учебный год 2023 / Op_tsiv_issled_3_blok

Фидуциарная собственность в европейском гражданском праве

rem, необходимо также признать, что субъективное право учредителя управления в настоящее время является разновидностью права ожидания (или возникает не субъективное право, а защищаемое правом ожидание), так как две существовавшие в разные исторические эпохи конструкции описывают одно и то же явление – предварительную стадию вещного права.

Во-вторых, современное право ожидания в отдельных случаях можно квалифицировать в качестве вещного права, но точно так же вещным правом в период схоластики являлось jus ad rem1. Обязательственным jus ad rem станет только в период естественной школы права. В-третьих, учредитель управления и обладатель права ожидания имеют одинаковый статус в процедуре банкротства (Aussonderungsrecht) и в исполнительном производстве (Widerspruchsklage)2. И это также

1  См.: Baur F., Stürner R. Sachenrehct / Verlag C.H. Beck. 18. Neu bearbeitete Auflage. 2009. S. 30–32; Brehm W., Berger Ch. Sachenrecht / Mohr Siebeck. 3., überarbeitete Auflage. S. 494. Наше утверждение о сходстве jus ad rem и права ожидания основано также на том, что в настоящее время право ожидания понимается как право на владение (результат разграничения обязательственной и распорядительной сделок) (Recht zum Besitz), а jus ad rem стало пониматься в немецком праве как право на реальное исполнение (Realexecution), что, согласно Вильгельму фон Брюннеку, стало основанием для разграничения обязательственной и распорядительной сделок (см.: Prütting H. Sachenrecht. Ein Studienbuch / C.H. Beck. 36., neu bearbeitete Auflage. 2017. S. 167; Weber R. Sachenrecht I. Bewegliche Sachen / Nomos. 3. Auflage. 2004. S. 287; Brünneck W. von. Ueber den Ursprung des sogenannten jus ad rem, ein Beitrag zur Geschichte dieses Dogma / Caertner R. Amelang,sche Sortiments-Buchhandlung. 1869. S. 63–107). Кроме того, вывод о квалификации права учредителя управления как права ожидания подтверждается тем, что в начале XX в. субъективное право должника из договора титульного обеспечения было квалифицировано Бодо Шпонхольцем и Карлом Шпарком как право ожидания, а титульное обеспечение (Sicherungsübereignung) традиционно считается видом управления имуществом (Sicherungstreuhand). Впоследствии от этого подхода отказались не потому, что теория была ошибочной, а в связи с тем, что титульное обеспечение стали квалифицировать как договор непосессорного залога (см.: Spark K. Die Anwartschaftsrecht bei der Sicherungsübereignung / Buchdruckerei Wilh., Seesen a. Harz. Dissertation. 1936. S. 102; Sponholz B. Die Anwartschaft aus Eigentumsvorbehalt und Sicherungsübereignung als Kreditsicherungsmittel / Deutsche Fleischer-Zeitung. Berlin, 1935. S. 56).

2  См.: BGH, 11.11.1970 – VIII ZR 242/68; Bork Reinhard. Einführung in das Insolvenzrecht / Mohr Siebeck. 8., überarbeitete Auflage. 2017. Rn. 162; Gaul H.F., Schilken E., Becker-Eberhard E. Zwangsvollstreckungsrecht / Verlag C.H. Beck. 12., völlig neubearbeitete Auflage. 2010. § 41 Rn. 52; Soergel/Henssler. Op. cit. Anh. § 929 Rn 167; NomosKommentar. BGB. Sachenrecht. Op. cit. S. 626–627; а также см.: Vieweg K., Werner A. Op. cit. S. 390. В выделенных Дитером Медикусом трех случаях возникновения права ожидания (право покупателя из договора купли-продажи с оговоркой о сохранении права собственности, право покупателя земельного участка и право кредитора из договора ипотеки) происходит то же самое, что происходило при возникновении jus ad rem у бенефициара в каноническом праве: появляется претендент на строго определенную вещь, субъектив-

