Титаренко М.Л., Кобзев А.И., Лукьянов А.Е. - Духовная культура Китая. Том 4 - 2009

с критикой книги Юй Пин-бо „Исследования романа „Сон в красном тереме" ". ...Дело было поднято двумя „маленькими людьми", но, как обычно, „большие люди" не удостоили их своим вниманием и создали немало помех. Они установили с буржуазными писателями единый фронт в области идеализма и добровольно сдались в плен буржуазии», — делал вывод Мао Цзэ-дун.

Через неделю 23 октября 1954 г. «Жэньминь жибао» опубликовала статью «Больше внимания критике ошибочных взглядов в изучении романа „Сон в красном тереме"». В ней уже указывалось, что критика Ли Си-фанем и Лань Лином формалистических, антинаучных воззрений Юй Пин-бо явилась первым за тридцать с лишним лет ударом по «маститым ученым» реакционной, буржуазно-идеалистической школы Ху Ши, которые, занимая господствующее положение в области изучения китайской классики, фальсифицировали историю литературы, проповедовали порочные, идеалистические концепции в литературе и искусстве.

В конце октября — после публикации в «Жэньминь жибао» написанной в духе письма Мао Цзэдуна статьи с открытой критикой руководителей фронта культуры — Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства (ВАРЛИ) и Союзу китайских писателей пришлось вплотную заняться «делом» Юй Пин-бо. Этому разбирательству было посвящено восемь совместных заседаний президиумов упомянутых организаций. В критическую кампанию, развязанную Мао Цзэ-ду- ном при активном содействии Кан Шэна и Цзян Цин, вынуждена была активно включиться печать. Зам. заведующего Отделом пропаганды Чжоу Ян и его приближенные, на которых намекал Мао в своем письме, назвав «большими людьми», произнеся подобающие самокритичные слова, сумели представить основным виновником всего случившегося редакцию «Вэньи бао». На объединенном расширенном заседании президиума ВАРЛИ и президиума Союза китайских писателей был рассмотрен вопрос об ошибках журнала «Вэньи бао», который якобы не позволял молодым авторам критиковать буржуазные взгляды в области исследования романа «Сон в красном тереме». В декабре 1954 г. было принято решение о реорганизации редколлегии журнала, призвав к усилению борьбы против буржуазной идеологии. В это решение вошли три предложения Го Мо-жо: «Во-первых, мы должны развернуть решительную идеологическую борьбу с буржуазным идеализмом; во-вторых, мы должны широко развернуть свободную научную дискуссию и осуществлять конструктивную критику; в-третьих, мы должны поддерживать свежие, молодые силы». «Если критика фильма „Жизнь У Сюня", — говорил Чжоу Ян, — была связана с вопросом об отношении к революционным традициям китайского народа, то критика монографии Юй Пинбо о романе „Сон в красном тереме" связана с вопросом об отношении к нашему наследию... Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы буржуазные ученые и писатели, стоящие на идеалистических позициях, извращали и уничтожали подлинную ценность литературных памятников нашей родины, нигилистически опошляли их».

Несмотря на призыв Го Мо-жо к свободной научной дискуссии и конструктивной критике, в стране началась «охота на ведьм», травля писательской интеллигенции. Отделение классической литературы Союза китайских писателей организовало в Пекине дискуссию о понимании романа Юй Пин-бо. Последний был обвинен в идеализме, непатриотическом отношении к национальному культурному наследию, приверженности идеям Ху Ши.

В результате идеологического давления, угроз и резкой критики Юй Пин-бо вынужден был изменить свои прежние суждения о романе.

Дискуссия о «Сне в красном тереме» послужила началом и поводом к осуждению всей системы философских, эстетических и политических взглядов Ху Ши.

С конца 1954 г. началось идеологическое наступление на мировоззрение Ху Ши и его приверженцев в КНР, на его философские и политические взгляды.

