book-2016-china_history-v9

Шанхайская биржа

Главным направлением было провозглашено совершенствование политики открытости. В решениях 3-го пленума 16-го созыва было предложено ускорить процесс унификации условий внутренней и внешней торговли в соответствии с требованиями рыночной экономики и принципами ВТО и создать стабильную, прозрачную систему управления внешнеэкономической деятельностью, в которой главным элементом должна быть единая правовая среда.

Другим направлением работы в сфере внешнеэкономических связей являлось привлечение иностранных инвестиций, передовой техники, управленческого опыта и высококвалифицированных кадров. Для повышения доли продукции обрабатывающей промышленности в объеме внешней торговли рекомендовалось привлекать транснациональные компании для хозяйственной деятельности на территории КНР, способствовать привлечению в страну различных научноисследовательских проектов и созданию высокотехнологичных производств.

Еще одним направлением работы было стимулирование участия внешнеторговых организаций и занимающихся внешнеэкономической деятельностью предприятий в международной кооперации. С этой целью по всему Китаю широко пропагандировался опыт компании «Хайэр» (г. Циндао, пров. Шаньдун), которая стала производить настолько качественные электробытовые товары, что они оказались конкурентоспособными во всех странах мира. Более того, эта компания смогла создать филиалы своих предприятий в США. Для дальнейшей реализации стратегии «выхода вовне» обращалось внимание на совершенствование системы обслуживания иностранных инвестиций, предоставление предприятиям большей самостоятельности в осуществлении внешнеэкономической деятельности,

оздоровление механизма контроля за предприятиями с участием иностранного капитала, стимулирование развития отечественных транснациональных компаний.

В результате проводимой политики открытости объем внешней торговли вырос в 2008 г. по сравнению с 1978 г. в 124 раза. За эти годы Китай перешел от экспорта товаров первичной переработки (сырье и материалы) к преимущественному экспорту продукции машиностроения и новых высоких технологий. Значительную роль в этом сыграли различные факторы, начиная от расширения прав предприятий в сфере внешнеэкономической деятельности на первом этапе реформы и заканчивая вступлением КНР в ВТО. Особенно быстро происходил рост внешнеторгового оборота с экономически развитыми странами – США, Японией, странами ЕС и АСЕАН, Республикой Кореей. Возможности рынков этих стран для импорта китайской продукции и возросшие возможности Китая для импорта иностранной продукции позволили ему в разы нарастить объем внешнеторгового оборота, занять одно из первых мест по объему прямых привлеченных иностранных инвестиций, вывести свои транснациональные компании на мировой рынок.

Социально-экономические дискуссии в 2000-х годах

После прихода нового руководства во главе с Ху Цзиньтао значительно выросло внимание КПК к социальной проблематике, качеству экономического роста, защите бедных слоев населения, развитию села и отсталых регионов. Смена акцентов происходила на фоне развернувшихся на рубеже 1990– 2000-х гг. споров о направлении реформ. Стимулом для дискуссии стало накопление социальных противоречий – рост имущественного неравенства, махинации при переводе государственных активов в частную собственность, падение доступности образовательных и медицинских услуг, подорожание жилья, – затронувших широкие слои общества. Недовольство «несправедливостью» преобразований побудило участников обсуждения обратиться к проблемам соотношения эффективности и справедливости, марксизма и реформаторского «неолиберализма».

В отличие от дискуссий начала 1980-х и начала 1990-х гг., оппоненты реформ опирались больше на факты и реальные проблемы, чем на идеологические постулаты. Обсуждение проходило не только на страницах научных и общест- венно-политических изданий, но и в Интернете, что значительно расширило круг участников. Среди оппонентов реформ появились молодые интеллигенты с широким кругозором и знанием зарубежной экономической науки, не похожие на защитников централизованной плановой системы.

Представители господствующего реформаторского течения уверяли, что, несмотря на возникшие проблемы, страна идет в правильном направлении – со временем рыночные механизмы будут встроены в более совершенную правовую и политическую среду, а это поможет уменьшить возникшие диспропорции. С ними спорили критики реформ, полагавшие, что путь рыночных преобразований отклонился от официально провозглашенных социалистических принципов.