131

И.И. Зикун

может быть объяснено через средневековую конструкцию jus ad rem: бенефициар являлся претендентом на получение вещи, обладающим вещным правом на предмет управления и устраняющим всех других претендентов. То же самое происходит в конкурсном производстве процедуры банкротства и в исполнительном производстве: учредитель управления (обладатель права ожидания) устраняет других претендентов и ввиду своего вещного статуса не удовлетворяется из стоимости вещи, а получает саму вещь.

Право ожидания (Anwartschaftsrecht) или просто ожидание (Anwartschaft) нельзя толковать как ожидание возвращения права собственности. На всех этапах управления учредитель управления сохраняет свое право собственности. Учредитель управления ожидает не возвращения права собственности, а возвращения ему управляющим владения вещью (Recht zum Besitz). Причем право ожидания не во всех случаях является ограниченным вещным правом (например, право ожидания при заключении сделки под отлагательным условием). Правовая доктрина Австрии вообще не признает существование права ожидания, говоря только о возникновении «ожидания» (не субъективное право), что выводит эту категорию из сферы вещного права1.

А теперь ответим на главный вопрос: какое отношение модель jus ad rem – сделка под условием – ожидание (Anwartschaft) имеет к российскому праву? Ответ простой: абсолютно никакого. Российское право никогда не использовало учение итальянских и немецких феодистов jus ad rem. Институт управления (духовный бенефиций, пфрюнде) никогда не использовался «каноническим правом» России. В российском праве никогда не было пандектного учения о договоре управления имуществом как сделке под условием. Современное российское право не знает такой конструкции, как право ожидания (ожидание). Следовательно, в российском праве отсутствует необходимость рецепции континентального института управления имуществом (фидуциарной собственности). Российское право достигает того же результата при

ное право которого устраняет всех остальных претендентов (см.: Medicus D., Petersen J. Bürgerliches Recht / Vahlen. 24. Auflage. 2013. S. 231). Право ожидания и jus ad rem нужны для устранения конкуренции участников оборота в отношении индивидуализированного объекта права.

1  См.: Koziol H., Welser R. Grundriß des bürgerlichen Rechts. Band II. Sachenrecht, Familienrecht, Erbrecht / Manzsche Verlagsund Universitätsbuchhandlung. Wien, 1991. S. 152. В связи с тем, что германская и австрийская доктрины в настоящий момент не выработали единого господствующего мнения по вопросу возможности существования категории «право ожидания» и не установили ее отличий от категории «ожидание», этот вопрос остается за рамками настоящего исследования.

132

В.А. Короткова

Чисто экономический вред, возникающий при исполнении договора строительного подряда

Статья посвящена анализу чисто экономического вреда при исполнении договора строительного подряда. Детальным образом рассматривается вопрос о том, должен ли допускаться деликтный иск заказчика к субподрядчику о возмещении чисто экономического вреда, возникшего вследствие некачественного выполнения работ субподрядчиком. В поисках ответа автор исследует категорию чисто экономического вреда, регулирование возмещения чисто экономического вреда в зарубежных правопорядках, обоснование ограничения его взыскания. Разнородность случаев чисто экономического вреда приводит автора к мысли о том, что эта категория скрывает за собой две основные проблемы: где следует поставить точку в развитии причинно-след- ственной связи и где следует провести границу между договором

иделиктом (когда нарушение договора может быть одновременно

иделиктом). Вопрос о допустимости деликтного иска заказчика к субподрядчику относится ко второй проблеме. В этой связи автор рассматривает четыре возможные модели иска заказчика к субподрядчику: 1) допущение деликтного иска; 2) допущение договорного иска; 3) отказ в предоставлении как договорного, так

