учебный год 2023 / Op_tsiv_issled_3_blok

Способы прекращения обязательств в законах Российской империи

Прощение долга представляет собой добровольный отказ кредитора от принадлежащего ему права требования, в результате которого право требования прекращается полностью, не переходя к другому лицу1. Так как окончательное прекращение права влечет за собой и окончательное прекращение корреспондирующей ему обязанности должника, прощение долга дает должнику определенные выгоды в виде увеличения его имущества2.

С точки зрения буквального толкования ст. 1547 Свода законов Российской империи прощение долга являлось односторонним способом прекращения договора3. На первый взгляд формулировка закона не дает никакого пространства для толкования прощения долга

вкачестве двустороннего акта, а значит, это правовое явление должно было бы остаться за рамками нашего обзора.

Вдействительности в дореволюционной цивилистике отсутствовала единая позиция по поводу того, является прощение долга односторонним или двусторонним актом, т.е. зависит ли юридическая сила прощения долга от должника, или достаточно того, что кредитор явно выразил свое намерение на прекращение принадлежащего ему права требования.

Среди цивилистов, настаивавших на одностороннем характере прощения долга, оказались К.Н. Анненков4, А.М. Гуляев5, В.И. Синайский6. В качестве аргументов односторонности прощения долга ее сторонники приводили следующее: так, А.М. Гуляев указывал, что кредитор вправе распорядиться своим правом, в том числе отказаться от юридической возможности его осуществления7. В.И. Синайский также указывал на односторонность отказа кредитора от права требования, правда, он именовал его отречением от права требования,

вто время как термин «прощение долга» применял к договору сторон о прекращении двустороннего обязательства8.

1  Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права: Часть общая. Т. 1. СПб., 1911. С. 649–650. 2  Там же.

3  Стоит также еще раз напомнить, что само по себе включение прощения долга в главу о прекращении договора является весьма сомнительным, так как прощение долга не предполагает отказа кредитора от обязанности, следовательно, в виде одностороннего акта не может прекратить двусторонний договор.

4  Анненков К.Н. Указ. соч. С. 452.

5  Гуляев А.М. Указ. соч. С. 366.

6  Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. I. 1914. С. 53–54. 7  Гуляев А.М. Указ. соч. С. 366.

8  Синайский В.И. Указ. соч. С. 53–54.

241

Ю.Н. Муллина

Кстати говоря, позиция В.И. Синайского особенно любопытна. Согласно ей, прощение долга не требует согласия должника, если только не нарушает его права. На самом деле эта оговорка еще лучше подтверждает позицию, что, с точки зрения В.И. Синайского, прощение долга – односторонний акт кредитора. По общему правилу прощение долга действительно, только если оно не нарушает права третьих лиц (и с этим соглашаются представители обеих точек зрения). Если прощение долга носит односторонний характер, должник для целей прощения долга как бы выдвигается за рамки обязательственных правоотношений и становится наблюдающим со стороны за тем, не нарушают ли действия кредитора его права. С точки зрения кредитора он является

идолжником, и одновременно третьим лицом, чьи права он не должен нарушить при распоряжении принадлежащим ему правом1.

Другая группа дореволюционных правоведов настаивала на двустороннем характере прощения долга и относила его к договорам дарения. По их мнению, кредитор не мог считаться отрекшимся от своего права, пока должник не дал своего согласия на прощение его долга. К представителям этой точки зрения относятся, в частности, Д.И. Мейер2, И.Н. Трепицын и Г.Ф. Шершеневич3. Наиболее слабой точкой позиции данной группы цивилистов является соотношение прощения долга

иотменительного договора.

Было бы логичным ожидать, что именно разработчики Гражданского уложения разрешат сложившуюся контроверзу. И проект 1890 г. в самом деле разрешил ее, поддержав двусторонний характер прощения долга. Так, под прощением долга проект В.И. Голевинского понимал отказ управомоченной стороны договора от своего права требования, который прекращает обязательство только при наличии «принятия» со стороны должника. В пользу двустороннего характера прощения долга в проекте 1890 г. свидетельствовали также включение нормы о прощении долга в главу под названием «Отменительный договор» и упоминание в комментариях к этой главе особого отменительного договора о прощении долга (acceptilatio)4. Обосновывая выбор в пользу такого варианта сложения долга, В.И. Голевинский ссылался на практику Правительствующего Сената, в том числе решение Кассационного департамента № 196 от 1880 г. по делу Яворского5.

