учебный год 2023 / Op_tsiv_issled_3_blok

Исключения из принципа встречности при зачете обязательств

4. Герхард Кегель и поиск новых предпосылок для зачета. Встречность интересов вместо встречности требований

Альтернативную концепцию предложил представитель такого направления в германской доктрине, как «юриспруденция интересов», Герхард Кегель. Его работа Probleme der Aufrechnung: Gegenseitigkeit und Liquidität rechtsvergleichend dargestellt, посвященная непосредственно принципу встречности в зачете и основанная на сравнительноправовом материале, представляет собой критику догматического подхода к институту. Поиск природы зачета в платеже или обеспечении, по мнению автора, является «мнимой» проблемой и совершенно не объясняет существа встречности, которая сводится к вопросу, почему же в большинстве случаев зачет происходит между встречными требованиями двух лиц и означает ли это, что в некоторых других случаях вопрос о встречности можно проигнорировать, руководствуясь какими-то иными принципами.

Прежде всего, стремясь описать все многообразие вопросов об исключении из принципа встречности в разных правопорядках, Кегель констатирует факт неспособности ответить на вопрос о границах принципа встречности с помощью схоластических рассуждений о природе зачета. В этом смысле выбранная им тема отлично подходит для обоснования торжества interessenjurisprudenz над прежними подходами.

Собственный же подход Кегеля основывается на обоснованности как основании для допустимости зачета в конкретной ситуации1. Понятие обоснованности он наполняет более конкретными положениями. В первую очередь он говорит об английском выражении equity is equality и утверждает принцип важности равенства имущественных интересов в зачете. Это равенство выражается в том, что требования должны быть однородны, одного размера, исполнимы в принудительном порядке. Однако самое главное – эффект зачета не должен приводить к обогащению одной стороны за счет другой. Так, Кегель приводит пример, когда B является должником А и одновременно кредитором С. Зачет этих двух требований приведет к тому, что А лишится своего требования, а С освободится от долга. На одной стороне возникнет необоснованный полезный эффект, а на другой – равный по объему необоснованный вредный эффект. Классическая ситуация встречности позволяет

1  Probleme der Aufrechnung: Gegenseitigkeit und Liquidität rechtsvergleichend dargestellt. Walter de Gruyter, 1938. S. 51–73.

301

М.А. Пшеничников

нивелировать эту ситуацию – ни одна из сторон не обогащается за счет другой без должного основания. Именно такой принцип сохранения имущественных масс каждой из сторон должен быть определяющим критерием при оценке допустимости зачета. Обе имущественные массы должны в одинаковой степени и выиграть, и проиграть, чтобы обеспечить существование принципа равенства. В противном случае зачет приведет к тому, что одна сторона фактически обогатится за счет другой, и праву потребуется иными средствами выравнять положение сторон, чтобы добиться справедливого результата.

Теперь предположим, что перед нами изложенная выше ситуация, однако А и С не против подобного исхода, например: они оба дали друг другу согласие на зачет или между ними существует свое собственное требование. Спрашивается, обязан ли В претерпевать последствия совершенного зачета? Ведь никакого вреда и никакого преимущества не возникает ни у одной из сторон без должного основания.

В такой ситуации B оказывается в самой невыгодной позиции. Вмешательство в его имущественную сферу других лиц принимает слишком широкие масштабы. Он мог рассчитывать на получение со своего должника денег, которые собирался потратить на свои жизненные потребности, однако теперь долг прекратился. По сути, такого рода отношения представляют собой вмешательство третьих лиц в имущественную сферу частного лица – в данном случае кредитора В, кредиторы которого предпочел получить исполнение непосредственно от его должников. В таком случае принцип «как ты мне, так и я тебе» превращается в принцип «как ты своему кредитору (или должнику), так и я тебе».

Эти два принципа – отсутствие одностороннего вреда или пользы и взаимность имущественных отношений – и составляют основание зачета, по мнению Кегеля. Причем, если у одной из сторон возникает излишек или ущерб, то принцип взаимности нарушается всегда, а вот в случае нарушения взаимности имущественных отношений неравенство между сторонами возникает не всегда.

Казалось бы, эта попытка найти основания для зачета не увенчалась успехом, все также требуется отыскать взаимность имущественных интересов каждой из сторон. Однако Кегель пытается решить эту проблему, объявив, что требуется проводить разделение между имущественным интересом и правовым положением в обязательстве. У сторон могут быть вполне себе учитываемые правом имущественные интересы, которые следует принять во внимание при определении допустимости зачета. В качестве примера он приводит § 268 ГГУ, в котором

302

Исключения из принципа встречности при зачете обязательств

учитывается интерес третьего лица в имуществе должника, который и позволяет ему исполнить основное обязательство или зачесть его.