Критика неолиберализма. Во второй половине 1990-х годов в Китае заявило о себе социально-культурное течение «новых левых», выступившее с критикой реформ под лозунгами защиты социальной справедливости. По их мнению, в 1990-е гг. власти КНР поставили эффективность выше справедливости, подчинив реформу принципам «неморальной экономической науки» и создав условия для «перераспределения ресурсов насильственным путем». На рубеже веков возникло близкое к «новым левым» «неосновное направление» (фэйчжулю пай), выступавшее в защиту «слабых групп» общества. Отвергая призывы к реформе и приватизации госпредприятий под лозунгами повышения эффективности, оно требовало от государства борьбы с действиями иностранных предприятий, наносившими ущерб долгосрочным интересам Китая, выступало против свободы торговли в защиту национальной промышленности. Его представители рекомендовали ужесточить ограничения в экономическом сотрудничестве с внешним миром для защиты китайских предприятий, отвергая доводы в пользу открытия экономики для международной конкуренции по нормам ВТО, и выступили против продажи акций госбанков КНР зарубежным финансовым институтам, ссылаясь на необходимость защиты экономического суверенитета.

Сторонники «неосновного направления» указывали, что в 1980-х гг. китайские экономисты-либералы выступали за первоначальное накопление национального капитала, однако в 2000-х гг. стало ясно, что они выступают от лица «компрадоров» и хотят уничтожить само понятие «национального производства». Неолиберализм, по их словам, занял в китайских интеллектуальных кругах господствующее положение, «диктатура соединилась с либерализмом, капитализация власти перешла на уровень финансового капитала», и некоторые люди, «опираясь на власть и силу международного капитала, хотят поглотить богатства китайского народа, способствуют распаду Китая».

Популистские заявления «неосновного направления» оказали заметное воздействие на социально-экономические дискуссии первой половины 2000-х гг. Предложения отказаться от копирования западной модели глобализации, позаботиться о бедных, не допустить сращивания власти и денег, защитить национальную экономику от иностранного контроля формально не противоречили официальной идеологии. Однако если левые не высказывали упреков в адрес руководства КПК, возлагая ответственность за ошибочный курс преобразований на международный капитал и либеральных экономистов, то заявления «новых левых» и «неосновного направления» о развитии китайских реформ по пути экономического либерализма западного образца стали серьезным вызовом для властей.

Китайские руководители превратили критику неолиберализма в одну из задач официального обществоведения, сосредоточив внимание исследователей не на проблемах КНР, а на изучении положения в Латинской Америке и бывшем СССР, превратившихся, по их словам, в «зоны бедствия». В результате неолиберализм был охарактеризован как «важная составная часть продвигаемой американским и английским монополистическим капиталом единой глобальной теоретической системы», реализация которой в развивающихся странах по-

рождает бедность и расслоение на фоне утраты экономического суверенитета. А политическая сущность западного неолиберализма сводилась к отрицанию общественной собственности и государственного вмешательства в экономику, неприемлемых для реформ в КНР. При этом представители официального обществоведения признавали рациональность части рецептов неолиберального «вашингтонского консенсуса» (усиление финансовой дисциплины, сокращение бюджетного дефицита, снижение инфляции, стабилизация макроэкономической ситуации) и их влияние на преобразования в КНР. Ими был сделан вывод, что Китаю не следует отказываться от участия в экономической глобализации, но «необходимо быть бдительными по отношению к стоящей за ней глобальной экспансии неолиберализма и монополистического капитала». Для КНР неприемлем неолиберальный фундаментализм, опирающийся на «мифы» о всемогуществе рынка и частной собственности, отрицающий позитивную роль государства в экономике и допускающий чрезмерную зависимость от иностранных инвестиций. Во второй половине 2000-х гг. появились призывы прекратить попытки оценивать неолиберализм как «хорошее» или «плохое», вместо этого предлагалось «превзойти неолиберализм» в процессе развития китайской модели преобразований.

Официально санкционированная критика неолиберализма помогла сгладить конфликты внутри интеллектуальной элиты, что проявилось в 2002–2003 гг. во время кампании критики гонконгского экономиста Чжан Учана, против которого совместно выступили сторонники марксизма и «неосновного направления». Идеи Чжан Учана, объяснявшего коррумпированность чиновников их стремлением к собственной выгоде и предлагавшего бороться с коррупцией путем установления четких прав собственности, разделяли многие китайские реформаторы, поэтому критика в адрес гонконгского экономиста была нацелена прежде всего на его сторонников, поднявших «ажиотаж вокруг Чжан Учана». В ходе дискуссий осуждение взглядов либеральных экономистов КНР обычно не сопровождалось персональной критикой, способной расколоть научное сообщество, тогда как находившийся вне системы гонконгский исследователь стал подходящей мишенью для осуждения.

