Проблема грамматической категории

Понятие «грамматическая категория» (ГК) применяется в основном при описании конкретных языков, то есть в сфере частного языкознания. Работы по общему языкознанию порой обходятся без него, хотя типологические исследования, как правило, предполагают сравнение состава ГК языков и их организации. Тем самым настоящая глава нацелена прежде всего на обеспечение курсов теоретической грамматики и истории отдельных языков, а также курсов сопоставительного характера. Именно в перечисленных дисциплинах описание системы языка в основном концентрируется вокруг того, что принято именовать ГК.

Понятие грамматической категории

Обсуждая ГК, все сходятся во мнении, что ГК – это нечто общее. Однако конкретное толкование понятия, особенно в его частностях, существенно варьирует.

В свое время суммарное изложение проблематики ГК дал чешский лингвист М. Докулил [1967, 4 – 6], на работу которого в настоящем разделе вполне уместно ориентироваться. Вместе с тем необходимо принципиально размежеваться с М. Докулилом по ряду моментов. Особенно это касается предлагаемых им решений отдельных проблем ГК.

В целом М. Докулил выделил в рамках общей проблемы ГК четыре частных вопроса:

• во-первых, отношение ГК к грамматическому знаку;

• во-вторых, степень обобщенности ГК;

• в-третьих, отношение ГК к классам слов;

• в-четвертых, наличие ГК в морфологии и синтаксисе.

Первый вопрос. Соответственно понятию знака как единства означаемого и означающего теоретически в данном случае возможны три варианта решения:

• ГК есть некий грамматический знак,

• ГК есть означающее грамматического знака,

• ГК есть означаемое грамматического знака.

Сам М. Докулил определяет ГК как знак; точнее, он полагает, что ГК составляет некое множество объединяемых на каком-то основании грамматических знаков.

Принять такое решение едва ли возможно, поскольку знак как асимметрическое единство (см. об этом тему «Языковой механизм») системы не образует. В системные отношения вступает каждая из его сторон. Поэтому следует сделать вывод, что ГК – это некая односторонняя сущность, отражающая системные отношения в языке. Если же учесть, что отражением системных отношений плана выражения является понятие грамматического способа (см. тему «Oсновные понятия грамматики»), то ГК может быть отнесена лишь к плану содержания.

Итак, ГК – это некоторое ГЗ. Задача тем самым сводится к установлению специфики этого значения или – что то же самое – к установлению его соотношения с такими уже известными типами ГЗ, как сема и граммема. (см. тему «Oсновные понятия грамматики»)

Второй вопрос. Здесь существуют два возможных варианта решения:

• либо ГК имеет максимальную степень обобщения,

• либо степень ее обобщения произвольна.

В первом случае ГК считаются только явления уровня падеж или время, во втором – в качестве ГК рассматриваются также и такие явления, как им., тв., вин. падеж или наст., прош. время и т. д. М. Докулил принимает второй вариант решения, хотя это и противоречит общенаучному пониманию термина «категория», применяемому для обозначения наиболее общих понятий (см., напр., [Философский словарь 1972, 169]). Разумнее полагать, что, ГК есть максимально обобщенное ГЗ, не включаемое ни в какое другое. Из отечественных учебников введения в языкознание такое понимание ГК содержит книга Р.А. Будагова [1958, 215], тогда как другие пособия предлагают иные, обычно также и менее четкие решения.

Третий вопрос, как и второй, также допускает два варианта решения, узкое и широкое:

• ГК может рассматриваться только как ГЗ, присущее некоторому классу слов,

• или же под это понятие подводятся также и сами эти классы слов.

Естественно, что у М. Докулила представлено второе (широкое) понимание ГК. В целом так же понимает ГК и А.А. Реформатский, полагающий, что части речи – это тоже ГК [1996, 320], и Б.Н. Головин, который различает ГК слов (части речи) и ГК словесных форм, представляющих собой присущие частям речи ГЗ [1973, 147 – 148]. Таким образом, все три указанные точки зрения различаются лишь номенклатурно.

Главным контраргументом здесь может быть, однако, то, что значение класса слов не есть ГЗ; это – обобщенное лексическое (вещественное) значение. По отношению к частям речи, вероятно, уместнее использовать обозначение «лексико-грамматическая категория», имея в виду, что части речи суть классы слов, обычно связанных также с определенной системой ГЗ.

Различение ГК в собственном смысле слова и частей речи должно четко осознаваться и четко осуществляться. Разъяснить это можно достаточно просто. Например, рус. слово дом как часть речи является существительным и, кроме того, принадлежит к (под)классу существительных муж. рода. Никаких возможностей выбора, варьирования при этом не существует. В то же время оно может принимать значение любого падежа, поскольку падеж – это именно ГЗ, но не классификационное. Иначе говоря, существительное не изменяется (не варьирует) по частям речи или по роду, но оно в равной мере связано со всеми частными падежными значениями, которые вместе образуют (реализуют) ГК падежа.