Такие имущественные интересы, по мнению Кегеля, спокойно допускаются к защите, ведь у кредитора по основному долгу также имеется интерес в прекращении обязательства, а стало быть, принцип взаимности не нарушается. Именно добавление этого интереса в общую картину, по мнению Кегеля, позволяет сгладить проблемные углы этого исключения.

Таким образом, по мнению Кегеля, принцип встречности в своей строгой форме обязательности наличия двух сторон, где каждая является кредитором и должником другой, отходит на второй план, а на смену ему выходит принцип взаимности имущественных интересов, которые в случае наличия их у каждой из сторон позволяют оправдать допустимость в конкретной ситуации прекращения обязательств зачетом.

Данная теория представляется более убедительной, чем описанные ранее попытки обосновать наличие тех или иных исключений природой зачета, однако и здесь есть ощутимые минусы. По-прежнему сложно говорить о том, насколько допустимо то или иное конкретное исключение. Все зависит от признания того или иного имущественного интереса лица, которое осуществляет право на зачет, в качестве существенного для целей допустимости этого исключения. Обоснования же, предложенные Кегелем для самого института зачета, напротив, настолько сильны, что, казалось бы, начисто исключают допустимость каких угодно исключений.

5. Зачет при уступке как главный пример исключения из принципа встречности. Поиск адекватного баланса интересов

Рассуждая об институте зачета при уступке права требования, практически все упоминают в качестве главной причины его допустимости защиту интересов должника1. Этот подход позволяет толковать нормы о зачете при уступке как специальные по отношению к нормам о возражениях должника против цессионария, основанные на требованиях и обстоятельствах, которые он имел против цедента до момента уведомления об уступке. Несмотря на то, что в ходе своего исторического развития зачет, как уже было ранее упомянуто,

1  Tolhurst G. The assignment of contractual rights. Oxford and Portland, Oregon, 2006. Р. 426.

303

М.А. Пшеничников

превратился из процессуального возражения в институт, реализуемый посредством одностороннего волеизъявляения, отнесение его

квозражениям должника не противоречит логике. Не следует понимать возражения должника против цессионария исключительно как терминологическую оппозицию субъективным правам, в том числе секундарным правам, к которым обычно относится право на зачет. В контексте института уступки как в английском1, так и в германском праве2 средства защиты должника, основанные на принципе неухудшения его положения в случае уступки без его согласия, объединяются в одну группу, включая зачет, и называются Obligor’s Defences against the Assignor и Schuldnerschutz. То, что в российском праве за этими средствами закрепилось название «возражения», не должно смущать правоприменителя при толковании данных норм.

Непосредственно разъяснение ВС РФ, которое и послужило предпосылкой для соответствующего текста, затрагивает помимо соотношения общего и частного – возражений должника и зачета – два вопроса, которые имеют достаточно важное значение для всего института цессии.

Во-первых, речь идет о возможности зачитывать требования, срок которых наступил после получения должником уведомления об уступке. Воспользовавшись двусмысленностью нормы закона ВС РФ расширительно истолковал норму, позволив предъявлять такие требования к зачету, но при условии наступления их срока. Такой подход интересен тем, что ВС РФ практически пытается встать на место должника и увидеть его ожидания погасить требование зачетом. Причем разъяснение ВС РФ не содержит временное ограничение на созревание требований, как, например, это делает немецкий кодекс, где предъявлять к зачету требования, созревшие после наступления срока основного требования, нельзя. Вероятно, что ВС РФ решил дать должнику широкие возможности для защиты своих ожиданий. Именно на этот критерий следует обратить внимание, прежде чем мы перейдем

кобсуждению следующего вопроса.

Во-вторых, разъяснение затронуло возможность зачитывать требования, которые должник имел против каждого из цессионариев в цепочке из нескольких последовательных уступок. Ранее этот вопрос долго дискутировался в доктрине, высказывались различные точки

1  Tolhurst G. The assignment of contractual rights. Oxford and Portland, Oregon, 2006. Р. 426.

2  Hattenhauer C. Historisch-kritischer Kommentar zum BGB. Bd. II. Schuldrecht: Allgemeiner Teil. Mohr Siebeck, 2007.

304

Исключения из принципа встречности при зачете обязательств

зрения: от крайне отрицательных до положительных1. Однако аргументация в пользу негативного отношения к зачету против каждого из нескольких цессионариев страдала своей непроработанностью. Так, Н.Г. Вавин ссылается на опыт Австрийского гражданского уложения, закрепившего возможность ссылаться на зачет только по требованиям против первого и последнего кредитора в цепочке. Другой его аргумент в том, что такая практика слишком сильно увеличит риск того, что конечный цессионарий не сможет осуществить приобретенное им право и потребует обращение к цеденту в цепочке за убытками, что является нежелательным.