Обсуждение проблем социального расслоения и защиты прав собственности. В конце 1990-х – начале 2000-х гг. в КНР появились новаторские исследования социальной структуры общества, позволившие углубить понимание связи имущественной дифференциации и стабильности. Изучение новых социальных слоев было ускорено в связи с приближением XVI съезда КПК, призванного закрепить тезис о роли компартии как выразителя интересов всех слоев общества.

Китайские социологи постарались уйти от использования идеологически окрашенного термина «класс» (цзецзи), предпочитая нейтральный термин «слой» (цзецэн). Среди исследователей распространился стратификационный подход, подразделяющий общество на различные слои в соответствии с профессиональной принадлежностью и обладанием ресурсами. Произошедшие за годы реформ перемены поставили под сомнение официальный тезис о руководящей роли рабочего класса. На фоне снижения его доходов и социального положения

на его место стали претендовать чиновники верхнего звена и крупные предприниматели. В социально-экономических исследованиях появились понятия «групп интересов» и «союза элит», вскрывавшие связь интересов власти и бизнеса, а также объяснявшие перемещение представителей политической элиты в экономическую в ходе рыночных реформ.

Известные экономисты Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу сравнивали первый этап реформ (конец 1970-х – середина 1990-х гг.) с «игрой с ненулевой суммой», когда каждый индивид мог выиграть от решения другого. В тот период выгоды от преобразований получали почти все слои населения,

анесправедливость проявлялась в том, что доходы одних социальных групп были выше других. На втором этапе реформа все больше напоминала «игру с нулевой суммой», при которой выигрыш одного индивида является проигрышем другого – часть людей заметно обогатилась, но некоторые социальные группы оказались «абсолютно проигравшими». Ученые пришли к выводу, что экономический рост не ведет автоматически к социальной стабильности и не гарантирует успешного решения стоящих перед КНР проблем.

Повышение внимания к проблемам социального расслоения и имущественной поляризации не стало препятствием для планов КПК укрепить правовую защиту частной собственности. Летом 2003 г. в преддверии решения этого вопроса на уровне партийного руководства экономист Цао Сыюань предложил радикальный план пересмотра конституции, включавший отказ от перегруженной идеологией преамбулы, переход ко всеобщим прямым выборам, признание свободы слова и печати. В сфере экономики он выступал за одинаковую неприкосновенность частной и общественной собственности и отказ от разделения экономики на «основную» общественную и «неосновную» частную.

После этого выступления власть ограничила обсуждения сценариев исправления конституции. Однако осенью 2003 г. директор Экономического института Тяньцзэ Шэн Хун, опираясь на трактовку Дж. Бьюкененом конституции как «нормы норм», или «первоначального института», отметил, что изучение экономической наукой конституции имеет гораздо больший эффект, чем изучение обычных институтов. Внимание привлек и тезис Дж. Бьюкенена об особой роли конституции в ограничении действий правительства. По мнению Шэн Хуна, отсутствие в Конституции КНР четкого определения компетенции административных органов дает им возможность произвольно изменять основные права, определенные конституцией. Ученый призвал к продолжению постепенного реформирования основного закона, продвигаясь от укрепления гарантий прав собственности к конституционному определению полномочий власти.

Воктябре 2003 г. на 3-м пленуме ЦК КПК 16-го созыва был сделан важный шаг в сторону укрепления легитимности частной собственности и расширения присутствия частного капитала в экономике страны. На пленуме впервые было заявлено, что необходимо «всеми силами развивать смешанную собственность»,

а«акционерная система является главной формой реализации общественной собственности». Комментируя решения пленума, китайские экономисты подчеркивали, что экономика общественной и необщественной собственности

более не противопоставляются друг другу, а решение о «строгой защите» прав собственности в равной степени затрагивает как государственное, так и частное имущество. Вместо прежнего подхода к восприятию государственной собственности как главной, а негосударственной – как второстепенной стало формироваться одинаковое отношение к государственной и негосударственной экономике. Прозвучавший на пленуме призыв к четкому определению системы современных прав собственности был включен в концепцию реформ после того, как тему нового институционализма более десяти лет обсуждали китайские экономисты. Термин «чань цюань» («права собственности») вошел в официальную лексику наряду с привычным для марксистской политэкономии «соючжи» («собственность»). На основании рекомендаций пленума в марте 2004 г. на сессии ВСНП были внесены поправки в Конституцию КНР, касающиеся защиты прав собственности (ст. 11, 13).