Академией наук Китая и Союзом китайских писателей был создан специальный «Комитет критики» идеологии Ху Ши с секциями философии, истории, литературы, искусства и т.д. В по-

ческих тенденций» в китайской литературе среди партийных и прогрессивных писателей. Первое направление — это то, что все работы строились исходя из одного вида идеологии и совершенно не описывали реального человека и жизни. Второе направление — это то, что в художественных произведениях разрешали изображать только светлые стороны жизни общества и нельзя было затрагивать ее темные стороны.

Итак, Ху Фэн был человеком популярным и авторитетным в кругах китайской интеллигенции еще до образования КНР.

30 января 1953 г. Линь Мо-хань в «Вэньи бао» опубликовал статью «Антимарксистские взгляды на литературу Ху Фэна». Затем Ху Фэн вновь подвергся критике в этом журнале 15 февраля 1953 г. В июле 1954 г. литератор, по предложению Чжоу Энь-лая, проработав три месяца, подал Си Чжун-сюню написанную им «Докладную записку» (она называлась также «Доклад о литературной практике начиная с основания КНР», который состоял из четырех частей) как выражение собственного мнения, хотя разделяли его взгляды и помогали в подготовке записки несколько человек; затем она была передана в ЦК КПК. В ней он полемизировал с Чжоу Яном, Линь Моханем, Лу Дин-и и другими официальными толкователями и пропагандистами «идей Мао». В записке он выступал против того, чтобы «прорабатывали» людей за чтение произведений советской литературы и зарубежной классики, он считал, что «принцип социалистического реализма с самого своего возникновения предполагал необходимость и возможность изображения всех сфер жизни», он предлагал «всеми силами осваивать богатство и опыт международной революционной литературы и великой литературы критического реализма».

На совместном заседании президиума ВАРЛИ и правления Союза китайских писателей в нояб- ре-декабре 1954 г., посвященном обсуждению «записки» Ху Фэна, была развернута резкая критика последнего. Примечательно, что первым выступил тогда еще малоизвестный литератор и журналист Яо Вэнь-юань (в будущем один из печально известной «банды четырех»). Он назвал Ху Фэна «идеалистом, превозносящим западную культуру и не интересующимся марксизмом». Чжоу Ян посвятил почти половину своего выступления изложению разногласий с Ху Фэном начиная с 40-х годов. Это выступление послужило стимулом для дальнейшей критики Ху Фэна. Литератор был обвинен в борьбе против партийного руководства и в прямой «контрреволюционной деятельности».

10 декабря 1954 г. Чжоу Ян опубликовал статью с нападками на Ху Фэна, ставшую сигналом к началу открытой критики.

11 января 1955 г. Ху Фэн вынужден был написать «самокритику», признав часть ошибок. Когда эта «самокритика» попала на стол Мао Цзэ-дуну, тот написал резко негативную резолюцию, утверждая, что идеи Ху Фэна «являются антинародными и антипартийными». Однако все эти события шли пока без широкой огласки.

17 января 1955 г. по указанию Мао Цзэ-дуна третья и четвертая части записки Ху Фэна были опубликованы в приложении к «Вэньи бао» с предложением развернуть дискуссию. К марту уже было получено более 100 писем, которыми располагал Отдел пропаганды ЦК КПК, они были переданы Мао Цзэ-дуну.

Последовали публикации в печати критических выступлений Го Мо-жо, Мао Дуня, Чжоу Яна на указанном выше совещании. Лавина критики нарастала.

