учебник микешиной

9

Необходимо считаться с тем, что современный европейский человек более уверенно чувствует себя именно в теоретизированном мире, где он имеет дело не с собой, а с имманентным законом, одержим необходимостью смысла, совершает путь от посылки к выводу, т. е. поступает не от себя, но следуя этому закону. Разумеется, теоретизированный мир культуры в известном смысле действителен, имеет значимость, однако Бахтин не признает эту традицию как единственно правомерную. Очевидно, что этот мир не есть тот единственный «исторический» мир, в котором живет познающий человек, «участное сознание», ответственно совершающее свои поступки. Философия познания в целом, как и учение об истине в частности, должны строиться не в отвлечении от человека, как это принято в теоретизированном мире рационалистической и сенсуалистской гносеологии, но на основе доверия человеку как целостному субъекту познания.

Этот подход особенно значим для гуманитарного познания, где представлена не столько логико-методологическая, сколько экзистенциально-антропологической традиция в трактовке истины, познания в целом, собственное видение которых и предлагает Бахтин. «Истина» в соответствующем контексте заменяется «правдой», поскольку «в своей ответственности поступок задает себе свою правду». Разумеется, речь идет не о замене гносеологической истины на экзистенциальную правду, но, скорее, об их дополнительности и самостоятельных сферах их применения как понятий. Бахтин, безусловно, осознает, что такой подход таит в себе опасность релятивизма, поскольку если «лик события» определяется с «единственного места участного мышления», то сколько разных единственных мест, столько и разных «ликов события». Как же быть с истиной, «единой и единственной правдой»? В поиске ответа на этот вопрос Бахтин настаивает на том, что правда события не есть тождественно себе равная истина, а есть единственная позиция каждого участника, правда его конкретного действительного долженствования. Для безучастного, незаинтересованного сознания осталась бы недоступной сама событийность события.

Бахтин считает печальным недоразумением, наследием классического рационализма представление о том, что правда может быть только истиной общих моментов, генерализируемых положений, индивидуальная же правда «худо- жественно-безответственна». Индивидуальная правда во многом определяется, пронизана эмоционально-волевым тоном, проникающим во все содержательные моменты мысли. Эмоционально-волевой тон - это должная установка сознания, нравственно значимая и ответственно активная, выражающая мысль-поступок, оценку содержания в его соотнесении с познающим, в единственном событии бытия. В эмоционально-волевом тоне содержится стремление выразить правду данного момента в переживании познающего.

В целом следует отметить, что намеченная Бахтиным в «философии поступка» концепция познания содержит новые плодотворные идеи для развития антропологической традиции в понимании природы познания, его основных когнитивных элементов, в частности истины.

Очевидно, что рассмотренные выше способы проблематизации истины, которые носят философско-антропологический характер, глубоко укоренены в европейской и отечественной истории философии и представлены яркими и плодотворными идеями

10

крупнейших философов начала XX века. Необходимость развития этой традиции, как и смены фундаментальных идей теории познания, осознавалась ими в полной мере. Новые образы и измерения истины, субъекта, познания - это, по существу, хорошо забытые, недостаточно разрабатываемые, а часто и третируемые традиционными объективизмом и натурализмом, но существующие в культуре и философии антропологические идеи и представления.

Необходимо отметить, что логико-методологическая и экзистенциальноантропологическая традиции истины не равноценны, хотя обе имеют право на существование и являются своего рода завоеванием философии. Первая традиция оказалась наиболее полезной в научном познании, с его объективностью и фактуальностью, хорошо вписалась в идеалы рациональности и парадигму отражения, соответствовала натуралистическому подходу в познании. Как показал Гуссерль, о чем говорилось ранее, именно эти особенности стали причиной ее глубокого внедрения в европейскую науку и культуру. Но при всей ее значимости она приложима только к идеализированному миру «теоретизма», где господствуют абстракции сознания вообще, претендующие на выражение сущности и отвлечение от всего несущественного. При этом в разряд несущественного попадают важнейшие параметры человеческой личности и жизнедеятельности, ее социальной и культурно-исторической обусловленности. Они рассматриваются как «помехи» в познавательном процессе, мешающие получать истину, и утверждается, что, зная идеализированный процесс и объекты, на основе формальнологического заключения можно «вычислить», каковы они в реальности, даже если на них воздействуют «помехи». На самом деле это невычислимо, здесь нет прямого логического следования и, самое главное, без «помех» образ познания меняется по существу. То, что именуется помехами, является фундаментальными параметрами реального, «живого» человеческого познания, отвлечение от которых либо неправомерно, либо осуществляется по необходимости в силу неразвитости понятийного аппарата и чрезвычайной сложности «живого» познания.

Традиционный логико-гносеологический подход к познанию и истине сыграл историческую роль в философии, науке, культуре в целом, наработанные понятия и идеи должны по-прежнему широко использоваться в мире «теоретизма», но одновременно должна быть выявлена природа этих абстракций, осознаны их действительные смыслы, а также «нежизненность», ограниченность и определенного рода искусственность и инструментальность.