1  Синайский В.И. Русское гражданское право... 2002. С. 352. 2  Мейер Д.И. Указ. соч. С. 669.

3  Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 65.

4  Первоначальный проект... С. 449.

5  Там же. С. 452.

242

Способы прекращения обязательств в законах Российской империи

Тем не менее членам Редакционной комиссии такой подход В.И. Голевинского к прощению долга показался недостаточно неубедительным. На этапе обсуждения проекта кн. V в 1898 г. было принято решение «устранить всякое сомнение по вопросу о том, допускается ли односторонний отказ верителя от принадлежащего ему права требования»1.

В проекте 1899 г. положение о прощении долга было исключено из раздела об отмене договоров по соглашению сторон и составило раздел под названием «Отказ от требования». Из комментариев разработчиков исчезло обоснование двустороннего характера прощения долга. На его месте возникло обоснование одностороннего характера отказа от требования со ссылками на ст. 1444 Австрийского гражданского уложения, ст. 1547 Свода и решение по делу Яворского (то же решение, на которое разработчики проекта 1890 г. ссылались в поддержку двустороннего характера сложения долга)2.

Пролить свет на эту несостыковку позволяет анализ текста решения. В рамках данного дела суд отметил, что «закон не ставит прекращение договора в непременную зависимость от обоюдного согласия сторон»; «отречение от прав, удостоверенное в надписи, учиненной [кредитором], ... свидетельствует о прекращении [договора], не взирая на то, что надпись эта сделана только одной из ... сторон без объявления ...

на то согласия со стороны [должника]»3. По-видимому, именно на этом основывали свою позицию разработчики проекта 1899 г.

В то же время суд указал, что для безусловного лишения кредитора принадлежащих ему прав недостаточно письменного изложения его воли отступиться от права; для этого необходимо, «чтобы воля стороны, отказывающейся от своих требований, была не только выражена на бумаге, но, чтобы вместе с тем было совершено личное действие, из которого несомненно усматривалось бы намерение ... [кредитора], отказаться от принадлежащих ему прав»4. Именно в передаче записи об отказе от права требования должнику и принятии ее должником суд видел окончательно свершившийся акт отречения кредитора от его права. Эта часть позиции суда подкрепляет обоснование двустороннего характера сложения долга, данное В.И. Голевинским в комментариях к проекту 1890 г.

1  Журналы Редакционной комиссии... С. 74.

2  Гражданское уложение... С. 346.

3  Решения Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената: 1880. СПб.: Тип. Правительствующего Сената, 1881. С. 750.

4  Там же. С. 752–753.

243

Ю.Н. Муллина

В действительности позиция, занятая судом в данном деле, наиболее близка к толкованию прощения долга как одностороннего акта. Прощение долга не требовало волеизъявления должника: оно требовало оконченного волеизъявления кредитора. Отказ от права приобретал окончательный юридический эффект лишь тогда, когда кредитор сообщал о нем должнику, когда отказ от права оказывался воспринят другой стороной. В данном случае можно утверждать, что прощение долга было истолковано судом как односторонняя сделка, требующая восприятия другой стороной1.

Сложно определить, руководствовались ли данной логикой разработчики проекта 1899 г. Комментарий к ст. 165 не требовал ни согласия, ни восприятия со стороны должника и не определял, в какой момент прощение долга приобретает юридический эффект. По-види- мому, вопрос о том, что все-таки требуется от должника для того, чтобы прощение долга свершилось и прекратило обязательство, должна была решить судебная практика. Но в силу того, что проект Гражданского уложения так и не был принят, дать окончательный ответ на этот вопрос не представляется возможным.

Итак, прощение долга как способ прекращения обязательства представлял собой, скорее, односторонний, чем двусторонний акт, и не требовал согласия должника на прекращение обязательства. Это подтверждается в том числе формулировкой прощения долга в Своде законов Российской империи, доработанном проекте Гражданского уложения, а также практике Кассационного департамента.

