Этюды о жизни и криминологическом творчестве
.pdf
171
ства, имеющего свободу выбора. Бог предоставил полную свободу действий вначале для ангелов, а затем для первых людей.
Важно отметить, что в богословии неоднозначно понимается проблема греха. В одном случае (католическое и протестантское богословие), грех рассматривается с помощью «юридического метода», т.е., рассматривая Бога как судью, а человека – как преступника, которому судья определяет тяжелое наказание. И не только наказывает согрешившего, но и его детей, внуков, делая их ответственными за прегрешение родителей.
В другом случае (православное богословие) имеет другой подход: грех рассматривается как смертельное заболевание, т.е. грешник – никто иной, как тяжело больной пациент, а Бог гуманный врач. И болезнь, или грех определяется (по решению Шестого Вселенского Собора) как болезнь души69.
Митрополит Филарет (Вознесенский) так характеризует прародительский грех: «Это печальная общая наша склонность к греху, наследственность от грехов наших предков и наши личные греховные падения – все это, суммируясь и взаимно усиливаясь, и создает в нашей плоти источник искушений, греховных настроений и поступков»70.
Грех как проявление зла не имеет сущности. Само зло в православном вероучении рассматривается как несубстанциональный феномен, который паразитирует на добре и искажает его сущность и «грех рождается не в богоданной природе человека, а в тумане его личного выбора, как неверно выбранное направление действия воли»71. А воля человека свободна в выборе. И он выбирает между добром и злом, которые, подчеркну, существуют объ-
69См.: Легойда В. Грех – болезнь или преступление? // Фома. 2006. № 2. (34). [Электронный ресурс], – Режим доступа: http://azbyka.ru/nravstvennost_i_duhovnost/o_grehe/5g7_2_1_8-all.shtml (дата открытия документа: 19.07.2012 года).
70Митрополит Филарет (Вознесенский). Конспект по нравственному богословию. [Электронный ресурс],– Режим доступа: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/20f/filaret/moral/2.htm (дата открытия документа: 21.08.2012 года).
71Там же.
172
ективно. Как заметил еще Сократ, «зло неистребимо… ибо непременно всегда должно быть что-то противоположное добру»72.
Осознанию неизбежности преступного (греховного) в природе и жизнеустройстве людей посвящено немало высказываний в Библии. Так, в своем послании римлянам Святой Апостол Павел указывает на естественную сущность греха: «Ибо и до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона» (Рим. 5:13). И далее Апостол Павел говорит: «Ибо, когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти» (Рим. 7:5).
А отсюда следовало неизбежное противоречие между двумя противоположностями: естественным состоянием «богоданной природы человека»
иискусственным установлением в отношении этой природы предписаний и ограничений. Уместно и тут привести мудрое изречение Павла: «Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? …Итак, тот же самый я умом (моим) служу закону Божию, а плотию закону греха» (Рим. 7; 23:25).
Корень греха усматривался в гордости. Святогорец Пиасий называл гордость «корнем греха», «генеральным штабом страстей». Гордость представлялась ему постыдной и страшной вещью, которая превратила Ангелов в демонов (намекая на возгордившегося архангела Денницу и его сторонников)
икоторая затем выгнала людей из рая на землю.
«Преимущественно человеческими по природе являются удовольствия, страдания, вожделения, – писал Платон в книге 5–й «Законов». – Всякое смертное существо неизбежно подвержено им и в своих устремлениях очень от них зависит»73.
72Платон – Законы. [Электронный ресурс], ). [Электронный ресурс],- Режим доступа: http://bookz.ru/authors/platon/plato_zakony/page-2-plato_zakony.html (дата открытия документа 03.08.2015 года).
73Платон – Законы [Электронный ресурс].
173
По убеждению Платона, «в душах большинства людей есть врожденное зло, величайшее из всех зол», а именно «чрезмерное себялюбие»; оно и делает «в каждом отдельном случае виновником всех проступков человека»74 . Себялюбие оценивается, с религиозно-этической точки зрения, как «мать страстей». «Себялюбие – это исполнение прихотей своего ветхого человека, то есть любовь к своему ветхому человеку»75.
Кэтому следует добавить и силу влияния на «биологическое побуждение» криминального характера другого чувства – чувства собственности. По убеждению русского философа С.Н. Булгакова, «именно это-то чувство собственности, духовный яд ее, сладострастие Мамоны76, и осуждается бесповоротно христианством...»77.
Человек слаб по природе, слаб перед соблазном даже честнейший. И он нуждается в защите от соблазна. Еще в древние времена совращение доброго считалось наибольшим грехом: corruptio optimi pessima. Или в другом переводе: падение доброго – самое злое падение. Самое худшее падение – падение честнейшего78.