11

Вторая - экзистенциально-антропологическая традиция познания и истины не имела в европейской философии, науке - культуре в целом такого значения, как первая, и именно прежде всего в этом они не равноценны. Для нее как бы еще не пришло время, не вызрели идеи, не сложился понятийный базис, а гуманистическая значимость концепции еще не могла победить опасений впасть в психологизм и релятивизм. Но они неравноценны также и потому, что вторая традиция относится не к некой автономной области «научного» или «вненаучного» знания, но ко всему познанию в целом, где эти области - лишь виды знания. Вторая традиция отличается целостным подходом к результатам познавательной деятельности, поскольку принимает во внимание не только рациональное, но и иррациональное, не только истину, но и заблуждение, осуществляя содержательный анализ их смыслов.

Еще И. Гёте, безусловно крупнейший выразитель этой традиции, писал о том, что «как с истинным, так и с ложным связаны необходимые условия бытия», считал, что существует глубокая интегрирующая необходимость ошибки для целостной жизни, а сама истина в абсолютном значении охватывает и истинное и ложное в их относительной противоположности. Г. Зиммель, с одобрением излагавший эти идеи, показал, что Гёте исходит из тесной связи истины и личности, считая, в частности, что поскольку мы познаем истину, мы все друг с другом уравнены, и лишь в возможности бесконечных ошибок проявляется разнообразие наших индивидуальностей. Такое видение проблемы возвышается над теоретической противоположностью истинного и ложного, истина, по Зиммелю, видится как «оформляющая человека, и как человека вообще, и как этого особенного человека».

Этой традиции соответствует также рассмотрение в целостности различных типов знания, признание правомерности их существования и выполнения различных функций. При этом признается их гносеологическое своеобразие и понятие «научный» не выполняет оценочные функции, но лишь обозначает один из типов знания. Свойства того или иного знания выводятся не из традиционных «вечных» критериев рациональности, но из свойств познающего субъекта и практических контекстов его деятельности и общения. Типологии знания соответствуют типологии познавательных способностей индивида и типологии практик, каждому виду знания свойственны свои критерии строгости, адекватности и обоснованности. В основе такой позиции лежит осознание исторической природы самой рациональности, понимание того, что иррациональное служит необходимым компонентом любой познавательной деятельности; само определение того, что является иррациональным, также претерпевает изменения. Соответственно должна быть переосмыслена и природа истины, не сводимой только к научной истине и ее критериям, что предполагает актуализацию и развертывание экзистенциальноантропологической традиции.

12

ЛИТЕРАТУРА

Основная Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990.

Левин Г.Д. Что есть истина? // Субъект, познание, деятельность. М., 2002. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. М., 1997. Рассел Б. Человеческое познание, его сфера и границы. Киев, 1997. Хайдеггер М. О сущности истины // Философские науки. 1989.№ 4.

Хайдеггер М. Учение Платона об истине // Он же. Время и бытие. Статьи и выступле-

ния. М., 1993.

Чудинов Э.М. Природа научной истины. М.,1977.

Дополнительная Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники.

Ежегодник 1984-1985. М., 1986.

Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Вопросы философии. 1992.№ 7.

Платон. Государство. Кн. седьмая. 514а2 - 517а7 // Он же. Собр. соч.: В 4т. Т.3. М., 1994.

Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Вопросы философии. 1989.№ 9.

Вопросы для самопроверки

1.Каковы основные концепции истины, их соотношение?

2.Главные положения марксистского учения об истине, их оценка с позиций современной науки.

3.Подтверждается ли положение «абсолютная истина есть сумма относительных истин» данными современной науки?

4.Что такое критерии истины, каковы их виды?

5.Дайте гносеологический комментарий притчи о пещере Платона.

6.Хайдеггер об истине как единстве двух форм соответствия. Ваше отношение к этой позиции.

13

7.Как вы понимаете положение о том, что субъект есть основание и «условие возможности» истины?

8.Какой философский смысл имеет выражение «борьба за истину»?

9.Гуссерль о натурализме и объективизме как причинах «кризиса» европейской науки.

10.Бахтин о правде и истине. Значение его идей для методологии гуманитарных наук.

1

ЧАСТЬ II. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

2

Глава 5

Научное знание и познавательная деятельность как социально-историческое явление и элемент культуры

Глава 6

Революционные изменения в научном знании и познавательной деятельности

3

Глава 5. Научное знание и познавательная деятельность как социальноисторическое явление и элемент культуры