Заключение

Положения Свода законов Российской империи о прекращении договоров характеризовались отрывочностью, бессистемностью и в большинстве своем расширительно толковались практикой Кассационного департамента Правительствующего Сената. При этом о способах прекращения обязательств говорить не приходилось в принципе, так как ни Свод, ни судебная практика не позволяли применить отменительный договор, новацию и прощение долга к обязательствам, возникшим не из договоров. Особенно курьезно помещение в раздел о прекращении договоров прощения долга как одностороннего отказа кредитора от принадлежащего ему права, который в принципе не может прекратить двусторонний договор.

1  Синайский В.И. Русское гражданское право... 2002. С. 161.

244

Способы прекращения обязательств в законах Российской империи

Одной из целей создания единого Гражданского уложения являлось преодоление этих недостатков и создание стройной системы обязательственного права. Анализ положений проектов Гражданского уложения о прекращении обязательств по соглашению сторон позволяют сделать следующие выводы. Во-первых, проект Гражданского уложения –

имы считаем это его главным достижением – закрепил возможность прекращения по соглашению сторон обязательств независимо от их источника. Во-вторых, проект Гражданского уложения поставил точку в дискуссии по поводу характера сложения долга, признав его односторонний характер. Наконец, положения проекта о прекращении обязательств были встроены в канву обязательственного права таким образом, что не возникло необходимости дублировать общие положения, что является заслугой разработчиков проекта с точки зрения его систематизации.

Тем не менее проект Гражданского уложения оставил некоторые вопросы неразрешенными. Во-первых, из комментариев разработчиков и текста проекта неясно, как предполагалось применять положение о прощении долга и требовалось ли его восприятие со стороны должника. По-видимому, этот вопрос был оставлен на усмотрение судебной практики. Во-вторых, представляется необоснованным оставление в проекте Гражданского уложения положения о новации. Сама по себе возможность заключения нового обязательства взамен первоначального вытекает из общих положений обязательственного права и в принципе не требует дополнительного подтверждения.

Подводя итог, стоит отметить, что спустя 10 лет после последней версии проекта Гражданского уложения и отменительный договор,

иновация перекочевали в Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. Статья 129 ГК РСФСР, перечислив сначала такие способы прекращения обязательств, как исполнение, зачет и совпадение должника

икредитора в одном лице, затем бегло, не вдаваясь в подробности, указала на «соглашение сторон, в частности, заключением договора, долженствующего заменить прежний». Но говорить о развитии отменительного договора и новации в советском праве не приходится. Например, к мировым сделкам (именно в этой форме обычно имело место прекращение обязательств по соглашению сторон) советский закон относился, судя по комментариям правоведов, «с предубеждением» и «с осторожностью»1: во-первых, мировые сделки, безусловно, допускались для частных лиц, а не для государственных органов

1  Стучка П.И. Курс советского гражданского права. Ч. II. 1929. С. 279–280.

245

Ю.Н. Муллина

ипредприятий; во-вторых, когда речь шла о частных лицах, прежде всего о гражданах, советский суд включал патерналистский механизм

истремился максимально уберечь трудящихся от закабаления, признавая лишь такие мировые соглашения, которые представлялись ему справедливыми1. Кроме того, в силу возникновения плановой экономики, если стороной обязательства являлось советское предприятие, советское государство все более активно выступало за реальное исполнение обязательства, тогда как способы его прекращения, рассмотренные в рамках данной статьи, могли привести к искажению запланированного результата и невыполнению плана2.

1  Гражданский кодекс Советских Республик: текст и практический комментарий / Под ред. Ал. Малицкого. Харьков: Юридическое изд-во НКЮ УССР, 1927. С. 220. Исключением были мелкие споры между гражданами, где суд находил справедливым присудить управомоченной стороне хоть какую-то сумму на основании мировой сделки. См.: Стучка П.И. Указ. соч. С. 282.

2  Шилохвост О.Ю. О прекращении обязательств прощением долга // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сб. памяти С.А. Хохлова. М.: Изд-во Междунар. центра финансово-эконом. развития, 1998. С. 360–361.