Другой аргумент, на удивление догматического свойства, можно найти в авторитетном труде Goode on Legal Problems of Credit and Security. Так, считается, что первому цессионарию право поступает обремененным всеми возражениями, так как уступка предусматривает передачу права в таком виде, в каком оно было у цедента2. Именно последнее слово в итоге является ключевым. По мнению автора, в процессе первой уступки право, видимо, окончательно кристаллизуется и превращается в актив, способный к обороту, который невозможно изменить последующими уступками. Ну, а объяснение возможности должника зачесть против основного требования свое требование к последнему цессионарию в объяснении не нуждается.

Такая логика кажется несколько искусственной. Разумное опровержение содержит статья А.А. Павлова3. Он поддерживает допустимость предъявления имеющихся требований против всех цессионариев и основывается на схожем принципе, однако каждый раз при новой уступке обременения передаются к следующему цессионарию. Такой подход представляется наиболее верным, так как неизвестно, что нам мешает рассматривать каждую уступку в цепочке как изолированную и, соответственно, применять к ней все прежние положения, изложенные в аргументации выше.

Однако абсолютно свободный подход тоже вызывает вопросы. Допустимость в этих отношениях зачета обосновывается защитой ин-

1  Отрицательную позицию Н.Г. Вавина см.: Вавин Н.Г. Зачет обязательств. М., 1914. С. 19–20; положительную позицию А.А. Павлова см.: Павлов А.А. Позитивные предпосылки зачета // Сб. научн. ст. в честь 60-летия Е.А. Крашенинникова / Отв. ред. П.А. Варул. Ярославль, 2011.

2  Goode on Legal Problems of Credit and Security. Louise Gullifer, Sweet & Maxwell, 2008. Р. 321.

3  Павлов А.А. Позитивные предпосылки зачета // Сб. научн. ст. в честь 60-летия Е.А. Крашенинникова / Отв. ред. П.А. Варул. Ярославль, 2011.

305

М.А. Пшеничников

тересов должника, который полагался на возможность зачета против цедента и действительно собирался предъявить свое требование к зачету. Однако такое поведение должника не представляется возможным в том случае, если ему не было известно о предыдущих уступках. Такое уточнение в своей работе предлагает Кегель1, прежде оговориваявась, что возможность предъявлять такие требования к зачету бесспорна. Однако он говорит о том, что должник явно будет злоупотреблять такой привилегией, если сможет предъявить требование к зачету против одного из цессионариев, о котором узнал после поступления уведомления об уступке от последнего цессионария. В таком случае никакой защиты ожиданий должника не может быть, так как самих ожиданий собственно и не было. Вместе с этим выводом стоит заметить, что подобная ситуация, которой опасается Кегель, будет весьма редкой, и то, что ВС РФ не высказался о соответствующем ограничении, не содержит в себе какой-либо угрозы обороту прав в Российской Федерации.

Заключение

Внастоящей работе был проведен краткий анализ существовавших

вдоктрине подходов к описанию причин исключения из принципа встречности при совершении зачета, а также содержится ряд отдельных замечаний, касающихся отдельного случая такого рода исключений – зачета при уступке права требования.

1  Kegel G. Probleme der Aufrechnung: Gegenseitigkeit und Liquidität rechtsvergleichend dargestellt. Walter de Gruyter, 1938. S. 146.

Ю.В. Старцева

Принцип вины и ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности

ВXIX – начале ХХ в. вина воспринималась как очевидная

ине поддающаяся сомнению предпосылка для возложения гражданско-правовой ответственности на причинителя вреда. Вместе с тем индустриализация и развитие технического прогресса повлекли необходимость пересмотра устоявшихся взглядов на субъективные условия ответственности, поскольку их последовательная реализация приводила к несправедливым решениям, перекладывая на потерпевших риск несчастных случаев на производстве. В связи с чем в настоящее время происходит все большая объективизация понятия вины, повышение стандартов заботливости и осмотрительности, появляются составы, в которых обязанность возмещения вреда вообще не зависит от вины.