иделиктного иска; 4) предоставление договорного или деликтного иска по усмотрению заказчика. Анализ этих моделей показывает, что предоставление деликтного иска влечет значительные негативные последствия, договорный иск может допускаться с определенными ограничениями лишь в исключительных случаях. Изучение зарубежных правопорядков подтверждает выводы автора: деликтный иск не предоставляется, договорный – допускается в некоторых государствах в исключительных случаях. Российская судебная практика свидетельствует о том, что деликтный иск не будет предоставлен, несмотря на широкую формулировку ст. 1064 ГК РФ. В то же время надлежащего обоснования это решение в практике судов не получает, а возможность предоставления договорного иска даже не обсуждается. В завершение автор намечает направления для будущих исследований.

134

Экономический вред при исполнении договора строительного подряда

V.A. Korotkova

Pure economic loss arising in course of performance of construction contract

The article is devoted to the analysis of pure economic loss arising in course of performance of construction contract. The issue considered in detail is whether the employer has the right to put a tort claim against the subcontractor for compensation of pure economic loss arising from substandard performance of the works by the subcontractor. In search of the answer, the author examines the notion of pure economic loss, regulation of compensation for pure economic loss in foreign legal systems, justification for restraining its collection. The heterogeneity of cases with pure economic loss leads the author to the idea that this category conceals two basic problems: where is the end of causation and where does the borderline between the contract and the tort lie (when does the breach of a contract can also constitute a tort)? Admissibility of the employer’s tort claim against the subcontractor falls under the second problem. With this background the author considers four possible models of the employer’s claim against the subcontractor: action in tort, action in contract, denial of both action in tort and action in contract, and action in contract or in tort at the employer’s discretion. Analysis of these models proves that a tort claim entails significant negative consequences, an action in contract may be allowed with certain limitations only in exceptional cases. Study of foreign legal systems confirms the author’s conclusions: tort claims are not provided, actions in contract are allowed in some jurisdictions in exceptional cases. Russian case law shows that a tort claim will not be provided, despite the broad wording of art. 1064 of the Civil Code of the Russian Federation. At the same time, the courts do not provide proper justification for this decision, and the possibility of providing actions in contract is not even discussed. In conclusion, the author outlines directions for future research.

При реализации строительных проектов вопрос о возмещении чисто экономического вреда возникает довольно часто. Обратимся

ктипичной договорной цепочке договоров подряда: заказчик, генподрядчик и субподрядчик. Договорные требования субподрядчика

кзаказчику и заказчика к субподрядчику по общему правилу исключены на основании абз. 2 п. 3 ст. 706 ГК РФ. Однако может ли заказчик предъявить деликтный иск к субподрядчику о взыскании убытков, вызванных ненадлежащим выполнением работ?

Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо разобраться в том, что понимается под чисто экономическим вредом, как решается вопрос о его возмещении в зарубежных правопорядках, обладает ли спецификой описанная выше ситуация по сравнению с другими случаями причинения чисто экономического вреда, каким

135

В.А. Короткова

образом можно было бы разрешить поставленный вопрос в российском правопорядке.

Дать определение понятию «чисто экономического вреда» весьма затруднительно. Это вызвано его возникновением в разнородных по характеру случаях и отсутствием единых правил его возмещения. Существуют два основных подхода к определению чисто экономического вреда: концепция вреда и концепция интереса1. Согласно первому чисто экономический вред – это вред иной, чем причиненный личности или материальному объекту. В соответствии со вторым – это вред, нанесенный без нарушения защищаемого законом права или интереса. Второй подход характерен для правовых систем, в которых существует ограниченный перечень прав, нарушение которых является деликтом2. Однако даже в таких правопорядках применение концепции интереса ставит вопрос о том, что понимается под защищаемым законом интересом. Если толковать защищаемый интерес широко, то можно прийти к выводу, что экономические интересы почти всегда получают определенную защиту, а группа случаев чисто экономического вреда окажется незначительной. Поэтому предлагается понимать защищаемый интерес уже как абсолютно защищаемый интерес3.