Ктому же, человек, творящий современную техногенную и агрессивную цивилизацию, очевидно, по природе своей такой же техногенный и агрессивный, не умеющий возвыситься благородным умом над физикой своего тела. И служит одной из причин его беспредельной конфликтности.
Зло в его деяниях неисчерпаемо. Лучшие умы – ученых, правителей, народных избранников и других носителей и «производителей» социокуль-
74Там же.
75Святогорец Пиасий. Страсти и добродетели: [Электронный ресурс], – Режим доступа: http://www.verapravoslavnaya.ru/?Paisii_Svyatogorec_Strasti_i_dobrodeteli#1c1g (дата открытия 11.07.2012 года).
76Мамон(а) в христианстве – злобный дух, олицетворяющий жадность, и сребролюбие, символ алчности, обжорства и стяжательства. Образ демонического персонажа Мамона (читай, продажности) как одного из представителей нечистой силы, противостоящей Богу (читай, закону).
77Цит. по: С.Г.Кара-Мурза "Советская цивилизация" (том II) // [Электронный ресурс], –
Режим доступа: http://www.kara-murza.ru/books/sc_b/sc_b131.htm (дата открытия документа 11.07.2008 г.).
78 Цит. по: Долгова А.И. Указ. соч. С. 709.
174
туры – направлены на то, чтобы создать оружие братоубийства еще более разрушительное, чем то, которое уже сегодня способно в считанное время убить все живое на Земле, от которого может «уцелеть», и то ненадолго, разве что часть разлагающейся зловонной массы. Но процесс этот, особенно в современных условиях межгосударственного противостояния, так называемой «гибридной войны» с ее преступно-информационным оружием, даже ускоряется, наращивая степень угрозы миропорядку и безопасности.
Добрые семейные папы, ласкающие собственных детей, чужих – профессионально разносят в клочья ракетами…
Бессилие благоразумия превращает Человека во всесильного злодея… Так в чем же больше нуждается Человек – в наказании или защите? И
кто вправе (либо обязан) наказывать или защищать? Очевидно тот, кто выше человека.
Но Бог уже давно не вмешивается в безумные дела человеческие. Энергия злого человеческого гения обрела качество критической массы и стала неуправляемой для Всевышних Законов – Свободы, Равенства, Справедливости, Гуманизма
Человек создал свои собственные законы, обеззаконив объективное субъективным. И взял под защиту несвободу, неравенство, несправедливость, антигуманизм. Человек сам наказывает и защищает. Сам себя. От самого себя. И борется с самим собой.
Но страдает мир….
Многие столетия развития цивилизации, вплоть до XVII в., характеризуются господствующими религиозными воззрениями на преступление – как проявления сатанинской силы, дьяволизма, что, естественно, обусловливало и адекватность (жестокость) государственного воздействия на преступника. Сжигание на костре (земном прообразе чистилища) рассматривалось как наиболее гуманный (бескровный) вид наказания. При наличии смягчающих
175
обстоятельств к несчастному проявлялось такое «снисхождение», как предварительное (перед сжиганием) удушение79.
Но проступки (грехи) затемняют разум, и забываются изначальные генеральные принципы человеческого существования – равенства, справедливости, гуманизма и др. Все меньше становится праведников. Моральное зло «как нарушение естественного или божественного порядка вещей» 80 все больше управляет человеком, вожделения и влечения которого уже не сдерживаются силой ни Божественных, ни светских законов.
Больше того, грех получает общественное одобрение.
* * *
Преступление как элемент нравственности.
Общественное одобрение греха, конечно же, следует понимать не как повсеместное явление цивилизации, но как фактор, опасно воздействующий в особенности на складывающиеся обычаи, или вид общественной дисциплины и на нравы как особые обычаи, т. е. поддерживаемые моральными отношениями81.
Мораль – это и форма общественного сознания и вид общественных отношений, которые выражают идеал человечности, направлены на утверждение самоценности личности, равенство людей, их стремления к достойной жизни82. «Моральный» означает «высоконравственный». Однако далеко не всегда нравственность (синоним морали) соответствовала и соответствует идеалу человечности.
79См.: Иншаков С. М. Зарубежная криминология. М.,1997. С.18.
80Словарь по этике / Под ред. А.А. Гусейнова и И.С. Кона.6-е изд. М.,1989. С.96.
81См.: Иншаков С. М. Указ. соч. С.18.
82Словарь по этике. С.186.
176
Нравы, наряду с положительным, как раз выражают собой и отступления от нравственности как ценности, т, е. заключают в себе отрицательную нравственную ценность, или антиценность – ценность со знаком «минус»83.