В марте 1955 г. ЦК КПК разослал «Указание по пропаганде материалистического и критике бур- жуазно-идеалистического мировоззрения». Знакомство с документом убеждает, что здесь много правильного, казалось, что намечены правильные демократичные формы свободных научных дискуссий, в них будет предоставляться слово не только критикам, но и их оппонентам, мнения которых будут уважаться. Документ был подготовлен (видимо, наиболее трезвомыслящими лицами в руководстве страны) с учетом накопленного отрицательного опыта предыдущих идеоло-

де свободных дискуссий, использование административно-командных методов при этом недопустимо. Тем, кто подвергся критике, необходимо дать возможность изложить свои контраргументы, а не лишать их возможности защищаться. Необходимо гарантировать несогласному меньшинству возможность отстаивать свои взгляды, отказаться от принципа его подчинения мнению большинства». Документ предлагал делать упор на сплочение с интеллигенцией и ее перевоспитание. Ей обещали обеспечить возможности для продолжения полезных обществу исследований, с уважением относиться к ее профессиональным знаниям, давать возможность их совершенствовать и передавать молодежи, поощрять участие интеллигенции в научных и критических дискуссиях. Однако разворачивавшаяся открытая критика и борьба с Ху Фэном показали, что заявления в Указании ЦК были голословными и попросту игнорировались.

1 апреля 1955 г. в «Жэньминь жибао» появилась статья Го Мо-жо «Антисоциалистическая программа Ху Фэна» с критикой последнего. 13 апреля в этой же газете появилась статья «Антипартийная, антинародная сущность идей Ху Фэна о литературе и искусстве».

Вмае—июне последовали очередные указания Мао Цзэ-дуна относительно Ху Фэна. «Хуфэновцы представляют собой довольно солидную группировку, — констатировал Мао. — Раньше говорили, что они — „небольшая группка". Но это неверно, людей у них совсем не мало. Раньше говорили, что они просто работники культуры. Но это тоже неверно. Их люди пробрались в самые различные учреждения — политические, военные, хозяйственные, культурные, просветительные. Раньше о них говорили как о какой-то группе революционеров, выступивших с открытым забралом. Но и это неверно. Большинство их — люди с темным прошлым. Их основные ряды состоят из агентов империалистической и гоминьдановской разведки, троцкистов, реакционных офицеров и изменников коммунистической партии. Из этих людей в качестве костяка сформировалась контрреволюционная фракция, притаившаяся в лагере революции, образовалось целое подпольное независимое княжество. Эта контрреволюционная фракция, это подпольное царство ставит своей задачей свержение Китайской Народной Республики и восстановление господства империалистов и Гоминьдана. Она всегда и везде выискивает наши недостатки и использует их как лазейку для подрывной работы».

Вапреле 1955 г. «Жэньминь жибао» стала публиковать подборку частных писем Ху Фэна, переданных редакции его бывшим единомышленником, написанных до и после освобождения страны и призванных доказать «антипартийный, заговорщический» характер деятельности Ху Фэна и его сторонников.

24 мая 1955 г. Мао Цзэ-дун пишет специальную статью «Отповедь „идентичности общественного мнения"», с критикой взглядов Ху Фэна.

Активно выступавшие против Ху Фэна Чжоу Ян, Линь Мо-хань называли его «буржуазным субъективным идеалистом», «противником партийного руководства литературой и социалистического реализма», врагом идей Мао Цзэ-дуна.

На самом же деле Ху Фэн являлся убежденным противником вульгарно-упрощенного толкования проблем марксистской этики и в особенности маоистской интерпретации задач литературного творчества и роли партии и руководстве литературой (недаром Ху Фэн называл своих оппонентов «вульгарными механицистами» рапповского толка, фальсификаторами марксизма-лени- низма). Изображать жизнь и борьбу народа во всей полноте и сложности — к этому призывал Ху Фэн писателей Китая. В результате тематических и иных ограничений, справедливо отмечал Ху Фэн, «всякие резкие изменения, острая борьба, трудные и болезненные процессы... все это закрыто (для писателей. — В.У.)... Если и пишут немного о трудностях и борьбе, то сразу же с помощью нескольких частушек героям „вправляют мозги", и все успешно преодолевается». В связи с этим Ху Фэн многократно поднимал вопрос о правдивости литературы, о верности художника действительности.

дуна", истолкованным Линь Мо-ханем и др., т.е. согласно сочиненным ими теориям».

