новом контексте, тесно связанном с интерпретацией

ипониманием, категорию истины, смыслы ее объективности.

Впособии рассматривается также и философское знание, обладающее рядом существенных черт, присущих гуманитарным наукам, и исследующее сходные проблемы. Философское и гуманитарное знание соотносятся как универсально-всеобщее и конкретноспециальное знание о человеке, его духовном мире и культуре. Вместе с тем философия по своим когнитивным свойствам не совпадает полностью с научным знанием, т.е. не может безоговорочно именоваться наукой и не только потому, что в ней осуществляется рефлексия над основаниями и универсалиями культуры, но и потому что она представляет собой особый тип теоретического знания.

Впособии нет изложения истории развития методологии и философии науки за рубежом. Отсутствие этой истории восполняется хрестоматией по философии и методологии науки, издаваемой совместно с данным пособием.

Пособие написано на базе многолетних исследований автора, основные идеи и положения разработаны и апробированы как в ряде теоретических монографий, так и в методических пособиях и программах по теории познания, философии и методологии науки. Каждый параграф во всех главах снабжен списком основной и дополнительной литературы к данной теме и вопросами для самопроверки. В конце пособия приводятся словарь, именной указатель и базовая литература по философии и методологии науки на английском языке.

Общие работы и учебные пособия по всему курсу

Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.. 2000.

Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная философия науки:

предварительные итоги. М., 1997.

Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998. Новая философская энциклопедия. Т. I – IV. М., 2001.

Поппер К. Логика и рост научного знания. Избр. работы. М., 1983. Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы. Киев, 1997.

Современные философские проблемы естественных, технических и социальногуманитарных наук. Учебник для аспирантов / под общ. Ред. В.В.Миронова. М., 2006. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. Учебное пособие для высших учебных заведений. М., 1996.

Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М., 2006. Теория познания. В 4 т. М., 1991 – 1992.

Философия науки. Общие проблемы науки. Методология естественных и гуманитарных наук: хрестоматия / ответ.ред.-сост. Л.А.Микешина. М., 2005.

Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. М., 1998.

Штофф В.А. Проблемы методологии научного познания. М., 1978.

6

Глава 1.

Современная философия познания: основные категории и принципы

§ 1. Философия познания: диалог подходов. Значение эпистемологии для научного познания

Особенности современной эпистемологии

Классическая общая теория познания сформировалась в истории философии как некоторое абстрактно-понятийное учение, предписывающее видеть и интерпретировать деятельность людей в субъектно-объектном ракурсе, опираясь на метафоры ума и зеркала (гл.1, §3), исходя из идей отражения и репрезентации. В течении веков в европейской культуре явно или неявно господствует субъектно-объектная гносеология, создателями которой считают Р.Декарта, Дж.Локка, И.Канта. Она оказывала определяющее влияние не только на различные философские, научные, вообще теоретические построения, но и на многообразные методики обучения и образования, на педагогику в целом, а также на искусство. Именно оппозиция субъекта и объекта в ее разнообразных вариантах олицетворяла рациональность, являлась базовой для систематической гносеологии, основанием ее «научности». Все, что выходило за пределы этой оппозиции или относилось к сфере до субъектно-объектного различения, рассматривалось как иррациональное, выпадающее из предметного поля теории познания, вообще из рациональной философии.

Неполнота, наивный реализм теории познания как предельно абстрактной по отношению к действительным событиям и процессам в познавательной деятельности человека, неприложимость ее непосредственно к живому познанию и его истории замечены давно, что породило множество различных попыток объяснить саму природу гносеологии, усовершенствовать ее, либо просто отбросить и предложить новые способы понимания и видения познания, т.е. разработать иные по природе учения о познании. В первом случае к представлениям, понятиям и принципам, пришедшим из естественных наук, стремились добавить методологические принципы и категории наук о духе (культуре). Это пытались сделать немецкий философ В.Дильтей, представители экзистенциаль- но-герменевтической традиции в целом. Во втором случае, как правило, разрабатывалась новая онтология познания и знания, на основе чего предлагались новые принципы и категории понимания и объяснения познания. Наиболее ра-

3

дикальными для нашего времени были Л.Витгенштейн, М.Хайдеггер, Дж.Дьюи, которые просто отбросили, как отмечал американский философ Р.Рорти, традиционную теорию познания, не считая разумным подвергать ее критике, поскольку она представляет собой «смешение социальных практик и постулированных психологических процессов», где «доминировали визуальные метафоры греков», а понятие истины понимают как точную репрезентацию реальности.