Нравы – это не норма поведения, а общая идея его, которая может иметь положительную или негативную направленность, хорошую или дурную логику. Но в любом случае эта идея является одобряемой моралью определенной социальной группы, коллектива, сословия и т. п.
Например, в параграфе десятом «О поединках» в книге «О преступлениях и наказаниях» Чезаре Беккария (окончание на «я» считаю пиредпочтитеьным, т. к. ударение падает на букву «и», хотя в ссылках, разумеется, сохраняю «а») так писал об одном из кровавых обычаев, распространенных среди высших сословий – поединках: «Тщетно пытались законы, угрожая смертью принявшему вызов на поединок, искоренить обычай, объясняемый страхом перед тем, чего некоторые боятся больше смерти. Человек чести знает, что, лишаясь уважения других, он будет обречен на совершенное одиночество – состояние, невыносимое для общественного человека, или же станет мишенью для насмешек и оскорблений, повторение которых пересилит страх перед наказанием»84.
«Не нелепость ли дуэль? – задается вопросом Г. Тард, размышляя о варварской и культурной добродетели. – А каким значением она пользуется у многих поколений в цивилизованных обществах и на целых континентах!»85 Преступление как элемент этики многогранно: преступление как акт мужества, решения личных, политических проблем, удали, искусности в ка- ком-либо деле и т. д. Например, в арабских странах любой обман, в том числе, разумеется, и мошенничество, в отношении иностранцев по местным обычаям считается поступком не только не греховным, но и почетным86. Са-
83Там же. С. 224.
84Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях // Законность. 1993. №3. С.30.
85Тард Г. Преступник и преступление / Под ред. М.Н. Гернета. М., Тип.Т-ва И.Д. Сытина, 1906. С.237.
86См.: Тутина, Ю. Отдыхать опасно! // АиФ. 2003. №33.
177
мое страшное преступление – убийство человека обращается в привычное, этически оправданное действо, например, на арене цирка, в бою гладиаторов. В порядке вещей допускается убийство в честном поединке, на дуэли, наемное убийство с последующим награждением убийцы, отравление как особая форма «привилегированного» убийства (совершаемого представителями высших классов)…
Всем нам известно слово «рыцарь». Наверное, каждому в принципе понятно, что с рыцарством связано много возвышенного. Исследователи отмечают: именно культура и этика рыцарства легли в основу развития западноевропейской цивилизации и оказали заметное влияние на культуру и этику других народов мира87. С рыцарством ассоциируются мужество, отвага, честь и достоинство, верность, справедливость и другие высокие нравственные качества мужчин, совершавших подвиги, овеявших себя славой. Кстати, в немалой степени благодаря женщине, в которой, например, и современная рыцарская этика чеченцев видит исток всех нравственных начал.
Наверное, следует согласиться с тем, что, как отмечают исследователи, в основе рыцарской этики лежит завоевание славы и сердца женщины, именно «рыцарский кодек чести в сочетании с куртуазностью (любезностью, вежливостью – авт.) и составили основу светской этики в западном мире»88.
И здесь уместно обратить внимание к такую этическую категорию, как любовь. Общеизвестно, что любовь наиболее полно раскрывается в личных отношениях; половая любовь представляется как «самая яркая ее форма, загадочная и неотвратимая по силе воздействия»89. Отмечается особая роль любви в нравственном очищении, приобщении к подлинным ценностям, идеалам. Недаром говорят: миром правят любовь и голод.
Однако следует сказать и о других подходах к оценке этого загадочного чувства. Например, Б. Диденко пишет: любовь «на самом деле является не
87См.: С.Б. Рыцарство: тени минувших времен. [Электронный ресурс], - Режим доступа: http://www.rusgal.ru/biblio/list/knight.html (дата открытия документа: 23.07.2015 г.).
88С.Б. Указ. соч.
89Словарь по этике / Под ред. А. А. Гусейнова и И.С. Кона.-6-е изд.-М.,1989. С.164.
178
чем иным, как до некоторой степени специфическим оформлением агрессивных устремлений на человека, желанием как бы безраздельно "присвоить" его себе и никому не отдавать, оберегая его с помощью "противоугонного» механизма ревности"» 90.
Поэтому вряд ли надо спорить с утверждением, что любовь приводит к тому, что общепринятые правила поведения и оценки утрачивают свою непререкаемость91.