Укрепление правовых гарантий собственности было призвано стимулировать развитие предпринимательства и повысить уверенность бизнесменов в стабильности политики государства. Важность этих мероприятий проявилась

в2003 г. на фоне активного обсуждения проблемы «первородного греха» (юань цзуй) частных предприятий, многие из которых были созданы в начале реформ

вусловиях правовой неопределенности. Скептики полагали, что ни один предприниматель в КНР не мог за несколько лет стать миллионером с помощью честного труда. Тезис о незаконном характере получения «первого ведра с золотом» ставил под сомнение юридическую и моральную легитимность крупных состояний. Внешним стимулом для критики в адрес предпринимателей стало вынесение в начале 2000-х гг. обвинительных приговоров за экономические преступления известным бизнесменам, добравшимся до вершины китайского списка «Форбс» (Моу Цичжун, Ян Бинь, Чжоу Чжэнъи).

Экономисты-рыночники утверждали, что в условиях переходной экономики нельзя винить предпринимателей за то, что им приходилось действовать в условиях несовершенства законов и концентрации административных полномочий в руках коррумпированных чиновников. Со ссылкой на опыт развитых стран они предлагали провести налоговую амнистию китайских бизнесменов за прошлые «грехи» с одновременным ужесточением наказания за последующие нарушения закона. Призывая к признанию заслуг частного бизнеса и созданию вокруг него благоприятной общественной атмосферы, председатель Всекитайской федерации промышленников и торговцев (ВФПТ) Хуан Мэнфу назвал тезис о «первородном грехе» безосновательным на том основании, что это положение заимствовано из христианства, а его применение к реалиям современного Китая является логически ошибочным, политически вредным и не соответствующим истории.

Теоретизирующая интеллигеция предлагала различные трактовки «прегрешений» богатых. «Простительными первородными грехами» предлагали считать несвоевременную выплату зарплаты рабочим вследствие нехватки оборотного капитала или неаккуратную уплату налогов из-за трудностей с хозяйствованием, «непростительными» – загрязнение окружающей среды, жестокое обращение с работниками, производство поддельной продукции и т.д. Другие

выделяли «мягкий первородный грех», связанный с извлечением выгод из переходной экономики без нарушения закона в условиях отсталости институтов (например, перевозку товаров на большие расстояния на начальном этапе реформ называли «спекуляцией»), и «жесткий первородный грех» – производство и продажу контрафактной продукции, эксплуатацию рабочих, взяточничество. Третьи объясняли «первородный грех» как попытку китайских бизнесменов использовать властные полномочия чиновников и недостатки институтов для получения дефицитных ресурсов. Экономисты предлагали совершенствовать законодательную базу, чтобы она помогла вырастить на смену «теневым» бизнесменам новое поколение «солнечных богачей».

Осенью 2006 г. на фоне новой волны осуждения состоятельных людей среди предпринимателей возникли ожидания наступления властей на частный бизнес. Вставший на защиту деловой элиты заместитель руководителя отдела Единого фронта ЦК КПК, секретарь и первый заместитель председателя ВФПТ Ху Дэпин (сын Ху Яобана) заявил, что сведение счетов с бизнесменами за «первое ведро золота», полученное в ходе примитивных коммерческих операций, считавшихся незаконными до начала преобразований, является «отрицанием успехов реформ». По его мнению, марксизм не требует уничтожения частной экономики после перехода власти в руки пролетариата, а условия для постепенного отказа от частной собственности могут быть сформированы лишь после длительной работы по развитию производительных сил и повышению уровня жизни народа. Следовательно, защита предпринимателей не противоречит официальной идеологии: «Наши частные предприятия идут от индивидуальных хозяйств к частному предпринимательству, потом к акционированию и компаниям, котирующимся на бирже, – только этот путь правильный, только это – понимание по Марксу». Главный вывод дискуссии заключался в том, что обсуждение «первородного греха» бизнесменов нельзя вести в отрыве от анализа институциональной среды, создававшей почву для правонарушений, а ликвидировать пространство для экономических преступлений можно лишь путем расширения сферы действия рыночного механизма.

Дискуссия о переосмыслении реформ. Анализ механизмов реформы госпредприятий перерос в широкие дебаты о социальной справедливости. Инициатором дискуссии стал профессор Китайского университета в Гонконге Лан Сяньпин (Larry Lang). Уроженец Тайваня, получивший экономическое образование в США, Лан Сяньпин обрел известность в КНР как специалист по фондовым рынкам и корпоративному управлению. Летом 2004 г. он опубликовал серию статей с анализом схем перевода государственной собственности в частные руки, включающих незаконную концентрацию акций в руках высшего менеджмента, размывание акционерной доли государства, скупку акций госпредприятий по заниженной цене сторонними инвесторами, вступившими в сговор с местными властями. Лан Сяньпин подверг критике три известные компании («Хайер», «ТСЛ», «Гринкул») за использование непрозрачных схем акционирования, что увеличило общественный резонанс его разоблачительных выступлений.