Теория познания возникла не как общее учение о познании в целом, но скорее как учение о специализированном - научном познании. Прежде нáчало формироваться знание о принципах, методах, способах научного познания, которое затем было распространено на познание в целом.

На протяжении многих веков была построена первая общегносеологическая концепция сенсуалистического типа. При этом за пределами общей теории познания осталась огромная область внерационального и вненаучного, т.е. всего того, что должно быть предметом внимания гносеологии, но выпадало из ее поля зрения, поскольку не соответствовало критериям объективности естественнонаучного знания, на которых базировалась теория познания. В России судьбами теории познания были озабочены в начале XX века такие известные отечественные философы, как В.С.Соловьев, Н.О.Лосский, Н.А.Бердяев, атакже С.Л.Франк и Г.Г.Шпет.

Две проблемы обсуждались весь предыдущий век: является ли эта теоре-

тическая конструкция общей теорией познания и какова предметная область

этой теории, применима ли к реальной познавательной деятельности и знанию. Теория познания, по крайней мере в отечественной философии, - не самая популярная сегодня область философии. Это объясняется прежде всего ее консервативностью, господством натурализма, а главное - своего рода бесплодностью и беспомощностью перед проблемами XXI века. Все попытки ее обновления часто выглядят как потеря ее рациональности, «научности» и иных опор ее амбиций. Отрицание гносеологии позитивизмом, невыясненность ее отношений с антропологией, герменевтикой, феноменологией, а также гуманитарным, обыденным и вненаучным знанием, господство идеалов естественнонаучного познания - все это вызывает сегодня сомнения в объясняющих возможностях традиционной теории познания, в ее соответствии реальному познавательному процессу.

Чувство неудовлетворенности возникает уже от употребления самого термина «теория познания». Все чаще его заменяют термином «эпистемология», особенно после критики К.Поппера и отождествления им традиционной теории

4

познания Локка, Беркли, Юма, Канта с «философией веры», которой противопоставлена современная эпистемология. За прошедшие века само сочетание слов в термине «теория познания» приобрело идиоматический оттенок; как правило, никто уже не задумывается над тем, правомерно ли говорить в этом случае о теории и, если да, то в каком смысле. Теория – это развитая форма организации научного знания, в идеальном случае предполагающая дедуктивный метод выведения знания - логических следствий, получаемых с необходимостью из системы аксиом или достоверных посылок. Строгая дедуктивная структура теории отвечает требованиям непротиворечивости и полноты при выполнении главных функций – объяснения и предсказания. Однако такого рода теории - в точном и полном смысле этого термина - имеют место в естественных, математических науках, тогда как гуманитарное знание оперирует понятием теории в широком смысле, как некоторой совокупностью взглядов мыслителя, системой высказываний, не связанных жесткой дедуктивной последовательностью идей, направленных на объяснение, интерпретацию знания и познавательной деятельности.

Хайдеггер в «Науке и осмыслении», чтобы добраться до подлинного, глубинного смысла слова «теория», осуществляет этимологически-герменевтические разыскания, стремясь оживить «умолкнувшие смыслы» или по крайней мере напомнить о них. Выясняется, что современная теория и современная наука «есть до жути решительная обработка действительности». Эти идеи Хайдеггера представляются весьма значимыми не только для понимания природы научной теории, но и для «восстановления» исходного смысла теории познания. Учение о познании было наделено статусом теории в точном соответствии с господствующими идеалами классического естествознания. Она как научная теория должна проявлять, по Хайдеггеру, «оберегающее внимание к истине» и, что особенно существенно, должна осуществлять ту самую обработку действительности, в результате которой все познание предстает как объяснение мира.

