2. Специфика проявления сущего и должного в морали и праве

Общее и особенное сущего и должного в морали и праве обусловлены прежде всего наличием общего и особенного в самой природе морали и права как феноменах социальной жизни. Проблема соотношения морали и права с давних времён стояла в центре философско-правовой мысли. Ей посвятили свои труды Аристотель и Ф. Бэкон, Ш. Монтескье и И. Кант, Г. Гегель и Д. Остин, В. Соловьёв и Н. Бердяев, С. Десницкий и А. Куницын.

Следует подчеркнуть, что все классики мировой философско-правовой мысли рассматривали право как низшую ступень (уровень) морали. Право, убеждали они, менее духовно, чем мораль, правовая регуляция всегда принудительна, а посему более ограничена по сравнению с регуляцией нравственной.

Функциональное единство морали и права обусловлено выполнением ими одинаковой функции – регулятивной. Моральные и правовые нормы возникают как отражение практических материальных отношений в обществе (первичная детерминация), затем эти нормы объективируются в деятельности людей, воспринимаются нравственным и правовым сознанием (вторичная детерминация) и вновь объективируются как в материальных, так и идеологических отношениях людей. Тем самым в результате многократной детерминации моральные и правовые нормы регулируют, координируют, управляют общественными отношениями.

Выяснение соотношения морали и права важно не только в теоретическом плане, оно определяет перспективы человеческого существования. Для людей вовсе не безразличен вопрос о том, что ждёт их в перспективе: жизнь по юридическим нормам в обществе с отточенным правом, где всё регламентировано до мелочей, где чёткая судебная система и не менее чёткая система исполнения наказаний... или же впереди жизнь «по совести», по нормам морали?

Для ответа на этот вопрос необходимо различать сущностные характеристики морали и права. И здесь обнаруживается, что право наделено моральными свойствами – равенством, свободой и справедливостью, хотя они (как и категории, их выражаемые) не являются «чисто правовыми». Как таковые – это категории морали, и лишь дополнение к ним «правовое равенство», «правовая свобода» превращает их в категории права.

Важное значение имеют также сущностные характеристики естественного и позитивного права. Очевидно, что естественное право родственно и однопорядково с моралью по всем основным параметрам. Мораль всегда «естественна», морали позитивной не бывает. Что же касается позитивного права, то скорее всего прав был Г. Гегель, считавший право лишь предпосылкой или низшим уровнем морали. Позитивное право в глобальном измерении исторично, временно, поэтому при рассмотрении соотношения морали и права методологически неверно говорить о «праве вообще», без деления его на естественное и позитивное.

Естественное право существовало изначально, функционировало на «одном поле» с моралью: мораль была естественно-правовой, а естественное право – моральным, нравственным.

Позитивное же право, возникнув как государственный институт, утрачивает связь с моралью и всё больше сближается с политикой. Нет необходимости доказывать, что современное позитивное право насквозь политизировано. Но ведь ещё со времён Н. Макиавелли общеизвестна истина о несовместимости политики и морали. В силу своей политизации позитивное право и само становится аморальным.

Понятно, что «аморальная» перспектива вряд ли будет привлекательной для нормальных граждан. Позитивное право – это «цель-средство», а мораль и естественное право – это «чистая цель».

И ещё один аспект различия: в морали и в праве по-разному проявляется взаимосвязь сущего и должного.

Прежде всего, различие наблюдается между моральным и правовым должным. Должное, как уже отмечалось, и в морали, и в праве существует в формах нормы, идеала, ценности, которые выполняют в обществе регулятивную функцию. Тем не менее, подчёркивали ещё И. Кант и B.C. Соловьёв, должное в морали и в праве различны. Это различие можно обнаружить по следующим параметрам:

• должное в морали выступает в качестве общечеловеческой ценности (благо, счастье, мир, любовь), тогда как должное в праве связано преимущественно с институциональными ценностями (безопасность государства как института, равенство этноса как института и т.д.);

• должное в морали предполагает спонтанное следование ему как нравственному идеалу, оно нацелено на добровольность своей реализации в поступках; должное в праве реализуется в сущее под внешним принуждением, выступает как диктат;

• должное в морали апеллирует к величию, великодушию, доброте и другим добродетелям (жизненным экзистенциалам) человека, оно ориентирует на то, что и как следует делать, чтобы достичь блага, добра, справедливости, равенства; должное в праве обращено к несовершенству человека, к его порочности и ориентирует на то, чего не нужно делать, дабы не нарушить справедливость, равенство, свободу и т.д.;

• должное в морали неоднозначно и предоставляет возможность выбора: «налево пойдёшь – честь потеряешь, направо пойдёшь – славу обретёшь». Тем самым оно не только не отрицает, а, напротив, предполагает свободу социального субъекта. Должное в праве всегда однозначно и однонацелено: «поступай только так, а не иначе, иначе...»;

• должное в морали исходит из повседневной реальности, из непосредственных и ближайших интересов людей, отдельного человека; должное в праве исходит из системного мира и во главу угла ставит интересы социальных институтов, прежде всего государства;

• должное в морали всеобще и внеситуационно. Быть «чуть-чуть честным» или «благородным на 30 %» невозможно, как невозможно в одной ситуации быть честным, а в другой – подлецом, но сохранять «звание» честного человека. Должное в праве конкретно и ситуационно, оно предполагает определённую градацию законности и её зависимость от ситуации. Скажем, убийство с отягчающими признаками и убийство в состоянии аффекта в праве квалифицируются по-разному, с учётом конкретной ситуации;

• должное в морали вероятностно, без ясного исхода, предполагает не только успех, но и неуспех и допускает даже гибель героя во имя нравственного идеала. Так, высоконравственным считается поступок княгини Евпраксии, выбросившейся с младенцем «ис превысокаго храма», дабы не достаться на поругание врагу, когда защитники Рязани полегли в сражении с полчищами Батыя. Должное в праве чётко фиксирует исход конкретного действия и даёт однозначную ориентацию на результат. В этом же смысле можно сказать, что должное в морали индифферентно к выгоде, целесообразности, тогда как должное в праве всегда целесообразно с точки зрения существующего права. Нецелесообразность в праве – это нарушение права. А Евпраксия поступила нецелесообразно. Наконец, должное в морали, безусловно, формируется стихийно и не имеет сослагательного наклонения «если бы, то...». Должное в праве условно, формируется целенаправленно и с сослагательным обоснованием «если, то...». Как известно, логическая структура нормы права включает гипотезу (перечень условий действия нормы), диспозицию (как надо действовать) и санкцию (каковы будут последствия в случае нарушения диспозиции).

Существуют различия и между сущим в морали и сущим в праве как между двумя реальностями. Первое оценивается по целям и используемым средствам: если средства аморальны, то и цель аморальна, аморальные средства не могут привести к моральному результату. Второе оценивается по эффективности, по результату. «Наведение конституционного порядка» даже ценой тысяч человеческих жизней и разрушенных городов с точки зрения права может быть законным и справедливым.

Таким образом, сущее и должное неразрывно взаимосвязаны как феномены жизненного мира человека. Тем не менее, сущее почти никогда не соответствует должному, так как в социальной сфере не бывает полного совпадения цели и результата. Что вовсе не означает ни фаталистического отношения к такому несоответствию, ни волюнтаристической «ломки через колено» объективно складывающегося несовпадения сущего и должного.