В июне 1955 г. был выпущен сборник под заглавием «Материалы о контрреволюционной группировке Ху Фэна», куда вошли статьи из «Жэньминь жибао», «Моя самокритика» Ху Фэна и другие материалы, с предисловием и комментариями Мао Цзэ-дуна.

Уже в начале мая 1955 г. Отделом агитации ЦК КПК и Министерством общественной безопасности КНР была сформирована «Спецгруппа по расследованию» его «дела», руководил ею Чжоу Ян. Со второй половины мая 1955 г. по стране начались аресты участников «антипартийной группировки Ху Фэна» (официально считалось, что в этой «группировке» насчитывалось 78 человек, среди них 61 был снят с занимаемой должности, отправлен на «курсы трудового воспитания», выслан в деревню на трудовые работы, по «делу» же Ху Фэна было привлечено более 2 тыс. человек). 17 мая Ху Фэн был арестован (объявили об этом 2 июля 1955 г.), три месяца его продержали в предварительном заключении, а затем посадили в тюрьму. Была арестована и его жена. Произведен обыск в его квартире.

С 18 мая «Жэньминь жибао» под рубрикой «Повысим бдительность, разоблачим Ху Фэна» стала публиковать критику в его адрес, заявляя о существовании «антипартийной группы Ху Фэна». Через десять лет, в 1965 г., Чжоу Ян говорил: «Ху Фэн был ренегатом, который пробрался в революционные ряды и организовал антипартийную клику в революционном литературном движении левого крыла, продолжая свою контрреволюционную деятельность после освобождения... Он выдвинул целую систему ревизионистских идей в искусстве и литературе, явившись первым ревизионистом в нашем литературном движении, выдававшим себя за „марксистского литературного критика"». (Не прошло и года как сам Чжоу Ян также оказался в списке главных ревизионистов страны и ему были предъявлены аналогичные обвинения.)

10 лет, до ноября 1965 г., Ху Фэн без суда и следствия просидел в тюрьме, затем Верховным судом КНР он был осужден на 14 лет, но так как уже провел в заключении десять, ему осталось еще 4 года. Затем это решение было пересмотрено. Только в январе 1979 г. он был выпущен на свободу, просидев в общей сложности 24 года.

29 сентября 1980 г. было принято «Уведомление» ЦК КПК, где «антипартийная группировка Ху Фэна» была реабилитирована.

Скончался Ху Фэн 8 июня 1985 г.

Все описанные выше кампании, направленные против интеллигенции, с критикой, арестами, «самокритикой», приклеиванием ярлыков «антинародный», «антипартийный» и т.д., заставляли ее очень настороженно относиться к новому провозглашенному партией курсу в отношении интеллигенции.

Уже в январе 1956 г. ЦК КПК созвал специальное совещание по вопросу о новом курсе. Выступивший на совещании Чжоу Энь-лай подчеркнул: «Если мы хотим развивать социалистическое строительство в еще больших масштабах, быстрее, лучше, экономнее, то нам необходимо опираться не только на трудовую активность рабочего класса и широких масс крестьянства, но также и на трудовую активность интеллигенции». Чжоу Энь-лай обещал, что условия жизни творческих работников будут улучшены, что их будут меньше загружать политучебой. Он призвал правильно разрешать вопросы, связанные с интеллигенцией, прислушиваться к ее мнению. Он косвенно признавал, что вина за «известную дистанцию», возникшую между партией и интеллигенцией в предыдущие годы, отчасти ложится на партийных работников, заявляя, что в Китае «вплоть до недавнего времени наблюдались случаи применения грубых методов по отношению к ученым и при разрешении научных вопросов». «Без высшей интеллигенции не обойтись, — вторил ему Мао Цзэ-дун. — Сейчас, когда мы это поняли, можно начинать действовать».