Но вне зависимости от выбранного подхода главным отличительным признаком чисто экономического вреда является то, что он исключительно экономический и не является следствием причинения вреда личности или материальному объекту4. Так, например, чисто экономическими убытками не будут затраты на лекарства, понесенные потерпевшим, которому был причинен вред здоровью.

Правопорядки довольно настороженно относятся к возмещению чисто экономического вреда. Каждый из них предусматривает способы ограничения его возмещения.

Возмещение умышленного чисто экономического вреда единодушно допускается национальными правовыми системами, однако в отношении неосторожно причиненного экономического вреда согла-

1  Boom V.W.H., Koziol H. & Witting C.A., eds. Pure Economic Loss – A Comparative Perspective, Springer, Wien/N. Y., 2004. P. 5 (далее – Boom V.W.H., Koziol H. & Witting C.A., eds. Pure Economic Loss – A Comparative Perspective).

2  Например, для Германии, см.: Bar С., Drobnig U. The Interaction of Contract Law and Tort and Property Law, Sellier. European Law Publishers GmbH, Munchen, 2004. P. 29– 30 (далее – Bar С., Drobnig U. The Interaction of Contract Law and Tort and Property Law).

3  Koziol Н. Recovery for Economic Loss in the European Union. V. 48(4). Arizona Law Review, 2006. P. 842 (далее – Koziol Н. Recovery for Economic Loss in the European Union).

4  Pure Economic Loss in Europe. Ed. by Bussani M., Palmer V.V., Cambridge University Press, N. Y., 2004. P. 5 (далее – Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe).

136

Экономический вред при исполнении договора строительного подряда

сие отсутствует1. В зависимости от механизма, который используется для определения случаев его возмещения, правопорядки разделяют на либеральные (Франция), консервативные (Германия) и прагматические (Англия)2.

Франция наиболее либеральна в плане возмещения чисто экономического вреда. Широкая формулировка ст. 1382 ФГК не представляет для этого никакой преграды: «Любое действие человека, причиняющее другому вред, обязывает лицо, виновное в его причинении, этот вред возместить». Однако это не означает, что чисто экономический вред подлежит возмещению в любом случае. Ограничителями выступают вина (faute)3 и причинно-следственная связь.

Германский правопорядок исходит из обратного принципа. В отличие от широкой формулировки ст. 1382 ФГК § 823(1) ГГУ дает перечень защищаемых прав: жизнь, телесная неприкосновенность, здоровье, свобода, собственность и иные схожие права. Посредством исторического толкования воли законодателя в доктрине делается вывод о том, что этот параграф защищает только абсолютные права4. Разработчики ГГУ видели опасность защиты относительных прав деликтным иском в том, что это могло бы привести к возрождению jus ad rem. Это особое право с вещно-обязательственной природой было закреплено в Прусском земельном уложении. При разработке ГГУ было принято решение отказаться от него. Jus ad rem не вписывается в систематику ГГУ и способно нарушить баланс предложенных в нем решений. Проиллюстрировать указанное последствие можно на примере двойной купли-продажи движимой вещи. Продавец заключает договор купли-продажи последовательно с двумя покупателями, при этом распорядительную сделку он совершает по отношению ко второму покупателю и передает ему вещь во владение. Согласно классическому решению второй покупатель стал собственником, а первый получает иск об убытках к продавцу. Признание того, что обязательственное право требования первого покупателя к продавцу имеет защиту против

1  Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe. P. 534.

2  Bar С., Drobnig U. The Interaction of Contract Law and Tort and Property Law. P. 208– 215.

3  Под faute понимается нарушение определенного стандарта поведения (например, нарушение закона, нарушение неписаной обязанности – le bon père de famille, l’homme droit et avise, le bon professionnel), т.е. вина понимается исключительно объективно. См.: C.V. Dam European Tort Law Oxford University Press, 2013. P. 56–58.