Лан Сяньпин также поставил под сомнение проводимую местными властями политику «отступления государства и наступления частника» (го туй минь

цзинь) в области прав собственности, указав, что использование инструментов МВО (сокр. от англ. management buy-out, приобретение менеджерами контрольного пакета акций своей компании) ведет к переходу госимущества в частные руки по заниженной цене. Лан Сяньпин выступил против мифа о хронической

инеизлечимой неэффективности госпредприятий. Подлинная проблема, по его мнению, состоит в отсутствии должного контроля над менеджментом. Для ее решения он предложил создать систему найма управленцев для госпредприятий на открытом рынке труда, их поощрения и наказания в зависимости от конкретных результатов деятельности.

Представители «основного направления» экономической науки осудили Лан Сяньпина за попытки превратить анализ корыстных действий менеджеров трех известных компаний в обоснование для отрицания реформы прав собственности в масштабах всей страны и не поддержали его предложение остановить реформирование госпредприятий. Однако они признали, что проблема «утечки» имущества госпредприятий существует и для противодействия этим негативным явлениям нужно добиваться соблюдения закона: уход государства из экономики

иего замещение частным предпринимательством представляют собой процесс создания богатства, а не его раздела, тогда как продажа собственности вовсе не обязательно означает ущерб для государства, поскольку сделка может быть взаимовыгодной.

Реформаторы отмечали, что включение КНР в мировую экономику требует повышения конкурентоспособности предприятий и тут главные надежды можно возлагать лишь на негосударственный сектор. Предпринятая в 1990-х гг. попытка усовершенствовать систему управления на госпредприятиях оказалась безуспешной, поэтому с «утечкой» госимущества в ходе реформ нужно смириться как с неизбежной платой за ускорение перехода от старой экономической системы к новой.

Оппонентов менеджерской приватизации объединило стремление защитить интересы слабых социальных групп, лишенных доступа к дележу государственной собственности. В адрес представителей основного течения китайской экономической мысли прозвучали обвинения в том, что они «забыли о народе»

ивстали на защиту выигравшей от реформ элиты – предпринимателей и чиновников. Выразитель взглядов «неосновного направления» Цзо Дапэй заявил, что выводы Лан Сяньпина правильны, тогда как реформа прав собственности на госпредприятиях на деле представляет собой раздел имущества государства небольшой кучкой людей. Он сравнил либеральные планы передачи собственности в руки менеджеров с попыткой отучить воровать домработницу, отдав ей имущество семьи.

Публикации Лан Сяньпина стимулировали волну критики реформ, допускающей «расхищение» государственного имущества элитой в ущерб интересам народа и лишающей китайский социалистический строй его материальной основы. Летом 2005 г. известный экономист старшего поколения, бывший вицепрезидент КАОН Лю Гогуан открыто признал, что китайская экономическая мысль подвергается «буржуазному перерождению», а это грозит увести преобразования в капиталистическом направлении. Выступления Лан Сяньпина и

Лю Гогуана стали частью набиравшего размах движения за «переосмысление реформ» в КНР, отразившего недовольство социальными издержками преобразований.

Лю Гогуан заявил, что западная мысль вытеснила марксизм в экономической науке КНР, а «западная буржуазная идеология проникает в экономическую работу и в принятие экономических решений». Он назвал ошибочной сложившуюся

вкитайских университетах «двухколейную систему» экономического образования, поскольку параллельное преподавание двух базовых теорий (марксистской политэкономии и западной мысли) без утверждения руководящей роли марксизма способствует распространению западных концепций и повышению их статуса среди молодежи. Право руководить учреждениями общественных наук

вКНР должно быть в руках у марксистов, которые должны занять командные посты на экономических кафедрах, марксистская экономическая наука должна стать основным течением, а «западная немарксистская – использоваться для сведения, в качестве подспорья». В противном случае «как только изменится экономический базис, компартия не сможет удержать политическую власть, ее возьмут в свои руки представители частной собственности. Когда китайские реформы станет направлять западная теория, в особенности теория неолиберализма, тогда, даже если внешне компартия будет удерживать политическую власть, в реальности она начнет постепенно менять свой цвет. Для большинства людей это как страшный сон».