Сказанное позволяет дать следующее относительно формализованное определение ГК.

Грамматическая категория есть наиболее общее грамматическое значение, объединяющее граммемы конкретного языка в ряды-парадигмы, члены которых противопоставлены друг другу по одному и тому же признаку.

Из приведенного определения следует, что в граммеме этот признак имеет частное значение, тогда как ГК – инвариант, реализуемый в некотором множестве вариантных значений. Например, ГК падежа реализуется в частных значениях падежей, а ГК времени – в частных временны́х значениях.

Признаки, противопоставляющие граммемы, называются, как известно, семами (см. соотв. понятия). Таким образом, уточняя соотношение выделенных в настоящий момент в данном пособии типов ГЗ (ГК, граммема и сема), можно сказать, что ГК реализуется в некоторой совокупности сем, которые как бы «разъединяют» граммемы, тогда как ГК, будучи семантическим инвариантом, те же самые граммемы объединяет. Таким образом, между ГК с одной стороны и граммемами и семами – с другой – существует диалектика общего и отдельного, в котором это общее обнаруживается. При этом в основе такого обнаружения лежит достаточно отчетливый механизм.

В отношении четвертого выделенного М. Докулилом вопроса следует сказать, что допущение им существования ГК как в морфологии, так и в синтаксисе правомерно. Правда, различение морфологии и синтаксиса относительно, так как морфология служит синтаксису и так как вместе они образуют грамматику. У Б.Н. Головина для сферы синтаксиса выделены особые типы ГК: категории позиций слов (традиционные члены предложения) и категории словесных конструкций (то, что теперь называют моделями, схемами предложений) [1973, 149 – 150]. Однако все это представляет собой не более, чем переименование уже известных понятий. Вообще же в синтаксисе имеет место взаимодействие таких вещей, как ГК, части речи, модели предложений, так что обозначать эти достаточно разнородные явления одним термином, как это делает Б.Н. Головин, едва ли удачно. Следует также заметить, что в термине ГК морфология и синтаксис в строгом смысле слова не дифференцируются, и это нужно признать вполне оправданным.

В завершение настоящего раздела следует остановиться на вопросе о соотношении ГК и так наз. понятийных категорий. Последние представляют собой мыслительные категории, рассматриваемые в отвлечении от форм конкретного языка. Таковы категории (понятия) «время», «вещь», «отношение предмета к событию», «свойство» и т. п. Соотношение ГК и понятийных категорий всегда специфично для данного языка, так как одно и то же мыслительное содержание можно передать самыми разными способами. Например, временны́е отношения связаны не только с ГК времени глагола, но могут быть переданы наречиями (типа рус. сейчас, завтра) или существительными (типа рус. час, прошлое), а отношение принадлежности передается не только падежом, но и лексически. Более того, ГК часто «нелогичны». Например, высказывание рус. Бытие определяет сознание содержит форму наст. времени, то есть в нем указывается на совпадение события с моментом речи, тогда как на самом деле речь идет о факте, который имел место до высказывания о нем и будет иметь место в будущем.

Наконец, при сравнении разных языков становится очевидно, что ряд ГК того или иного отдельного языка с точки зрения других языков избыточен. Такова, например, с точки зрения ряда западных языков ГК рус. вида и – наоборот – артикль западных языков – с точки зрения русского. Особенно много подобных примеров дают так наз. «экзотические» языки. Например, в некоторых языках индейцев Северной Америки и в ряде кавказских языков существует ГК внутренней принадлежности. Она служит обязательному (см. об обязательности ГЗ) различению таких вещей, как рука (естественная принадлежность) и хижина, дом (они непременным атрибутом человека не являются). ГК видимости в индейских языках дает особое указание на доступность vs. недоступность обсуждаемого предмета зрительному восприятию коммуникантов. В языке австралийских аборигенов нет привычной для европейца ГК времени, но обязательно указание на время суток (утро, вечер). В нéнецком языке существует особое наклонение – аудитив, указывающее на то, что адресант судит о сообщаемом событии по слуховому восприятию [Серебренников 1970, 77].

Итак, ГК – это реализация некой понятийной категорий средствами грамматики (см. выше об обязательности ГЗ). ГК всегда историчны, нормативны, «отягощены грузом традиции».

Именно поэтому освоение грамматики иностранного языка обычно связано со значительными трудностями. Речь здесь нередко идет об овладении обязательными различиями, отсутствующими в родном языке и в силу своей «нелогичности» трудно воспринимаемыми. Как известно, достаточно ярким примером этого может быть артикль западных языков. Кроме того можно указать на англ. ГК длительности или на различение ближайшего и отдаленного прошедшего в немецком и французском языках.