4  Markesinis B.S., Unberath H. The German Law of Torts. A Comparative Treatise, Hart Publishing Oxford and Portland, Oregon. 2002 (далее – Markesinis B.S., Unberath H. The German Law of Torts. A Comparative Treatise). P. 44–79.

137

В.А. Короткова

всех третьих лиц, в том числе и против второго покупателя, полностью разрушает это решение. Первый покупатель получит право требовать передачи вещи от второго покупателя1. Тем не менее ограничительный подход § 823(1) не означает, что чисто экономический вред вовсе не подлежит возмещению: имеется ряд исключений2. Во-первых, из слов о защите иных схожих прав выводится абсолютное право на ведение бизнеса. Хотя оно является довольно узким и касается лишь случаев, когда вред направлен непосредственно против ведения бизнеса как такового, это право расширяет сферу защищенных чисто экономических интересов 3. Во-вторых, § 823(2) предоставляет защиту чисто экономическому интересу, если есть норма закона, имеющая целью его защиту. Стоит отметить: такая цель определяется посредством толкования, что предоставляет суду значительную возможность для маневра. В-третьих, чисто экономический вред возмещается, если он нанесен умышленно против добрых нравов (§ 826). И наконец, лицу, претерпевшему чисто экономический вред, может быть предоставлена договорная защита (защитный эффект договора в пользу третьих лиц и концепция Drittschadensliquidation).

Англия в отличие от континентальных правопорядков не имеет общих норм деликтного права, а оперирует отдельными деликтами. Есть ряд специальных деликтных исков, направленных на возмещение чисто экономического вреда, но для их применения действия делинквента должны быть умышленными4. Гораздо более широко применяется иск из небрежности (tort of negligence). Такой иск будет удовлетворен в случае установления обязанности проявить должную степень заботливости, обеспечить интересы (duty of care). Наличие такой обязанности устанавливается исходя из соображений справедливости и разумности, подвержено значительному судейскому усмотрению и варьируется в зависимости от конкретных обстоятельств дела. При этом суды весьма сдержанно относятся к установлению duty of care в исках из небрежности 5.

1  Eulau Р.Н. Inducing Breach of Contract. CLR 41, 1978. P. 64; Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe P. 378; Wieling H.J. Sachenrecht Band 1: Sachen, Besitz und Rechte an beweglichen Sachen, 2. Auflage, Springer Verlag Heidelberg, 2006. S. 21, 23.

2  Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe. P. 149.

3  Markesinis B.S., Unberath H. The German Law of Torts. A Comparative Treatise. P. 206–208.

4  Например, fraud, intentional misrepresentation.

5  Boom V.W.H., Koziol H. & Witting C.A., eds. Pure Economic Loss – A Comparative Perspective. P. 11, 12.

138

Экономический вред при исполнении договора строительного подряда

Таким образом, даже самые либеральные правопорядки используют механизмы, ограничивающие возможность возмещения чисто экономического вреда. Чем вызвано довольно настороженное отношение к категории чисто экономического вреда? В литературе на этот счет можно встретить различные обоснования.

Руководствуясь идеями экономического анализа, особенность чисто экономического вреда видят в том, что он в отличие от вреда физического всегда является вредом для потерпевшего, но не всегда для общества1. На этом основании делается вывод о том, что чисто экономический вред возмещаться не должен. Стоит согласиться с тем, что, когда я открываю магазин рядом с магазином конкурента, я причиняю ему чисто экономический вред. Однако, во-первых, еще И.А. Покровский отмечал: «Возложить на меня обязанность каждый раз сообразоваться со сравнительным положением тех лиц, интересы которых могут быть моими действиями затронуты, “взвешивать” интересы мои и чужие, предвидеть их, – это значит, в действительности совершенно парализовать возможность всякой человеческой деятельности»2. А во-вторых, несмотря на то, что мои действия причинили чисто экономический вред, другие члены общества, напротив, выигрывают от этого. Здоровая конкуренция приведет к улучшению качества обслуживания, расширению ассортимента, снижению цен в борьбе за потребителя и т.д. Вместе с тем есть и чисто экономический вред, в возмещении которого заинтересовано и общество. Например, возмещение делинквентом вреда, причиненного потерей кормильца, освобождает общество от дополнительных затрат по сохранению пострадавших своими полноценными членами и, кроме того, выполняет сдерживающую функцию .