А.О. Овсянникова

Компенсация убытков, вызванных «обманом доверия»

кисполнению сделки

Внастоящей статье рассматривается вопрос о защите так называемого доверительного или негативного интереса при возмещении убытков в случае нарушения договора и о взыскании доверительных убытков, выступающих в качестве альтернативного способа компенсации потерь в том случае, когда расчет позитивного интереса представляется затруднительным ввиду сложности доказывания размера упущенной выгоды.

Целью возмещения негативного интереса путем взыскания доверительных убытков является восстановление такого имущественного положения потерпевшего кредитора, в котором он находился бы, если бы никогда не вступал в нарушенный должником договор. Возмещение негативного интереса основано прежде всего на компенсации затрат, понесенных кредитором, доверившимся обещаниям должника исполнить договор, в ходе заключения договора, приготовления к исполнению и непосредственно в ходе исполнения договора.

Предполагается, что если бы кредитор не вступил в нарушенный договор, он имел бы возможность заключить альтернативный договор с третьим лицом и извлечь из него выгоду

врезультате получения исполнения по такому договору. Однако до сих пор остается спорным, подлежат ли возмещению в составе доверительных убытков выгоды от заключения и исполнения альтернативных сделок, упущенные в результате заключения нарушенного впоследствии договора.

A.O. Ovsiannikova

Reliance damages for breach of contract

The article deals with the protection of the so-called reliance or negative interest and award of the reliance damages for breaching the contract as an alternative measure of compensation of damages for breaching the contract where the plaintiff cannot prove his lost profits with the requisite degree of certainty required for the expected amount of recovery.

247

А.О. Овсянникова

The aim of the reliance damages is to restore the plaintiff to the position it would have occupied if it had not entered into the contract violated by the debtor. This is done by means of compensating the creditor for the expenses incurred due to the reliance on the debtor’s promises to execute the contract, during the contract conclusion, preparation for execution and directly during the execution of the contract.

It is assumed that if the injured party had not entered into the contract that was violated, it would have had the possibility to conclude an alternative contract with a third party and profit from it as a result of execution of such contract. But it is still questionable whether the award of the reliance damages includes profits from conclusion and execution of alternative contracts, lost as a result of concluding the contract that was subsequently violated.

Введение

Возмещение убытков как мера гражданско-правовой ответственности и один из инструментов защиты договорных прав участников гражданско-правового оборота носит, как правило, компенсационный характер. Главный принцип института возмещения убытков – полнота компенсации потерь, понесенных потерпевшей стороной договорных отношений. Полное возмещение убытков – идеальная и одновременно невыполнимая в практическом плане цель, ставящаяся перед этим институтом гражданского права.

В связи с существующей проблемой расчета и доказывания размера убытков на практике взыскание убытков превращается в игру на выживание, а реализация вышеуказанного принципа трансформируется из стопроцентно полного (в идеале) в наиболее полное (из возможного) возмещение убытков или вовсе в попытку потерпевшего компенсировать хотя бы какую-то часть реально понесенных им потерь.

Ввиду объективно существующей неработоспособности института возмещения убытков как способа защиты имущественных прав участников обязательственных правоотношений законодатель, судебная практика и доктрина различных правопорядков на протяжении длительного времени работают над повышением его эффективности, облегчением процесса доказывания размера убытков, упрощением критериев для оценки степени убыточности конкретного нарушения сделки и поиском альтернативных способов исчисления убытков.

Анализируя природу компенсации убытков, мы говорим о защите определенного (уникального для данного случая) интереса кредитора,

248

Компенсация убытков, вызванных «обманом доверия» к сделке

который он преследует, заключая договор. В связи с этим традиционно выделяют две формы возмещения убытков, ориентированных на понятие «интерес», в зависимости от того, защиту какого интереса обеспечивает возмещение убытков: позитивного интереса или негативного интереса.

Возмещение позитивного интереса имеет целью поставить потерпевшую сторону в такое имущественное положение, в каком она находилась бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим

образом (нем. – positives Interesse, Erfüllungsinteresse; англ. – expectation interest). Эта теперь уже классическая формулировка принципа возмещения убытков впервые была высказана судьей Джеймсом Парком в деле Robinson v. Harman (1848)1.