В связи с этим представляет интерес феномен рыцарства, родоначальником которого, по библейскому преданию, считается Архангел Михаил, повергнувший в преисподнюю в честном поединке Денницу, того самого завистника, возомнившего себя на месте Бога. Со временем сформировалась рыцарская этика, которую отличали: рыцарственный дух честного поединка, рыцарская дисциплина, преданность господину, неподкупность, храбрость, отвага, гордость, правдивость и т. д. В этом заключалась первая часть основы рыцарской этики – завоевание славы. Второй же ее частью был куртуазный идеал, в котором нашло отражение почитание (воспевание) женщины, возведение в культ прекрасной дамы92. И завоевание славы уже осуществлялось во имя того, чтобы заслужить любовь женщины. При этом убийство в рыцарском поединке соперника было делом чести, доказательством нежнейшей любви к избраннице. Честь самурая вообще ценилась дороже жизни, даже собственной. Достаточно было одного слова, задевшего честь самурая, неуважительного отношения к воину, чтобы в ход было пущено оружие.
Преступление как элемент корпоративной этики воспринималось всеми рыцарскими кодексами – самурайским, европейским, русским (идеологом которого был И.С. Пересветов).
Так, моральный кодекс самураев требовал безусловного отмщения за оскорбление господина. Кровавая вендетта, массовые расправы над враже-
90Диденко, Б. Указ. соч. С.89..
91Там же.
92См.: С.Б. Указ. соч.
179
скими солдатами, грабежи и убийства мирного населения побежденных княжеств, кланов – все это было для самураев нормой. Мораль самураев, как любая корпоративная мораль, и должна была служить исключительно данному сословию. Все, что было за его пределами, не имело для самурая ценности.
Неписаный кодекс поведения самурая в обществе (бусидо) превращал смерть в высшую форму добродетели. Побежденного миловали лишь из тактических соображений или в расчете на богатый выкуп. Каждое новое убийство приветствовалось, рассматривалось как проявление отваги. И потому во враге самурай усматривал свойство, которое стимулировало отвагу. Отсюда, как предполагают исследователи, берет начало людоедский обычай кимотори. Например, считалось, что, если съесть сырую печень (по поверьям, источником смелости в человеческом теле служит печень) поверженного врага, то можно получить заряд смелости. Наиболее кровожадные самураи рассекали противника от левого плеча до правого бока особым приемом, который именовался кэса-гири («монашеский плащ»), вырывали из тела живую печень и пожирали ее93.
Кстати, в упоминавшейся выше книге Б. Диденко, приводится такого рода факт, но уже применительно ко времени Второй мировой войны, когда японцы «поедали сырую печень, вырезаемую ими у плененных американцев»94.
Анализируя этические системы средневековой Европы, Габриэль Тард писал. в частности, о воровстве как «почетном занятии» немецких дворян, «рыцарях-грабителях», о важных сеньорах, делавших забаву из воровства и поджогов, об аристократических убийствах, привилегированных отравлениях при дворцах и замках, об изнасиловании, считавшемся «еще большим, чем
93См.: С.Б. Указ. соч.
94Диденко Б. Указ. соч. С.50.
180
грабеж, убийство и поджог, развлечением для военных и правящих классов», обычае насиловать и грабить в военное время как военной этике95.
Говоря о преступлении как элементе этики, нельзя обойти вниманием обычаи и нравы русского народа (с его кулачными боями, ритуальным воровством, кровной местью), купечества (обманывающего на ярмарке и спешащего замолить свой грех, увлекающегося медвежьей травлей).
Описывая жестокие обычаи языческих славян, Н. М. Карамзин писал, «что всякая мать имела у них право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишком многочисленное…Сему обыкновению не уступало в жестокости другое: право детей умерщвлять родителей, обремененных старостями и болезнями, тягостных для семейства и бесполезных согражданам»96. И никто никого при этом не считал извергами: напротив, например, те же «отцеубийцы» славились почтительным отношением к родителям и заботой об их благосостоянии97. Очевидно, идею эвтаназии, активно обсуждаемую сегодня в обществе, следует представлять не столько «эхом» «дерзкой» культуры Запада, сколько варварской культурой и русских славян.
Интересен и такой обычай древних славян, как оправданное воровство. Так, всякий путешественник для них был как бы священным. Его старались хорошо угостить. При этом, если бедный человек был лишен возможности угостить иностранца, ему позволялось украсть нужное у соседа богатого, т. е. важный долг гостеприимства оправдывал преступление98.
Подобные обычаи существовали у славян и в поздние времена. Например, в XI-XIII вв. ловкое и умелое воровство народом Древней Руси рассматривалось как дело доблести;99 а в конце XIX века в российских селениях де-
95См.: Тард Г. Указ. соч. С.180–188.
96Карамзин Н. М. История государства Российского: в 6-ти книгах / Вступительная статья В. Г. Перельмутера. Книга 1.Т.1. М., 1993. С.65.
97Там же. С.39.
98Там же. С.64.
99См.: Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). В 2 т.2-е изд,, испр. СПб, 2000. С. 69.