Настоящая статья посвящена анализу основных взглядов на понятие вины, а также особенностей ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, и прежде всего условий, при которых ее можно избежать. Автор исследует теоретические аспекты данной темы и их отражение в российской судебной практике.

Yu.V. Startseva

Principle of Guilt and Liability for Damage Caused by a Source of Increased Danger

In 19–20th centuries guilt was regarded as an obvious and doubtless prerequisite for assignment of civil liability on the tortfeasor. But industrialization and advancement of technology have led to the necessity to reconsider traditional notions of subjective conditions of liability because their consistent implementation resulted in unjust decisions which transferred the risk of industrial accidents on the injured party. Due to this fact, currently there are several trends such as objectification of understanding of the notion of guilt, enhancement of the standards of care and prudence; there appear infringements for which liability of compensation of damage is independent of guilt.

This article focuses on the analysis of the main points of views on the notion of guilt and peculiarities of the liability for damage caused by a source of increased

307

Ю.В. Старцева

danger, and especially conditions under which it can be avoided. The author considers theoretical aspects of this subject and their reflection in the Russian judicial practice.

Введение

Согласно общему принципу casum sentit dominus потерпевший должен самостоятельно нести последствия причинения вреда, который он потерпел случайно или по собственной вине. В связи с этим необходимы дополнительные предпосылки, чтобы рассматривать другое лицо

вкачестве обязанного возместить ущерб. Такими предпосылками,

вчастности, являются субъективные основания вменения, которые призваны установить границу между свободой действия одного лица и неприкосновенностью другого1.

При этом история развития учения о гражданско-правовой ответственности может быть описана как постоянное колебание между субъективными и объективными решениями, причем в двойном отношении, а именно:

–вменение происходит либо на основании объективного (причинение, причинно-следственная связь), либо субъективного (вина) критерия;

–субъективное вменение определяется в зависимости от субъективного (психологическое понимание вины) или объективного (нарушение требований заботливости и осмотрительности) масштабов2.

Принцип вины действовал в XIX в. и даже в начале XX в. в качестве аксиомы, которую наилучшим образом отражало следующее высказывание Р. Иеринга: «Не вред обязывает к его возмещению, а вина. Данное выражение так же просто, как и утверждение химиков о том, что горит не свет, а кислород в воздухе»3. Вина воспринималась как очевидная, действующая в большинстве случаев и не поддающаяся сомнениям предпосылка ответственности. Невиновный вред, кото-

1  Mohr J. Rechtswidrigkeit und Verschulden im Deliktsrecht // Juristische Ausbildung. 2013. Bd. 35 (6). S. 567.

2  См., например: Historisch-kritischer Kommentar zum BGB // M. Schmoeckel, J. Rückert, R. Zimmermann (Hgs). Bd II: Schuldrecht. Allgemeiner Teil. § 241–432. 1. Teilband: vor § 241–304. Mohr Siebeck. Tübingen, 2007. S. 1153–1154 (M.J. Schermaier).

3  Jhering R. von. Schuldmoment im römischen Privatrecht. Giessen, 1867: «Nicht der Schaden verpflichtet zum Schadenersatz, sondern die Schuld. Ein einfacher Satz, ebenso einfach wie der des Chemikers, dass nicht das Licht brennt, sondern der Sauerstoff der Luft».

308

Вина и ответственность за вред источника повышенной опасности

рый не соотносился с волей его причинителя, рассматривался как случайный1.

Однако действительность, развитие техники и увеличение числа несчастных случаев пошатнули данную позицию, поскольку ее последовательное воплощение в жизнь приводило к несправедливым решениям. Если, например, происшествие не было вызвано неосторожным поведением, то оно считалось лишь случаем, а вред, причиненный потерпевшему, возмещению не подлежал и рассматривался в качестве «жертвы общественному прогрессу». Либерализм требовал большой свободы действий для развивающейся индустрии, которая не должна была быть обременена дополнительными рисками ответственности2. Принцип вины воплощал идею самоопределения и собственного выбора: компенсировать вред должен был лишь тот, кто причинил его иному лицу упречным образом. Ответственность же без вины, по воззрениям того времени, могла существенно ограничить активность населения и дальнейшее развитие общества из-за страха перед обязанностью возмещения вреда3, обнаружилось бы притупление чувства ответственности за свои собственные действия4.