Возмещение негативного интереса предполагает восстановление такого положения потерпевшей от нарушения договора стороны, как если бы сделки не существовало вовсе (нем. – negatives Interesse,

Vertrauensinteresse; англ. – reliance interest).

Доктрина позитивного интереса неоднократно подвергалась критике, поскольку защита позитивного интереса как восстановление «расстроенных» ожиданий кредитора от сделки, включающее не только реальный ущерб, но и упущенную выгоду, рассматривалась как противоречащая компенсационному характеру института убытков. Одним из самых известных и значимых юридических трудов, ставивших под сомнение необходимость защиты позитивного интереса при возмещении убытков и выступавших за приоритет возмещения негативного интереса, является состоящая из двух частей статья американских юристов Л. Фуллера и У. Пердью «Доверительный интерес в договорных убытках»2, опубликованная в 1936–1937 гг., о которой подробнее будет сказано ниже.

Вместе с тем в настоящее время концепция возмещения позитивного интереса преобладает в сфере компенсации договорных убытков, она считается не только не противоречащей компенсационной природе института возмещения убытков, а, напротив, расценивается как более соответствующая принципу полного возмещения убытков, что очень важно в контексте существующей на практике систематической

1  Robinson v. Harman (1848) 1 Ex Rep 850. Parke B (at 855): «The rule of the common law is, that where a party sustains a loss by reason of a breach of contract, he is, so far as money can do it to be placed in the same situation, with regard to damages as if the contract had been performed».

2  Fuller L.L., William R., Perdue Jr. The Reliance Interest in Contract Damages (pts. 1 & 2), 46 Yale L.J. 52, 373 (1936–1937).

249

А.О. Овсянникова

недокомпенсации потерь. Доктрина позитивного интереса предполагает компенсацию убытков путем создания такого имущественного состояния кредитора, которое ожидалось им по итогам исполнения должником своего обязательства1, однако не возникло ввиду нарушения должника, т.е. возмещение убытков в концепции позитивного интереса, по сути, представляет собой денежный эквивалент неполученного исполнения и доходов от него. Как отмечает А.Г. Карапетов, такой подход к возмещению убытков означает, что договорное обещание создает для кредитора не просто ожидание или надежду,

аполноценное имущественное право2.

Вподтверждение отражения существующего сегодня преимущества концепции позитивного интереса отметим, что в п. 2 ст. 393 ГК РФ закреплено, что возмещение убытков в полном размере означает, что в результате их возмещения кредитор должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом. Аналогичный подход закреплен в зарубежных правопорядках, как в нормативно-правовых актах (в США: UCC3 (§ 1-305)), так и в доктрине и судебной практике (Англия, Шотландия, Германия, Австрия, Польша, Швеция Эстония, Испания4),

атакже в различных сводах норм, принципов в сфере частного права и модельных кодексах (DCFR (Art. III.-3:702)5, PECL (Art. 9:502)6, The Restatement (Second) of the Law of Contracts7 (§ 347)).

Всвою очередь доктрина возмещения убытков от напрасного доверия к сделке (reliance damages, Vertrauensschaden) позволяет кредитору

1  Англ. expectation interest – ожидаемые результаты, выгоды; нем. Erfüllungsinteresse – интерес в исполнении обязательства.

2  Карапетов А.Г. Модели защиты гражданских прав: экономический взгляд // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. № 12. С. 27.

3  Uniform Commercial Code (Единообразный торговый кодекс США). 4  III.-3:702 DCFR (Notes. I. Expectation interest).

5  Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law – Draft Common Frame of Reference (DCFR), full edition, prepared by Study Group on a European Civil Code and the Research Group on EC Private Law (Ecquis Group), Munich, 2009 (Модельные правила европейского частного права, далее – DCFR).

6  Principles of European Contract Law (Принципы европейского договорного права, далее – PECL).

7  The Restatement (Second) of the Law of Contracts (дословно с англ. – «Второй свод норм договорного права») – подготовленный Институтом американского права (American Law Institute) научный труд, представляющий собой свод норм договорного права, своего рода гид по современным нормам contract common law, имеющий своей целью информировать судей и юристов об общих принципах регулирования договоров в системе общего права (далее – The Restatement (Second) of the Law of Contracts).

250