§1. Проблемы социокультурной обусловленности познания

вфилософии науки

Смена парадигм в методологии и философии науки

Современный этап в развитии философии науки непосредственно связан со сменой парадигм, с переходом от стандартной концепции научного знания к новым представлениям, принимающим во внимание не только природное, но и социальное бытие, а также социальный и культурно-исторический характер самой науки. Стандартная концепция научного знания, до сих пор широко распространенная среди ученых, близка здравому смыслу и современному обыденному познанию. Основные ее позиции состоят в следующем: мир природных явлений рассматривается как реально существующий и объективный, его характеристики не зависят от предпочтений наблюдателя и могут быть описаны достаточно точно. Цель науки – точное и тщательно разработанное описание и объяснение объектов, процессов и взаимосвязей, накопление истинных знаний о внешнем мире. Основные эмпирически повторяющиеся явления могут быть выражены в виде универсальных и «единообразных» законов природы, говорящих о том, что происходит всегда и повсюду. Надежность фактуального знания высоко гарантирована, наука создала жесткие, не имеющие отношения к личности критерии, посредством которых оценивается новое эмпирическое знание, не зависящее от субъективных факторов – предубежденности, эмоций или личной заинтересованности, которые могли бы исказить восприятия учеными внешнего мира. Присутствующие в научном знании абстрактные обобщения играют важную роль, поскольку объясняют эмпирические знания, но необходимо проводить фундаментальные различия между теоретическими законами, которые имеют дело с ненаблюдаемыми сущностями и могут пересматриваться, и законами на основе наблюдения, которые не пересматриваются никогда. Если теоретические рассуждения допускают некоторую зависимость от культуры и истории, то эмпирические данные не должны быть зависимы от общества и куль-

4

туры. Содержание научного знания определяется природой физического мира и не зависит от социального происхождения науки в целом.

Этот «образ науки» оценивается сегодня как самосознание классической науки, отражение на уровне ее здравого смысла. Он покоится, по существу, на предпосылках созерцательного материализма и эмпиризма, поскольку исходит из необходимости «снять» эффекты присутствия и активной деятельности субъекта, считая их препятствием на пути к объективно истинному познанию. Стандартная концепция отождествляет себя с наукой как таковой и не подвергает рефлексии свои предпосылки и основания, полагая их фундаментальными и единственно возможными. Но сегодня она вызывает очень много вопросов и возражений, что, по существу, обнаружилось уже в предыдущих главах, при рассмотрении категорий субъекта и объекта, рационального и иррационального, а также фундаментальных операций познавательной деятельности вообще.

Традиционному варианту стандартной концепции была противопоставлена историко-методологическая модель науки, которая опиралась на динамическую структуру научного знания. В ней не принималось жесткое разделение на независимые друг от друга уровень наблюдения и уровень теории, все элементы первого уровня рассматривались как «теоретически нагруженные». В этой модели философские (метафизические) концепции тесно связаны с кон- кретно-научным знанием, а онтологические и эпистемологические принципы и предпосылки входят в него органически.

Эту проблему по-разному, но с положительным решением рассматривали, в частности, К.Поппер, Дж.Агасси, Т.Кун, М.Вартофский, доказавшие крушение позитивистской программы «устранения метафизики». Так, Вартофский стремился доказать, что метафизика (философия) «исторически была и продолжает быть эвристическим средством для научного исследования и построения теории». Она «создает основные модели научного понимания. Являясь своего рода упражнением для получения навыков самокритичного построения теорий, метафизика не только создает для науки ее первичные модели, но – что, может быть, еще более важно – формулирует условия концептуальной структуры любой модели как условия понимания» (Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки. М., 1978. С. 43-44, 107). Другие сторонники положительного отношения к роли философии в науке оценивают ее более скромно, например полагая, что хорошим и важным делом является философская критика оснований науки.

В историко-методологической модели критически рассматривается кон-

цепция роста науки как накопления, кумуляции истинных знаний (Т.Кун,

5

И.Лакатос), провозглашается независимость и даже несоизмеримость научных теорий (Т.Кун, П.Фейерабенд). Совершенствование научного знания заключается уже не в получении истины, но в операционально-практических задачах – решении большего числа научных проблем, построении более простых, но эффективных теорий и других. Реализуется принцип синтеза различных подходов к анализу науки, прежде всего исторического (история науки), методологического, социологического. Логическое описание научного знания, преобладавшее в логическом позитивизме, занимает в этой модели вторичное, подчиненное место, поскольку процесс получения нового знания, построения и создания теорий не удается описать с помощью терминов и законов логики, в том числе и с помощью ее новейших систем исчисления. Работы представителей историкометодологического направления также подвергались критике в прошедшие десятилетия, однако в целом здесь оформился подход, существенно уточнивший понимание научного знания в контексте его целостности, историзма, признания взаимосвязи философии и науки.

В отечественной философии науки стандартная концепция получила свои оценки и рассматривается как «грубая модель» реального процесса роста научного знания, не учитывающая системности и развития структуры научных теорий, процесса их функционирования, влияния социокультурных факторов на процесс формирования нового знания. Как эта концепция была изменена в последние десятилетия в философии науки, каковы базисные предпосылки ее изменения и в каком направлении оно произошло – эти вопросы должны быть рассмотрены специально, поскольку они укоренены в проблемах социокультурной обусловленности познания, в сфере взаимоотношений когнитивного и ценностного в познании.

Философами науки в нашей стране принята новая концепция, разработанная, в частности, В.С.Степиным, учитывающая исторический характер и этапность в развитии научного знания в соответствии с научными революциями и сменой типов рациональности. Каждый из этапов характеризуется своим пониманием субъекта и его места в знании, объекта, идеалов, норм и философских (онтологических и эпистемологических) оснований научного знания, а также соответствующего понятийного аппарата.