Но несправедливые результаты, к которым приводило последовательное применение данного подхода, не могли остаться незамеченными как со стороны законодателя5, так и со стороны судебной

1  См.: Jansen N. Die Struktur des Haftungsrechts. Geschichte, Theorie, Dogmatik außervertraglicher Ansprüche auf Schadenersatz. Mohr Siebeck. Tübingen, 2003. S. 65, 365; Münchener Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch. Bd. 5: Schuldrecht, Besonderer Teil III (§ 705–853, PartGG, ProdHaftG). 5. Auflage. C.H. Beck. München, 2009. Rn. 16 (Wagner G.); Kolb K.M. Auf der Suche nach dem Verschuldensgrundsatz. Untersuchung zur Faktizität der Culpa-Doktrin im deutschen außervertraglichen Haftungsrecht. Herbert Utz Verlag. München, 2008. S. 1–3; Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М.: Юрид. лит., 1966. С. 117.

2  Caemmerer E. von. Das Verschuldensprinzip in rechtsvergleichender Sicht // Rabels Zeitschrift für ausländisches und internationales Privatrecht / The Rabel Journal of Comparative and International Private Law. 1978. Bd. 42. Heft 1. S. 8; Kötz H. Haftung für besondere Gefahr: Generalklauseln für die Gefährdungshaftung // Archiv für die civilistische Praxis (AcP). 1970.

Bd. 170. Heft 1. S. 4.

3  Kolb K.M. Op. cit. S. 9.

4  Гражданское право. Коллектив ВИЮН. Т. 2. С. 57 (цит. по: Иоффе О.С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. 2. Л., 1978 // Иоффе О.С. Избр. труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2009. С. 469).

5  Например, в Германии § 25 Прусского закона о железных дорогах 1838 г., а также Имперский закон об ответственности 1871 г. предусматривали безвиновную ответственность предприятий железных дорог (Gadow O. von. Die Zähmung des Automobils durch die Gefährdungshaftung. Eine Analyse der Entscheidungen des Reichsgerichts zu § 7 des

309

Ю.В. Старцева

практики1. Однако первые решения и законодательные подходы в этой области казались абсурдными. Так, появление в Германии Имперского закона в 1871 г., прямо предусмотревшего безвиновную ответственность, было встречено теорией без интереса, поскольку данные меры рассматривались в качестве фрагментарного исключительного регулирования2, чисто позитивистского решения, не имеющего правовой основы3. Примечательно, что даже Ф.К. Савиньи, который считается отцом-основателем Прусского закона о железных дорогах 1838 г., в своей работе по обязательственному праву4 вообще не упоминает об ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности. Авторитет римского права, с одной стороны, и закрытость догматической системы, с другой, исключали возможность постановки под сомнение существующих предпосылок возмещения вреда5.

Однако в настоящее время господство принципа вины не является столь бесспорным, в литературе стали говорить о его кризисе ввиду появления большего числа исключений, его объективизации, а также о складывании дуалистической системы обязывания к возмещению вреда, в рамках которой существуют, с одной стороны, нормы классического деликтного права, привлечение к ответственности в соответствии с которыми основано на противоправности и вине, а с другой – нормы, выражающие, по сути, определенный подход к распределению бремени несения убытков6.

Как отмечал О.А. Красавчиков, «принцип ответственности за вину декларируется всеми, но как только заходит речь о его последователь-

Gesetzes über den Verkehr mit Kraftfahrzeugen vom 03.05.1909. Duncker & Humblot. Berlin, 2002. S. 58–104; Köndgen J. Haftpflichtfunktionen und Immaterialschaden am Beispiel von Schmerzensgeld bei Gefährdungshaftung. Berlin, 1976. S. 21–24). В России особая ответственность предприятий железных дорог и пароходств за смерть и вред здоровью, причиненные при эксплуатации транспорта, была впервые определена в Законе «О наказаниях за нарушение безопасности» в 1878 г., а также предусмотрена в Своде законов Российской империи (ст. 683 т. Х ч. 1) и в Книге пятой Проекта Гражданского уложения. См. подробнее: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 214–219 (по изд. 1915 г.).

1  Так, идеи безвиновной ответственности впервые были сформулированы в английском деле Rylands v. Fletcher (UKHL 1, 1868. LR 3 HL 330).

2  Köndgen J. Op. cit. S. 22.

3  Gadow O. von. Op. cit. S. 78.

4  См.: Савиньи Ф.К. Обязательственное право / Пер. с нем. В. Фукс и Н. Мандро. М., 1876.

5  Jansen N. Die Struktur... S. 370.

6  См.: Caemmerer E. von. Op. cit. S. 5–9; Kolb K.M. Op. cit. S. 2.

310