Кампания «Пусть расцветают все цветы». Для выполнения обширной намеченной программы экономического развития страны китайскому руководству необходимы были серьезные усилия

Цзэ-дуна к старой интеллигенции (к примеру, в период «культурной революции» он ее называл «девятым поганцем»), он понимал, что ему без нее не обойтись — по крайней мере на определенном историческом этапе. И объективные потребности страны, и растущие амбиции Мао Цзэ-дуна, его стремление к «сверхбыстрому» движению вперед требовали активного участия в работе именно людей умственного труда, особенно научно-технической интеллигенции. «Сложилось новое положение, — заявляла „Жэньминь жибао", — при котором интеллигенты, особенно те, кто занимает известное положение в области науки и техники, должны внести более существенный вклад в общее дело».

Руководству стала ясна настоятельная необходимость пересмотра политики по отношению к интеллигенции. Чувствуя к себе пренебрежительное, а иногда и враждебное отношение, интеллигенция без особого энтузиазма относилась к социалистической революции. Этому способствовали резкие нападки на отдельных представителей ее уже в первые годы существования КНР. Так, одним из первых объектов идеологической «проработки» стал философ Ху Ши, чьи лекции молодой Мао Цзэ-дун посещал, когда работал помощником библиотекаря в Пекинском университете. О лозунге «пусть расцветают все цветы» (бай хуа ци фан) Мао впервые заговорил в 1951 г., при создании института по изучению китайской оперы и драмы. В 1953 г. Чэнь Бо-да, возглавив комитет по исследованию китайской истории, вновь упомянул данный лозунг. 28 апреля 1956 г. на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК Чэнь Бо-да вновь коснулся его, на что Мао Цзэдун сказал, что лозунг «пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все ученые» должен стать «нашим курсом», в вопросах искусства — «пусть расцветают все цветы», в вопросах науки — «пусть соперничают все школы» (вторая часть лозунга имеет многовековую историю и относится к VI—III вв. до н.э. — эпохе Чунь-цю и Чжань-го).

После выдвижения Мао Цзэ-дуном данного лозунга он в апреле—мае 1956 г. был утвержден ЦК КПК.

Открыто впервые Мао Цзэ-дун объявил о новом курсе 3 мая 1956 г. в своем обращении к Верховному государственному совещанию, хотя в СМИ это обращение не публиковалось. «Курс „пусть расцветают все цветы в области литературы, пусть соперничают все ученые в области науки" — необходим, — заявил он. — ...Сейчас пришла весна, пусть расцветают все цветы, не следует давать расцвести только нескольким цветам».

А уже 26 мая 1956 г. Лу Дин-и на совещании деятелей науки и культуры выдвинул этот лозунг как политическую линию КПК по отношению к литературе, искусству и науке. «„...Пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все ученые" — это политика, на которой мы настаиваем; она заключается в поощрении независимой мысли в литературе и искусстве и научно-исследова- тельской работе, в поощрении свободы дискуссий, творчества, критики и высказывания своего мнения, твердого отстаивания своего мнения и свободы оставаться при нем».

Развивая мысль о том, что литература, искусство и наука, несомненно, отражают классовую борьбу, служат политике, но не идентичны ей, Лу Дин-и отмечал, что в стране существуют откровенные контрреволюционеры, чьи взгляды отражаются в общественных науках, литературе и искусстве, — с ними надо решительно и беспощадно бороться. Иначе, говорил он, обстоит дело «внутри народа», где тоже существуют расхождения, но здесь должна соблюдаться «свобода выражения мысли». Внутри народа, говорил Лу Дин-и, «есть не только свобода пропаганды материализма, есть свобода пропаганды идеализма. Все, если только они не являются контрреволюционерами, пользуются свободой вне зависимости от того, пропагандируют ли они материализм или же пропагандируют идеализм. Свободной является также и дискуссия между представителями этих двух направлений».

Итак, в докладе указывалось, и это особенно важно, что новый курс означал не только свободу мнений, научных подходов — как материалистического, так и идеалистического — и методов, но