Сторонники Лю Гогуана предлагали провести чистку кадров в научных и образовательных учреждениях экономического профиля, а также снизить статус западной экономической науки в вузовской программе до уровня факультативной дисциплины. Реализация этих инициатив угрожала внести раскол

вряды интеллектуальной элиты и нанести удар по развитию экономической науки в КНР. Китайские власти не стали подвергать гонениям экономистов господствующего течения, но сконцентрировались на поддержке марксистских исследований. Финансовая и организационная помощь идеологическому сегменту общественных наук стала сигналом, что власть не допустит дальнейшего снижения статуса марксизма в учебной и научной работе.

В2005 г. под непосредственным руководством ЦК КПК развернулась реализация «Проекта исследования и строительства теории марксизма», предполагавшего создание новых вузовских учебников, в том числе по политэкономии. Власти инициировали крупномасштабные исследования, охватывающие изучение китаизированного марксизма и работу по исправлению и переизданию переводов классических произведений. В декабре 2005 г. в Пекине была открыта Академия марксизма АОН Китая, сформированная на основе бывшего Института марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна. Учреждение обрело более высокий статус, став единственной академией (яньцзююань) внутри АОН Китая. Перед ней была поставлена задача пополнения рядов марксистских кадров учеными молодого и среднего возраста, получившими образование за рубежом, придерживающимися марксизма и способными к новациям. Призывы к активизации разработки «марксизма эпохи глобализации и рыночной экономики» нацеливали исследователей на теоретическое обобщение идей партийно-государственного

руководства во главе с Ху Цзиньтао («брать человека за основу», «научный взгляд на развитие», строительство «гармоничного социалистического общества», повышение национального инновационного потенциала).

Заметным событием в ходе обсуждения курса реформ стало выступление

вавгусте 2005 г. профессора права Пекинского университета Гун Сяньтяня с критикой проекта «Закона о вещном праве», предоставлявшего правовую базу для защиты и регулирования прав собственности. Этот документ обсуждали более десятилетия, его предполагалось рассмотреть на сессии ВСНП в марте 2006 г. Гун Сяньтянь написал руководителям страны письмо со своими замечаниями. Не получив ответа, он разместил в Интернете открытое письмо «Проект “Закона о вещном праве”, нарушающий Конституцию и отклоняющийся от основных принципов социализма». Ученый назвал закон попыткой оправдать расхищение госимущества и защитить права частной собственности немногочисленных богатых. Хотя в проект закона неоднократно вносили изменения,

вобществе сохранялись опасения, что в нем остаются лазейки, позволяющие легализовать незаконно нажитое имущество. Под влиянием критики принятие закона было отложено, однако китайское руководство не пошло на ущемление интересов деловой элиты, сохранив верность курсу на укрепление юридических гарантий защиты прав собственности. «Закон о вещном праве» был принят на сессии ВСНП весной 2007 г.

Выступления Лан Сяньпина, Лю Гогуана и Гун Сяньтяня стали основными компонентами развернувшихся в 2004–2006 гг. споров о реформе, в ходе которых была поставлена под сомнение правильность курса преобразований, ведущего к растущему разрыву в доходах, нарушению социальной справедливости и формированию крупных собственников. Представители реформаторского течения назвали этот спор «отражением конфликта интересов различных социальных слоев» китайского общества, полагая, что проблемы связаны с чрезмерным вмешательством чиновников в экономику, а главным способом их решения является углубление рыночных реформ.

Эта полемика между реформаторами и критиками реформ получила имя «третьей великой дискуссии». «Первая великая дискуссия» развернулась в начале 1980-х гг., когда вопрос о необходимости изменения экономической системы обсуждался в широком контексте выбора пути развития: социализм или капитализм, авторитаризм или либерализм, рыночная или плановая экономика. «Вторая великая дискуссия» проходила после трагических событий 1989 г., когда консерваторы попытались остановить реформы в интересах сохранения политической стабильности. «Третья великая дискуссия» была окрашена в популистские тона, мишенью для критики служили теоретики реформ из числа экономистов, которых обвинили в проведении пагубного «неолиберального» курса.

Обе стороны «третьей великой дискуссии» прибегали к политизированной критике оппонентов. Реформаторы отождествляли «переосмысление реформ» с отказом от них, утверждая, что критики не видят достижений, отрицают реформы и открытость, посягают на авторитет партийного руководства. Оппоненты