В качестве одной из причин ограничения возмещения чисто экономического вреда часто называют то, что обратное привело бы к ог-

ромному потоку исков, с неопределимым на момент совершения деликта

количеством истцов и объема требований (floodgates argument)3. При этом указывается, что проблема заключается не столько в большой нагрузке

1  Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe. P. 77–81; Feldthusen В. Liability for Pure Economic Loss: Yes, But Why? 28 U.W. Austl. L. Rev. 84, 1999. P. 86.

2  Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 13 // http://civil.consultant.ru/elib/books/23/page_13.html.

3  Знаменитое высказывание J. Cardozo в деле Ultramares Corp. v. Touche цит. по: Markesinis B.S., Unberath H. The German Law of Torts. A Comparative Treatise. P. 52– 53), Boom V.W.H., Koziol H. & Witting C.A., eds. Pure Economic Loss – A Comparative Perspective. P. 43–44; Koziol Н. Recovery for Economic Loss in the European Union. P. 875–877.

139

В.А. Короткова

на судебную систему, сколько в возложении на участников оборота слишком большого бремени ответственности. Дело даже не в том, что размер чисто экономического вреда может оказаться непомерно большим. Он может оказаться таковым и в случае экономического вреда, являющегося следствием физического. Дело в том, что ничем не ограниченная возможность взыскания чисто экономических убытков может привести к сдерживанию осуществления общественно полезной деятельности.

Этот аргумент является сильным, но он применим не ко всем случаям причинения чисто экономического вреда. Он актуален для рикошетного вреда (ситуации, когда вред причиняется личности или вещам одного лица, а опосредованно от этого страдают экономические интересы другого), неосторожного предоставления ложной информации, когда круг полагавшихся на нее получателей не определен. Однако он не применим к случаям вмешательства в договорные отношения, неосторожного предоставления ложной информации заранее известному кругу лиц. Здесь нет опасности появления неопределенного количества истцов.

Некоторые исследователи указывают на то, что с позиций иерархии конституционных ценностей чисто экономические интересы имеют меньшее значение, чем жизнь, здоровье и право собственности1. Невозможно спорить с тем, что жизнь и здоровье имеют наивысшую ценность. Однако чем вызван приоритет возмещения экономического вреда, являющегося следствием физического, над чисто экономическим, остается неясным.

Другие приводят исторический аргумент и ссылаются на то, что чисто экономический вред изначально не подлежал возмещению, и поэтому не стоит предоставлять возможность взыскивать убытки за его причинение и впредь. Этот аргумент является наиболее слабым, так как, во-первых, он не соответствует действительности2, а во-вторых, не учитывает развитие общественных отношений.

Анализ приведенных выше аргументов показывает, что одна их часть применима не ко всем случаям причинения чисто экономического вреда, другая же не является убедительной. Если ситуации чисто экономического вреда настолько разнородны, что не представляется возможным вывести какое-либо общее правило, то нужна ли эта кате-

1  Bussani M., Palmer V.V. Pure Economic Loss in Europe. P. 21–23.

2  Отдельные случаи возмещения чисто экономического вреда можно встретить уже в римском праве (Zimmermann R. The Law of Obligations: Roman Foundations of the Civilian Tradition. Juta, Cape Town/Johannesburg, 1966. P. 993–997).

140