Теория познания в своих изначальных предпосылках и принципах строилась в полной мере по образу и подобию естественнонаучной теории, при этом совершенно не учитывалась особенность человеческой составляющей познания, «подпочвенный слой» которого, по выражению В.Дильтея, составляет «душевная связь». Сам термин «теория», несмотря на то что он нагружен естественнонаучными представлениями, не подвергается сомнению прежде всего потому, что обеспечивает правомерность и престиж рациональности в познании. Дильтей скорее стремится придать понятию «теория познания» более ши-

5

рокое значение, учитывающее опыт «наук о духе», а также природу историзма и методологию исторического знания. Специально необходимо отметить, что как для него, так и для многих других гуманитариев «теория познания» - не просто термин, но скорее символ научности, точный маркер «мира теоретизма», где субъект, объект, истина - предельно абстрактные понятия. Они служат для обозначения предметной представленности действительного мира в науках о духе (культуре) и предполагают признание роли причинно-следственных связей в этой сфере по аналогии с естествознанием. Если теория заявляет о претензии на объективную истинность, рациональность, то в соответствии с критериями классической науки о природе опыт наук о духе, а также феноменологии, герменевтики, экзистенциализма, философии жизни, как не отвечающий этим параметрам, остается за пределами содержания традиционной теории познания.

Существует опыт и других философов, обращавшихся к проблеме теории познания как теории. Непосредственно, «в лоб» считал необходимым рассмотреть эту проблему М.К.Мамардашвили, что стало предпосылкой оставленного им наброска

естественно-исторической гносеологии. Он интерпретирует положения Э.Гуссерля,

соглашаясь или не соглашаясь с ним, развивая дальше его идеи о том, что теория познания, имеющая дело с определенной теоретической работой, вместе с тем не является и не должна быть теорией в том смысле, как она понимается в естественной или социологической науке, поскольку не имеет в виду какой-либо реальный процесс, единичные и случайные события, происходящие в пространстве и во времени и объясняемые путем подведения под общий закон. Традиционная (или, по Мамардашвили, «унаследованная») теория познания не имеет своим объектом реальный естественно-исторический процесс познавательной деятельности человека; ее классификации, понятия, основные разбиения, сам ее способ мышления не годятся для воспроизведения реального развития и истории человеческого познания.

Среди намеченных им возможных путей такого воспроизведения – эволюционно-исторический, именно близкий к этому подход реализуется сегодня эволюционной теорией познания, или эволюционной эпистемологией, открывшей многие новые сферы и особенности предметно-деятельностных механизмов в познании. Обширные исследования в первую очередь зарубежных эволюционных эпистемологов К.Лоренца, Д.Кэмпбелла, Г.Фоллмера и других, а также отечественных ученых в этой области показывают, что человек принадлежит природному миру и должен рассматриваться наряду с другими его составляющими. Само приспособление к этому миру и вся жизнь человека предстают как процесс познания

6

одновременно и природный, и культурный. Из этого следует, что модели эволюции и самоорганизации сложных систем необходимо применять и к познавательной деятельности человека, рассматриваемой в рамках коэволюции. Эти существенные факторы учитываются также во втором направлении эволюционной эпистемологии, представленном прежде всего именами К.Поппера, С.Тулмина, Э.Эзера, где эволюционные модели используются для исследования роста научного знания с учетом влияния социума и фактора культуры. В этом случае мир объективного знания, по Попперу «третий мир», - это виртуальный мир, «населенный» такими феноменами, как идеи, теории, гипотезы, научные программы и парадигмы. Это по существу теория познания, где сама эволюция представлена как познавательный процесс, под познанием понимается любой процесс решения проблем методом проб и ошибок, а адаптация человека к природе интерпретируется как приращение знания. Тем самым познавательный процесс перестает быть чем-то только специально организуемым и рассматривается как реализующийся во всех видах человеческой деятельности.

Существуют и другие подходы. Так, отечественный философ науки И.Т.Касавин рассматривает знание как атрибут человеческого бытия, культурно-исторический феномен, определяемый факторами времени и пространства, различными формами практик и теоретической деятельности. Сюда включаются все формы вне- и донаучного знания (в частности, магия рассматривается как предельный опыт, где также осуществляется решение практически-познавательных задач), выявляются социокультурные контексты познания, – таким образом, исследуется «совокупный познавательный процесс». Тем самым предметное поле неклассической теории познания предельно расширяется, она становится социально-исторически и гуманитарно ориентированным синтетическим знанием, преодолевающим «голый теоретизм», ограниченную автономность познания с ее внутренними законами, не имеющими отношения к реальной познавательной деятельности. Идет поиск реального предметного поля познания и объекта философского учения о познании. С другой стороны, формируются понятийный аппарат, пути и принципы синтезирования различных познавательных подходов для создания современной концепции реального познания, укорененной во всех видах деятельности человека, где присутствует приращение знания.

7