Анализ трагедии "Прометей прикованный"

О времени написания и постановке ничего не известно. Миф получает новую разработку. Прометей - друг человечества. Развитием действия является постепенное и неуклонное нагнетание трагизма личности Прометея и постепенное нарастание монументально-патетического стиля трагедии.  Сюжет прост: Начинается с того, что Гефест приковывает Прометея к скале. Образ составлен из длинных монологов и кратких реплик его собеседников. В трагедии описываются не деяния, а страдания Прометея. Черты Прометея: безмерное человеколюбие, провидение. В трагедии он рисует образ борца, морального победителя. Зевс противопоставлен Прометею, он ненавидит людей и хочет их уничтожить, мстительный правитель. Исторической основой для трагедии могла послужить только эволюция первобытного общества. Эсхил убеждает зрителя в необходимости борьбы со всякой тиранией и деспотией. Блага цивилизации по мнению Эсхила - прежде всего теоретические науки: арифметика. Грамматика, астрономия, и практика: строительство, горное дело и т.п.  «Прометей прикованный», в отличие от других трагедий Эсхила, поражает краткостью и незначительным содержанием хоровых партий. В героях никаких противоречий, они выступают каждый с одной чертой. Действия никакого нет, трагедия состоит исключительно из монологов и диалогов. По стилю—монументально-патетическая. Тональность восхвалительно-риторическая, декламация в адрес единственного героя трагедии Прометея. Все возвышает его. Нет оратории, потому что хор не играет никакой роли. Единственный жанр, широко представленный в комедии, - жанр декламации. Характеры таковы, как и в ранних трагедиях - они монолитны, статичны, однокрасочны и не отмечены никакими противоречиями. Язык совершенно другой - нет богатства метафор.

8. «Орестея» Эсхила. Социально-политические и нравственно-философские проблемы трилогии. Хоровые и актерские партии.

Тетралогия, включавшая в себя три дошедшие до нас трагедии и сатировскую драму«Протей» была впервые показана в 458 г. и принесла Эсхилу очередную победу, — вероятно, последнюю при его жизни в Афинах. По-видимому, «Орестея»возобновлялась и после его смерти, так как комическое обсуждение начала «Хоэфор» в аристофановских «Лягушках» явно рассчитано на восприятие публики, знавшей оригинал. Лежащий в основе трилогии миф о походе Агамемнона во главе ахейского войска под Трою, о его возвращении и гибели от рук заговорщиков, а также о последовавшей спустя годы мести его сына Ореста восходит, скорее всего, еще к микенским временам. Во всяком случае, при раскопках микенского дворца были обнаружены остатки той самой ванной комнаты, в которой, согласно Эсхилу, был убит Агамемнон.

По своему драматизму, трагедии этой трилогии — самые совершенные из всех произведений поэта; по своему глубокомыслию они соперничают с «Прометеем», но имеют перед ним то преимущество, что на арене не божественная, а человеческая среда. Божества участвуют в них лишь как представители нравственных принципов. Евмениды — это принцип возмездия, «старые божества», как их называет сам поэт; им противопоставляются «молодые божества», Аполлон и Афина, представители принципа оправдания и прощения, но не при одинаковых условиях. Аполлон — принцип оправдания божьей милостью, согласно дельфийской морали; отсылая Ореста от Аполлона к Афине, поэт хотел выдвинуть за счет дельфийской морали мораль афинскую, велящую человеку искать себе оправдание в суждении лучших из равных ему.

Трилогия и особенно её последняя трагедия не лишены и некоторой политической тенденции: возвеличивая Ареопаг как нравственный устой афинской гражданственности, поэт, несомненно, имел в виду защитить эту симпатичную ему коллегию от нападений, которым она подвергалась со стороны вождей демократической партии, верных исполнителей фемистокловых идей — Эфиальта и Перикла.

Очень возможно, что именно эти нападения и отравили Эсхилу его пребывание в Афинах; сам Аристофан свидетельствует, что Эсхил «не ладил с афинянами» в последнее время своей жизни. Нам рассказывают даже, что Эсхил подвергся обвинению в нечестии — а именно в том, что он в одной из своих трагедий вывел наружу таинства елевсинской Деметры.

По жанру «Орестея» ближе оратории ввиду большого количества хоров и их значительных размеров. Есть хоры моралистически-философского или религиозно-философского содержания, однако уже в конце Агамемнона хор обнажает мечи, чтобы вступить в борьбу с Эгисфом. Хор аргосских старцев вспоминает о трагическом прошлом в доме Агамемнона и воспевает мудрого и справедливого Зевса, но в начале трагедии в интонации хора угадывается предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого. Этим предчувствием хор будет делиться с нами еще не раз на протяжении всей трагедии. Возвращаясь в мыслях к началу троянского похода, хор произносит три роковых для царя слова: «ради многомужней жены». Хор желает себе благополучия, не вызывающего зависти. Победа над Троей не поддается в устах хора однозначной оценке: она справедлива в той мере, в какой несет заслуженную кару Парису. Эта внутренняя противоречивость совершившегося не может не накладывать отпечатка и на судьбу Агамемнона, - поэтому хор, проводив царя во дворец, вместо радостного победного славления прислушивается к встревоженному голосу своего сердца. Тот факт, что хор развивает мысли Кассандры, особенно важен: суждение составляющих хор аргосских старцев, при всей их объективности, остается все же человеческим мнением, Кассандра же придает оценке событий непререкаемую авторитетность. Хор старейших распадается на голоса отдельных старцев и чувствует себя в полном смятении, лишающем его способности здраво рассуждать и вынести окончательное решение. Но хор здесь не только олицетворяет народ: отчасти, он выражает и точку зрения автора. В четвертом эписодии «Агамемнона» хор осуждает Клитемнестру, и хотя в аргументах Клитемнестры хор видит несостоятельную попытку возложить вину на божество, сам он все же, в конце концов, вынужден признать в смерти Агамемнона вмешательство могучего божества. Убежденная вера в появление Ореста – мстителя за отца, присущая еще Кассандре и хору в Агамемноне, составляет в начале «Плакальщиц» основу поведения хора. В Оресте хор плакальщиц видит руку Справедливости. Больше того: если в «Агамемноне» хор видит справедливость кары, постигшей поочередно Париса и Агамемнона, то в «Плакальщицах» размышления хора о божественном законе возмездия предназначены как раз для того, чтобы обосновать необходимость действий Ореста. Хор выступает от имени народа, чье правовое сознание требует мести за убитого царя.